Смерть художника

Глава 9

Время приближалось к ночи. Цветочный магазин был уже закрыт. В помещении стоял приятный сладкий аромат цветов: хризантем, пионов, лилий, роз, орхидей. Дядя Падо подготавливал букеты для нового дня. В стороне стояли ящики с удобрениями для декоративных комнатных растений. На одном из таких ящиков, сгорбившись, сидела Дарья. Она смотрела на свои руки, будто впервые видя их.

– Что тебя тревожит? – заметив её состояние, спросил дядя Падо.

– Он… он сегодня упал в лужу, – прошептала она. – Во дворе. Дети дразнили его, говорили, что он «смурфик» и «странный». Он побежал, споткнулся…

В её голосе, веками бывшем лишь безразличным эхом, звучала чужая, живая боль.

Дядя Падо аккуратно обрезал кончик цветка и отложил всё в сторону.

– И ты, я полагаю, не просто наблюдала? Мальчик отделался грязной одеждой, а вот у его обидчиков, насколько я знаю, случилась внезапная и необъяснимая аллергическая реакция на собственные слёзы. Очень неудобно. Дети все в красных пятнах.

Дарья молчала. Это было подтверждением.

– Я предупреждал, – дядя Падо поднял на неё свои мудрые глаза, в которых мерцали целые галактики угасших звёзд. – Нельзя быть Смертью и нянькой одновременно. Ты начинаешь… проявлять избирательность. Нарушаешь баланс. Наша работа – быть серпом, а не щитом.

– Но он же не просто чья-то душа! – вырвалось у Дарьи, и её собственный голос прозвучал для неё чужим, полным отчаяния. – Он мой! Я обрекла его на это одиночество. Разве я не должна его защищать?

Дядя Падо тяжело вздохнул, и в его вздохе слышался скрип уходящих эпох.

– Дитя моё, ты путаешь причину и следствие. Ты не создала его одиночество. Ты создала его. А одиночество, оно удел всех, кого не понимают. Даже вечных, как мы. Ты хочешь забрать боль этого мальчика, но она – часть его пути. Та самая «синева», из-за которой его дразнят, однажды сделает его великим художником. Ты видишь лишь его слёзы сегодня. А я вижу сияние его души завтра.

Твоя задача – не уберечь его от падений, а просто быть рядом. Как тень, как попутный ветер, не мешая ему жить его жизнью, какой бы трудной она ни была. И уж тем более – не калеча ради него других. Поняла?

Дарья кивнула, сжимая в кулаке подол своего платья. Она поняла. Но поняла и другое – что дядя Падо, при всей своей мудрости, ошибался в одном: она больше не могла быть просто тенью. Она уже стала чем-то большим. И это «большее» было одновременно и её проклятием, и её единственным спасением от вечности.

Глава 10

Первая настоящая встреча Стёпы с Дарьей случилась спустя несколько лет. Это был жаркий июльский день. Солнечные лучи растекались бликами по тихой глади моря. Воздух дрожал, смешивая запах соли, водорослей и раскаленных скал. Стёпа сидел на краю обрыва, поджав колени, и водил простым карандашом по листу бумаги. Ему было двадцать, и в его синем мире не осталось ничего, кроме этого бесконечного моря и тяжести одиночества в груди.

Внезапное острое ощущение чьего-то присутствия заставило Стёпу обернуться. В нескольких шагах от него стояла девушка. Она была бледной, стройной, одетой в короткое чёрное платье простого кроя. Чёрные волосы были заплетены в длинную косу. Стёпа обратил внимание на её глаза: серебристо-стальные и пустые, они словно заглядывали ему в душу.

–Ты кто? – его голос прозвучал хрипло от долгого молчания.

Смерть замерла. Сотни лет, тысячи жизней. Ни один живой человек не обращался к ней напрямую. Его слова звучали для неё как раскат грома в тишине. Она не думала, что ответить. Ответ пришёл сам, вырвался наружу тихим мелодичным голосом:

– Я Дарья.

Стёпа представился в ответ. Присутствие девушки казалось ему таким родным, будто они знакомы уже целую вечность. Он не стал спрашивать «что тебе нужно?» или «почему ты здесь?». Он ещё раз посмотрел в её лунные глаза и задал единственный вопрос, который имел для него значение:

– Почему ты грустная?

И в этот миг, в этих серых, почти прозрачных глазах, вспыхнули крошечные, яркие искры. Искры цвета, который Стёпа знал лучше всех других на свете: нежно-голубого.

– Мне хочется быть для кого-то другом, – призналась Смерть. – Но я могу только наблюдать. Все проходят мимо. Все исчезают.

– Я тоже всегда был просто наблюдателем, – ответил Стёпа и протянул ей руку для рукопожатия. – Давай будем друзьями.

