Не моя корона

Грант внимательно посмотрел на меня, словно взвешивал, стоит ли отвечать. Затем устало вздохнул.

– В остальном? – повторил он, немного мягче. – В остальном армия – это семья. Жесткая, требовательная, но настоящая. Тебя могут ненавидеть за твои ошибки, за слабость, за малейшее отклонение от устава. Но когда дело доходит до настоящего боя, ты всегда знаешь, что товарищи прикроют тебе спину.

Я не знала, что ответить. Этот откровенный тон застал меня врасплох. Разом нахлынули все мысли о службе, о том, что я не могу обсудить это с братом, о занятости матери и невозможности поговорить с ней. Я поняла, что смотрела на Гранта как на последнюю надежду, чтобы пролить свет, но, кажется, меня ждало очередное фиаско.

– И это того стоит? – наконец спросила я. – Все эти лишения, опасности.

На его лице промелькнула легкая улыбка – усталая, почти незаметная. И, смотря на нее, я вдруг поняла, что готова сделать что угодно, чтобы понять, какие мысли сейчас у него в голове. Но я могла лишь немного объяснить свою мысль:

– Я имею в виду… Это же другой мир. И…

Или хотя бы попытаться.

В отличие от меня, Грант пошел туда добровольно. Наверное. И стало уже всерьез интересно, чем руководствовался он.

– Иногда – да. Иногда – нет, – флегматично ответил Грант и серьезнее продолжил: – Вам не стоит сильно об этом беспокоиться. Никто не отправит вас в горячую точку. Вы наследница короны. От вас ждут знания ситуации, руководства, понимания политических и военных моментов. Поддержания духа. И люди, для которых вы все это делаете, должны уважать вас. А их уважение можно получить, только пройдя весь путь с низов, как и они. Что касается нас и настоящего: я преклоню голову перед вами после тренировки, Принцесса, но на них буду требовать подчинения. Вам понятно?

Слушая такой властный тон, я даже замерла. До этого только мать разговаривала подобным образом. Но, видимо, на тренировках теперь Грант моя королева.

– Да, – вяло ответила я.

– Да, сэр, – поправил Грант, продолжая строго смотреть на меня.

И под этим взглядом я действительно чувствовала себя каким-то рядовым. Хотя я же и есть рядовой… Твою мать! Как же все сложно…

– Да, сэр, – спокойно повторила я, продолжая думать обо всем происходящем.

Все-таки странно оказаться в такой ситуации, в такой игре званий и положений, где комната, в которой вы находитесь, меняет правила игры.

– Подчинение – это не вопрос готовности, а вопрос необходимости, – голос звучал мягче, кажется, он все-таки решил сжалиться надо мной, ответив на вопросы, которые я не задаю. – В армии, как и в жизни, бывают моменты, когда у тебя просто нет времени на сомнения, споры или желание доказать свою точку зрения. Ты либо выполняешь приказ, либо становишься причиной катастрофы. Вы видите это с другой стороны, Ваше Высочество. Для вас приказ – это рекомендация. Для меня – это закон. Разница в подходе. Мы снова возвращаемся к этой проблеме.

Я сжала губы, чувствуя, как внутри закипает что-то между раздражением и странным восхищением. Он говорил спокойно, но каждое его слово резало по живому.

– Так вы считаете, что я не способна подчиняться? – бросила я вызов, глядя прямо в его глаза. Его взгляд стал холоднее, но в нем появился оттенок чего-то, что я не могла разобрать – то ли скрытая усмешка, то ли любопытство.

– Я считаю, что вы способны на многое, если захотите. Но пока что на первом месте стоит ваше «я» , а не «мы». А это – первый урок армии, и, возможно, самый сложный.

Я почувствовала, как щеки запылали. Он говорил правду, хотя мне это и не нравилось. Я привыкла слушать советы, но последнее слово в принятии решения все равно было за мной. Странно оказаться по другую сторону…

– Сегодня будем работать над техникой, – спокойно произнес Грант, словно несколько секунд назад не толкал пламенных речей. – Нет смысла проводить упражнения, если они выполняются неправильно.

– Над техникой? – переспросила я, стараясь скрыть разочарование. Я ожидала чего-то более… значительного. Кто-то вчера говорил про интересные прелюдии, но напоминать об этом я благоразумно не стала.

