Искра

Совсем рядом кипит жизнь, но я пока не в деревне. Понятия не имею, куда идти, чтобы найти этого парня… как его… Арвена.

Неподалёку резвятся дети – кто-то соорудил для них деревянные качели. Самые простые: две перекладины и потрёпанная временем верёвка, привязанные к широкой ветви мощного дуба.

Моё внимание привлекла одна девочка – она была одета в лёгкое полотняное платье с вышитыми на груди узорами. На заплетённых в простую косу светло-рыжих, выгоревших на солнце волосах красовался небольшой венок из васильков.

Она без остановки носилась по поляне – венок подпрыгивал у неё на голове, пока не слетел и не упал на землю.

Я тут же бросилась за ним, не думая о только что постиранной юбке, мгновенно испачканной дорожной пылью, и успела подхватить венок.

Желая вернуть его владелице, я направилась к детям. Однако при моём приближении детвора бросилась кто куда. Мне осталось лишь удивлённо всплеснуть руками и крикнуть им вслед

– Эй, это ведь твоё! Я просто хочу вернуть! – крикнула я, но дети уже разбежались.

Девочка пряталась за шершавым стволом берёзы; из-за него высовывалась лишь маленькая головка с рыжими, будто мед, волосами. Глаза, широкие от любопытства и страха, разглядывали меня с безопасного расстояния.

– Вы не похожи на ту злую тётю… – донёсся до меня слабый, словно шелест листвы, голосок.

«И где же взрослые? – пронеслось у меня в голове. – Неужели дети предоставлены сами себе, как придорожные сорняки?»

– Потому что я не злая. Я просто хочу вернуть тебе твой венок, – мягко сказала я, протягивая руку с васильками, но не делая ни шагу вперёд, чтобы не спугнуть.

Остальные дети исчезли, будто сквозь землю провалились. Лишь издалека, из-за плетёного забора, за нами наблюдали любопытные макушки. Но здесь, на поляне, она осталась со мной одна. Будь рядом кто-то из старших, они наверняка бы её отозвали, но детская безмятежность оказалась сильнее страха. Девочка нерешительно сделала шаг, потом другой.

В этот момент тишину пронзил резкий, срывающийся от волнения женский крик:

– Айрис! Ни шагу ближе!

Малышка замерла как вкопанная. К нам, поднимая облачко пыли, стремительно приближалась женщина; в её осанке, в размахе рук безошибочно угадывались материнские черты. Подбежав, она грубо оттянула дочь за спину, заслонив её собой, как птица-наседка.

– Держись от неё подальше! – её голос звучал решительно, но я уловила в нём хрустальные нотки отчаяния и животного страха.

– Я всего лишь хотела отдать венок, – снова попыталась объяснить я, протягивая цветы.

Женщина зло, с ненавистью глянула на меня, одним движением выхватила венок и, не глядя, швырнула его под ноги. Хрупкие васильки с хрустом помялись о землю. Девочка громко расплакалась.

– Не тронь её, Айрис! Не смей даже смотреть в её сторону! Я не позволю дочери брать в руки то, что осквернила ведьма! – она произнесла это с каким-то странным придыханием, одной рукой медленно и успокаивающе гладя голову плачущего ребёнка.

Я почувствовала, как по телу разлилась горячая волна ярости. Кулаки сжались сами собой. «Ведьма? Она назвала меня ведьмой?» Даже мой отец, со всей своей непреклонностью и суровостью, никогда не опускался до таких грубых, деревенских суеверий. А эта… эта простая женщина…

– Госпожа! – до меня донёсся взволнованный, перехваченный крик.

Только теперь я разглядела стремительно приближающийся силуэт, купающийся в золотистых лучах полуденного солнца. Фигура отчаянно размахивала руками, и я не могла понять – то ли это жест приветствия, то ли отчаянная попытка предупредить о чём-то.

– Госпожа… – прошептала женщина, и её лицо побелело, как мел. Она судорожно вцепилась в плечи всхлипывающей дочери, прижав её к себе, и, уткнув взгляд в землю, еле слышно повторила: – Госпожа…

Не успела я моргнуть, как она рухнула к моим ногам, подняв облако едкой дорожной пыли.

– Госпожа, простите, простите глупую, неразумную крестьянку! – её голос дрожал, но в нём появилась какая-то истовая решимость. – Пусть Бездна поглотит меня живьём, если мои необдуманные слова хоть на йоту задели вашу честь!

