Пряная штучка

– Выбросить чай, – приговорила я все запасы, и перо с готовностью внесло пометку в блокнот. Заполненная страничка сама собой перевернулась.

Хотела забраться в погреб, но огарок последнего светового камня, привезенного с вещами из столицы, потух ночью, а свечей в лавке не нашлось.

– Купить световые камни, – вслух рассудила я, пополняя список покупок, а потом вспомнила, сколько стоит магическое освещение, и быстро исправилась: – Вычеркнуть. Купить свечи.

В животе вдруг печально заурчало. Последний раз я ела поздним вечером. Вернее, сжевала хлеб с твердым сыром, купленным на перевалочной станции по дороге в Питерборо.

– Купить еды.

Пусть меня охватывал азарт и руки чесались доказать всему миру, что Алекса Колфилд способна свернуть горы, если захочет, но война войной, а обедать организм желал по расписанию. Моментально вспомнилась маленькая кофейня в Кингсбурге, стоящая на пересечении двух улочек. Ах, какие там подавали пончики с черничным вареньем! Даже слюна набежала!

– Не думать о еде! Как раз похудеешь… или скопытишься, – добавила после паузы, и перо шустро застрочило по странице. – Нет-нет! Этого писать не надо!

Магическая штуковина законспектировала и эту фразу.

– Скотское… О божечки! Вычеркнуть, я сказала!

Когда список был готов, умаянная я уселась за кухонный стол, чтобы подсчитать все имеющиеся средства. Получилось, что в королевском монетном дворе на счету лежало двести сорок золотых, девять осталось в кошеле. Не бог весть какие богатства, но на скромный ремонт и небольшую закупку товара должно было хватить.

Вдруг вспомнилось, как я широким жестом, исключительно чтобы подразнить мошенника поверенного, вложила в конверт родименькую монету, и горло перехватило от досады. Сказал же: пара пенсов, чего было рисоваться? Во всем виноват мой паршивый характер! Ради желания кого-нибудь уесть или под действием момента, я совершала разорительную глупость, а потом кусала локти.

Мысленно посокрушавшись, разделила накопления. Немного оставила на жизнь. Поколебалась и пару золотых из счета за ремонт вычеркнула. Мама, пусть ей сладко спится в объятиях светлого бога, всегда говорила, что девушка должна иметь деньги на черный день. Хотя, конечно, мой черный день обычно становился тем днем, когда в витринах модных лавок появлялись новые модели туфель или ушлые торговцы выкладывали на прилавки блестящие самописные перья с разноцветными камушками. Тогда заначка вытаскивалась из потайного кармашка, а я становилась обладательницей ненужных вещей.

За перо, между прочим, ужасно неудобное, денег до сих пор жаль. Удерживать его в воздухе было кошмаром репортера, писало оно плохо, пропуская целые фразы, а стекляшки вывалились уже на второй день. В общем, сплошное разочарование. Хуже только синий плащ в горох – мялся как проклятый. Чем я думала, когда его покупала? Или ярко-красные туфли на высоченной шпильке, в которых я сегодня пошаркала к поверенному? Честное слово, не переломала ног только из вредности, чтобы не доставить удовольствия главному аферисту Питерборо!

Прихватив с собой список, я обулась в удобные ботинки без каблуков, натянула плащ (раз уж купила, так надо носить) и направилась в лавку «Тысяча мелочей», стоящую в самом начале торговой улицы. В витрине красовались начищенные медные чайники, пузатые котелки, кувшины и ребристая доска для стирки. Магазинчик встретил меня запахом щипавшего нос хозяйственного щелока и воска для полировки мебели. На полках выстроились рядками кухонная утварь, флаконы с мыльными растворами, разноцветные свечи в стеклянных шарах и много прочей хозяйственной ерунды. В торговом зале не было ни души. Пустовал огромный прилавок с древней кассой. Дверь в подсобное помещение была открыта, но внутри царила темнота.

– Есть кто-нибудь? – позвала я, вытянув шею в надежде усмотреть продавца, но ответом мне была тишина. – Ладно, подождем…

На стене светился магический знак в виде весов с двумя чашами. С любопытством я дотронулась до рисунка, а он вдруг мигнул и показал дату. Видимо, день, месяц и год открытия.

– Чем могу быть полезен? – прозвучало в тишине.

Я моментально отдернула руку от стены и оглянулась. За прилавком стоял высокий, широкоплечий шатен, гладковыбритый, холеный и подтянутый, мечта любой институтки. Почему-то меня ужасно удивило встретить в обычной лавке мелочей одного из тех красавчиков, которые посещали столичные мужские клубы и разбивали сердца невинным девицам.

