Дилетант

Глава 1

ЧАСТЬ 1. ПРОБУЖДЕНИЕ

Глава 1

Внезапность обрушившегося несчастья просто ошеломляла. Безрадостное, но спокойное и размеренное существование Марка как будто взорвала бомба. И, непонятно почему, но больше всего раздражала не толпа чужих людей, бесцеремонно распоряжавшихся в его квартире, не любопытные взгляды соседей через бесстыже распахнутую дверь, и даже не сквозняк, который всегда вызывал боль в неподвижных ногах. Не давала покоя, мешала сосредоточиться полицейская фуражка, небрежно брошенная на его компьютер.

Хозяин этой фуражки с запотевшим околышем, молодой, вряд ли намного старше самого Марка коп, разглядывал его с высоты своего немаленького роста с брезгливостью на замученном бессонной ночью лице. Он зашел в квартиру позже всех, когда Марк уже вновь сидел за столом.

– Встать! – потребовал он.

– Не могу, – спокойно ответил Марк и выкатился из-за стола на своей видавшей виды, скрипучей, осточертевшей инвалидной коляске.

– Да, это паршиво, – то ли посочувствовал, то ли пожаловался коп. – Черт, третье убийство за ночь! Чего людям неймется? Башка раскалывается, уже не соображаю ничего.

– Да, это паршиво, – констатировал Марк.

Полицейский с подозрением посмотрел на него. Издевается, что ли, этот недоделок с высокомерной рожей? Ну, это мы еще поглядим.

– Так, значит, это ты её нашел. Что она делала у тебя?

– Она моя прислуга… была. Приходила убираться два раза в неделю.

– А чего в такую рань? Полшестого утра! Или она у тебя ночевала?

– Нет. Разумеется, нет. Просто у нее еще какие-то дела. Я ей дал ключ, чтобы не будила. А сегодня я даже не ложился – срочная работа. Я слышал, как она зашла. А потом услышал, как она крикнула и упала. Я выехал посмотреть.… А она…

Это жуткое воспоминание вдруг как будто ударило Марка по вмиг одеревеневшему лицу. Нелепо вывернутая нога, торопливые ручейки крови от головы, безысходная окончательность смерти, которую он даже не сразу осознал. Он с содроганием вспомнил, как пытался поднять Кейти, звал её по имени, тянул за руки, перегибаясь через поручни коляски, рискуя вывалиться из привычной устойчивости сиденья. И только ощущение тошнотворной податливости безжизненного тела заставило опомниться.

И вот полицейский, один из тех, кто приехал по его вызову, – как они обычно называются? Сержант? Констебль? Констебль, конечно, красивее. Парень симпатичный, серые глаза, цепкие, ясные, хоть и окружены темнотой усталости. Завитки светлых волос за ушами, низко на шее. Им что, разрешают такие прически? Хоть бы представился, что ли!

– Сержант Артур Шейни, – как будто услышал его мысли полицейский. – Что у вас с ногами? Давно? Совсем вставать не можете?

– С детства. Болезнь. Совсем.

Марк ненавидел эти расспросы, разглядывания исподтишка его неподвижных, тонких, как будто тряпичных ног. В приюте у них были такие тряпичные куклы – клоун, тигренок, еще кто-то…

– Значит, если бы она стояла, вы ударить по голове не смогли бы? Не достали?

Марк изумился. Ударить? По голове?

– Нет, конечно! И даже если бы смог – зачем мне это! Бред какой-то!

– Ну, бред, не бред… Вы дверь зачем заперли после убийства? Вы же нам ее отпирали?

– Ничего я не запирал! Её Кейти заперла!

– Ага, ну конечно, Кейти! Она дверь заперла до того, как умерла, или после?

Злость бросилась Марку в голову – сильно. Какой идиот, нашел время для остроумия!

– Хватит издеваться! Конечно же… – и тут он запнулся. Кто же её убил тогда, ведь дверь она действительно заперла сама? Куда же делся этот убийца – двенадцатый этаж, и спрятаться в его крохотной, полупустой квартирке негде!

– Ага, вижу – догадался. Ну, так что же, расскажешь, как дело было? Полы она мыть еще не начинала, даже пальто не успела снять. Может, нагнулась, чтобы разуться? Как ты до её головы-то достал?