– Содалия! – Айрэн, запыхавшись, подбежал к нам, и тут меня осенило, кого эта женщина мне смутно напоминала. Черты лица, разрез глаз… – Что ты на этот раз натворила?

– Пусть встанет, – я старалась, чтобы мой голос звучал мягко и величественно, хотя внутри всё кипело. – Я не держу зла на… тех, кто защищает своих близких

Она вскочила с земли с той же стремительностью, с какой и упала. Эта непредсказуемая резкость в её движениях – от яростной атаки до подобострастия – пугала меня куда больше, чем прямая угроза.

Женщина, Содалия, заметно приободрилась, сделав шаг вперёд, явно собираясь что-то сказать, возможно, оправдаться, но Айрэн мягко, но твёрдо взял её за локоть.

– Давайте укроемся от этого палящего солнца, – предложил он, его взгляд скользнул по мне, по Содалии, по собравшимся вдали зевакам. – В доме будет спокойнее. Здесь не самое подходящее место для разговоров.

Дом семьи Айрэна действительно возвышался над остальными скромными постройками деревни. Конечно, не так, как мрачное родовое поместье, но достаточно, чтобы его можно было заметить издалека. Стены из массивного, тёплого песчаника казались продолжением самой земли, они источали спокойствие и надёжность. Левый фасад почти полностью утонул в объятиях старого плюща, чьи тёмно-зелёные кожистые листья десятилетиями оплетали камень, создавая живой, дышащий ковёр. А правая сторона… Правая сторона была полной противоположностью – она сверкала и переливалась, словно грубая, но страстно обработанная драгоценность. Солнечные лучи играли на затейливой мозаике, собранной, как я позже узнала, из осколков цветных стёкол и зеркал, оставшихся от других работ. Она была простовата, но в этой простоте была своя, искренняя магия. Круглые, словто глаза, окна выглядывали из-под резных деревянных наличников, а над всем этим великолепием парил изящный кованый балкон, странным, но прекрасным образом смягчая суровую мощь каменных стен.

– Нравится? – в голосе Айрэна, когда он заметил моё завороженное выражение лица, промелькнула неподдельная, глубокая гордость.

– Когда в вещь вложена душа, это всегда чувствуется, – выдохнула я, не в силах оторвать взгляд от игры света. – Это… ваших рук дело?

– Мы с отцом трудились над этим вместе, – его глаза затуманились тёплой дымкой воспоминаний. – Мне было всего пять, я, конечно, больше мешал, чем помогал, но какая теперь разница? – Он с лёгким усилием толкнул тяжёлую, дубовую дверь, украшенную коваными узорами. – Добро пожаловать в наше скромное гнёздышко, госпожа.

– Какой необычный дом… – прошептала я, переступая порог владений семьи Ладори. – Я ничего подобного раньше не видела. Это… очень красиво.

Просторную гостиную заливал щедрый солнечный свет, лучи которого падали сквозь большие круглые окна. В центре комнаты стоял огромный, почти белый от времени и солнца диван, утопающий в горах пёстрых, ярких подушек. Стены были расписаны причудливыми узорами, которые, если вглядеться, складывались в целые истории – то ли сказки, то ли хроники этой семьи. Я смотрела на всё это с немым восхищением. Каждая вещь в отдельности казалась простой и чужеродной, но вместе они создавали удивительно гармоничную, симфоническую картину уюта и жизни.

– Айрэн! – раздался резкий, звонкий голос, нарушивший очарование. Из глубины дома, из-за угла, вышла невысокая, худощавая девушка-подросток лет тринадцати. Её тёмные волосы были небрежно собраны, а в глазах горел вызывающий огонёк. – Куда ты так резко умчался? Неужели что-то случилось с Айрис? – Её взгляд сразу же упал на меня, и брови поползли вверх. – Эта… чертовка опять что-то натворила?

Она была очень красива, как и, казалось, все члены этой необычной семьи. Одета девушка была в простое платье, похожее на наряд Содалии, но черты её лица отличались разительно – были более резкими, выразительными. Большие пухлые губы, небольшой вздёрнутый нос и огромные, лучистые глаза – вот что бросалось в глаза при первом же взгляде. Это смелое, нестандартное сочетание придавало её внешности особую, притягательную изюминку.

