Рождение Императрицы

Глава 1.

Пробуждение

Когда человек рождается, он будто сразу попадает в форму. Его мягко, незаметно вплавляют в матрицу общества: семья, школа, нормы, ожидания. Сначала ты не сопротивляешься. Просто живёшь, принимая за истину всё, что происходит вокруг. Но где-то внутри – очень глубоко, почти неслышно – звучит голос. Он не кричит, не требует. Он как дыхание – его не замечаешь, пока не начнёшь задыхаться.

Я слышала этот голос с детства, но гнала мысли о нём прочь. Кто я такая, чтобы претендовать на что-то большее? Я должна быть удобной, правильной, доброй. И я была. Но внутри высоких и толстых стен моего мира, построенного из «надо», кто-то стонал. Этот голос – не воображаемый, не метафора – жил внутри меня. Я долго считала, что это слабость, и старалась заткнуть его делами, заботами, работой, материнством. Пока не решилась разобрать эти стены.

Я начала раскапывать себя. Медленно, болезненно, путая камни с костями. И в какой-то момент, когда свет впервые прорвался внутрь, я увидела – там была Она. Моя Императрица. Не властная, не грозная, не в короне. Она была ясной. Настоящей. Спокойной. Не требующей доказательств. Та, кто несёт в себе свет и знает, как его не растерять.

Императрица во мне не появилась внезапно. Она всегда была. Просто я не знала, что это такое и как быть Ею. Не умела. В детстве я пыталась заслужить любовь, подстроиться под ожидания. Моё внутреннее тепло разливалось на тех, кто не ценил. Часто – на тех, кто использовал. Я сливалась в доброте, путала служение с самопожертвованием, заботу – с выгоранием. Я старалась быть нужной, потому что думала: иначе – исчезну.

Но Императрица не сливается. Она не нуждается. Она излучает. И выбирает – когда отдавать, а когда хранить. Когда говорить, а когда просто присутствовать. Это совсем другое состояние – быть, а не доказывать. И оно приходило ко мне через боль, через трансформации, через предательство, одиночество, победы, разочарования и, главное, через доверие к Богу.

Когда я получила своё духовное имя – Авигаль, я ощутила щелчок. Словно ключ в замке, который давно пылился. Имя прозвучало внутри как воспоминание, а не как новость. Оно не отменило моё земное имя – Марина. Оно его дополнило, раскрыло, стало духовной подписью моей подлинной сути. В нём было что-то древнее, женственное, царственное и чистое. Имя женщины, в которой соединяются свет, радость, спокойствие, интуиция, мудрость и вера.

Власть Императрицы – не в том, чтобы повелевать, а в том, чтобы осознавать. Себя, своё состояние, своё тело, своё сердце. Видеть слабости не как изъяны, а как скрытые сокровища, которые могут стать источником силы. Как атом: если не умеешь управлять – разрушишь. А если освоишь – создашь.

Я училась этому 46 лет. Училась чувствовать – а не убегать. Училась отдавать – не теряя. Училась видеть, как проявляется моя внутренняя энергия – в словах, поступках, взгляде. Училась не расплёскивать тепло. И в какой-то момент поняла: я управляю этим источником. Не всегда. Не во всех сферах. Но я знаю, что он есть, и знаю, как его включать – не из страха, не из долга, а из наполненности.

Императрица не прячется. Она не строит ширм и не носит масок. Она просто живёт так, что рядом хочется быть. Не потому, что удобно, а потому, что безопасно, ясно, по-настоящему. И когда кто-то рядом просит – она может открыть свой свет и тепло. А если нет – умеет оставить его при себе. Это тоже любовь.

Я смотрю на свою жизнь – и вижу: всё, через что я прошла, было не случайно. Все кувырки, откаты, боль, шрамы, победы, медали, встречи, слёзы и восторг – это было обучение. Это было взросление моей Императрицы. Она не родилась внезапно. Она вылупилась, как бабочка из кокона – из боли, сомнений, чувства «я не такая».

Я не говорю, что стала совершенной. Но я знаю, кто я. Я – Авигаль. И я пришла. Не чтобы побеждать. А чтобы быть.

Глава 2.