Марк молчал. Он только теперь с внезапной ясностью осознал, что, во-первых, ему надо оправдываться, а во-вторых, что оправдываться ему нечем. Какая-то смутная мысль, неуловимое воспоминание о каком-то странном ощущении назойливо зудело на краю его сознания, раздражая одновременно и неотступностью, и неуловимостью.

Сержант, продолжая разглядывать Марка, выудил из заднего кармана помятую пачку сигарет.

– Зажигалка есть у тебя?

– Не курю, – Марк обратил внимание на то, что с ним разговаривают на «ты». Давненько такого не было! Он предпочитал уединенность, искусно выстраивая взаимоотношения отстраненно-вежливо, и допуская только те, без которых ну никак не обойтись. Он отгородил себя от внешнего мира так старательно, как только смог, предпочитая иметь с ним как можно меньше общего.

– Эй, дайте зажигалку! – гаркнул Артур Шэйни в прихожую, где продолжали копошиться, что-то измерять, передвигать, чем-то посыпать те, кто приехал вместе с ним. Марк не очень верил в криминалистику, считая, что сочинители детективных историй нарочно подгоняют придуманные улики под придуманное преступление. А в жизни – догадаться, кто преступник, изучая какое-нибудь пятнышко или обрывок нитки, скорее всего, невозможно.

– Что там у вас? – спросил сержант у того, кто сунул ему зажигалку.

– У нее на шее что-то было, цепочка осталась разорванная, а рядом ничего найти не можем, – торопливо ответил его напарник. Лицо его было таким же темным от усталости.

Артур вопросительно взглянул на Марка.

– Ну и…? Что там у нее было и куда ты это дел?

– Она носила какую-то странную деревянную штуковину на цепочке. Но… Вы можете мне не верить, но я ее не убивал, ничего с шеи не срывал. Не знаю, как это доказать.… Сам ничего не понимаю! Дурдом какой-то! Детский сад!

– Ты уж определись как-нибудь – детсад или дурдом! И лучше не истери, а расскажи подробнее, что за штуковина!

– Я нарисую.

Марк вытянул из стопки на столе лист гладкой, очень белой бумаги – он всегда любил хорошую бумагу, – и быстро набросал овал со спиралью внутри, закрученной к разлапистому листу дуба в центре.

– Вот, приблизительно такая, – он протянул рисунок сержанту. Тот взглянул мельком, сунул напарнику.

– Обыщите все, – распорядился. – Посмотрите внизу, под окнами. Мусоропровод обязательно. Да, и покажите соседям – узнают или нет.

– Значит, ты не убивал! – снова обратился он к Марку. – А кто же тогда? Не было здесь никого больше, только вы вдвоем! Вот скажи мне, если в закрытой квартире два человека, и при этом один из них – труп, то кто же этот труп организовал? Может, прикажешь мне с трех раз угадывать?

Марк молчал. Что тут скажешь? Во рту была противная сухость, нестерпимо хотелось кофе. Он вспомнил, как Кейти подавала ему завтрак в те дни, когда приходила убираться, умудряясь расставить у него на рабочем столе так, что все было удобно, под руками, и ни одна бумажка никуда не девалась. Она вообще была какой-то очень уютной, неспешной и в то же время удивительно проворной. Как-то вокруг нее все сразу налаживалось, даже графики в компьютере складывались особенно удачно, хотя, конечно же, ни в компьютерах, ни в графиках она не понимала совсем ничего. Марк понял, что ему повезло с ней уже на третий день после того, как эта пожилая молчаливая женщина начала у него работать.

И вот какой-то ублюдок ударил её по голове. Зачем? Не из-за деревяшки же с ее шеи! Хотя деревяшка была занятная, странная и чем-то притягательная. Все равно, невозможно! И куда он делся, этот самый ублюдок?

Сержант наконец закурил свою сигарету. Запах дешевого табака заставил горло судорожно стиснуться. Черт, как же хочется кофе! А на кухню сейчас и не попадешь, ведь пришлось бы как-то проехать через коридор, пробираясь через суету вокруг тела несчастной Кейти.

И тут он вспомнил! Когда он вынесся на своей коляске в коридор на крик Кейти, там стоял какой-то непонятный запах, абсолютно чуждый привычной атмосфере многоквартирного дома. Он не обратил на него внимания, не запомнил из-за шока. Но сейчас вспомнил, и вспомнил еще и невероятную скорость, с которой этот запах исчез, как будто всосался в стены, полы. Сказать об этом копу, или не стоит? Доказать то, что этот запах был, он тоже не сможет, не сможет даже объяснить, какой он. Да и что это значит, да и значит ли что-нибудь вообще!