Содалия же казалась воплощением женственности и мягкости – её черты, в отличие от младшей сестры, не стремились доминировать, а были удивительно гармоничными и сдержанными: тонкие, поджатые губы, прямой изящный нос и такие же, как у сестры, большие глаза цвета весенней листвы. Обе девушки, каждая по-своему, были прекрасны.

Что-то подсказывало мне, что их характеры окажутся столь же разными. Эта девочка – Ризанна – не выказывала и тени страха; наоборот, несмотря на явное удивление, отразившееся на её лице, она почти сразу же одарила меня доброжелательной, чуть озорной улыбкой и тут же перевела внимание на брата.

– Как ты мог скрывать от нас такую красавицу? – девушка откинула за спину толстую, тёмную косу и облокотилась на перила железной винтовой лестницы, ведущей на второй этаж. Её взгляд снова скользнул по мне. – Ты за молоком пришла?

Я уже открыла рот, чтобы ответить, но меня опередил Айрэн. С каждой секундой он выглядел всё более раздражённым и смущённым – казалось, ему было неловко за поведение сестёр.

– Ризанна, ты не понимаешь… – начал он, но и его речь прервал новый звук.

Громкое, нетерпеливое шлёпанье пятками по ступеням возвестило о появлении ещё одной девочки, на вид чуть старше Айрис и до боли на неё похожей. Отличали их в основном рост и основательно перепачканное землёй и чем-то ещё личико новоприбывшей. Девчушка громко завопила, размахивая руками:

– Брат привёл домой девушку! – она радостно захлопала в ладоши, разглядывая меня с нескрываемым любопытством. – А ты теперь будешь с нами жить? А откуда ты? Ты богатая? Ты не похожа на обычную служанку! – она снова захлопала в ладоши, на этот раз ещё и подпрыгивая на месте, словно заведённая юла.

Айрэн тут же подошёл к ней и, ловко достав из кармана небольшой платочек, принялся ласково вытирать её лицо, нежно приговаривая:

– Где ты умудрилась так измазаться, Лианна? Опять что-то выдумывала?

Девчушка стыдливо опустила глаза и принялась теребить свою косу, устремив взгляд куда-то в пол. Айрэн приобнял её за плечи и тихо что-то спросил, но она лишь покачала головой и вдруг еле слышно захныкала:

– Ты… ты опять будешь ругаться… Просто не ходи наверх, ладно? Разве сложно остаться жить на первом этаже?

Он протяжно вздохнул, на мгновение отвернувшись, но когда его взгляд снова упал на сестру, на лице не осталось и следа прежнего раздражения. Он ласково потрепал её по голове и обратился к Айрис, которая мирно сидела в углу, уткнувшись в какую-то книжку с картинками:

– Айрис, поговори, пожалуйста, с сестрой, пока я схожу наверх и наконец узнаю, что же такого она на этот раз натворила. Судя по всему, только ты сможешь её надоумить.

Девочка с неохотой оторвалась от, по-видимому, очень увлекательного сюжета, покачала головой и с видом глубокомысленного взрослого подошла к провинившейся сестре.

И тут этот милый, казалось бы, ребёнок сделал нечто, чего я никак не ожидала – нечто, что вырвало у меня изумлённый вздох, а у остальных – взрыв смеха. Подумать только – она отвесила ей звонкий подзатыльник! Да ещё какой – апофеоз материнской строгости! Звук разнёсся по всей комнате.

Однако Лианна не выглядела обиженной или удивлённой – наоборот, это, казалось, её лишь развеселило. Она скорчила младшей сестрёнке забавную рожицу и рассмеялась.

Сейчас, когда они стояли рядом, я наконец смогла разглядеть, насколько они похожи. Если бы не разница в росте и свежевымазанное лицо Лианны, их можно было бы принять за близняшек.

Айрис же, нахмурив брови, с подлинно материнской суровостью изрекла:

– Неужели ты снова умудрилась набедокурить? Каждый день ты выдумываешь что-то новое! Неужели нельзя провести хоть один единственный день без происшествий, находясь с тобой в одном доме?

Тут уж не выдержала и я. Зрелище было комичным до слёз: сведённые «домиком» на переносице брови, старательно выстроенная серьёзная гримаса и суровый взгляд – всё это придавало маленькой хозяйке положения невероятную комичность.

Следом за мной раздался смех остальных сестёр. Даже сама Айрис не смогла долго держать маску – уже через секунду вся её напускная строгость растаяла, сменившись звонким, беззаботным детским смехом. Смеялась, конечно же, и Лианна.