Марина. Рождённая от воды

Королевские роды

Эту главу я хочу посвятить своим любимым родителям – Ирине и Андрею Чистовым. Без них не было бы не только меня, но и той жизни, которая раскрыла во мне Авигаль. И, наверное, именно в их молодых, простых, порой растерянных, но искренних поступках началась моя история – история женщины, которая пришла в этот мир не случайно.

Дело было в далёком 1979 году. Город Вологда. Моей маме – 21, папе – 23. Очень юные, почти дети. И всё же они уже были взрослыми: учились, работали, жили своей молодой семьёй в доме родителей отца. Глядя сейчас назад, я понимаю: они были обычной советской молодёжью. Без багажа знаний, без книг по материнству, без курсов по родительству. Всё – впервые. Всё – как есть. Всё – по наитию и по любви.

Мама ждала меня, но была уверена, что вынашивает мальчика. Окружение, все «знатоки по животам» утверждали: будет пацан! И мама верила. Девять месяцев она мысленно разговаривала с сыном. Она представляла себе будущего мальчика. Этот факт, как я позже поняла, имел куда большее значение, чем казалось тогда.

В тот день, 3 апреля 1979 года, когда я решила прийти в этот мир, мама собиралась на учёбу. Она училась в институте, даже на девятом месяце. Пешком, на автобусе – беременность не мешала ей быть в движении. Дедушка ушёл на работу, и как только дверь за ним закрылась, мама вдруг поняла – что-то начинается. Тем временем на остановке дедушка, словно почувствовав неладное, развернулся и вернулся домой. Увидел маму, лежащую в кровати с сильными схватками. Именно он вызвал скорую и отправил её в роддом, тем самым спас нас обеих от домашних родов.

Роды были… королевскими. Я чувствую это до сих пор. Всё было на высшем уровне: два молодых врача, соблюдение всех протоколов, даже группа студентов, наблюдавших за родами. Сама мама потом называла этот момент «показательным» – будто Вселенная делала важную демонстрацию. Я появлялась на свет с торжественностью. И, возможно, тогда впервые было сказано: «Императрица» – только не вслух, а в пространство.

Но когда мама узнала, что родилась девочка, а не долгожданный мальчик – она испытала смесь шока, смущения и… удивления. Месяц я жила без имени. Родители не были готовы к девочке. Не было ни имени, ни образа, ни ожидания. Меня не звали – точнее, примеряли разные имена, но ничего не приклеивалось.

Жили мы большой, дружной семьёй. С нами были бабушка Софья, дедушка Василий, папина сестра Любовь и прабабушка Павла. Я была окружена заботой и любовью с первых дней. В какой-то момент дедушка, тот самый, что почувствовал зов и вернулся в нужную минуту, просто решил: имя ей – Марина! Так и записали. И это имя я ношу с гордостью. Оно моё. Я купаюсь в нём. Оно как вода – живая, текучая, сильная. При этом как гавань, дающая покой и безопасность. Мама до сих пор смеётся: «Назвали Морской – и живёшь у моря». Но я знаю, что где-то глубже звучало другое имя. Имя, которое открылось мне только спустя десятилетия – Авигаль. Как духовная печать. Как эхо души. Имя, которое, возможно, прозвучало ещё тогда – в энергиях, не в словах. Я пришла в этот мир Мариной. Но рождалась уже Авигаль.

По словам мамы, когда она впервые меня увидела – перед ней лежал красный, громко кричащий младенец с ртом на пол-лица. А вокруг – врачи: «Какая красавица!» Мама удивлялась, о чём речь? Где ясные глазки, кукольные черты? Где образ нежной девочки? А у меня были щёки, узкие глаза, губы, намазанные зелёнкой – стерильность, всё по инструкции. Мама вспоминает и смеётся: «Ты родилась воином!» И, действительно, в этом была правда.

Когда папе сообщили: «У тебя дочь», – он обрадовался. Не растерялся. Не огорчился. Он просто любил. Принял это как факт и как дар. Я всю жизнь чувствовала его любовь и гордость за меня. Даже когда он молчал. Даже когда не говорил «я горжусь тобой». Это знание было внутри. Папа любил меня. Безусловно. Он стал для меня первым мужчиной, рядом с которым я ощущала ценность просто потому, что я – есть. Его любовь была якорем.