Но тут у Марка отчетливо возникло уверенное ощущение – да, значит! Точно значит! Как будто кто-то шепнул – причем шепнул внутри головы – «Это важно!»

Так, еще голосов ниоткуда не хватало! Об этом точно рассказывать нельзя – сразу можно будет дело закрывать! Полоумный придурок убил свою прислугу, можно даже не выяснять, почему! Потому что полоумный придурок, вот почему! Интересно, показалось ему, или нет, что полицейский тоже вздрогнул?

– Что там у вас? – спросил сержант Артур у своего напарника, всунувшегося в дверь. Может, его называть «офицер»? Или сержант – это не офицер? Марк никогда не интересовался военными званиями. Зачем? Все эти погоны, кобуры и прочие атрибуты воинственной мужественности не имели к нему никакого отношения, и он уверен был, никогда и не будут иметь! И тут на тебе….

– Соседи подтвердили – да, нарисовал он похоже. А найти – нигде не нашли.

– Ну что же, давайте здесь ищите. Или что, может, решишься, сам расскажешь? В твоем положении судьи будут снисходительнее, а «чистосердечное раскаяние» – хорошее слово, точно тебе говорю!

– Два.

– Чего два?

– Два слова. «Чистосердечное» и «раскаяние». И мне не в чем чистосердечно раскаиваться, сколько раз повторять! Не убивал я!

Сержант молчал, курил. Он понимал, что Марк – единственный подозреваемый, что бы он там не выкрикивал. Конечно, нестыковок в этом деле полно, и все же забирать его отсюда придется. А кого еще арестовывать? Конечно, в тюрьме инвалиду нелегко придется. Здесь-то у него все приспособлено – вон специальные поручни у кровати, шкафы низко висят… Он представил, как этот парень подтягивается и переваливает свое тело из коляски на кровать. Да, руки у него сильные. Вполне мог подтянуть женщину, например, за воротник пальто, и уже потом ударить … Кстати, чем ее ударили, пока что тоже неясно…

Он заметил, что Марк начинает ему чем-то нравиться. Парень, конечно, замкнутый, но какой-то … вменяемый. Выглядит подавленно, – да оно и понятно, такое кого угодно из себя выведет, да и в ближайшем будущем у него приятного мало.

Люди из коридора переместились в комнату, деловито и сноровисто обшаривая скудную обстановку. Наконец-то один из них убрал фуражку с компьютера, и Марку стало легче. Странно, далась ему эта фуражка, где бы она ни лежала!

Было слышно, как на лестничной площадке разговаривали соседи. Их голоса, уже потерявшие первоначальный накал возбуждения, перекрыл звук поднимавшегося лифта. Двери разъехались с таким громким скрежетом, как будто в самой квартире. Этот скрежет иногда доводил Марка до бешенства. Случалось, что в лифтовых проводочках что-то перепутывалось, и он с тупым упорством открывал и вновь схлопывал свои громогласные двери, как раз на этом этаже! Пока кто-нибудь из соседей с руганью не выскакивал и не нажимал какие-то кнопочки, приводя обезумевшую машину в чувство.

В коридоре опять затопало несколько пар башмаков, и в комнату, где и так уже было не протолкнуться, всунулся человек в светло-зеленом одеянии.

– Вы закончили? Можно забирать? – спросил он, и Марк понял, что это за Кейти приехали санитары.

– Да, забирайте её, – велел Артур Шейни.

Санитар почему-то медлил, обводя взглядом комнату.

– А где он?

– Кто?

– Да труп же!

Даже тот полицейский, который выворачивал все из нижних полок шкафа и сидел на корточках, медленно распрямился и уставился на недоумевающее лицо санитара. Уставился с тем же ошеломлением, что и все, включая Марка. Хотя уж Марк-то считал, что больше его ошеломить ничем невозможно!

Первым к двери кинулся сержант. За ним – все остальные, гурьбой. Кто- то на бегу пхнул коляску Марка, она откатилась и резко стукнулась об угол стола, так, что Марк чуть не вывалился из нее, второй раз за сегодняшнее утро. И по наступившей тишине, показавшейся ему просто оглушительной, он понял невероятное, невозможное.

Труп Кейти исчез.