- -
- 100%
- +
Дэн лазил по ящикам, ища все необходимое для чая, и постоянно причитал, когда встречал на новой полке разочарование.
– Вы простите, я только сегодня сюда приехал и еще не освоился, – смущенно протянул он.
Видимо, это его вещи стояли при входе. И не успела я что-то сказать, как Дэн обернулся:
– Вик, у тебя есть красивые чашки? – вдруг неожиданно громко закричал он и снова смущенно посмотрел на меня, видимо, подумав, что зря это сделал. – Извините. Я… Мой брат хороший, но… красивые вещи не про него. Он минималист.
Братья! Конечно! Стоило догадаться быстрее.
Дэн обошел меня, вышел из кухни, видимо, выясняя столь важный вопрос. Минус быть принцессой: твое появление порой немного сводит людей с ума. В этой семье какие-то крайности по отношению к членам королевской семьи. Старший брат надо мной подтрунивает, младший – счастлив видеть.
– Он занят. Я привез свои чашки. На одной бэтмобиль, а на другой милый корги. Вам какую?
Дэн стоял передо мной, держа чашки, и продолжал улыбаться. Но что-то в нем изменилось. Взгляд был не такой живой, блестящий, как буквально минуту назад. Может, попал Гранту под горячую руку?
– Давай с корги. Не буду разлучать Бэтмена и бэтмобиль, – с улыбкой произнесла я.
Дэн тут же вернул мне улыбку. Еще более искреннюю и лучезарную.
– Я вообще не фанат супергероев, – признался Дэн. – Но Бэтмена уважаю. У него куча денег, но он пытается сделать что-то хорошее. Да, у него травма. Возможно, ПТСР, но не суть. Его главная способность – мозги, а не что-то сверхъестественное. Ум, технологии – это вдохновляет. Я в этом году поступил. Изучаю инженерию и робототехнику. Меня интригует бионика.
– Вау, – с искренним восторгом отозвалась я. И направлено оно было и на выбранную специальность, и на планы, и на способность Дэна болтать.
– Заварки у него тоже нет. Вик больше по кофе. Я заварю чай из пакетиков? – спокойнее уточнил Дэн.
– Да, конечно, – ответила я, невольно вспоминая, пила ли когда-нибудь чай из пакетиков во дворце. Кажется, нет. Не удивлюсь, если там такое вообще под запретом.
Дэн включил электрический чайник, принялся ополаскивать чашки, а я так и сидела за столом, наблюдая за его слегка нервными и неуклюжими движениями. Когда осталось дождаться только вскипяченной воды, Дэн сел напротив меня, и вдруг его взгляд наполнился сожалением.
– Мне очень жаль, что принц Себастьян погиб, – неуверенно начал он и сделал паузу, видимо, изучая мою реакцию. Я благодарно кивнула, а он продолжил:– Примите мои соболезнования. В начале учебного года он приезжал ко мне в университет. Я мельком его видел. Он со всеми пообщался. Поиграл с парнями в лакросс. И… он показался классным. Даже простым. Рассуждал, насколько реально создать костюм Железного Человека… Было забавно. Там есть такие гики. Даже для меня....
Слушая Дэна, я вдруг поняла, что это одно из немногих искренних выражений соболезнований, которые я теперь слышу постоянно. Ничего высокопарного. Ничего для галочки. Никаких упоминаний великих свершений. Просто теплое воспоминание в памяти приятного человека.
От осознания этого меня переполнила такая благодарность, что глаза заволокла пелена слез.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я.
– Вы в пор…
– Дэн, подойди. – Голос Гранта прозвучал как нельзя вовремя. Объяснять, как приятны его слова и почему совсем не хотелось. Как и врать, что все нормально.
Обернувшись, я увидела его на пороге с телефоном в руке. Уже в футболке и тренировочных штанах.
– Вик, я знаю, что очень накосячил. И очень благодарен, что ты все разрулил, но я в башне пью чай с принцессой. Пожалуйста. Обрушь на меня свой праведный гнев завтра.
Дэн уже стоял с чайником и смотрел на Гранта таким жалостливым взглядом, что ему бы позавидовали все щеночки мира. Этот парень определенно главное очарование семьи.
– Свой гнев обещаю обрушить завтра, а сейчас с тобой хочет поговорить мама, – саркастично отозвался Грант.
Ооо, да! Эта интонация мне уже хорошо знакома!