Среди этого всеобщего, заразительного веселья я почувствовала что-то необычное, то, чего не ощущала, кажется, никогда, – какое-то странное, согревающее изнутри тепло в груди, лёгкость.

Я и не заметила, как потеряла Айрэна из виду. Он ускользнул совершенно незаметно для всех, под занавес этого внезапного хаоса, и его исчезновение резко напомнило мне о истинной цели моего визита.

– Так кто ты такая? – когда смех наконец утих, Ризанна обратилась ко мне с прямым, открытым взглядом. – Если за молоком, то тебе не к нам. И куда делась та девчонка, что раньше от поместья в деревню ходила?

Содалия, мягко отодвинув младших сестёр, вышла вперёд и что-то быстро прошептала Ризанне на ухо. Шёпот заставил ту резко взглянуть на меня, и на её смуглом лице проступила краска смущения.

– Госпожа, простите за мою дерзость, – она сделала неловкий поклон, но в её голосе всё ещё слышалась едва уловимая, острая нотка насмешки. – Кто ж знал, что вам угодно наряжаться в платья служанок?

– Люди, живущие здесь, не привыкли иметь дело с особами моего круга, – парировала я, поймав её взгляд. – Так что я совсем не виню её за некоторую дерзость.

– Я пришла по делу к Айрэну, – спокойно добавила я. – У нас с ним есть некие вопросы.

– Тогда вам на второй этаж, – кивнула Содалия, её тон стал почти официальным. – Первая дверь слева – его кабинет. Он, скорее всего, сейчас там.

Поднявшись по крутой винтовой лестнице, я оказалась в узком, погружённом в полумрак коридоре. Его освещал лишь тусклый, колеблющийся свет одной-единственной догорающей свечи, отбрасывающий причудливые тени на стены.

Кабинет я нашла довольно быстро – из-под двери, приоткрытой на тонкую щель, сочилась узкая полоска жёлтого света. Я осторожно постучала костяшками пальцев.

– Войдите, – прозвучал голос Айрэна. Но он звучал иначе – устало, отстранённо, словно это говорил совсем другой человек. Это несоответствие сбило меня с толку, но я всё же мягко нажала на ручку и открыла дверь.

Моему взору предстала небольшая, но удивительно уютная комната. Весь её интерьер составляли два небольших диванчика, обтянутых потертой кожей, и массивный рабочий стол, буквально заваленный книгами и свитками. На стене рядом со столом была приколота целая мозаика из многочисленных записок, наложенных друг на друга; все они были исписаны неразборчивым, стремительным почерком. Несмотря на творческий беспорядок, в комнате царила особая атмосфера: тут горел мягкий свет, а воздух был густо пропахан ароматом старой бумаги и ладана.

Айрэн сидел на одном из диванчиков, склонив голову над развернутым свитком и старательно пытаясь стереть что-то с его поверхности. Я подошла ближе и с изумлением ахнула – длинный лист, сплошь заполненный аккуратными записями, был от края до края испещрен детскими рисунками. Девочка проделала огромную работу: я смогла разглядеть множество животных, цветы самых разных видов и, конечно, стилизованные портреты членов семьи – всё это было заботливо подписано кривыми буквами.

Айрэн и не думал замечать моего присутствия – он был настолько поглощён своим занятием, что, не поднимая глаз, бросил в пространство:

– Кто там?

– Я не хотела вас отвлекать, – тихо произнесла я. – Вижу, вы очень заняты.

Он слегка вздрогнул и тут же вскочил с кресла, выронив свиток. Я мгновенно наклонилась, чтобы его поднять.

– Ну вот, – заметила я, разглядывая пергамент. – Мало того что разрисованный, так ещё и помятый. Со столь ценными вещами стоит обращаться аккуратнее.

– Бросьте его, – он махнул рукой. – Его уже не спасти. Только руки испачкаете. – Он всё же аккуратно забрал свиток из моих рук.

– Там было что-то важное? – спросила я.

Он лишь покачал головой, и в этом жесте читалась глубокая досада.

– Уже не важно. Ничего, у меня ещё будет время переписать его заново, – он старался скрыть огорчение, но оно явственно проступало в каждом слове.

– Но я же вижу, как вы расстроены, – я легонько дотронулась до его плеча. Я не планировала этого жеста – моя рука потянулась к нему сама собой, повинуясь внезапному порыву.

– Давайте не будем обо мне, – он выдавил вымученную улыбку. – Лучше расскажите, с чем пожаловали.