Возможно, ею стал этот разговор…

– Да, – подтвердил Грант. Его движения были точными, будто даже в этом он демонстрировал ту самую дисциплину, о которой только что говорил. – Без базы все остальное бессмысленно.

– То есть вы хотите, чтобы я повторяла одно и то же, пока не упаду? – едко уточнила я, ища смысл в действии.

– Я хочу, чтобы вы понимали, зачем это нужно. И если для этого вам придется повторить одно и то же сто раз – значит, так тому и быть.

Я закатила глаза, но промолчала. Внутри все еще бурлило раздражение, но вместе с ним росло странное желание доказать, что я могу. Грант подошел ближе, жестом указав на тренировочную площадку, и начал общую разминку.

– Начнем с подтягиваний, – скомандовал он, стоило закончить разминку.

Я подошла к перекладине, стараясь не выдать внутреннее раздражение. Вряд ли у меня получится сделать все так же гладко, как Грант демонстрировал ранее. Металлический блеск перекладины казался холодным, как сам Грант. Я обхватила ее руками и попыталась подтянуться, но уже на половине движения почувствовала, как тело протестует.

– Неправильно, – раздался его голос за спиной.

– Что неправильно? Я еще даже не начала, – уточнила я, все еще вися на перекладине.

Грант подошел ближе, встал сбоку и жестом указал на мои плечи.

– Слишком напряжены. Руки работают не так, как надо. Вы компенсируете за счет спины, а это быстро выведет вас из строя. Опуститесь.

С неохотой я спрыгнула на пол, едва удержавшись на ногах.

– И что теперь? – спросила я, вытирая руки о брюки.

Он ответил не сразу. Вместо этого подошел ближе, почти вплотную, развернул меня к себе и положил одну руку мне на плечо, другую – на предплечье.

– Расслабьте плечи, – сказал он, слегка надавив.

Я машинально подчинилась, чувствуя, как напряжение уходит.

– Теперь представьте, что вы поднимаетесь не руками, а грудной клеткой. Руки – это всего лишь инструмент.

Его голос был спокойным, но уверенным. Он шагнул назад и жестом предложил мне снова попытаться. Я вновь взялась за перекладину, стараясь следовать его инструкциям. Когда я начала подтягиваться, он подошел сзади и легко придержал меня за талию, помогая подняться.

– Вот так, – сказал он, едва касаясь, но по оголенной полоске тела все равно прошелся жар его ладоней, отчего я смутилась, вспомнив, как вчера хотела прижаться к нему и попробовать выдохнуть. Не такой уж он и холодный получается… – Ровное движение вверх, не рывками.

Я сделала одно повторение, потом еще одно, чувствуя, как его помощь дает мне нужное направление.

– Лучше, – прокомментировал Грант, убирая руки. Но даже после этого я чувствовала их жар и не могла избавиться от этой мысли, зачем-то представляя, какими крепкими и горячими были бы его объятия. – Теперь попробуйте сами.

Я вздохнула, прогоняя все ненужные мысли, и подчинилась. На этот раз все получилось легче.

– Видите? – сказал Грант, отступая на шаг. – Правильная техника делает все проще.

Единственное, что я видела: странную реакцию тела. Но говорить об этом, естественно, не стала.

– Прогресс уже есть, – продолжил Грант.

Его слова звучали одновременно вызовом и похвалой.

Я отстранилась от перекладины, вытянув руки в стороны, чтобы снять напряжение. Грудь сильно поднималась и опускалась от усилий, а мысли метались в голове, пытаясь уложить все в порядок.

Что же дальше?

Я думала об этом и смотрела на Гранта. Мне казалось, что его взгляд проникал в самую душу, безмолвно спрашивая, почему я просто смотрю на него. Но я не могла перестать думать о том, что меня беспокоит.

Следующие тренировки наверняка будут сложнее. И от мысли о том, как сильно они могут меня изменить, какую еще пищу для размышления подкинет Грант, внутренняя тревога только усиливалась. Но где-то на глубоком уровне я осознавала, что это, может быть, и нужно. Я не могла себе позволить быть слабой. Грант шагнул вперед и, казалось, уловил мои мысли, но ничего не сказал. Он просто кивнул, как бы отмечая мой прогресс, и снова указал на перекладину.