– Дайте угадаю. – Он широко улыбнулся, блеснув идеально ровными белыми зубами, и бесцеремонно указал в меня пальцем: – Алекса Колфилд, племянница покойного Ходжеса и новая владелица чайной лавки.

Видимо, у меня так выразительно вытянулось лицо, что парень развел руками:

– Нет, мы незнакомы, но в нашем городе слухи разносятся со скоростью черной плесени. Вы об этом подумали?

На широкую искреннюю улыбку отозвалась бы даже монашка.

– Вообще-то, я подумала о скверне в осажденном замке, – парировала я. – Вы здесь работаете?

– К моему огромному сожалению, отец решил, что я лучше всех подхожу на роль торговца домашней утварью и оставил лавку мне в наследство. – Он протянул руку над прилавком. – Фред Оутис.

– Мое имя вы уже знаете, – охотно ответила я на рукопожатие, но к собственному неудовольствию обнаружила, что ладонь у Фреда Оутиса была влажной и холодной. – Надеюсь, что у вас крыша не течет и пол не проваливается.

– Моя крыша в полном порядке, – пошутил он. – Спорим, вы собираетесь делать ремонт?

– Судя по тому, что решение было принято целых три часа назад, это уже не секрет для всего города. Я даже составила список.

– Покажете?

Блокнотик с моими каракулями, честно выведенными самописным пером, перекочевал к Фреду. Он подвесил записи в воздухе, словно приколотил к стене, уперся ладонями в прилавок и забубнил:

– Заделать дыру в спальне, купить лак для пола, гвозди… – Глаза бегали по строчкам. – Не думать о еде… Скотск…

– О светлый божечка! – догадалась я, что хозяин лавки читал законспектированные по ошибке фразы, и попыталась схватить блокнот, но тот точно намертво завис в воздухе.

Ух ты! А новый знакомый оказался сильным магом! У меня самой магические способности были выше среднего, но развивать их не было надобности. У газетчиков больше ценились ясная голова и острый ум. Я даже отказалась от общего магического курса в пользу дополнительных творческих часов и ограничилась бытовым колдовством, но Фред Оутис, похоже, получил полное магическое образование.

– Простите, – улыбнулся он и вернул записи. – Что ж, Алекса Колфилд, могу сказать, что вы завернули в правильную торговую лавку.

– Вы мне сможете продать плотника, грузчика и гвозди?

– Нет. – Он блеснул улыбкой. – Но за парочку купленных ароматических свечей я с удовольствием расскажу, где вы сможете за небольшие деньги найти и материалы, и даже плотника. Идет?

– В список еще входит стекольщик.

– Найдем как нечего делать.

Некоторое время мы с хитрецой разглядывали друг друга. Глаза у Фреда Оутиса тоже оказались замечательные, серые с едва заметными карими крапинками.

– Мне ежевичные и лавандовые свечи, – деловито указала я на разноцветные баночки, – а еще шарики для ванны.

Фред, родившийся в Питерборо и знавший каждую, простите, дворнягу, доходчиво объяснил, куда податься лавочнице, чтобы недорого купить доски, лак, магические затирки от жука-короеда и прочие непонятные штуки, названия которых звучали почти как ругательства. Подсказал, где нанять грузчиков и найти плотника со стекольщиком. Я внимательно слушала, стараясь ничего не упустить, а самописное перо натужно скрипело по странице блокнота.

– И последнее, – наконец объявил новый знакомый, – не забудьте оформить разрешение на торговлю.

– Какое еще разрешение?

Мужчина кивнул мне за спину. Я оглянулась, упершись взглядом в светящиеся весы. Очевидно, дата была вовсе не днем открытия лавки, а датой получения разрешительной грамоты.

– Разрешение в торговой гильдии. Когда лавка будет отремонтирована, надо заполнить бумаги.

– Записала! – проследила я за тем, как перо поставило последнюю точку. – Спасибо, Фред.

– Не за что. – Он подвинул сложенные в бумажный пакет покупки: – Держи.

– Сколько с меня? – спохватилась я, сделав вид, что совершенно не покороблена панибратским «ты», будто мы были старинными друзьями.

– Приветственный подарок.

– Зачем?

Щедрость плохо знакомых людей меня всегда настораживала. Обычно, получив малость, потом отдаешь в три раза больше.

– Ты, Алекса Колфилд, никогда не жила в маленьком городке, поэтому не в курсе, но у нас принято друг другу помогать.