– Я и чашка с корги тебя дождемся, – пообещала я, вернув хотя бы видимость того, что я не готова плакать здесь и сейчас.
– Вы тоже классная, – тепло произнес Дэн и, налив мне в чашку с чайным пакетиком кипяток, направился к брату.
Через пару секунд раздались тяжелые шаги. Видимо, Дэн вышел, и после этого Грант направился ко мне. Я, рассматривая воду, менявшую цвет, размешивала кипяток. Стало даже интересно, чем закончится этот вечер.
– Вы решили заночевать у меня, Ваше Высочество? – с вызовом спросил Грант.
– Зависит от вашего ответа, – невозмутимо отозвалась я.
– Видимо, да, – хмыкнул Грант, садясь напротив меня, и дразняще продолжил: – Хорошо, что в наше время после ночи под одной крышей нам не придется жениться.
Его взгляд блестел, губы растянулись в гадкой улыбке. Не знаю, зачем нам эти игры, но, кажется, мы оба в них втягивались. В противном случае, зачем это постоянное пререкание?
– Я принцесса, майор Грант. Так что могла бы просто вас сослать. Бросить в темницу. Или казнить, – с самой вежливой в мире улыбкой, ответила я, словно расписывала ему программу скачек.
Сосредоточив все внимание на горящем взгляде Гранта, я ждала ответную реплику, продолжение этой пикировки, но он, к моему удивлению, засмеялся. Громко. По-доброму. Словно услышал самую смешную шутку в мире. И в этом смехе не было ничего притворно-дворцового. Забавно, учитывая, что шутка не была настолько хорошей. Грант явно вспомнил что-то свое. Только что? Удивительно, но мне действительно интересно.
Вдруг окончательно расслабившись, я усмехнулась. И чего мы с ним цепляемся друг к другу? Но это явно не самое важное на повестке дня. Осторожно взяв чашку, я вдохнула аромат чабреца и серьезнее посмотрела на Гранта:
– Можем теперь все обсудить спокойно?
Я продолжала смотреть на него: цепко, настойчиво, давая понять, что мой настрой решителен.
– Конечно, – тут же отозвался Грант. И тот факт, что его интонация прозвучала, как при разговоре с моей матерью, воодушевила.
– Наше знакомство как-то не заладилось, – признала я. – Но разговор с кузеном сегодня напомнил мне, зачем все это началось. Не знаю ваши мотивы, майор Грант, но раз мама выбрала вас, то вы и должны обучать меня.
Грант внимательно слушал меня, многозначительно кивнул. Я уже подумала, что диалог построен, контакт налажен, но вдруг он гадко ухмыльнулся.
Ни-че-го по-доб-но-го.
– Сразу видно, что вы принцесса. Слышится в интонации. Не каприз. Не прямой приказ. Но в голосе есть эта уверенность, что произнесенное должно быть исполнено, – почти философски заметил он.
– Хорошо, – подняв руки в примирительном жесте, сдалась я. Не хочешь говорить серьезно и вежливо, будем общаться иначе: – Вам обязательно быть со мной таким козлом, майор Грант? Где-то я не права, признаю, но будьте чуть снисходительнее первое время. Человечнее. Пожалуйста. Я соберусь.
Гадкая улыбка стерлась с губ Гранта. Сейчас он смотрел на меня более серьезно. Неужели цель все-таки достигнута?
– Мне не хочется быть с вами козлом, Ваше Высочество, но я должен представлять, с кем имею дело, что от вас ждать. В реальном мире не все относятся к королевской семье, как мой брат. Для кого-то вы просто кучка богатеев, которая живет на налоги простых людей. И во время учебы вы с такими людьми столкнетесь, – объяснил Грант.
Но от этого объяснения я вдруг захотела его ударить. Какой-то примитивный удар по моей психике, прежде чем ее начнут насиловать другие? Очередные игры дворца? Ну, конечно, неужели хоть в какой-то части моей жизни все должно быть нормально?