И вот настал этот момент. Пока я планировала свой поход в деревню, я мысленно репетировала, как буду всё ему объяснять, чего хочу добиться. Но теперь слова казались неубедительными.

Обернувшись, я прикрыла дверь и посмотрела Айрэну прямо в глаза. Я не была уверена, что могу ему доверять полностью, а потому решила скрыть часть деталей.

– В последнее время я чувствую себя не очень хорошо… – начала я, но запнулась, встретив его взгляд. Он смотрел на меня с такой искренней, неподдельной тревогой, что мне самой стало не по себе. Он приблизился.

– Присядьте, пожалуйста, – он пригласил меня на один из диванов. – Госпожа, опишите, пожалуйста, ваши симптомы подробнее.

– Они появляются только ночью, обычно за пару часов до рассвета. Меня мучают кошмары, и всякий раз, когда я просыпаюсь после такого сна, у меня раскалывается голова. Наверное, это от того, что я очень мало сплю… – мне стало неловко под его пристальным, изучающим взглядом. Он лишь кивнул и принялся что-то быстро записывать в лежащий на столе блокнот. Я наклонилась, пытаясь разобрать почерк, но мелкие, угловатые буквы больше походили на таинственные руны.

– Опишите подробнее, что именно вы чувствуете, – мягко попросил он, не отрываясь от записей.

Я закрыла глаза, стараясь быть максимально честной. Это было непривычно и сложно. Раньше, в городе, меня лечили только лучшие доктора. Я никогда не сидела в тесной комнатке, пропахшей дешёвыми чернилами и ладаном, и не поверяла свои недуги простолюдину.

«Мне не нужна его помощь, – напомнила я себе. – Я должна завоевать его доверие. Сделать так, чтобы он стал моим инструментом. Чтобы слушал отца, но прислушивался ко мне. Нужно его разжалобить».

– Я чувствую страх, будто всё моё тело сковано цепями. Голова тяжёлая, налитая свинцом, и это мешает подняться. А ещё… меня будто сдавливают с двух сторон невидимые тиски, – я выдохнула, вспоминая каждую злополучную ночь. – И чем ближе рассвет, тем сильнее болит голова. Но стоит первым лучам солнца проникнуть в комнату – всё как рукой снимает.

– Удивительно, – тихо прошептал он, скорее себе, чем мне. – Никогда не сталкивался с подобным.

Встав, он подошёл ко мне вплотную.

– Честно говоря, я склоняюсь к тому, что ваши физические недомогания напрямую связаны с кошмарами. Не могли бы вы рассказать, что именно вам снится?

Я смутилась: как он смеет спрашивать о таком? Внутри всё закипело от возмущения, но я сдержалась, помня, что язык – причина всех моих бед.

– Зачем вам это знать? – наконец выдавила я. – Неужели нельзя просто дать какое-нибудь снотворное?

Он присел на корточки, и наши глаза оказались на одном уровне. Я инстинктивно отодвинулась на край кресла, поджав ноги, стараясь увеличить дистанцию.

– Послушайте, вы можете рассказать мне всё и быть абсолютно уверенной, что я никому не открою ваши тайны. Даже под страхом смерти, – он склонил голову. – Будь я проклят, если хоть словом смущу вас, госпожа.

Я отвернулась, на секунду прикрыв веки. И снова передо мной возникла та пронзительная, ледяная голубизна. Я тут же открыла глаза и тряхнула головой, стараясь отогнать наваждение. «Это выходит из-под контроля. Порой мне кажется, что всё, произошедшее той ночью, – не более чем плод моей фантазии. И эта мысль сводит меня с ума».

Когда я снова открыла глаза, Айрэн всё так же не отводил взгляда. Мы уставились друг на друга, и я не собиралась отступать первой. Веки пересохли, но я продолжала смотреть. У него были красивые глаза – зелёные, с золотистыми вкраплениями. Но они не шли ни в какое сравнение с теми, что преследовали мой разум.

– Тайну за тайну, – вдруг произнёс он. – Я могу рассказать вам кое-что, что вам определённо будет интересно. Убийства, – выдохнул он.

От такой неожиданности я не смогла сдержаться и моргнула. Быстро, почти незаметно.

– Вам не следовало соревноваться со мной во взглядах, – с лёгкой, победоносной ухмылкой констатировал он.

«Дать бы ему пощёчину! Всыпать бы розог!» – пронеслось у меня в голове.

