Свободное падение

Это слишком много. Слишком сильно. Слишком опасно.

Но я не могу остановиться. Не хочу. Потому что в этот момент, когда все остальное потеряно

.Когда все заканчивается, Джефф молча поднимается и направляется в ванную, даже не удостоив меня взглядом. Я остаюсь лежать, уставившись в потолок. Часы показывают почти одиннадцать вечера. В голове всплывает образ: Дэвид укладывает детей спать, сидит в спальне, читает книгу или проверяет почту. Этот образ настолько живой, что я чувствую дрожь, пробегающую по телу.

«Завтра все будет иначе», – твердо говорю я себе.

Завтра я стану человеком.

Завтра я выберусь из этой стеклянной клетки, в которую сама себя заперла.

Завтра я уложу детей, обниму их и напомню Дэвиду, какой он хороший муж. Напомню себе, что я ценю его.

Завтра все будет хорошо.

Я почти оделась, когда слышу шаги. Джефф возвращается в спальню. Снова смотрю на новые раны после командировки, которые заметила раньше: перевязка на плече, царапины, синяки.

– Уже уходишь?

Джефф подходит ближе, и его взгляд снова становится таким… сальным, пронизывающим. Я пытаюсь отступить, но он оказывается быстрее, с силой притягивая меня к себе.

– Меня ждут дома. Мне надо идти, – шепчу я, понимая, что эти слова ничего не значат.

Он молчит. Его пальцы скользят по моему лицу, спускаются к шее. Ласково, почти нежно. Я знаю, что это лишь прелюдия к чему-то более жесткому. Его руки всегда начинают мягко, чтобы потом сжиматься так сильно, что я едва могу дышать.

Я снова чувствую, как теряю контроль. Как обмякаю в его хватке. Как ненавижу себя за то, что мне это нравится.

– Как ты это получил? – спрашиваю я, указывая на перевязку. Я хочу говорить, отвлечь его, развеять этот наркотический туман, который затягивает нас обоих.

– Ерунда, – бросает он безразлично, явно не собираясь делиться деталями.

Я снова смотрю на рану. Она серьезная. Наверняка швы. Кровь. Боль.

– Хочешь поиграть в доктора? – шепчет Джефф, и его голос становится еще более издевательским. Рука скользит на мою талию, а затем он грубо хватает меня за ягодицу. Так сильно, что завтра точно останутся синяки. Но в то же время его пальцы продолжают нежно гладить мою шею.

Эта двойственность сводит с ума. И я знаю, что не смогу сопротивляться.

– Давай в другой раз, – пытаюсь отстраниться я, но Джефф, кажется, позволяет мне это сделать. Расстояние между нами становится чуть больше, и я чувствую облегчение – мнимое, временное.

– Принесешь халат с работы? – спрашивает он тише, игнорируя меня.

– Да… – выдыхаю я, зная, что спорить бесполезно.

– Хорошая девочка, – отзывается он, и его пальцы скользят под моим подбородком, словно он ласкает испуганного котенка. Я неловко улыбаюсь, но внутри все холодеет. Я давно признала тот факт, что он сломал меня. Первое время я пыталась сопротивляться. Были попытки противостоять ему, но они только причиняли боль мне самой.

Джефф тогда дразнил меня даже на работе. В постели он заставлял умолять его довести все до конца. А о той неделе, когда я полировала ртом его член почти каждый день, ничего не получая взамен, я стараюсь вообще не вспоминать. С тех пор я твердо поняла одно: проще просто сказать «да» и получить хоть какое-то удовольствие, чем строить из себя недотрогу и потом ходить неудовлетворенной.

Но сейчас он снова сильнее хватает меня за шею, прижимая к стене, стирая любые намеки на расстояние между нами. Я чувствую, как во мне просыпается первобытный инстинкт подчинения кому-то более сильному. Кому-то, кто полностью осознает свою силу и наслаждается своим физическим превосходством. Его хватка – это напоминание о том, кто здесь главный. И я знаю, что сопротивление бесполезно.

– Не понимаю я твоего мужа, – говорит он, и его голос звучит как осуждение. – Будь ты моей, я бы не давал тебе передышек. Ты ведь уже течешь от одного прикосновения, да?

Его слова причиняют боль, но не так, как его рука на моей шее. Я чувствую, как он сжимает ее, лишая последних остатков пространства между нами.

