ДеТкаданс

Ниже был указан адрес, по которому следовало явиться за подарком, и часы работы. Я набрала в кулере стакан ледяной воды и выпила его почти залпом. Некоторые вещи были совершенно очевидными. Первое – это дело рук Алены. Второе – это плохо закончится. И третье – я все равно туда пойду.

Припрятанный козырь в виде недоказанной, но существующей Толиной лжи давал мне небольшую фору – окажись я загнанной в угол, смогла бы отбиваться тяжелыми аргументами. От одной только мысли о рискованности и глупости этого плана у меня похолодели руки и задрожала нижняя губа. Означало ли это, что я от него откажусь? Нет, ни за что. Мне вдруг показалось, что приторно-вежливая эсэмэс от администратора «Поллукса» – не что иное, как знак, предвестник перемен. Я всегда была романтичной натурой, верила в судьбу, высшие силы и Деда Мороза на упряжке летающих оленей, поэтому с радостью, присущей таким людям, ухватилась за спасительную мысль, как за толстый канат. Если мне было суждено продолжать прятаться в Толиной тени, спираль событий просто не закрутилась бы. Красавица Алена должна была начисто забыть о моем существовании, а не дарить абонемент на танцы.

Окончательно убедив себя в том, что ход моих мыслей верный, в ответном сообщении «Поллуксу» я пообещала забрать абонемент в ближайшее время. Удачная возможность подвернулась на следующий день: Толю вызвали на работу в выходной. В нашей сфере подобное не было редкостью, и мы оба относились к таким ситуациям с пониманием. Уходя, Толя потрепал меня по щеке.

– Надеюсь, это ненадолго. Освобожусь – поедем куда-нибудь. Кстати, так и не купили тебе платье – подумай пока над этим вопросом. Все, помчал. Не грусти.

Я не грустила. Мне не терпелось закрыть за ним дверь и побежать собираться. Подготовка к встрече с новым и неизведанным была до жути волнительной: я несколько раз переодевалась, собирала непослушные волосы в хвост и распускала обратно. На всякий случай даже затолкала в сумку подобие спортивной формы – синие велосипедки и футболку с лисой из старого диснеевского мультфильма. Я подумала, что если уж начало везти, то непременно должно было везти до конца. Выходя из дома, я скрестила пальцы перед своим слегка испуганным отражением в зеркале.

По счастливой случайности «Поллукс» находился недалеко, минут десять ходьбы спокойным шагом. Хотя в Н-ске понятия «далеко» не существует в принципе. На улице было морозно, но невероятно солнечно – погода непрозрачно намекала, что тратила последний месяц зимы. Настроение было прекрасным: мне хотелось, как в детстве, радостно размахивать сумкой и загребать ногами рассыпчатый снег.

Меня встретила сдержанная черно-серебряная вывеска, имитирующая звездное небо. Я потянула на себя стеклянную дверь – она двигалась тяжело и неохотно. В просторном холле пахло свежесваренным кофе и царила абсолютная, неожиданная для танцевальной студии, тишина.

– Вы к кому? – Откуда-то из-за стойки ресепшен выбежала худощавая миниатюрная шатенка и смерила меня подозрительным взглядом. «Ангелина, администратор» – прочитала я на железном бейдже, выполненном в фирменных черно-серебряных цветах.

– Это прозвучит глупо, но я не знаю. Мне подарили абонемент, и я пришла.

Взгляд администратора-буки мгновенно смягчился.

– Вы, наверное, Мария? Коллега предупреждала о вашем визите. Пожалуйста, проходите. – Я не смогла сдержать улыбки. Если Ангелина встречала таким странным образом всех приходящих, то у меня были для нее плохие новости: администратор из нее был примерно как из меня экзотница. Пока я стаскивала куртку и шапку, администратор суетилась за стойкой, шелестя бумажками и папками. – Вот, пожалуйста, подарочный абонемент на четыре занятия в нашей студии. – Она почти торжественно вручила мне кусок черной глянцевой картонки. Я повертела карточку в руках.

– Могу я узнать, кто даритель?

Ангелина почему-то рассмеялась.

– Ваша подруга – Алена Морозова.

После этих слов смеяться захотелось уже мне – случайным образом в моей жизни появилась подруга. Я бы с удовольствием уточнила у нее мотивы подобного широкого жеста, но у меня не было ни номера телефона, ни адреса. Ирония судьбы, не иначе.

Ангелина нетерпеливо постукивала наманикюренными пальчиками по столу, словно из-за моего присутствия она отвлекалась от дел чрезвычайной важности. Я вспомнила о футболке и велосипедках, томящихся в сумке в ожидании «всякого случая», и спросила:

– А я могу посетить какое-нибудь занятие сегодня, сейчас?