– Наверное, я могу понять этот метод. И, наверное, в нем есть смысл, но, майор Грант, знаете, что меня в нем оскорбляет? – поднявшись, подчеркнуто вежливо произнесла я, сдерживая негодования. – Вы, наверное, не учли, что я чертова принцесса небольшой страны. Младший ребенок. И веду активную светскую жизнь. Я в центре внимания с рождения, вокруг меня всегда репортеры и, что еще хуже, папарацци. Когда я была в Лондоне, например, выходила из клуба, там были именно они. Фотографы таблоидов. Мне кричали, что я шлюха, что наша страна ничего не значит в ЕС, что мой парень мне изменяет, просили прокомментировать фото, где он обнимался с моделью на вечеринке, спрашивали, отомстила ли я ему в клубе. И они ничего не получили. Я не юнец на тестостероне, который только что надел форму, а член королевской семьи. И поверьте мне, всего этого испытания мало, чтобы вывести меня из равновесия.
Закончив тираду, я мысленно поставила себе пару баллов. Говорила сурово, спокойно. Без эмоций. Но Грант снова смотрел на меня чуть снисходительно, но спасибо и на том, что уже гадко не улыбался.
– Тем не менее из равновесия я вас выбил, – заметил он.
– Но если бы нас сейчас фотографировали, то снимок бы продать не удалось, – парировала я.
– В этом и дело, Принцесса, – подтвердил Грант. – Вы мыслите не той категорией. На базе, учениях не будет папарацци. Вас не будут рассматривать, как материал для первой полосы газетенок и порталов. И такие дипломатические унижающие речи доставят много проблем. Там другие правила. Другие рычаги. И моя задача – подготовить вас к реальному миру, где не все теряют сознание от восторга, встречаясь с принцессой, а, напротив, хотят как-то унизить ее или оскорбить. Это не нападение на выходе из клуба, когда нужно пройти несколько метров до машины, а долгое, порой жестокое, воздействие на психику в условиях, откуда не выбраться. Вы, члены королевской семьи, живете в замке, как в пузыре. И знаете, это даже забавно, что к общению с коронованными иностранцами из каких-нибудь глубинок вы готовы больше, чем с обычными людьми собственной страны.
Слушая Гранта, не знаю, чему я удивилась сейчас больше: его переходу на серьезный настрой или мысли, которую он донес. Внутри что-то колыхнулось, накрывая легкой волной тревоги. Новая опасность за новым углом. Еще один жизненный аспект, о котором я даже не задумывалась.
– Значит, – протянула я, пытаясь не позволить себе провалиться сейчас и в это мыслительное болото, – вы так и будете козлом со мной, майор, не так ли?
– Боюсь, что да, Принцесса, – спокойно отозвался Грант и все-таки не удержал гадкую улыбку при себе. – Но не все время, – мягче продолжил он. – Это будет временами. По настроению.
– Благодарю, – по-доброму саркастично произнесла я и серьезнее продолжила: – Завтра встречаемся на тренировке?
– Нет, – твердо произнес Грант.
Да твою же мать!
– Мне надо помочь Дэну решить кое-какие проблемы, – серьезно продолжил он.
Дело все-таки не во мне! Осознание вдруг как будто бы окрылило. Как будто бы с плеч слетел тяжелый груз.
– Но послезавтра буду ждать в зале в половине шестого утра, – строже продолжил Грант.
Время мне не понравилось, но я промолчала. Цель была достигнута. И, наверное, я могла хотя бы немного сегодня гордиться собой, а не только вязнуть в болоте из мыслей, переосмысляя собственную жизнь.
8. Выживание в смерче, весточки от Уайльда и Булгакова и шпилька
Вернувшись во дворец, я так и не могла избавиться от странного ощущения, которое зародилось во мне после посещения Грантов. Казалось бы, мне должно стать лучше: я приятно провела время с Дэном, разговаривая о всякой ерунде, отвлекающей меня от настоящего, решила все проблемы с военной подготовкой.
Визит прошел удачно, и с плеч должен был слететь груз, но ноша будто бы стала только сильнее. Сидя в спальне, попивая чай, я сидела за тем же журнальным столиком, за которым разговаривала с матерью утром, и не верила, что все сегодняшние события произошли всего за день. За его часть. Даже не за двадцать четыре часа.
И пусть я привыкла к стремительному течению дворцовой жизни, сейчас этот поток сносил с ног даже меня.
И от этого паника внутри становилась сильнее. Я будто бы была в центре торнадо. Выжить можно, но будет это нелегко. Когда-то я читала об этом. Оказавшись внутри, первым делом ты почувствуешь изменение температуры. Обычно там холоднее, а воздух становится более разреженным. Атмосферное давление становится настолько низким, что легким начинает не хватать кислорода. В любой момент вы можете потерять сознание. И в любой момент в вас может прилететь что-то: часть дома, дерева, чего угодно, что окажется на пути у вихря. Все это время он крутится, тебе становится еще более дурно, а вихрь поднимает тебя все выше. Отчего падение будет еще более болезненным.
