За солёными туманами

Глава 4. Про искусство фотографии, любимый сарай и настроение

Искусство советской фотографии! Не смотря на сложность процесса, такое хобби имели многие. Это сейчас можно делать неограниченное количество фото на телефон, выставлять в соцсетях, пересылать в мессенджерах и хранить бесконечно. Тогда, в далекое советское время, все было по-другому.

Всего тридцать шесть кадров на пленке, завернутой в чёрную светонепроницаемую бумагу и упакованную в специальную коробочку, содержащую информацию о светочувствительности и производителе. Шосткинский завод «Свема», казанский «Тасма»… Намотать плёнку в кассету в полной темноте и лишь затем вставить её в фотоаппарат требовало особой сноровки.

«Киевы», «Зениты», «Горизонты», «Зоркие» … У Коли был «Смена 8». Менее популярный, чем всем известный «Смена 8м», но это его нисколько не смущало. Видимо, тонкости этого искусства из-за большой школьной нагрузки были ему не так важны.

Подготовив все необходимое для процесса, он обратился к наблюдавшей за ним дочери: «Принеси шубу, будем мотать!». Анечка прибежала с чёрной искусственной шубкой. Коля положил на диван специальный чёрный бачок и плёнку из фотоаппарата, засунул руки в рукава с той стороны, где они, по идее, должны были высовываться, и попросил Анечку натянуть их до локтя. Затем присел, накрыл шубой то, что лежало на диване и начал наматывать плёнку на специальную спираль, чтобы поместить её потом в бочок. Анечка, наконец-то ощущая свою нужность, с нетерпением ожидала дальнейших манипуляций.

После заливки в бачок проявителя, промывки, купания плёнки в фиксаже и снова в воде наступил волнительный момент. Папа вытащил плёнку из бачка и начал внимательно рассматривать кадры: маленькие чёрно-белые картинки, в которых с трудом можно было разглядеть знакомые лица. «Это негативы, – пояснил он, – видишь, всё, что чёрное, потом будет белое и наоборот!» «Ой, у меня лицо чёрное, а волосы белые», – заметила Аня. «Теперь сушить», – сказал Коля и прицепил прищепкой плёнку к верёвке, растянутой от стенки до стенки в ванной. Вторая прищепка была прикреплена снизу пленки, чтобы она не скрутилась при сушке. Высушенные плёнки висели в ожидании процесса печати.

Самое интересное таинство происходило, как правило, в ванной – самом тёмном месте квартиры. Некоторые оккупировали кухню, но ванная требовала меньших усилий для соблюдения «тёмных» правил печати. В «фотолаборатории» был установлен серый, видавший виды, фотоувеличитель, принесены кюветы, пинцет и фотобумага. Почти в полной темноте при тусклом красном свете начался процесс печати. Проявленные фотографии в конце концов оказывались в тазике с водой, где и ждали своих новых постепенно прибывающих фото-родственников. Процесс проявки и печати завершился под утро, когда Аня уже давно и крепко спала.

Еще окончательно не проснувшись, запихав ножки в растоптанные клетчатые тапочки, девочка потихоньку пробралась в ванную. На верёвочках висели фотографии. Рассмотреть их не позволял маленький рост ребёнка. Аня прокралась на кухню. На полу веером рассыпались фотографии, которым не хватило прищепок. За неимением специального глянцевателя Коля приклеивал мокрые фотокарточки на большое стекло кухонной двери. Высохнув, «шедевры» опадали, как осенние листья. Некоторые, правда, не сдавались и накрепко приклеивались к стеклу.

В воскресенье родители спали долго. Единственный выходной, предназначенный для стирки, уборки, готовки и написания конспектов, обладал главным преимуществом: не нужно было вставать рано. Коля обычно вставал раньше Аллы, готовил завтрак, кормил дочь и, если позволяла погода, шёл с ней по каким-то незначительным делам или в сарай за картошкой и квашеной капустой.