У Ангелины приключился новый приступ смеха. Будь я воспитана чуть хуже, устроила бы разборки явно малолетней дурочке.

– Можете. Через двадцать минут как раз тренировка у начинающих в группе Сони Котовой. Пойдете? – Я утвердительно кивнула. Ангелина ловко выхватила из моих рук абонемент, который я продолжала держать перед собой, и зачеркнула на обратной стороне одно белое окошко из четырех. – Видите дверь? Это раздевалка, можете проходить.

Я поджала губы, чтобы случайно не выпалить какую-нибудь грубость. Понимание слова «сервис» чаще всего приходит после столкновения с его отсутствием. Если бы Ангелина попалась Пекинессе Ававовне, та испепелила бы ее на месте: наша кадровик ненавидела всех, чье поведение нарушало нормы профессиональной этики.

В раздевалке было тесно и пахло потом, замаскированным цветочными духами. Вдоль стен выстроились шкафчики для одежды, посередине стояла длинная лавка, а в дальнем углу висело слегка мутноватое зеркало в полный рост.

Наверное, раздевалка и не должна вызывать восторга, но я немного расстроилась. Если представить там толпу одновременно переодевающихся, можно ощутить острую нехватку воздуха. Словно в подтверждение моих мыслей дверь распахнулась, впуская кучку девчонок, едва попрощавшихся с пубертатным периодом. Каждой на вид было не больше семнадцати. Они перебрасывались шутками и смеялись, полностью игнорируя присутствие незнакомого человека.

Стараясь не привлекать внимания, я быстро переоделась и вышла. Ангелина, к моему великому сожалению, по-прежнему дежурила за стойкой. Она окинула меня взглядом, не выражающим, как мне показалось, ничего хорошего, и выгнала дежурной фразой:

– Зал находится прямо, туалетная комната – направо.

Я снова проигнорировала нахалку и отправилась на самостоятельную экскурсию. Танцевальный зал встретил мягким неоновым светом, еле слышной музыкой и восемью гладкими блестящими пилонами. От увиденного сердце заколотилось. Не веря в происходящее, я крепко зажмурилась. Кто бы мог подумать, что я, вчерашняя скромница, возьму и замахнусь на такие танцы? Мне было страшно возвращаться из темноты. Что, если на самом деле я просто крепко спала, и не было никакой студии «Поллукс», никаких пилонов, и даже бестолковой Ангелины?

Раздалось деликатное покашливание. Я распахнула глаза и увидела перед собой привлекательную блондинку в коротком черном топе и крошечных черных шортиках, откровенно подчеркивающих упругое тело.

– Ой, здрасьте.

Мне тут же захотелось треснуть себя по лбу за идиотское приветствие, которое вовсе не было для меня нормой. В минуты растерянности мой мозг часто допускал критические ошибки. Взгляд девушки был заинтересованным, даже испытующим, но лишенным насмешки.

– Привет. Новенькая?

Я окончательно стушевалась и попыталась по привычке сжаться в комок.

– Я… Да. Я Мария. То есть просто Маша.

– Выпрями спину, просто Маша. Ты пришла на танцы.

Несмотря на строгий учительский тон, блондинка показалась мне необычайно приятной.

– Вы Софья?

Она улыбнулась так, что от уголков ее глаз тут же разбежались в стороны тоненькие лучики морщин.

– Можно просто Соня. Сегодня на правах новичка выбирай любой пилон, а дальше – как договоришься с моими кошками.

– Кошками? Это потому что вы Котова? – Я могла бы промолчать и не задавать глупых вопросов, но мне почему-то очень хотелось с ней поговорить.

Соня расхохоталась. В эту же минуту в зал вбежали девчонки, которых я уже видела в раздевалке. Высокие, прекрасно сложенные, в таких же, как у Сони, топах и шортах, но других цветов. Каждая держала в руке пару немыслимых туфель – в таких выступала на вечеринке Алена. Я не могла пройти ста метров в классических лодочках, а здесь к высоченным каблукам прилагалась еще и платформа.

– Девочки, знакомьтесь, это Маша, она новенькая. Вы танцуете уже три месяца, а она ни разу. Прошу всех отнестись с пониманием и вести себя достойно.

Я почувствовала себя жирным пятном масляного крема на белой выходной рубашке. Нафталиновой мантией с рюшами, подаренной на Рождество бедолаге Рону Уизли. Рифмой, случайно затесавшейся в хокку. Настолько нелепым и неуместным мне казалось мое присутствие среди юных танцовщиц, которых, ко всему прочему, тренеру приходилось воспитывать.