Глава 11

С того дня обрыв стал их местом. Каждый вечер Стёпа приходил туда, где его уже ждала Дарья. Она всегда сидела неподвижно и тихо, как один из валунов.

Их дружба была странной. Она состояла из долгих пауз, в которых понимания было больше, чем в словах. Им было достаточно просто присутствия друг друга. Стёпа рисовал. Дарья смотрела. Иногда он что-то рассказывал о своём уникальном синем видении; родителях, которые смирились с его «странностью», но так и не приняли её; о сестре, чья жизнь была яркой, насыщенной событиями.

Смерть внимательно слушала. Она была идеальным слушателем: не перебивала, не давала советов, не осуждала. Она просто впитывала его историю, как сухая земля впитывает первый дождь.

Но чем ближе они становились, тем острее Дарья чувствовала тяжесть несказанного. Она не знала, чем может поделиться с другом. Раскрывать свою личность она не торопилась. Мысль о том, что правда может испугать Стёпу, заставить его смотреть на Дарью с ужасом, была невыносима.

И тогда Смерть начала рассказывать о своём магазине и о тех, кто туда приходил.

– Сегодня утром приходил старик, – неуверенно произнесла однажды Дарья, глядя на море, которое будто бы делилось с ней своим спокойствием. – Его душа пахла грустью, тихой музыкой и кофе. Он приходил каждый год в этот день. Купил веточку белой гвоздики для любимой женщины, которую похоронил пятнадцать лет назад.

Были и другие истории. О девушке, с восторгом выбирающей ирисы для своего свадебного букета. Её душа трепетала и пахла зелёными яблоками. О бизнесмене, скупившем все пионы в магазине, чтобы выразить кому-то свою любовь. Его душа излучала богатство и уверенность, пахла дорогой кожей и деревом. О ребёнке, принёсшем смятые купюры, чтобы купить ромашки на день рождения старшей сестры. Его душа была такой робкой.

Стёпа молча слушал, его пальцы сжимали карандаш. Для него такое восприятие мира было новым и непривычным, но он принял его. Он не спрашивал, откуда она знает это всё. «Возможно, у неё своё видение, как и у меня», – пронеслось в голове у Стёпы, и это осознание стало не предположением, а тихой уверенностью. А Дарья, глядя на то, как его лицо озаряется пониманием, понемногу начала верить, что однажды она найдёт в себе смелость рассказать ему обо всём. И, возможно, он не отвернётся.

Глава 12

В одну из встреч Стёпа принёс с собой несколько толстых тетрадей. Его скетчбуки.

– Некоторые из них старые. Они пронумерованы, – раскладывая их по земле, пояснил Стёпа. – Интересно узнать твоё мнение насчёт моих работ.

Дарья с любопытством и трепетом протянула руку к самой потрепанной тетради, в уголке которой виднелась рукописная единичка. Её пальцы, бледные и тонкие, дрогнули, касаясь гладкой обложки. Для неё это было не просто просмотром рисунков, а вторжением в самое ценное, что было у Стёпы: в его внутренний мир, зашифрованный в синих линиях.

Она открыла тетрадь. На страницах были детские рисунки. Угловатые человечки, синие коты, дома с синими крышами, голубое небо с белыми облаками, васильки разных оттенков. С каждой новой тетрадью рисунки становились лучше. Подростковые зарисовки заполняли целые страницы. На одном листе изображен длинный и пустой школьный коридор, стены которого были закрашены тёмно-синим цветом. На другом – портрет отца, в чьих глазах плескалась ультрамариновая печаль.

– Ты был так одинок, – с комом в горле прошептала Дарья. – Ты надеялся, что однажды тебя примут, но тебя лишь отвергали. Мне жаль.

– Перестань, тебе не за что извиняться, – его голос звучал мягко, но настойчиво. Он аккуратно забрал тетрадь из её дрожащих пальцев и отложил в сторону. – Эта боль сделала меня тем, кто я есть, и научила видеть то, что не замечают другие.

Но Смерть знала, что это её вина. Это она сделала его таким. В её памяти всплыл тот день у древа Душ, когда его сломленная душа распустилась синим цветком, борясь за своё право на жизнь.

– С момента нашей первой встречи я завёл новый скетчбук, – подавая Дарье последнюю тетрадь, ответил Стёпа. – В нём на каждой странице я рисовал море. Вроде бы одно и то же, но каждый раз оно было таким разным.

Дарья перелистывала страницы, а Стёпа делился с ней своими чувствами.

– Вот это я рисовал после нашего первого разговора, – он указал на рисунок, где тёмно-синее море было залито лунным светом, а в небе мерцали россыпи звёзд. – В тот вечер я впервые почувствовал себя счастливым.