Черты характера я унаследовала от него: сила, упорство, внутренний огонь и честность. Он дал мне стержень. И если мама научила чувствовать, оберегать, наполнять, быть пластичной и молчать, когда надо – папа научил держать. Проходить. Идти, когда страшно. Его путь был непрост: были попытки бизнеса, взлёты и падения, кризисы, алкоголь. Он жил, как мог. Но в его сердце всегда было место для меня. И я знала это.

Сломанное сердце

Спустя год после рождения моё сердце подало сигнал. Мне поставили диагноз – порок сердца. До этого никто ничего не замечал: врачи списывали всё на «часто болеющего ребёнка». Но всё изменилось в один день.

Мы гостили в городе Великий Устюг, на родине мамы – у бабушки Антонины и дедушки Сергея. Рядом был и мой любимый дядя Владимир, брат мамы. Он был ещё совсем подростком, но обожал меня. Я приболела. Мы с мамой зашли в районную поликлинику, и медсестра вдруг прислушалась – и услышала лишнее. Она не прошла мимо. Настояла: «Это порок сердца». Она услышала то, что другие не услышали. Ангелы бывают в халатах.

Началась паника. Обследования. Бабушка Софья – особенная женщина, с нужными связями – подключила всех. В Петербурге нашёлся профессор, который взял меня на операцию в возрасте 1 года и 8 месяцев. Операция была новой по формату. Он провёл её филигранно. «Забудьте о болезни», – сказал он. И действительно, на физическом уровне с тех пор ни одного проявления.

Но я знаю: тогда пустота осталась.

Дыра в сердце – она осталась на уровне души. Это было символично. Я пришла в этот мир уже с пустотой внутри. С местом, которое невозможно заполнить ничем внешним: ни родными, ни партнёром, ни детьми, ни достижениями. Эта пустота – как вызов. Как ориентир. Как напоминание: наполнить её может только одно – встреча с Вечностью. С собой. С Творцом.

И тогда, уже тогда, начался мой путь. Путь к целостности. К воспоминанию себя. К имени, которое я знала на уровне интуиции.

Имя – Авигаль.

Глава 3.

Я из СССР

Моё детство было типичным для ребёнка, рождённого в Советском Союзе.

Когда мне было четыре года, мои родители получили квартиру. Мы переехали в индустриальный, быстро развивающийся город Череповец. Моя «королевская» жизнь в окружении родственников, даривших тепло, внимание и опеку, осталась там, в Вологде.

Панельные дома, подъезды с запахом варёных обоев и картошки, общий двор с качелями и мячами, домашняя одежда, превращённая в парадную, и строгое ощущение «так надо».

Я родилась в семье обычных советских людей. Мама – инженер и одновременно воспитатель в детском саду, папа – токарь на заводе. При этом оба имели высшее образование, что в то время считалось большим достижением. Мама – с двумя дипломами: первый – инженер-строитель по теплогазовентиляции, второй – педагог. Когда родились мы с братом, она сознательно оставила техническую карьеру и пошла в детский сад – быть ближе к детям.

Папа работал на заводе, по образованию он инженер-механик. Но когда началась перестройка, ушёл в предпринимательство. В те годы это было сродни авантюре: риски, неуверенность, новое мышление. Для многих мужчин того времени это стало серьёзным вызовом. Папа был среди них. Был и алкоголь – как способ снять напряжение, укрыться от боли, дать себе передышку. Я чувствовала это, даже не понимая тогда слов. Всё оседало во мне – как опыт, как взросление, как тонкая способность ощущать, что с человеком происходит за его словами.

А потом, в мой пятый день рождения – 3 апреля 1984 года – родился мой младший брат Иван. В этот момент всё резко изменилось – и не только в семье. Из пространства «девочки» я сразу шагнула в пространство «взрослой». Я называла его «подарком на день рождения» и по-своему радовалась. Но на деле это стало точкой трансформации: я стала старшей, ответственной, необходимой. Я почувствовала свою значимость – не как девочка, а как та, кто помогает.