Забавно, как жизнь при дворе похожа на выживание в смерче.
Я уже ощущала холод матери, которой, наверное, так было легче вывозить реальность и оставаться королевой в этой трагично-напряженной атмосфере. Я ждала удара ото всех: прессы, Винсента, Гранта, парламента. И все это постоянно крутилось, уводя меня в новую реальность, в новые мысли, все дальше от прежнего уклада. И невольно я ждала падения, пытаясь предугадать, насколько болезненным оно для меня будет.
Но этим вечером сильнее всего меня беспокоили слова Гранта про службу. Я знала нюансы жизни при дворе, имела все нужные навыки выживания. И они много раз выручали меня при общении с прессой, аристократией, дипломатическими представителями других стран. Но неужели мне это не поможет на военной службе?
Стоило задать себе этот вопрос, как я сразу же поняла, что Себ – тот человек, который мог бы на него ответить. Наверное, пора приучать себя к мысли, что я больше никогда не получу совет брата, и от этого осознания стало еще более тошно.
Сделав глоток чая, я уставилась в окно и подумала о матери. Она проходила через все это и может прокомментировать слова Гранта. Воодушевившись этой мыслью, я направилась на ее поиски. Уже вечер. Есть даже большая вероятность, что она сделала все дела, и мы сможем наконец спокойно поговорить как мать и дочь, а не королева и принцесса.
Клара доложила, что видела родителей в библиотеке, и я тут же направилась туда. Библиотека – одно из самых красивых помещений во дворце. Наверное, она уступала лишь тронному залу. Большая, просторная, с камином и уютными креслами, в которых можно было расположиться и что-то почитать. Огромная коллекция книг на любой вкус. Некоторые хранились там веками, и трогать их позволялось только в перчатках.
И все среди огромных стеллажей и резной мебели из темного дерева. Войдя в библиотеку, я хотела направиться к камину, где родители порой читали, но ноги повели меня к одному из стеллажей. На второй от пола полке стоял муляж книги. В детстве мы с Себом постоянно оставляли в ней тайные послания друг другу, насмотревшись мультфильмов и фильмов про шпионов.
В подростковом возрасте прятали там фляжки с алкоголем. Добыть его, конечно, было не проблемой, но пить его из тайника было гораздо приятнее.
Сейчас в книге так и лежал браслет: черная нить, маленькая аккуратная подвеска с пирогом. Себ не успел его взять. Протерев книгу от пыли, я оставила браслет там и закрыла, посмотрела на обложку. Оскар Уайльд «Счастливый принц и другие сказки».
Средневековый принц скачет на белом коне по лесу, издание украшено золотым тиснением, на корешке красивые витиеватые буквы.
Книгу надо было бы поставить на место, но рука просто отказывалась отпускать ее. Перед глазами возникли сотни эпизодов: как в детстве я прокрадывалась сюда, предвкушая получить тайное послание, как мы оба прятались за стеллажом, попивая виски и обсуждая какие-нибудь подростковые проблемы. Когда Себ уже не жил в замке, учась в колледже и служа в армии, после его визитов я всегда находила что-то в этой книге, а потом оставляла что-то сама. Только в этот раз подарок так и не нашел адресата.
Наверное, нет ничего страшного, если я теперь просто заберу эту книгу себе.
Прижав ее к груди, я направилась к камину. Первым меня заметил Марципан, собака отца. Он тут же поднял голову и подбежал ко мне, позволяя себя гладить. Пусть по собачьим меркам ему было уже много, и мех его темнел, в душе Марципан явно оставался тем задорным золотистым ротвейлером, которым щенком и попал во дворец. И его присутствие каждый раз вызывало улыбку.
– Привет, Марци, – поглаживая Марципана, поздоровалась я, проходя ближе к креслам.
– Офелия, – мягко отозвался отец и с доброй насмешкой. – Ваша бутлегерская книжка?
Конечно, как и все во дворце, наша книжка не была тайной. Но навык «не замечать слона в комнате» у всех был развит мастерски.
– Да, – отозвалась я, прижимая ее ближе к себе.
Как и ожидалось, отец сидел в кресле и читал, но матери с ним не оказалось.