Дарья медленно перевернула страницу.

– А тут я ощущал, как что-то в моей жизни рушится, меняется, но к лучшему. – На рисунке бурлило серое море, а над ним нависали свинцовые тучи. На мгновение Дарье показалось, будто она слышит шум бушующих волн, но это было лишь её воображение.

Следующие страницы были мягче. Предрассветные часы, когда ночь только начала отступать, а солнце поднималось над горизонтом, постепенно освещая тёмное и спокойное море.

Самый последний рисунок был особенным. На нём было два чёрных силуэта, сидящих на обрыве у моря. Они не касались друг друга, но пространство между ними было заполнено переплетением синих линий – то ли волнами, то ли невидимыми нитями, что связывали их.

– Эти рисунки отличаются, – зачарованно проводя пальцами по странице, сказала Дарья. – В них нет…

– Одиночества, – ответил за неё Стёпа.

– Верно.

– Прости, что я слишком откровенен. Мы знакомы всего несколько недель, а я уже почти всё о себе рассказал. Мне просто так не хватало общения.

Признание Стёпы вызвало улыбку на лице Дарьи, и она решилась сделать шаг навстречу.

– Приходи завтра ко мне в магазин. Я познакомлю тебя с тем, что нравится мне.

Глава 13

На следующий день, в субботу, Стёпа собрался к Дарье, но на выходе из дома его остановила мать.

– Куда это ты каждый день исчезаешь? – её голос прозвучал так резко, что внутри Стёпы всё сжалось. Ему не хотелось с ней говорить. – Тебе не помешало бы уже найти работу, раз никуда не смог поступить. Пора слезать с нашей шеи, а не слоняться без дела.

Стёпа ничего не ответил, молча проскользнул мимо. Его трясло от унижения и гнева. Он почти бежал по улицам, пока не нашёл тот самый адрес. «Бутон Вечности» выглядел как обычная цветочная лавка, но Стёпа чувствовал – за его фасадом скрывается нечто большее.

Дверной колокольчик возвестил о прибытии Стёпы. В воздухе переплетались ароматы свежих цветов, прохлады и земли. Дарья стояла за прилавком, и в её глазах плескалось больше того самого нежно-голубого свечения. Рядом с ней находился крепкий мужчина с мудрыми, всевидящими глазами. Стёпа отметил для себя, что ему трудно определить возраст мужчины, но однозначно тот выглядел старше Дарьи.

– А, это тот самый художник? – мужчина представился дядей Падо и пожал Стёпе руку. Его рукопожатие было твёрдым, но не холодным. – Дарья много о тебе рассказывала. Наконец-то познакомились.

Радушный приём немного расслабил Стёпу. Дарья с энтузиазмом принялась показывать ему магазин.

Стены были заставлены стеллажами из тёмного, почти чёрного дерева, на которых в идеальном порядке располагались цветы. Каждый вид был отделён от другого, создавая странные но гармоничные сочетания. Алые розы соседствовали с белыми лилиями, создавая драматический контраст жизни и невинности. Солнечные подсолнухи стояли рядом с фиолетовыми ирисами, словно день и ночь. А в самом дальнем углу, куда падало меньше всего света, росли ночные цветы, их лепестки отливали серебром и глубоким синим.

Слева от входа, вдоль стены, располагались большие панорамные окна, открывающие вид на оживлённую дорогу. Сквозь них лился свет, но он казался приглушённым, как будто стёкла были чуть матовыми, отделяя внутреннее пространство магазина от внешнего мира. Прямо под этими окнами, на длинной и невысокой скамье, было выставлено множество цветов, среди них были: пионы, орхидеи, гвоздики, тюльпаны, нарциссы и анемоны. Чуть поодаль находились декоративные комнатные растения.

В центре магазина стоял массивный прилавок из полированного дуба, на котором лежали огромные ножницы, мотки зелёного джута, множество атласных лент и рулоны упаковочной бумаги.

Но самое странное заключалось в атмосфере. Здесь царила не просто тишина, а звенящая пустота. Звуки города с улицы доносились сюда приглушённо, словно сквозь толщу воды. Было ощущение, что время внутри текло иначе – медленнее, величественнее. Это было место вне суеты, где вечность наблюдала за мимолётностью, а мимолётность, в лице каждого покупателя, на мгновение прикасалась к вечности, чтобы оставить в залог частичку себя.

– Жаль, что я не могу увидеть всей красоты этого места, – с лёгкой грустью проговорил Стёпа.

– Но взамен ты видишь ту красоту, которую не может увидеть весь мир, – этих слов было достаточно. Стёпа почувствовал, как что-то щёлкнуло внутри. Он посмотрел на Дарью, на её спокойное, безмятежное лицо, и понял: она не пытается его утешить.