Мама часто оставляла меня с братом. Нужно было отлучиться – я оставалась. Младенец спит – я рядом. Плачет – беру на руки, укачиваю. Я могла достать его из кроватки, перепеленать, уложить обратно. Это не была просьба – это было молчаливое соглашение: я справлюсь. Я, пятилетняя. Мне хотелось быть полезной. Хотелось делать добро. Хотелось быть нужной.

Так начался мой путь спасателя. Я не просто играла с братом – я чувствовала, что должна быть рядом, чтобы защитить. Однажды он оказался в окружении компании мальчишек, которые начали его буллить. Ему было страшно. И мне – тоже. Я увидела это в окно, взяла нашу овчарку Нору, спустилась во двор и на языке улицы разогнала их, угрожая спустить собаку. Если бы они знали, что она не знает команды «Фас»… Но я была настолько убедительна, что даже старшие не стали спорить. Только когда вернулась домой, меня отпустило. Тело стало ватным, сердце – тяжёлым. Тогда пришла первая взрослая мысль: «А что если?..»

Эти «а что если…» стали фоном моего детства. Я всегда была на страже. Как будто несу ответственность не только за себя. Я прислуживала брату, защищала, помогала. Это было естественно. Как дыхание.

Но вместе с этим я училась быть «удобной». Не мешать, не плакать, не тревожить взрослых своими чувствами. Я была «хорошей девочкой». Тихой, самостоятельной, успешной. Внешне – всё идеально. А внутри – росло ощущение, что мои настоящие чувства не имеют места. Их нужно прятать, сдерживать, усмирять.

И всё же были моменты света. Один из них – детский сад. Музыкальные занятия, утренники. Педагог увидела во мне что-то особенное и доверяла все ведущие роли. Я выступала на сцене не боясь. Не стесняясь. Просто была собой. Тогда ещё никто не сказал: «неподходящая». Я стояла перед людьми, как будто родилась для этого. И чувствовала: я – есть. Это была первая встреча с собой, с энергией сцены, с признанием ценности – пусть и в малом.

Но долго это не продолжалось. Уже в первом классе случился эпизод, оставивший отпечаток на годы. Нас собрали в спортивном зале – отбор в танцевальный ансамбль «Северные зори», так было в СССР. Я прыгала, старалась, вкладывалась. После лета у бабушки – с пирогами и свежим коровьим молоком – я была немного крепче, чем ожидалось. И… меня не взяли. Не объяснили. Не вызвали. Не спросили. Просто – нет. Я не прошла.

Я не расплакалась. Не обиделась вслух. Просто спрятала это внутри. Свернула. И пошла дальше. Но глубоко внутри осталась тень: я – не подхожу. Не для сцены. Не для танцев. Не для парящих бабочек. Я – другая.

Так внутри меня зародилась первая печать. Она не кричала. Но шептала при каждом желании выразиться. И с каждым шёпотом я становилась тише. И тише. Неосознанно.

Глава 4.

Ангелы – всё просто

Ангелы – они повсюду

Моё детство нельзя было назвать несчастным. Оно было наполнено делами, заботами, взрослением не по возрасту, но одновременно с этим – в нём было место для тонкого, почти незаметного, но очень сильного присутствия чего-то большего. Того, что позже я назову «Творцом». Того, что в детстве ощущалось как ангелы-хранители.

Я никогда не видела их, но знала, что они рядом. С самого раннего возраста. С самого начала. Это было чувство, которое не требовало объяснений. Просто – знание. Когда никто не видит. Когда страшно. Когда кажется, что ты одна – кто-то рядом. Незримо. Тепло. Уверенно.

Иногда это ощущение приходило ночью. Я могла проснуться среди ночи – и чувствовать беспокойство. Казалось, что что-то должно произойти. И происходило. Это не было предсказанием – это было ощущение волны, накатывающей раньше событий. Я просто знала.

Тогда, конечно, я не могла объяснить это ни себе, ни тем более другим. Но внутри росло чувство: я связана с чем-то невидимым, но настоящим. И я могу туда обращаться.