– Она решает какие-то дела с парламентом, – объяснил он.
– Так поздно? – удивилась я, садясь в кресло напротив.
– Не с самим парламентом, а со своими людьми, которые в курсе внутренних дел, – пояснил отец.
Наверное, как-то связано с тем, о чем говорил Винсент. Значит, вряд ли у нее сегодня получится поговорить со мной.
Марципан тут же подбежал ко мне и положил морду на колени. Даже в его глазах была небывалая горечь. Наверняка тоже чувствовал всеобщую скорбь.
– Как ты, дочка? – поинтересовался отец.
Я гладила Марципана, когда до меня дошел вопрос, и подняла голову. Вихрь событий этого дня снова поднялся в душе. И, не зная, что ответить, я просто пожала плечами. Удивительно, но слова закончились. Их казалось недостаточно, чтобы описать все происходящее внутри и вокруг.
– Грант сказал кое-что, что не выходит теперь у меня из головы, – призналась я. – Хотела обсудить это с мамой.
Наверное, можно было бы поговорить с отцом, он тоже служил в армии, тоже бы мог ответить, но душа хотела разделить этот момент с матерью. Как сблизить. Почувствовать тепло. Общаясь сейчас с отцом, я вдруг осознала, насколько разное у нас общение.
Оно было понятно.
Объяснимо.
И даже не было обиды на мать.
Но столь короткий разговор с отцом показал, выявил слишком многое, о чем я не хотела всерьез думать. И чего вдвойне хотела после смерти Себастьяна.
– Мы всегда можем поговорить, если захочешь, – продолжил отец.
– Ты тоже, пап, – заверила я, начав трепать Марципана за ухом. – Как ты?
– Велел прислуге не трогать спальню Себа, – ответил отец, на что я кивнула. – Но так и не ходил туда с того дня, как узнал о смерти.
– И я.
Произнеся это, я даже сильнее сжала книгу, восстанавливая в памяти комнату Себа. Стол с ноутбуком, за котором он порой сидел часами, картину со снимком Маргарет Бурк-Уайт. От него я и узнала про первую женщину – военного корреспондента. Закрыв глаза, я будто бы увидела тот снимок: она сама на крыше Крайслер-билдинг в Нью-Йорке тридцатых годов.
– Он так и не рассказал, почему его зацепил тот снимок. С Маргарет. Помнишь, его привезли после его командировки в Афганистан? Он решил растянуть интригу, – продолжила я и ощутила еще большую горечь.
Видя мой интерес, Себ решил включить «режим задницы», как я его называла, и ничего не говорить. Сейчас я даже не могла вспомнить, почему он решил мучить меня. Да и было это не так важно, на что он в шутку обиделся и решил вредничать.
Папа ничего не ответил. Наверное, сказать тут было и нечего. Наверняка ему просто было так же больно, как и мне.
Перед сном я стала искать информацию о Маргарет. Вдруг найду что-то в ее биографии, что могло бы зацепит Себа. И пусть ее личность внушала уважение, ничего по своему запросу я найти не могла. Очередная неудача в длинном списке, который хотелось бы сократить.
Когда утром меня разбудила Клара, я почувствовала легкое разочарование. Пусть Грант вчера твердо ответил, что сегодня тренировки не будет, я вдруг поняла, что готова к такому же вторжению. И была готова к тренировке. Мне вспомнились строчки Булгакова: «Сначала она долго плакала, а потом стала злая». Цитата произвела на меня впечатление на лекции по курсу русской литературы в колледже. И откликалась сейчас. Чувства были именно такие. Скорбь все сильнее перерастала в гнев ко всему и всем. Уже не только к прессе, но и к самой себе. Даже к Себу. Хотелось получить те разговоры, те моменты, которые должны быть, но уже никогда не случатся. Которые не случились из-за глупых ссор и ребячества.
Даже страшно, как такие незначительные моменты прошлого могут вернуться к тебе и просто растоптать.
Клара суетилась с гардеробом и сборами. Соня уже стояла с планшетом, готовая огласить задачи на день. Обычно она занималась только расписанием матери, готовя ее для публичных выступлений, но, видимо, теперь и моим. А я просто за всем этим наблюдая, посматривая на книгу и желая, чтобы это день уже закончился.