– Брак работает не так, Джефф, – выдыхаю я, пытаясь сохранить хотя бы видимость контроля. – Первое время да, все по-другому… но потом… у нас все в порядке с сексом, если тебе интересно.

Я хочу объяснить ему разницу. Объяснить, почему брак для меня важен, почему я люблю Дэвида, несмотря ни на что. Но слова застревают в горле. Как он может понять? Он – мужчина, который смотрит на меня так, словно я принадлежу ему полностью.

– Защищаешь его? – усмехается он, и в его голосе слышится издевка.

– Я люблю его, – говорю я твердо, хотя внутри все дрожит. – Так что не говори, пожалуйста, то, что собирался сказать.

Он смеется. Словно мои слова – это абсурд, чушь, которую он даже не воспринимает всерьез. И, возможно, он прав. Как еще должны звучать мои признания для него? Для мужчины, с которым я сплю уже два года, предавая человека, которого, по моим же словам, я люблю?

– Ты бешенством матки не страдаешь, – продолжает он. – Я всегда думал, что у тебя с мужем все скучно, но спиногрызы и все такое…

– А сам почему все еще со мной? – перебиваю я, пытаясь перевести стрелки. – Сколько мы уже? Года два? Почему не ищешь девушку с перспективой?

– Лучшая защита – нападение, Карли? – он ухмыляется, и я понимаю, что совершила ошибку.

Слова застревают в горле, когда я осознаю, что только что дала ему разрешение продолжить. Он мастер этого – физических и психологических игр. Он знает, как сломить меня еще больше.

– Ты такая взволнованная, когда теряешь контроль, – шепчет он мне на ухо, его дыхание обжигает кожу. – Да и… мне тоже интересно. Я бы не тратил два года своей жизни на простую шлюху. Они быстро надоедают. А ты… ты другая. Вся такая изысканная, ухоженная, образованная. Мягкая кожа, шелковистые волосы, приятный запах… высший класс. Особое удовольствие – трахать девочку вроде тебя, особенно для мужлана вроде меня. А теперь будь послушной: у меня в штанах снова твердый, а у твоего рта есть более полезное применение.

– Джефф…

– Давай, детка, на колени. Ты знаешь, что будет хуже.

Я чувствую, как давление усиливается, заставляя меня опуститься. Мои ноги подкашиваются сами собой, и я падаю на колени и оказываюсь на одном уровне со стояком Джеффа. Беру головку в рот, облизываю, чувствую, что она раздулась и начинаю посасывать член. Размер Джеффа не позволяет заглотить полностью, и приходится помогать себе рукой. Джефф издает рваный стон и все больше засовывает член в рот, грубо хватая за волосы и подмахивая бедрами. Через несколько секунд он, видимо, решает, что этого мало, и начинает всаживать свой член мне в горло, держа мою голову и дергая за волосы вперед-назад, задавая темп.

Я не сопротивляюсь. Просто жду, когда это закончится. Моя голова послушно двигается вперед-назад, и я чувствую, как внутри меня все замирает. Мысли растворяются, время исчезает. Я просто существую в этом моменте, словно мой разум отключился, оставив только тело, которое действует само по себе.

Внезапно Джефф дергается, его хватка ослабевает, и я слышу глухой стон. Горьковатая сперма касается моего языка, и я понимаю, что он кончил. Джефф выходит из моего рта, и я чувствую, как теплая сперма стекает по моему лицу.

– Умница, – говорит он, и его голос звучит почти нежно. Его пальцы скользят по моим волосам, словно он гладит домашнее животное, а не человека.

Я поднимаю взгляд на него. На коленях. Грязная. Внутри меня будто образовалась черная дыра, которая поглощает все: стыд, страх, угрызения совести. Мне нужно домой. Мне нужно уйти. Но я остаюсь. Жду чего-то. Может быть, разрешения. Или поощрения. Или просто еще минуты, чтобы собраться с мыслями. Я сама не знаю.

– Ты так и собираешься на полу сидеть? – спрашивает он, отходя к кровати. Его голос звучит почти удивленно, но в нем нет ни капли заботы.

Я смотрю на него, следя за каждым шагом. Мои мышцы напряжены, мозг кричит: «Встань! Уходи!» Но тело не слушается. Цепочка команд где-то ломается, и я просто сижу там, на холодном полу, чувствуя себя бесполезной и опустошенной.

