Подлец

«Ах ты, подлец! Всё испортил!» ( Карабас – Барабас)

А. Н. Толстой, «Золотой ключик, или Приключения Буратино»

«Мама, тебе когда-нибудь в детстве было стыдно за свои поступки» ? Этот неожиданный и настораживающий для родителя вопрос навел меня на вереницу детских слегка потертых временем воспоминаний.

История эта произошла очень давно, в далёкие тревожные годы перестройки. Я была новоявленной шестилеткой, беспечным дошкольником, и значение чарующего слова «каникулы» не имело временных границ, но определялось более серьезным понятием «родительский отпуск», обладая сверхъестественной возможностью растягиваться на неопределённый срок, если родители оставляли меня погостить у бабушки и дедушки без них. Это случалось во многих семьях. Такова была распространённая вынужденная мера: дети подчинялись родителям, а родители жизненным обстоятельствам. Нанимать нянь не было принято, да и кто лучше позаботится о ребенке в отсутствии родителей, чем родная бабушка. Сейчас трудно себе представить, но мир когда-то существовал без интернета и мобильных телефонов, и связь с мамой и папой обеспечивали редкие звонки (междугородние переговоры были дорогой услугой, к тому же, требующей предварительного заказа) и такие же редкие бумажные, письма, приносящие с собой едва уловимые родные запахи.

Тот год был особенным – мы ждали появления на свет моей младшей сестры. Я точно не знаю или не помню почему, но по какой-то веской (возможно медицинской) причине моя мама осталась в другом городе, у своих родителей. Там она готовилась к рождению моей сестренки. Срок скоро подходил, и мы все, где бы мы не находились, затаив дыхание, ждали божественного чуда. Мой папа, молодой перспективный офицер, не мог отлучиться со службы. И родителями было принято то самое решение – оставить меня у бабушки с дедушкой, папиных родителей, до долгожданного появления на свет нового члена семьи. Затем меня должны были сопроводить к маме, после чего мы уже втроем отправлялись домой, в Приморский край, где нас с нетерпением ждал папа. Сложная тысячекилометровая схема была довольно привычной для наших отпусков, так как все бабушки-дедушки, тети-дяди и прочая родня жили в европейской части страны, а мы почти на самой ее крайней восточной точке, «на берегу Тихого океана», как с восхищенным придыханием говорила одна наша родственница.

Ласковое лето, начавшееся ещё весной в южном городе под строгим, как моя бабушка, названием Грозный, позволяло нам, детворе, наслаждаться незатейливой детской площадкой, состоявшей из скрипучей качели и ржавой по сторонам, но отполированно блестящей на скате горкой, стоявших на странном отдалении друг от друга. Ещё было старое абрикосовое дерево (были конечно и другие, вся округа утопала в зелени), радушно принимавшее на своих могучих плечах мальчишек и девчонок нашего двора. Поздним летом оно щедро одаривало прохожих крупными, с детский кулак, сочными фруктами. А когда абриковосая мякоть, липкими струями стекавшая между пальцев, была съедена, мы сушили косточки на солнце, и, вооружившись булыжниками, разбивали скорлупу, чтобы полакомиться горьковатым миндальным зёрнышком.

Моя бабушка (в её часть назвали позже сестрёнку), как я сказала, была строгой, но справедливой, что обеспечивало ей безоговорочный авторитет в округе. Говорили, что ее побаивался сам участковый. Во всяком случае, когда меня оставляли у неё в прошлый раз, в трёхлетнем возрасте, и меня там определили в первый в моей жизни детский сад, она «воспитывала» воспитателей, не меньше чем они меня. Бабушка была абсолютно бесстрашной, она могла голыми руками поднять с пола гигантского паука и хладнокровно выкинуть его в окно. Она была невысокой, плотного телосложения и очень энергичная. С приятными мягкими чертами лица и глубоким, проницательным взглядом, смотрящим в самую суть тебя и твоих поступков. Её короткую причёску укрошал неизменный гребень с волнистыми как сами её волосы зубцами. Но лучше всего я помню ее голос, низкий с хрипотцой. Я слышу, как она говорит на распев «Синенькие», так на Кубани и в южных городах бывшего Советского Союза называют баклажаны и блюда из них. В раннем детстве я не была в восторге от этого овоща, но бабушка без труда смогла найти железные аргументы, чтобы переубедить меня. До сих пор обожаю блюда из баклажан. Она верила в строгость воспитания, в режим, в организованность, в правильное питание и в дисциплину. Все эти понятия обусловливали наши отношения. Я любила бабушку и побаивалась её, особенно, когда она говорила «ну, хватит телячьих нежностей». Благодаря ей слово «нежность» прочно ассоциируется у меня с телятами. Эта фраза произносилась с разной интонацией, иногда устало, иногда раздраженно, а иногда как-то игриво-нежно, но означало одно: хватит обниматься (бездельничать), займись делом. А каким, я конечно знала, бабушка безукоризненно обеспечивала организацию программы. И в неё безусловно было включено свободное время на детской площадке. Делу время, потехе час.

Дедушка тоже был строгий, иногда сосредоточенно-молчаливый, иногда громогласно-весёлый, как мой папа сейчас.. Дедушкин большой рыхлый нос напоминал мне клубнику (только слегка не дозревшую), какую он выращивал на даче, не жалея себя ради урожая. У него тоже был приятный голос, и он ласково называл бабушку «Коша». Наверное больше всего он любил писать письма (помню его крупную подпись c длинной лихой загогулиной по нижнему краю), конечно когда оставалось свободное время от главного увлечения – дачи.

Дедушка читал мне книжки. Я сама недавно научилась читать, и имела в распоряжении довольно большую деткую библиотеку. Но конечно, как все дети, я обожала, когда мне читали вслух взрослые. Набор произведений был довольно стандартный: сказки Шарля Перо, Андерсена и Братьев Гримм, журнал Мурзилка и конечно детская советская классика – рассказы Носова, Драгунского и других авторов. Помню тонкую книжку в зеленом бумажном переплете с рассказом «Карасик». Её яркие, подробные иллюстрации (строгая мама, от возмущения потерявшая туфлю, понурый сын с красным от слёз носом) не оставляли сомнений, в том, что обменять рыбку на свисток – неудачная идея. Читая и рассматривая это произведение, я иронично улыбалась, но испытывала жалость к мальчику и облегчение, что это случилось не со мной.

Дома у бабушки взрослые дела имели абсолютный приоритет над детскими, и я безошибочно знала, что нельзя перебивать врослый разговор, или что если по телевизору идёт мультик, а по другому каналу интересующая взрослых передача, телевизор будет транслировать тот взрослый канал. Но не в 20.45! Ровно в это время в квартире раздавался суховатый дедушкин бас : КолокОл! КолокОл! И я, при первой секунде долгожданного позывного, я бросала всё и, скользя на поворотах (полы у бабушки всегда были натерты до блеска), неслась к телевизору. Спокойной ночи, Малыши! Единственная детская программа, приобладавшая над всем взрослым. Пятнадцать минут волшебства, праздника, сопровожаемые одобряющими улыбками взрослых. Эта детская прелюдия к итоговым новостям дня была особым ритуалом для всех.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.