– Раз так… – неохотно приняла я пакет, не представляя, как отказаться от дара после столь пламенной тирады. – В таком случае, как только открою лавку, пришлю чай. Какой вы… ты… предпочитаешь?

– Любой, если только его заваривает красивая хозяйка чайной лавки.

И почему же Фред Оутис, несмотря на дурацкое имя, глупую фамилию и холодные, влажные ладони, был таким милым?

– Тогда до встречи, Фред. – Я направилась к двери. – Заходи на чай. Только не сегодня.

– Почему? – окликнул он из-за прилавка.

– В моей лавке заколочены окна, чай просрочен, а входную дверь перегораживает прилавок.

– Звучит заманчиво.

– Заманчиво ровно до того момента, пока не увидишь это безобразие собственными глазами, – фыркнула я и, толкнув входную дверь, буквально вывалилась на улицу.

Сначала направилась в одну сторону, потом опомнилась, резко развернулась и пошагала в противоположную. Похоже, после встречи с сексапильным лавочником вид у меня был столь ошарашенный, что две лицеистки, ставшие свидетельницами метаний, залились ехидным хихиканьем. А может, они просто знали, какой одуряющий эффект производил сероглазый хозяин лавки «Тысяча мелочей» на особ женского пола, случайно подпавших под его обаяние.

Правда, не успела я сделать и нескольких шагов, как Фред меня снова окликнул, заставив оглянуться:

– Алекса, подожди!

Он подошел и протянул сложенный вчетверо листок.

– Когда будешь заказывать материалы, то скажи, что тебя прислал Оутис-младший и просил передать вот это.

– И что там?

– Посмотри, – улыбнулся он, снова продемонстрировав ряд белых зубов.

Я развернула записку и прочитала крупные печатные литеры: «Не обманывать!»

– Спасибо, Фред Оутис, – с иронией махнула я «грозным письмом». – Уверена, что теперь меня точно никто не попытается обмишурить.

Но записку все равно сунула невысокому торговцу дядюшке Биллу, похожему на надутый воздушный шар. К вечеру мне доставили материалы, банки с морилкой и лаком, а те же грузчики, что утром выносили мебель, за пару пенсов помогли вернуть на место многострадальный прилавок. Уже затемно пришел стекольщик, и в спальню вернулось окно.

Спать я ложилась с чувством глубокого удовлетворения, подкрепившись чудесной грудинкой, свежим хлебом и кипятком вместо чая. Для полного счастья оставалось дождаться плотника, купить еды и подумать о том, где найти мастера, способного вдохнуть жизнь в холодильную кладовую, за пять лет превратившуюся в обыкновенный чулан.

Ничто не бодрит с утра так, как прорвавшиеся на кухне трубы! В ожидании, когда до лавки наконец доберется плотник и сдерет с заколоченных витрин доски, я принялась разбираться с товаром в чулане. Освободила все емкости, вытерла полки, а потом надумала перемыть банки, чтобы ни один посторонний запах не испортил аромат свежего чая, но едва открутила кран, как услыхала подозрительное шипение. Заглянула под раковину, где стояла посудина с высохшей мыльной пастой. Из трубы в разные стороны разбрызгивал капли тоненький, но настойчивый водяной лучик. Прикрыла его пальцем. Сверкнула голубоватая вспышка, и на месте невидимой трещинки появилась ледяная заплаточка…

Секундой позже мне в лицо, словно в отместку, ударил сильный поток. От неожиданности я захлебнулась, охнула и плюхнулась на пятую точку. С лица и волос стекало. Подскочив как ошпаренная, я закрутила кран. Ведь обычно вода прекращала течь, если кран закрыть! Однако, к моему огромному удивлению, радостный и самоуверенный фонтан продолжал бить, и по каменному полу потекли ручейки.

Искалеченную трубу надо было срочно чем-нибудь заткнуть! Схватила с кухонного прилавка полотенце и припечатала к излому. Струя утихомирилась, но ткань мгновенно намокла.

– Да что с тобой делать-то? – цедила я, пока с локтей стекала вода. Хорошо, что у меня соображала голова! Одной рукой стянула с головы шарфик и осторожно, словно при перевязке раненого, начала прибинтовывать шифоновой полоской к трубе полотенце – но не успела. Проржавелый кусок выпал мне в руки, и из темного круглого зева пальнула злобная струя.

– Проклятый светлый бог! – рявкнула я.

Скомкала полотенце и сунула в трубный зев. Туда же запихнула шарфик. Схватила из ведра половую тряпку и впечатала в распахнутую пасть водопровода.

– Подушка! – сверкнула новая гениальная мысль.

