- -
- 100%
- +
– Моя преподавательница пропала, – я перевела тему, чувствуя, что пока не готова раскрывать все карты. – Где-то в ваших окрестностях. И ещё мне кажется, что я видела кого-то очень странного тут неподалёку. Я могу ошибаться, – я уже была не уверена в своих же словах.
И снова он резко подался ко мне, обжигая горячим дыханием, – на этот раз я не отстранилась.
– Кто это был? Вы помните хоть что-нибудь? – Вместе с возбуждением в его голосе проскользнула уже знакомая надежда, и мне стало совестно, что я так мало знаю и вряд ли могу чем-то ему помочь.
– Помню только глаза, – я сомкнула веки, пытаясь максимально подробно восстановить события той ночи в памяти. Память услужливо подкидывала воспоминания. – Тот мужчина был одет в длинную чёрную мантию, и, кажется, у него был глубокий голос.
Я ненароком взглянула на окно – на меня смотрела почти полная луна. Если не вернусь домой сейчас, то точно попадусь охранникам.
– Мне надо идти, – резко подскочила я, но тут же осела обратно. Почему голова вновь раскалывается на тысячи осколков, которые врезаются обратно, стоит мне вспомнить о той ночи?
– Вы не в состоянии встать с кресла, куда же вы пойдёте? – воскликнул он.
– Это не ваше дело, – я выплёвывала слова с трудом. – Просто дайте мне молока, а деньги потом занесёт Ханна.
Дверь распахнулась без предупреждения. На пороге стояла Ризанна, перемазанная в муке, с кухонной тряпкой в руке.
– Госпожа, простите за вторжение, – сказала она, чуть склонив голову, но в голосе чувствовалось нетерпение. – Оладушки стынут, а Айрэн запрещает есть без вас.
– Ризанна, – Айрэн бросил на сестру строгий взгляд, и та сразу выпрямилась, смущённо опустив глаза.
Я попыталась улыбнуться, но губы не слушались. Тело было тяжёлым, будто кто-то невидимый придавил меня к креслу.
– Что с госпожой? – Ризанна шагнула ближе, в голосе – неподдельная тревога.
– Не знаю, – Айрэн сжал кулаки. – Но если ей станет хуже, боюсь нам всем не сносить головы
– Так ты можешь обьяснить,что произошло?
Он замер на секунду, потом резко покачал головой:
– Не твоё дело.
Ризанна скривилась, но промолчала.
– Пусть останется у нас, – осторожно предложила она.
– Невозможно. – Айрэн был твёрд. – Помоги ей спуститься. Я приготовлю отвар.
Девушка кивнула и бережно взяла меня под руку.
– Госпожа, давайте я помогу.
Её пальцы были тёплыми и шершавыми от работы – видно, что привыкла к труду. Я оперлась на её плечо, но, поднявшись, тут же закачалась.
– Сода! – Ризанна крикнула так, что в ушах зазвенело.
Через мгновение в дверях появилась Содалия. Увидев меня, она мгновенно изменилась в лице.
– Что случилось? – Она уже была рядом, её руки – твёрдые и уверенные – подхватили меня с другой стороны.
– На кухню, – коротко бросила Ризанна.
Спуск дался тяжело. Каждый шаг отзывался дрожью в коленях и скрипом очередной полусгнившей ступеньки. Но они несли меня почти на себе, не позволяя споткнуться.
Отвар был невыносимо горьким и обжигал горло. Я невольно скривилась, но Айрэн лишь усмехнулся, не позволяя мне выплюнуть глоток.
– Корень корилады, листья марабы. Наш семейный рецепт от мигрени.
Эффект наступил почти мгновенно – свинцовая тяжесть отступила, а мысли прояснились, будто туман рассеялся.
– Благодарю, – я выпрямилась на стуле, чувствуя, как силы понемногу возвращаются.
– Вам лучше? – Айрэн смотрел на меня пристально, с лёгкой, но заметной тенью беспокойства в глазах.
– Намного.
Я машинально взглянула на часы – и тут же ощутила, как в груди зарождается холодная, цепкая паника. Было уже почти ночь – ворота в поместье наверняка закрываются, и я не представляла, как буду объяснять своё отсутствие. Резко поднявшись со стула, я обратилась к Айрэну:
– Прошу, принесите мне молока. И я позаимствую эту чудесную скляночку. Мне пора.