Сарай был особым местом для детей военного гарнизона. Он имелся во многих семьях, находился не так далеко от дома, был обит листами железа и неохотно кряхтел, когда кто-либо пытался открыть его ржавый замок. Внутри находилась куча вещей, которые могли когда-либо пригодиться или просто стали ненужными, бочка с капустой, накрытая какой-нибудь старой одеждой, погреб для картошки.

Поход туда отцов с сыновьями имел свой воспитательный момент. Мальчишки помогали доставать из погреба корнеплоды, несли домой банки с заготовками, весной помогали вытаскивать в специально предназначенные ямы гнилые, недоеденные продукты и точно знали, что скоро, когда отцы уйдут в «автономку» – длительный морской поход, всё это будет их прямой обязанностью. Для Ани такая прогулка была возможностью найти что-нибудь давно забытое, но очень дорогое. Что такое будущее она не знала, но зато умела грустить о прошлом, найдя свой старый маленький ботинок, игрушку или мамины истертые туфли, в которых Алла когда-то ездила в отпуск. Запах подгнившей картошки и холодный сырой воздух погреба не был ей неприятен. Рядом был папа, вокруг – любимые вещи из прошлого, в рюкзаке – картошка и банка капусты. Все хорошо и спокойно…

Вернувшись домой, они застали Аллу за просмотром фотографий. Настроение у нее было прекрасное. Она с удовольствием комментировала события, запечатленные на снимках. Весёлое настроение главного дирижера семьи по традиции перешло Коле и Ане.

Аня любила мамино хорошее настроение. Особенно когда Аллочка дурачилась вместе с Колей, напевая какую-нибудь песню. Счастливые и веселые они были похожи на беззаботных подростков. Их настроение передавалось Ане и она присоединялась к этому дуэту, подпрыгивая и подпевая. Однако это было нечасто. Почти всегда лицо Аллы было нахмуренным и озабоченным или, скорее, строгим. «У мамы нет настроения, ей некогда», – говорил шепотом Коля и Анечка старалась меньше спрашивать и попадаться на глаза. «Как это, нет настроения?» – думала она. – Настроение может быть плохим или хорошим, грустным или задумчивым, а как это «нет»?

Но куда бы ни исчезало настроение Аллы, оно мгновенно возвращалось, как только появлялся кто-то посторонний. Аллочка преображалась подобно артисту на сцене: появлялась улыбка и лёгкость, она шутила и щебетала, была милой и приятной в общении. Аня решила, что настроение точно знает, когда ему исчезать: оно почему-то иногда отсутствовало только для неё и папы. Фотографии сделали чудо: настроение вернулось и было прекрасным. И все были счастливы.

Спустя много лет, найдя старый фотоальбом Коли, Аня вдруг осознала, как много времени прошло с тех пор: разъехались в другие города бывшие коллеги родителей, изменилась мода, осыпался фасад родной школы. Некоторые лица не смогла вспомнить даже Алла. Фотографии потускнели и местами осыпались, да и сам фотограф уже ушел из этой жизни.

И вдруг после просмотра у нее мелькнула мысль о настроении. В тот момент его нельзя было назвать плохим или хорошим. Возможно, его просто не было? Конечно, можно вспомнить, что каждый сам причина своего настроения. Однако жизнь всё же интересная штука: она создает нам ситуации и добавляет красок в наше восприятие. В настроение Ани в тот момент добавились боль, грусть и приятное успокаивающее тепло воспоминаний. Как хорошо, что все это было и было именно так…

Глава 5. Про Новый год и ёлку

Спросите у любого ребенка или взрослого, какой праздник им нравится с детства, и они почти все наверняка ответят: «Новый год!». Ушли в прошлое празднование Годовщины Великой Октябрьской социалистической революции и апрельский День рождения вождя мирового пролетариата, остались в памяти День Пионерии и День рождения комсомола, но Новый год… Его по-прежнему ждут, к нему готовятся, отсчитывают дни, суетятся и планируют, выискивают рецепты, закупают продукты, просматривают сайты в поисках идей для подарков, приобретают что-то нужное или не очень, но непременно приобретают.