Я разговаривала с ними. Не как с персонажами. Не как с образами из книжек. А как с кем-то, кто меня слышит. По-настоящему. Я могла просто сказать в темноте: «Помоги…» или «Пусть всё будет хорошо». Без ритуалов. Без особых слов. Просто как девочка, которая обращается к тем, кто точно рядом.

Я не знала слова «Бог» в детстве. В семье об этом не говорили. Вера в нашем доме не обсуждалась. Но я верила. На каком-то внутреннем уровне – в то, что есть нечто выше нас. Доброе. Слышащее. Живое.

Позже я стала называть это Богом. Но сначала – это были ангелы.

Иногда я чувствовала их в людях. В учительнице, которая увидела меня в школе. В воспитательнице, которая доверила мне главные роли на утреннике. В медсестре в поликлинике, которая сказала маме: «У вашей дочери порок сердца». В знакомом враче, которая, когда мне было 21, диагностировала двустороннюю пневмонию на домашнем осмотре и скомандовала: «Срочная госпитализация. Мы теряем девочку». Эти люди появлялись как будто невзначай – но всегда в нужное время. Как будто кто-то их посылал.

С возрастом это чувство не ушло. Оно стало глубже. Я не говорила о нём. Не делилась. Но продолжала чувствовать. Как будто за моей спиной всегда есть кто-то, кто знает путь. Кто не вмешивается, но присутствует. Кто не спасает от всего – но ведёт.

Я росла с этим тихим знанием. Оно не делало меня особенной. Оно делало меня живой.

Ангел на реке

Мне тогда было около семи – примерно 1986 год.

Каждое лето мы ездили к бабушке в Великий Устюг, и самым большим развлечением была река. Мы с мамой почти каждый день ходили купаться. Я плескалась у берега, ловила воду руками, радовалась течению – как делают все дети. В какой-то момент я отдалась потоку и позволила ему нести меня вперёд – по наивности, по доверию.

И вдруг я поняла: меня несёт дальше. Ноги уже не достают до дна. Я – маленькая, лёгкая – не могу сопротивляться. Берег ускользает. Я вижу, как пляж остаётся позади, вижу, как он почти заканчивается, и дальше уже нет места для отдыхающих – только причалы и течение. Я не паниковала, но внутри возникла кристальная ясность: всё, я не справлюсь. Меня уносит.

И вот, в самом конце пляжа, когда уже нечего было делать – меня вдруг кто-то схватил. Просто взял за руку и резко вытащил на берег. Это был мужчина. Я не помню его лица, не знаю, кто он. Помню только, как он чётко, спокойно сказал:

– Иди к матери.

И я побежала. Не сказала ему ни слова. Просто побежала – с перепуганным сердцем и полными глазами. Это был один из тех моментов, которые остаются на всю жизнь. Я не знаю, кто это был. Но в моей душе с тех пор нет сомнений – это был ангел.

С детства я знала: ангелы рядом. Я видела это в разных людях – в их поступках, в спасениях, физических и душевных. Кто-то замечал порок сердца. Кто-то принимал мои роды. Кто-то, как тот мужчина на реке, просто появлялся – вовремя, точно, с нужным словом или действием.

Этот случай – один из самых ярких. Я была на грани. И кто-то меня вытащил. Просто – взял за руку. И вернул на берег. И это не единичный случай.

Именно так я ощущаю Божью защиту всю жизнь: тихо, точно, без пафоса. Как сильная рука в воде – в самый нужный момент.

Глава 5.

Подросток постсоветского пространства. Первое касание света

Распался Советский Союз. Улицы стали открытыми. Мир вдруг распахнулся, как старое окно – с ветром, сквозняками, светом и пылью. У молодёжи появился доступ к тому, чего раньше не было: музыка, свобода, алкоголь, фильмы, мнения. И далеко не все знали, как жить с этой свободой.

Я помню себя в девятом классе. Линейка. Последний звонок. Отличный аттестат. Моя подруга – умница, с такими же пятёрками – очень старалась, и я была уверена, что именно ей поручат завершить учебный год. Но вдруг я слышу своё имя. Меня вызывают дать почётный круг – последний звонок для девятиклассников. В тот момент я почувствовала: меня заметили. Это был мой внутренний кубок. Знак, что я на своём месте. Что моё старание и умения не прошли даром.