– Всё было честно, – спокойно парировал он, снова усаживаясь в кресло. – Вы моргнули, – он шутливо погрозил мне пальцем.

– Знайте своё место! – я не совладала с гневом. – Мало того что допытываетесь у госпожи, так ещё и смеете бросать ей вызов! Такое чувство, что вас никогда как следует не секли!

Между нами повисла тягостная пауза. Я ждала извинений, но он молчал.

– Что ж, – резко развернувшись к нему спиной, я направилась к двери. – Видимо, мне придётся вызвать доктора из соседнего города.

Он заговорил лишь тогда, когда моя рука уже лежала на дверной ручке.

– Странности начались около полугода назад, – его голос прозвучал тихо, но чётко. – Пропал первый ребёнок. Девочка. Ей было три года

Я обернулась так резко, что закружилась голова. Он и вправду оказался полезным.

– Мы… – он на мгновение замолк, собираясь с силами, – нашли тело совсем недавно. Вернее сказать, оно само нашло нас.

Я понимала, к чему он клонит, – никому не хотелось говорить это вслух.

– Мы не можем точно сказать, ведь тело прибило к берегу в ужасном состоянии. – Он резко втянул воздух носом, прежде чем продолжить. – Она лежала на мокром песке, неестественно скрюченная, будто кукла с переломанными суставами. Розовое платьице, когда-то выцветшее от солнца, а теперь прогнившее до лохмотьев, обвисло на почерневшей коже. Волосы, некогда заплетённые в две жёсткие косички, теперь слиплись в серую массу, усеянную ракушками. Лицо – если это ещё можно было назвать лицом – напоминало грязную восковую маску: губы съели крабы, оставив оскал жёлтых молочных зубов, а в глазницах копошились черви, будто море не смогло до конца проглотить её детский ужас.

Он схватился за голову, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, а я почувствовала, как стена становится хрупкой опорой.

– Но ведь море… – придя в себя, я начала размышлять здраво.

– Мы искали по всей округе. Спрашивали в соседних городках и поселениях, – ответил парень, и я видела, как сложно ему было говорить. – Мы не знаем, как она попала туда.

– Вы сказали «дети»… – прошептала я. – Не «ребёнок». Она была не одна?

– Это длится уже несколько месяцев. Люди сходят с ума, запирают детей и разрешают выходить лишь на несколько часов и в больших компаниях. Мы всегда были рады гостям, но сейчас не привечаем чужаков. Надеюсь, вы поймёте Содалию.

–Бросьте,-раздражённо кинула я ,пытаясь собрать кусочки пазла воедино-Сколько уже пропало детей .

Он произнёс тихо и чётко

– Больше двадцати. За полгода. Никому не было больше семи. Последний мальчик пропал позавчера.

– Он чеканил жёсткие слова, как монеты. Сомнений нет, тут мы имеем дело с магической сущностью, – он покачал головой, глядя куда-то вдаль. – С очень сильной сущностью, судя по тому, сколько амулетов она испортила.

– Именно поэтому сюда прислали отца, – рассуждала я вслух.

– Он – наша последняя надежда, – произнёс Айрэн, и в этой его фразе мне почудилась такая тоска, что я невольно содрогнулась. – Но тем не менее, пару дней назад снова было полнолуние и… – он тяжело вздохнул.

– Только не говорите мне, что…

– Снова пропал ребёнок. – Он не выдержал и стукнул кулаком по столу. Я вздрогнула, а он продолжил: – Младенец. Прямо из-под носа у матери.

– Как же так получилось? – отчаянно воскликнула я. – Как она могла не досмотреть?

– Похоже, что её зачаровали. Я был на дежурстве всю ночь. Пусть я умру за свою страшную ошибку! – Он закрыл лицо ладонями и весь как-то сжался.

Кто-то из девочек внизу закричал, окликая Айрэна, и он наконец очнулся от охватившего его транса.

– Я открыл перед вами душу, – тихо произнёс он. – И надеюсь, что те, кому не стоит знать о происходящем, останутся в блаженном неведении и смогут спокойно спать ночью.

– Мне казалось, что вы мне не поверите! – На моих губах в самый неподходящий момент заиграла нервная усмешка. – Возможно, то, что произошло со мной, связано с пропажами детей…

– Я так и знал, что тогда вы соврали господину! – возбуждённо произнёс он. – По вашему лицу было видно, что вас что-то очень сильно испугало.