Соня встала к центральному пилону в первом ряду, ближе к зеркалам. Я заняла тот, что был справа от нее, и пожелала себе удачи. Разминка перед тренировкой была настолько энергозатратной, что я успела по-настоящему устать. В школе физрук тяжело вздыхал и выводил мне четверку только для того, чтобы не портить аттестат. Я была просто чудовищно неспортивной. Пока одноклассницы резво качали пресс, подтягивались и прыгали в длину, я бегала штрафные круги по залу – это было единственное, что у меня хоть как-то получалось.

Упражнения, которые давала тренер Соня, не были сложными по определению, но только не для меня. Она выписывала круги грудью, а бедрами выводила такую восьмерку, что моя самооценка мгновенно рухнула в подвал. Я наверняка выглядела так, будто к моей спине привязали гладильную доску, которая мешала нормально двигаться. Со второго ряда доносились смешки и цоканья. Я старалась не реагировать, но ощущала противно скребущее раздражение. Рубрика «неприятный факт»: похоже, я произвела впечатление тихой, неспособной дать отпор толстушки в дурацком наряде.

– Ну как ты, боец? Жива? – Соня потрепала меня по плечу.

Я ответила бодрым голосом:

– Жива, все в порядке.

– Отлично. Тогда продолжим. Девчонки уже танцуют в стрипах, ты пока без них. На носочках умеешь стоять? – Вместо ответа я почему-то взяла и показала, что умею. Соня улыбнулась и кивнула. – Прекрасно получается. Весь танец ты будешь двигаться на высоких полупальцах – так это звучит на нашем языке. Увижу, что опустилась на полную стопу, – укушу.

Я плохо понимала, что происходило в следующие сорок минут. Громкая акцентная музыка, ритмичный стук каблуков, Соня, выкрикивающая счет и комментарии. У меня не просто не получалось повторить хоть какой-нибудь элемент – я вообще дезориентировалась в пространстве. Была везде и нигде одновременно. Пыталась смотреть прямо на Соню, на ее отражение в зеркале, судорожно хваталась руками за успевший нагреться пилон. В какой-то момент, не выдержав всей этой круговерти, я неуклюже свалилась, больно ударившись коленками об пол. Сзади раздался заливистый смех – кого-то из заносчивых малолетних куколок здорово развеселило мое фиаско. Соня не успела отреагировать первой. Я вскочила на ноги, развернулась и произнесла чужим, но при этом абсолютно спокойным голосом:

– Заткнись.

В зале осталась только музыка. Все остальные звуки исчезли, будто их выключили коротким нажатием на кнопку mute. Соня усмехнулась, возвращая привычный ход времени, которое зависло от моей выходки.

– Лисичка-то с зубами оказалась. Маш, кстати, какая у тебя фамилия?

Я нахмурилась, пытаясь догадаться, к чему она клонит.

– Степанова.

– Лисицына тебе бы подошло больше. Нет, ну ты подумай, какой звучный псевдоним – Маша Лисицына. – Соня цокнула, явно довольная своей идеей.

Я лишь сдержанно кивнула, но мысль тут же провалилась в голову, будто ей уже было суждено оказаться найденной, как сторублевой купюре в кармане зимней куртки.

Остаток занятия прошел спокойно. У меня по-прежнему ничего не получалось, но смеяться уже никто не осмеливался. Я впервые дала отпор совершенно незнакомому человеку. Это ощущение было непривычным, вызывающим в животе легкую приятную щекотку. В раздевалку я возвращалась на негнущихся ногах, но донельзя счастливая. Несмотря на то что я не получила положительного результата за этот час, все равно испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие, и мне хотелось еще. Толя однажды рассказал, как в четырнадцать лет попробовал курить. Горький вкус крепкого табака был на редкость пакостным, но сам процесс понравился сразу же. Таким нехитрым образом дружба с сигаретами затянулась на долгие десять лет, и избавляться от пагубной привычки было непросто. Эта странная аналогия пришла мне в голову первой. Я почувствовала, что открыта к танцевальной зависимости вопреки всему. Даже если бы меня нарекли самой бездарной ученицей на свете, подходящей лишь для того, чтобы развлекать своими неудачами способных одногруппниц.

Добравшись до шкафчика, я сразу же проверила мобильный. Пропущенных звонков и сообщений от Толи не было. Это успокаивало и вселяло надежду, что мой побег останется незамеченным.

– Извините.

Я обернулась на голос. Прямо за мной стояла та, которую рассмешило мое падение. Она смотрела на меня сверху вниз взглядом, в котором читалось что угодно, кроме чувства вины. Например, высокомерие.

– Что?

Прикинуться дурой в данном случае означало разозлить собеседницу еще сильнее.

– Извините, что смеялась над вами!