Есть, правда, одно отличие: раньше писем Деду Морозу не писали, в него просто верили. Да и ёлки были самые настоящие, натуральные, пахучие.

Утренники в детском саду – особое, хорошо организованное мероприятие. Почти месяц Аня с детьми своей группы приходила в небольшой музыкальный зал, чтобы выучить песни и потренироваться в поэтическом детсадовском красноречии. Воспитатели уходили, оставив на попечение музыкальному руководителю столпившихся малышей. Съехавшие хлопковые колготки, натянутые до пупочков шортики, застёгнутые кое-как пуговки рубашек, распустившиеся слегка бантики – ничто не могло смягчить сердце ответственного музработника. Детей строили по парам, перестраивали, они пели песни, ходили по кругу, читали стихи, участвовали в сценках и все это сопровождалось маршеподобной музыкой и вводной фразой: «И-и-и-и… начали!» Наконец «дрессировка» закончилась, родителям объявили дату и время проведения утренника и поставили задачу по подготовке костюмов.

По-новогоднему украшенный зал блестел разнокалиберными ватными снежинками, разноцветным дождиком и бумажными сосульками. В центре этого великолепия возвышалась огромная ёлка. Представление началось.

Особо одаренные мальчики и девочки вместе с воспитателями разыгрывали сценки, убегали от Кощея и Бабы Яги, забрасывали снежками «замерзшую» Кикимору, освобождали от злодеев девочку Машу, медведей и еще каких-то сильно значимых животных. На скамейках вдоль стены торчали, висели, шевелились многочисленные заячьи уши и снежинки. Костюмы детсадовцев особым разнообразием не отличались, а точнее, не отличались вообще: мальчишки – зайцы, девочки – снежинки.

Аня была…. Ёлкой. Нет, до самых ушей правила соблюдались: как у всех девочек на ней были белые колготки и белое платьице, больше походившее на майку, и только на голове на бумажном обруче была приклеена зелёная бумажная ёлка, украшенная блёстками, резаным дождиком и нарисованными шарами. Из этого следовало, что Коля, который вёл уроки рисования, решил проявить творческий подход. Аллочке же всегда было некогда, и она просто обрадовалась, что он взялся за изготовление новогоднего наряда для дочери. На утренник тоже пошел Коля. Аллочка была занята.

«Наша ёлка велика! Наша ёлка высока! Выше папы, выше мамы – достает до потолка!» – старалась Анечка-Ёлка. Коля с гордостью щёлкал фотоаппаратом. Потом были игры, новогодний хоровод, «вызов» Деда Мороза и Снегурочки, вручение подарков с конфетами. Сразу после утренника – о, чудо! – Коля забрал Аню домой.

На улице была настоящая, как говорили на Камчатке, пурга: бушующая, стонущая, беспросветная. Коля тащил санки, с трудом передвигая ноги по глубокому пушистому снегу. «А ну-ка, песню нам пропой, весёлый ветер, весёлый ветер, весёлый ветер! Моря и горы ты обшарил все на свете», – пел Коля срывающимся от ветра голосом. Аня, спрятанная в искусственную чёрную шубку и замотанная по самые глаза шарфом, ждала тех слов, которые ей особенно нравились. «Кто привык за победу бороться, с нами вместе пускай запоёт: кто весел – тот смеётся, кто хочет – тот добьётся, кто ищет – тот всегда найдёт!», – пытаясь перекричать вой пурги, запищала Аня. И этот прерывающийся от ветра дуэт, и хлёсткий снег, и колючий мокрый шарф – все это слилось в единое большое весёлое счастье…

– Ух ты, мы ёлку будем собирать? – с восторгом спросила Аня, увидев кучу веток кедрового стланика посреди комнаты.

– Сейчас сделаю её и будем наряжать, – сказал Коля.

Коля приносил кедровый стланик из школы. Это были остатки от ёлки, которую собирали на школьные праздники. Ель рядом с посёлком не росла, а поскольку искусственных красавиц такого большого размера в магазины не завозили, приходилось использовать те хвойные, что были рядом. Сделанный из дерева ствол вставлялся в деревянную крестовину, крестовина закреплялась, а в отверстия, просверленные в стволе, вставлялись лапы кедрового стланика. Ёлка получалась пушистая и густая с ярким смолянистым запахом. По такому же принципу делалась ёлка и в семье Ани.