Я вскочила, бросилась в торговый зал к сундуку с мелочами, привезенными из столицы. Теми самыми, дорогими девичьему сердцу, что не позволяла выбросить жадность, потому как куплены эти мелочи были в помутнении рассудка за баснословные деньги. Никогда не поверю, будто у других девушек моего возраста нет таких тайных вещичек! Правда, готова признать, что не каждая кокетка перевозит их сундуками.

Посреди зала, как ни странно, стояли двое мужчин и в растерянности оглядывали разруху. Один плечистый, второй – даже не худой, а изящный. Не был бы коротко подстрижен, решила бы, что он высокая девушка.

– Госпожа… – попытался обратиться ко мне тот, что был потоньше.

– Плотники? – выкрикнула я, галопом прогарцевав мимо долгожданных рабочих. – Быстрее! Хватайте подушки! Пошли плотину строить, пока озеро не натекло!

– А?! – обрадовались они возможности искупаться в ледяной воде из прохудившейся трубы.

Нырнув в сундук, я вытащила плюшевую белую подушечку с вышитой кошачьей мордочкой и победоносно пробормотала:

– Хоть здесь ты пригодишься.

Хорошо, что не выкинула. Вот чем бы мне сейчас трубу затыкать? Совершенно было бы нечем!

Не теряя времени, я проскакала мимо рабочих обратно на смертный бой с водопроводом. Как ни странно, плотники потянулись следом, а на кухне нас ждал сюрприз. Злобная труба выплюнула кляп, и струя воды сбила банку с засохшей мыльной пастой. Посудина раскололась. На пол вываливались клубы голубоватой пены, грозившей заполнить кухню.

– Что случилось с вашей раковиной? – изумился плотник.

– Ее тошнит голубыми пузырьками… – ошарашенно пробормотала я и, будучи не в состоянии оторвать зачарованного взгляда от удивительной картины, сунула работнику подушку. – Вы же плотник, заткните ей пасть.

– Раковине?

– Да трубе же!

– Так у вас трубы прорвало?! – охнул он и, всучив мне подушечку обратно, процедил: – Дамочка, держите свою игольницу.

– Это игольница? – другими глазами посмотрела я на кошачью мордочку.

– Но господин… – попытался заикнуться подмастерье, когда хозяин сдернул пиджак и, закатывая рукава рубашки, с решительным видом направился к месту пенного извержения.

Вообще, если бы не вселенский потоп, то я оценила бы рабочее рвение, ведь редкий плотник, думаю, приходил к заказчику в белой сорочке с запонками. Хотя, может, он просто был паршивым мастером, а отсутствие навыков пытался компенсировать хорошим впечатлением.

– Не стони, а перекрой воду! – приказал он ученику.

– Господин плотник, но я уже перекрыла, – уверила я.

– Где? – развел он руками, намекая на растущие, как на дрожжах, вернее на воде, пенные сугробы.

– Кран закрутила!

– Ох, помолчите уж, – пробормотал подмастерье, бросаясь в сад. Мог бы сам промолчать, ведь под убийственным взглядом плотника слова и без всяких советов сами собой неожиданно иссякли.

Захлопала хлипкая задняя дверь, в кухню повеяло холодным осенним утром. Работник развел пену руками, залез под раковину и прикрыл извергающую воду трубу половой тряпкой (надо же, хоть что-то я сделала правильно). Тут из сада донесся голос помощника:

– Вентиль нашел!

– Закрывай!

И что-то пошло не по плану. Вообще не по плану. Струя не иссякла, а хлынула из трубы с такой мощью, что мастер моментально вымок до пояса и чуть не захлебнулся. Случись подобная нелепость, и старая чайная лавка Ходжеса стала бы знаменита на весь Питерборо не только новой хозяйкой, но и первым в мире утоплением в кухне…

Никогда в жизни не слышала, чтобы плотники так громко и цветисто матерились. Он даже заткнул бы за пояс дуэт из сапожника и портового грузчика.

– Простите! – послышалось снаружи, и поток воды стал убывать.

– Стойте-ка! – тут дошло до меня. – Так у меня на ночь ни ванны, ни кипятка не будет?

– Зачем вам ванна? – хмуро буркнул мастер, выбираясь из-под раковины. – У вас тут целая купальня.

– Но я предпочитаю воду теплую, а пузыри клубничные, – для чего-то проворчала я, начиная осознавать, что теперь в лавке не только пол проломлен, но еще и куска трубы не хватает. Интересно, где найти жестянщика?

Неожиданно я обнаружила, что таращусь на мужской торс, гладкий, крепкий и покрытый от холода мурашками.