Давно же мне не было так тошно от всего происходящего. Давно я так часто не думала об этом. Хотелось пожалеть себя. Завернуться в одеяло и просто лежать, чтобы никто не трогал, чтобы никто не говорил со мной. Но я послушно начала собираться. Сегодня в плане стояла теоретическая подготовка.
Преподавателей по ней несколько. Сегодня я познакомилась с мужчиной средних лет. Пусть его лицо уже было изборождено морщинами, такой выправке позавидовал бы мужчина помоложе. Джулиан Баккер будет преподавать историю военного дела, военную доктрину и стратегию, основы гражданской ответственности и прав человека. Другой преподаватель – психологию группы, основы лидерства и этики. На Гранте – технические и тактические навыки и физическая подготовка. Смотря на расписание занятий, я вспомнила школьные и университетские годы. Первая часть дня ежедневно, кроме выходных, отводилась под теоретическое обучение. Практическая отработка с Грантом была даже в субботу утром. И все встречи с ним были ранним утром. И чего ему не спится? Вопрос, конечно, риторический.
Сегодня по плану была история военного дела. И пусть Баккер выглядел статно, рассказывать он не умел. Записывая лекцию под его монотонную речь, в какой-то момент я все равно начала думать о своем. Единственный плюс всеобщей скорби: в расписании нет никаких светских приемов. Ближайшее столпотворение людей будет лишь через неделю после похорон на поминках. То есть у меня есть еще пять дней, чтобы привыкнуть к этому и настроиться снова видеть все эти лебезящие рожи. А еще у дворца снова соберется скорбящий народ, которому надо выказать уважение и поблагодарить за поддержку.
Хотя лучше они, чем вся эта аристократия. Если в толпе будет хотя бы несколько человек, таких же искренних , как Дэн, то день явно будет прожит не зря. С ними я даже хотела пообщаться. Услышать их незатейливые истории о простых вещах. Себа в народе любили.
И, подумав об этом, я снова вспомнила слова чертового Гранта про антимонархистов.
Это настроение так и витало в воздухе. Сначала кузен и дядя. Теперь это. Может, обсудить с Грантом? Умеет же он говорить и нормально…
– Ваше Высочество, – раздался строгий голос, выведший меня из размышлений.
Я виновато посмотрела на Баккера. Сначала срываюсь у Гранта, теперь не слушаю преподавателя. Ну же, Офелия, соберись!
– Извините.
Одарив меня строгим взглядом, Баккер продолжил говорить.
Мысль так и варилась в голове весь день. Может ли страна, которая все время существования была монархичной или дуалистической изменится на конституционную полностью. Этот переход явно будет долгим и болезненным. Но, может, в нем есть смысл? Я не готова к правлению – факт. Но буду править просто по праву рождению. Может, есть смысл действительно выбирать на эту роль более компетентных глав? Сколько войн и неприятностей было в мире из-за плохих правителей. Не хотелось бы становиться одной из них.
Президентом нельзя стать, просто родившись, этому предшествует большой путь, огромная подготовка.
Наверное, я совершила огромную ошибку, дав себе проникнуться этой мыслью. Но в последнее время получалось думать либо об этом, либо о Себе. И оба эти направления приносили слишком много боли.
К вечеру я решила пройтись, надеясь, что это поможет мне немного расслабиться. Даже взяла с собой конспект лекций, планируя перечитать его. Но в результате просто бродила по территории замка. Осень выдалась довольно теплой, отчего даже вечером было приятно находиться на улице. И я не спешила вернуться во дворец, хоть и жалела, что не захватила с собой что-то для перекуса.
– Так нечестно, Вик! Ну тебя!
Услышав знакомый голос и обращение, я пошла на шум. И за поворотом увидела обоих Грантов, играющих в баскетбол. К дереву было приделано кольцо. Дэн пытался помешать Гранту забросить туда мяч, но тому все равно это удалось.
С каждым броском он попадал в корзину – точно, легко, будто это не требовало усилий. Раз, другой. Грант шагнул назад, дальше от кольца, прицелился и снова отправил мяч в полет.
Его движения завораживали. Резкий разворот – и он снова ловит мяч, который отскочил от кольца. Казалось, он знал каждый угол импровизированной площадки. Грант не смотрел на мяч, но тот словно тянулся к его рукам сам.
Я пыталась пойти дальше, перестать пялиться, но вместо этого просто стояла, зачарованная. Грант снова поймал мяч, подкинул его, будто играя, затем резко развернулся и с очередным точным броском отправил его в кольцо.