Девчонка густо покраснела и нервно переступила с ноги на ногу. Как бы она ни старалась, на муки совести эта жалкая сцена не походила. Наверняка извиниться ее заставила Соня.

– Ничего, бывает. – Я ответила сухо и незаинтересованно, что полностью устроило малолетнюю нахалку – она мгновенно испарилась.

Раздевалка постепенно опустела. Я привела себя в порядок и засобиралась домой. В холле тоже было тихо – даже Ангелина куда-то запропастилась, беспечно покинув пост. Вариантов, где могли прятаться люди в «Поллуксе», было не так уж много: раздевалка, танцевальный зал, туалетная комната и еще одно помещение за дверью, о котором мне не рассказали. Наверное, там было что-то вроде школьной учительской – места для отдыха, кофе и обсуждения учеников. Мне слишком сильно хотелось поблагодарить Соню, поэтому я уверенно шагнула к «тайной комнате» и уже почти занесла руку, чтобы постучаться, но услышанное заставило меня замереть на месте.

– Она такая же, как все. Как я восемь лет назад, как ты, как Роза. Вы занимаетесь ерундой, и я в этом участвовать не буду!

Соня почти кричала на невидимого собеседника. Я отпрянула. Что-то будто кольнуло меня в солнечное сплетение, подсказывая, что речь могла идти обо мне, но я тут же отмела эту подсказку. В конце концов, мир не вертелся вокруг одной меня, и Соня могла говорить с кем угодно и о ком угодно. Мне оставалось только уйти, оставив при себе невыраженную благодарность. Слушать дальше не хотелось – это занятие довольно унизительное. Я и так перешла немало границ за один день: отправилась на танцы, забракованные любимым мужчиной, заткнула одногруппницу. Оставалось только угодить в скандал из-за подслушивания. Браво, Степанова! Мама и бабушка тобой гордились бы.

Толя вернулся домой через час после того, как туда зашла я. Мне удалось спокойно ликвидировать все улики: принять душ, постирать вещи и удачно перемешать их на сушилке со всеми остальными. Эйфория, охватившая меня в студии, постепенно испарялась, уступая место болезненному чувству стыда. Толя принес свежие булочки к чаю и даже мой любимый ананас. Пока он по-хозяйски суетился, нарезая экзотический фрукт на кольца и разливая ароматный цейлонский по чашкам, я сидела и хотела провалиться вместе со стулом сквозь землю. Да, я могла бы во всем сознаться, обеспечив нашему конфликту новый виток. Могла бы пойти в контрнаступление со своим «почти знанием» о том самом дне, когда Толя пропал на целых семь часов. Я могла бы просто по-женски разрыдаться, в конце концов. Но я снова молчала. Это молчание было убийственным и спасительным одновременно.

– Чем занималась?

Я дернулась, чуть не опрокинув на себя чашку с горячим чаем.

– Ничего примечательного, кот. Посмотрела фильм, постирала вещи.

В моей голове горела воображаемая неоновая надпись: «Внимание-внимание, смертельный номер! Мария Степанова, на дух не переносящая ложь, врет и не краснеет!» Хотя, вероятнее всего, я краснела. Мне не приходилось раньше откровенно лгать, поэтому телесные реакции могли бы выдать меня с потрохами любому разбирающемуся в этом человеку. Толя таким человеком, видимо, не был и даже не спросил, какой фильм я смотрела, зато охотно рассказывал о своих делах.

– …у нас там такой балаган творится – жесть. Скоро в Тюмень полечу, дней на пять-семь. В командировку.

Я окончательно сникла. Судьба продолжала испытывать меня на прочность – изощренно и практически без остановки. Стоило мне подумать о том, что я поступаю неправильно по отношению к человеку, с которым живу под одной крышей, как мне тут же подкинули возможность откусить от запретного плода еще несколько раз. На абонементе оставалось три занятия – это целых три часа музыки, танцев и невероятной атмосферы. Я точно знала, что стоит Толе покинуть Н-ск, я тут же побегу в «Поллукс», плавя снег под ногами. Мне хотелось во что бы то ни стало совладать с пилоном и танцевать, танцевать, танцевать. Нежно, чувственно и проникновенно.

– Маша! Да что с тобой в последнее время? Ты вообще меня слушаешь?

Толя стоял почти вплотную ко мне, размахивая ладонью перед лицом.

– Слушаю. Тюмень, командировка, балаган.

– У тебя совершенно отсутствующий вид. Может, пора провериться на дефициты?

Толя сел передо мной на корточки и накрыл мои руки своими ладонями. Я внимательно смотрела в любимые серые глаза, пытаясь найти ответы на вопросы, которые так боялась задавать вслух.