– Послушайте, господин плотник, а вы трубы чинить умеете? – обратилась к замечательному торсу, хотя, конечно, следовало бы поднять взгляд и перестать столь бесстыже пялиться, но нечего было в присутствии дамы разоблачаться.

– Нет, – рявкнул он, выжимая рубашку прямо на пол.

Подмастерье между тем с несчастным видом маячил в окне и боялся зайти обратно в дом. Когда наставник оглянулся через плечо, он вытянулся в струнку, как новобранец перед старшиной.

– Жаль, – вздохнула я. – Вам, может, переодеться дать? У меня есть широкий… халат.

– Не утруждайтесь, – буркнул он, даже не подумав отвернуться, и взмахнул рубашкой в воздухе. В разные стороны разлетелись брызги, и ткань моментально высохла.

С ума сойти! Что за любопытный город Питерборо, если здесь и лавочники, и плотники обладают выдающимися магическими способностями, развитыми совершенно не по ремеслу? Может, в городе открыт филиал Королевской магической академии?

– Слушайте, – с просительными интонациями обратилась я к мастеру, – а вы можете так с моим полом, как со своей рубашкой? Чтобы на карачках с тряпкой не ползать.

Он выгнул бровь. Тут я разглядела, что, помимо торса, мастер и собой был очень даже ничего. Глаза синие, а волосы темные.

– Я заплачу! – тут же уверила я. – Могу натурой.

Плотник поперхнулся.

– В смысле могу вас покормить грудинкой! И напоить… – Произошла неувязка, ведь в чайной лавке не осталось ни воды, ни чая даже пятилетней давности. – Колодезной водой! Вы какую воду предпочитаете? Горячую или холодную?

Бедняга содрогнулся и буркнул:

– Воды с меня точно достаточно.

Он уселся на стул и принялся расшнуровывать кожаные туфли, вероятно желая с вымокшими штанами проделать тот же фокус, что и с рубашкой.

– То есть ползать мне на карачках, – без лишних уточнений поняла я, что магом-уборщицей плотник работать не желает. – А может, пока вы будете мою дыру заделывать, то ваш помощник тут уберется? За десять шиллингов.

– Вашу дыру? – Плотник ошарашенно поднял голову и уставился на меня, как на умалишенную.

– В спальне.

У мастера сделалось очень странное лицо.

– Дыра в полу, – пояснила я, помахав вокруг ног руками, чтобы продемонстрировать размер отверстия. – Конь пробил, когда падал со второго этажа на первый.

– А как… – Мужчина откашлялся. – Простите, но как к вам на второй этаж попал конь?

– Поверенный занес.

– На чем?!

– На руках. Он бронзовый.

– Поверенный?

– Конь! – раздражаясь, пояснила я.

Может, он наглотался мыльной пасты, пока трубу перекрывал, а потому не понимает самых очевидных вещей?

– Ладно, вы тут сушитесь, – дала наивысшее соизволение. – Сейчас полотенце для волос принесу.

Пока я искала в комоде, в какой из восьми ящиков сложила махровые полотенца, услышала, как снизу донесся голос плотника:

– Это и есть ваша дыра?

Задвинув ящик, я присела и выглянула в пролом, неожиданно встретившись взглядом с задравшим голову мастером.

– Сейчас полотенце принесу, – отчего-то смутилась я.

– Давайте сюда! – протянул он руку.

– Ага. – Я осторожно бросила сложенное вчетверо полотенце в дыру.

– Благодарю, – поймав махровый лоскут, мастер принялся вытирать волосы.

Когда я спустилась на первый этаж, подмастерье уже был помилован и стоял за спиной наставника с видом преданного щенка. Плотник выстукивал ногой по половицам, определяя те, что были подгнившими.

– Здесь все трухлявое.

Он толкнул мыском туфли нижнюю ступеньку лестницы, и дерево нехорошо хрустнуло. Даже страшно сделалось, что лавка от его усердного осмотра сложится, как карточный домик.

– Вы бы полегче, – попросила я.

– Лестницу придется менять…

В голове моментально защелкали воображаемые счеты, намекавшие, что менять лестницу мы не будем.

– Давайте просто ограничимся дырой в потолке.

Тут раздался страшный треск, а следом испуганный вскрик. Мы резко оглянулись. Подмастерье одной ногой провалился в пол и в панике хватался за пустые полки стеллажа.

– Батюшки, я застрял! – проблеял он, вытаращив на нас полные ужаса голубые глаза. Потом принялся осторожно высвобождать ногу из ловушки.

– Эта половица за ваш счет, – немедленно объявила я.