– Хочешь собрать свой букет? – предложила ему Смерть.

Стёпа кивнул, и его взгляд, скользнув по стеллажам, остановился на пышных шапках голубых гортензий. Он потянулся к ним почти неосознанно, притягиваемый их нежным оттенком.

– Интересный выбор, – тихо произнесла Смерть, наблюдая, как его пальцы нежно касаются соцветий.

Стёпа собрал в охапку несколько веток, и Дарья молча подала ему белую упаковочную бумагу. Он старательно, с какой-то новой для него внимательностью, начал формировать букет.

Дядя Падо, занятый покупателями, лишь изредка бросал на парочку любопытные взгляды, отмечая для себя, как странно меняется воздух вокруг его подопечной и этого юноши, чья жизнь подобна мгновению. И видя, как Дарья, обычно холодная и отстранённая, смотрит на художника с неподдельным интересом, мужчина тихо вздохнул. Он вёл счёт векам, а не дням, и уже чувствовал, как на горизонте сгущается буря, которую принесёт с собой эта странная, невозможная дружба. Но мудрость, дарованная ему тысячелетиями, подсказывала, что некоторые пути должны быть пройдены до конца. И он мысленно пожелал им обоим сил, зная, что им предстоит столкнуться не только с непониманием мира, но и с суровой правдой друг о друге.

– Ты знаешь, – внезапно произнесла Дарья, глядя на его работу, – люди обычно выбирают цветы по внешней красоте, но у каждого из них есть своя тайна. Голубая гортензия говорит о прощении и понимании, а ещё она будто просит «вспомни обо мне».

Стёпа закончил и протянул ей готовый букет. Пышные голубые соцветия, обрамлённые простой белой бумагой, выглядели одновременно сдержанно и величественно.

– Он для тебя, – волнительно произнёс Стёпа. – Спасибо за понимание. И… помни обо мне. Столько, сколько сможешь.

Дарья приняла цветы, и в её глазах вспыхнули те самые голубые искорки, которые бывали только в самые важные моменты. Она не сказала «пожалуйста». Она просто прижала гортензии к груди, и этот жест значил больше любых слов.

Смерть дала себе обещание. Негромкое, но твёрдое, как скала, о которую веками разбивались волны времени. Помнить.

Она будет помнить этот миг. Трепет в его пальцах, когда Стёпа протягивал ей букет. Нежность в его глазах. Слова, ставшие первым за долгие века подарком, который не был долгом или частью ритуала.

И пока Дарья будет помнить, эти цветы не увянут. Они простоят в вазе на её прилавке недели, месяца, года. Их лепестки сохранят упругость, а цвет – сияющую свежесть, ведь в этом магазине воля Смерти значила больше, чем законы природы. Память станет водой и солнцем, способными обмануть саму вечность.

Это был её дар ему. Её молчаливая клятва. Она не могла дать ему обычное человеческое счастье, но могла даровать этим скромным гортензиям бессмертие ровно на столько, насколько хватит её собственной, поистине вечной, памяти.

Глава 14

Время в магазине текло иначе – не часами, а сменой цветочных ароматов и тихими историями, которые Дарья шептала о каждом покупателе. Стёпа забыл обо всём, пока настойчивое урчание в животе не напомнило ему, что пришло время обеда.

– Извини, – пробормотал он и с некоторой неловкостью посмотрел на подругу, – кажется, мне пора перекусить.

Она кивнула и предложила зайти в ближайшее кафе.

– Мне так хорошо, что домой возвращаться вообще не хочется, – признался Стёпа, когда они отдалились от магазина, и Дарья уловила в его голосе грусть.

– Что-то случилось?

Стёпа сгорбился, глядя на ноги.

– Мать устроила разборки перед выходом. Говорит, пора слезать с их шеи, искать работу.

– Может, тебе правда стоит пожить отдельно? – осторожно предложила Дарья.

– У меня нет денег даже на съёмную квартиру, – горько усмехнулся он.

– Тогда тебе стоит начать их зарабатывать.

– Меня никуда не возьмут.

– А никуда и не нужно идти, – перебила Дарья. Её голос прозвучал твёрже. – Преврати своё хобби в заработок.

– Легко сказать, – Стёпа с раздражением провёл рукой по волосам. – Кому в наше время интересны синие каракули?

– Ну, если ныть и даже не пытаться, то, конечно, никто тобой не заинтересуется, – её слова прозвучали резко, почти холодно.

Фраза повисла в воздухе, острая и безжалостная, как лезвие. Стёпа замолчал, словно получил пощёчину. Он сжал кулаки, чтобы взорваться, но вместо этого опустил плечи. Гнев схлынул так же внезапно, как и накатил, оставив после себя лишь горькую правду.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.