Коля с удовольствием посмотрел на собранную ёлку и сказал: «Доставай из коробки игрушки, будем украшать». Аня притащила видавшую виды картонную коробку: шарики-прожекторы, стеклянные луковки, огурцы и хрущевская кукуруза, шишки, покрытая блестинками избушка, завёрнутый в стеклянное одеялко малыш, картонные золотые рыбки и петушок, стеклянные бусины и трубочки, нанизанные на проволочку… Постепенно бережно вытащенные новогодние украшения были выложены на пол возле ёлки. «Подавай!», – скомандовал Коля и процесс украшения ёлки начался. Шары и часики на нитках, космонавты и ракеты на прищепках, бумажные флажки с героями из сказок, электрическая звезда и длинная новогодняя гирлянда наконец-то перекочевали с пола на ёлку.

– Красота! – сказал Коля.

– Красота! – повторила Анечка.

Пришла с работы Алла и, посмотрев на ёлку, сказала: «Надо звезду поправить!». Коля поправил звезду и всё стало идеально. Через несколько дней под ёлкой появился долгожданный подарок: коробка с мандаринами, «Белочкой», «Мишкой на севере», «Грильяжем в шоколаде», шоколадными зайцами, завёрнутыми в фольгу, и другими советскими конфетными вкусностями. Дед Мороз, видимо, приходил, когда все спали. Это никак не огорчило Аню, ведь подарок она всё-таки получила, а в его существовании сомневалась. В детском саду он говорил голосом воспитательницы, а в Новый Год ни разу ей не показался.

Спустя годы взрослая Аня была уже не была так уверена: у Деда Мороза появился официальный адрес и из телевизора постоянно напоминали, что письма надо отправить до середины декабря, чтобы Дед Мороз успел их прочитать.

Современные родители ломают голову над тем, что подарить своему ребёнку. Современные дети ломают голову над тем, чего бы попросить у Деда Мороза. Изобилие игрушек и гаджетов уже никого не удивляет. Наверное, поэтому фантазия иногда ограничивается желанием иметь то, что есть, только более современное: крутой айфон или новый компьютер, новую машинку или много денег для новых возможностей. Говорят, что такие просьбы расстраивают Деда Мороза, но есть и другие, которые он называет «добрые»: чтобы не вредничала старшая сестра и давала поиграть своим телефоном, чтобы появился братик, чтобы выздоровела бабушка, а щенок перестал писать на ковёр, чтобы не растаял перед лыжными соревнованиями снег, чтобы сделали поскорей ремонт в спортивном комплексе, и чтобы в новогоднюю ночь обязательно случилось какое-нибудь чудо…

«А чего бы я попросила у Деда Мороза, если бы верила тогда, что он исполняет желания? – подумала Аня, – Может, чтобы бабушка жила не так далеко или чтобы можно было жить в домике у моря с большой умной овчаркой?» Мысль о домике у моря рассмешила её: такой подарок не помешал бы в любом возрасте.

Возможно, это глупо, но ей вдруг ужасно захотелось написать письмо Деду Мороз и спросить, почему он никогда не приходил, узнать, кем все-таки были родители Снегурочки и попросить на минуту вернуть её в детство, где была ёлка из стланика, весёлый Коля, и вечно занятая Аллочка, и самый лучший подарок из мандаринок и конфет.

Глава 6. Про время, книги и диафильмы

Время… Оно идет медленно или пролетает незаметно, тянется или останавливается. Его можно сэкономить, скоротать или провести впустую. Оно может быть лекарством или ядом. Оно воспринимается по-разному, когда тебе двадцать или семьдесят, когда ты сидишь на скучных лекциях или общаешься с интересным человеком, когда ты болеешь или наслаждаешься шорохом дождя. Оно всегда разное, но оно есть. Ты точно знаешь, сколько времени нужно, чтобы приготовить ужин или дойти до ближайшей остановки, а если не знаешь, то тебе непременно установят сроки, будут нормировать и дозировать твою жизнь: хронометраж, тайм-менеджмент, коэффициент экстенсивного использования рабочего времени…

В детстве всё по-другому. В определённом возрасте его просто нет, а потом оно незаметно, но настойчиво входит в твою жизнь. И вот ты уже оцифрованный член сообщества хорошо структурированных индивидов.