Проходит несколько секунд, прежде чем я понимаю, что зависла. Перед моим лицом появляется салфетка. Я медленно протягиваю руку, беру ее. Значит, он успел сходить в ванную. Снова.

– Спасибо, – шепчу я. Подношу салфетку к лицу и сразу чувствую резкий запах алоэ.

– Дурная ты женщина, – произносит Джефф, лениво потягиваясь.

– Ты уже много раз это говорил, – отвечаю я.

– Ты не меняешься, Карли. Вот и говорю, – отзывается он, снова подходя к кровати и шумно опускаясь на нее. Он смотрит на меня с каким-то странным интересом, словно изучает подопытное животное.

Он не торопит меня уйти. Если бы я захотела остаться, он позволил бы. Но я никогда этого не делаю. Только сегодня что-то другое удерживает меня. Как будто невидимая сила прибила меня к этому месту.

– Гейл что-то синтезировал, – говорю я неожиданно для самой себя. Я не планировала обсуждать это с ним. Но слова вырываются сами собой, как будто я не могу больше держать их в себе.

– Молодец. Не зря получает свое бабло и дорогие игрушки в лабораторию, – безразлично произносит Джефф.

– Ты ведь знаешь, над чем мы работаем? – продолжаю я, игнорируя внутренний голос, который кричит, что такие темы лучше не обсуждать.

– Ага. Организм на полную катушку, все возможности мозга, вся остальная заумная болтовня, – отвечает он, явно не впечатленный.

– Ты бы принял? – спрашиваю я, сама не понимая, зачем мне это важно.

– Вашу волшебную пилюлю? – усмехается он. – Детка, я, конечно, не принижаю твои докторские заслуги, ты – девочка умная, но… – он корчит гримасу. – Как-то выжил во всех жопах мира и без нее, так что предпочту все оставить так, как есть.

– А если не будет выбора?

– Выбор всегда есть, Карли. Просто нам не нравятся другие варианты, где один дерьмовей другого. Это будет именно таким случаем.

Пока он говорит, я машинально тру одну и ту же точку на лице салфеткой. Когда он замолкает, я осознаю, что мои действия стали бессмысленными. Мысль о том, что что-то грядет, не покидает меня. Она висит в воздухе, как тень, готовая накрыть все, что осталось от моей жизни.

//

Я не могу избавиться от этой мысли. Она преследует меня весь следующий день, как тень, которая не отпускает даже под ярким светом. Я ждала этого момента – когда после Джеффа смогу снова примерить свою роль жены и матери. Но что-то не дает мне покоя. Хотя настроение у меня неплохое, и это даже не остается без внимания Дэвида.

– У тебя сегодня хорошее настроение. Я уже соскучился по тебе такой… – произносит он, обнимая меня со спины. Его губы касаются моей щеки, а затем уголка губ. Я поворачиваю голову, позволяя ему поцеловать себя так, как положено.

Хоть что-то, учитывая, что я даже не могу раздеться перед ним из-за синяков от Джеффа и укусов.

– Ты просто рад бекону на завтрак, – усмехаюсь я, пытаясь сохранить легкий тон разговора.

– Что я могу сказать? Считаю, что бекон должен быть в нашем доме гораздо чаще, – важно заявляет Дэвид, выпуская меня из объятий.

– Бекон на завтрак – это вредно, – парирую я.

– Зато вкусно.

– Честное слово, Дэвид, ты порой хуже наших детей, когда речь заходит о здоровом питании.

– Ты знала, за кого выходила замуж! – шутливо восклицает он, садясь за стол.

«Зато ты не знал, на ком женишься», – мелькает в голове, но я прогоняю эту мысль.

– Я посмотрю, как там сборы наших детей, не улеглись ли они снова спать, собравшись, а ты раскладывай бекон! – говорю я нарочито властно, но его улыбка делает этот «приказ» совершенно бессмысленным.

Его тон, интонация, сам звук голоса – все это не имеет ничего общего с Джеффом. Нет той странной, первобытной самцовости, которая проникает через каждую клетку тела. Нет ощущения, будто ты стоишь один на один с хищником: опасным, готовым на все. Всего пара слов, пара движений – и вот ты уже прижата к стене, понимая, что сопротивление бесполезно. Если огонь разгорелся, если все вокруг перестало существовать, то ты уже знаешь: тебя съедят. И все же ты позволяешь зубам впиться в твою плоть, разорвать ее. Пустить в ход когти.