Аня была в том счастливом возрасте, когда время только начинало проникать в её неокрепшие мозги. Тем не менее, были моменты, которые хотелось бы, чтобы длились как можно дольше.

Родители целыми днями были на работе, Аня – в садике. Вечером Алла и Коля строчили конспекты к предстоящим урокам, что-то бурно обсуждали, читали дополнительную литературу. У Ани тоже была своя литература. Читать она не умела, поэтому несколько имеющихся в её библиотеке книжек были засмотрены и затроганы до состояния промокашки, которую в то время вкладывали в каждую тетрадь. И всё же бывали вечера, когда в единственный у родителей выходной Аллочка, залезая с дочерью под одеяло, читала ей книжки.

Это случалось так редко, а книжек было так мало, что желание продлить моменты книгочтения достигало почти болезненных размеров. Если бы Анечка понимала, что такое время, она непременно променяла бы свой скудный игрушечный арсенал на эти неповторимые моменты, которые как кубики можно было сложить в вечность.

Философские высказывания «Сказок дядюшки Римуса» Дж.Ч. Харриса превращали Аллочку в теплую, смеющуюся, беззаботную маму. Анечка тоже хохотала над Братцем Лисом, Смоляным чучелком, остроумным Братцем Кроликом, который упрашивал не бросать его в терновый куст, находчивым Братцем Черепахой, перехитрившим Братца Медведя… «Коржики – они, конечно, лучше на вкус, чем на слух…», – читала Алла и через мгновение у всей семьи появлялась улыбка! А еще именно тогда Анин маленький мозг вдруг начал шевелиться и пытаться осмыслить, почему «Так часто бывает на свете: один натворит бед, а другой за них отвечает» и «Тот, кто всем докучает и суёт нос, куда не нужно, всегда попадает впросак».

Детская книжка «Петелька за петелькой» восхищала достижениями таких же как Аня девочек, которые уже умели вязать шарфики, шапочки и носочки. Ей тоже очень хотелось сделать что-нибудь теплое, мягкое и полезное, но Алле было некогда, а Аня пока не могла прочитать о секретах рукоделия. Цветные схемки и графики всё же очень трогали её воображение.

Еще была книжка Марии Прилежаевой «Жизнь Ленина». Она, правда, была включена в школьную программу, но Ане её купили раньше. Еще до того, как она научилась читать и писать, девочка успела испытать первую любовь к маленькому кудрявому мальчику, мама которого тоже читала вечерами книжки всей семье. Правда дедушка Ленин слишком быстро вырос и даже успел, как сказал Ане папа, умереть. Она старалась об этом не думать. Наверное, чтобы не потерять это зачаточное, нежное чувство, да и само понятие смерти пока никак не воспринималось её детским умом.

Еще были диафильмы, рулончики плёнок в маленьких алюминиевых коробочках. Слово, давно вышедшее из употребления за ненадобностью. Попробуйте объяснить его современному ребенку! Википедия попыталась это сделать, пояснив, что «Диафильм – разновидность слайд-шоу, сопровождаемого титрами, которое использовалось в образовательных и развлекательных целях до конца двадцатого века», а «фильмоскоп – принятое название диапроекторов, специально предназначенных для демонстрации рулонных диафильмов». Не знаете, что такое «диапроектор»? Придется опять обратиться к вездесущей Википедии… А в то время эти слова были обычными для каждого ребёнка и просмотр диафильмов был процедурой, полной удовольствия, радости и единения семьи.

Коля торжественно доставал из коробки аппарат, Алла вешала на дверь белую простынь-экран, Анечка выбирала очередность показа диафильмов: «Мальчик с пальчик», «Красная Шапочка», «Принцесса на горошине» … Семья устраивалась на полу, под фильмоскоп подкладывались толстые книги, выключался свет, и комната превращалась в домашний кинотеатр. Яркий луч прожектора отражался на экране картинками диафильма. Перематывались вручную кадры, читались сказочные строки и в темноте постепенно уплывали минуты культурного наследия такой большой, светлой и стабильной страны.

Прошли годы, дорогие маленькому сердцу книжки о вожде и диафильмы вместе с древними фильмоскопами стали предметом раритетной продажи на электронных площадках…

Как-то в поисках очередной «супернужной» вещи взрослая Анна, заблудившись на просторах интернета, наткнулась на фотографии эсэсэсэровских вещей: посуда, книги, одежда, магнитофоны, фотоаппараты и прочая атрибутика ушедшей эпохи. Интернет-страницы шелестеть не могут и, переходя с одной на другую, вы не почувствуете ни запаха бумаги, ни её шуршащей шероховатости. Они лишь бесконечная лента товаров. Аня вглядывалась в прошлое, отражающееся в холодном экране, и вдруг ощутила, что время остановилось. Его просто нет…

Глава 7. Про первый класс, шариковые ручки и первую учительницу

Жизнь каждого из нас состоит из определённых периодов. Кто-то утверждает, что их всего шесть, кто-то – восемь, некоторые считают, что наша жизнь укладывается в четыре «квадрата», каждый из которых состоит из четырех семилетних циклов… Однако все соглашаются с тем, что каждый отдельный отрезок жизни имеет определенную значимость для человека. Именно к такому значимому периоду незаметно подошла и Аня. Наступал торжественный момент превращения дошкольника в школьника.

Читать и писать она, как и большинство детей того времени, почти не умела. Буквы, которые они учили в садике, никак не складывались в слова и вместо «мама» и «папа» получалось «мэ-а-мэ-а» и «пэ-а-пэ-а». Буквы «В» и «Я» писались в зеркальном отражении, а буква «О» походила на кривой овал с волнистыми очертаниями. С цифрами большой дружбы тоже не получалось. Дружба с мальчиками и девочками и прочая социализация были в зачаточном состоянии.

Нет, она, безусловно, хорошо усвоила элементарные правила и нормы поведения: не сидела с гостями за праздничным столом, не задавала вопросы, когда разговаривали взрослые, ела всё, что должна была съесть, гуляла рядом с домом, здоровалась и прощалась, не мешала родителям, когда они готовились к урокам и никогда и ничего не просила. Разговаривать особо ей было не с кем и не о чем. В детском саду ей больше нравилось наблюдать за детьми. Активные игры её не привлекали, а о чем разговаривать она особо не знала. Возле дома она примыкала к группкам детей и опять слушала и наблюдала. Дети знали её, и она была молчаливой частью их игр и других развлечений. Свободно разговаривать и играть она могла только с двумя мальчишками, родители которых были друзьями Аллочки и Коли.

Савва был шустрым ребенком с вечно хлюпающим носом и большой любовью к пластилину, из которого лепил всё и везде, не считая времени, проведенного в садике и в кровати. Егор был гораздо старше и если бы ни дружба между родителями, он вряд ли общался бы с такими малявками.

Савке и Ане купили портфели, школьную форму, прописи, тетради и всё, что необходимо, чтобы не опозорить родителей и учиться, учиться и учиться… Наступило первое сентября.

Многие дети с нетерпением ждут первого дня в школе. Кто-то испытывает страх, кто-то волнение, для кого-то это торжественное и радостное событие. Проходят годы и детали этого дня стираются. Остаются ощущения, чувства, фотографии.

Аня смотрела на чёрно-белое фото себя: короткое платьице с белым «крылатым» фартучком, три длинных гладиолуса, два убогих бантика, каким-то чудом закреплённых Аллой на тоненьких волнистых волосинках. На лице той маленькой девочки не было ни волнения, ни радости, ни тени торжественности…