Девочки разочарованно вздохнули, но Ризанна тут же оживилась:
– Значит, оладушки наконец-то пойдут в дело? Правда, Сода?
Та лишь устало провела рукой по её растрёпанным волосам, смиряясь с судьбой.
– Приходите ещё, – неожиданно мягко сказала Ризанна, глядя на меня прямо.
Эти люди вели себя так, будто знали меня всю жизнь. Айрэн тем временем вернулся с кухни с глиняной крынкой молока.
– Вам не стоит идти одной в такую темноту, – предупредил он, протягивая её.
– Да тут рукой подать, – я пожала плечами, а затем, игриво прищурившись, добавила: – Хотите проводить?
Он улыбнулся, но покачал головой:
– Меня уже ждут на ночном дежурстве.
– Тогда справлюсь сама.
– Содалия! – позвал он сестру, которая уже устроилась на диване с книгой.
Та тяжело вздохнула, словно ожидая этого.
– Что ещё? И почему ты до сих пор здесь? Диклэн тебя уже полчаса ищет.
– Проводи нашу гостью. Она здесь недавно и может запросто заблудиться в темноте.
Содалия медленно перевела взгляд с него на меня, затем без единого слова отложила книгу и потянулась за грубыми рабочими ботинками. Мне стало неловко.
– Не надо, – я дёрнула Айрэна за рукав. – Я сама…
Но он лишь улыбнулся и, не слушая возражений, сунул мне в руки полупустую склянку с зелёной жижей.
– Это поможет, но совсем ненадолго. Мне нужно время, чтобы понять, чем вы больны, а пока картина слишком размыта.
И прежде чем я успела что-то ответить, он уже ловко выскользнул за дверь.
Оставшись наедине с Содалией, я неловко заёрзала на месте. Она молча накинула плащ, взяла со стола фонарь и коротко кивнула в сторону выхода:
– Пойдёмте, пока совсем не стемнело.
Улица встретила нас вечерней свежестью и густеющими сумерками. Содалия шла чуть впереди, уверенно освещая дорогу колеблющимся светом фонаря.
– Как вам живётся здесь? – спросила я, чтобы разрядить тягостное молчание. Вопрос прозвучал настолько банально, что на него можно было и не отвечать.
– Я родилась тут и, скорее всего, здесь же и умру, – ответила она, не замедляя шаг. – Мне не с чем сравнивать. Но я бы не хотела жить в городе.
– Почему же? – я искренне удивилась.
– Ну… – она на мгновение задумалась. – Мне нравится моя жизнь такой, какая она есть. В городе я не смогла бы жить так, как привыкла. Я была рождена для замужества и тихой жизни в глуши, и даже если это не самый лучший удел для такой, как я, по-другому не получится. Я знала это с детства. Мать твердила мне об этом с пелёнок, а отец никогда не перечил.
– А ваши родители… – я не успела закончить.
Содалия резко остановилась, и в свете фонаря я увидела, как тень пробежала по её лицу.
– Они… – голос её дрогнул, но тут же стал твёрже и ровнее. – Давно ушли. Айрис сейчас пять, а когда мы их потеряли, ей не было и трёх месяцев. Люди в деревне поддержали нас, но если бы не Айрэн… мы бы не выжили.
Больше она не добавила ни слова. Мы шли молча, и только когда огни моего дома показались впереди, она наконец заговорила снова:
– Здесь, в целом, хорошие люди. И тихо.
– Да? – переспросила я.
– Да. – Она повернулась ко мне, и в её глазах мелькнуло что-то сложное, чего я не смогла расшифровать. – Доброй ночи, госпожа.
И прежде чем я успела что-то ответить, она уже развернулась и растворилась в наступающей темноте, унося с собой свет фонаря.
Вернулась я незаметно – грузные догласы мирно посапывали, облокотившись на дверные косяки, и не заметили моё возвращение.
Оказавшись дома, я хотела только одного – принять горячую ванну и упасть в постель. День выдался невероятно насыщенным, и, несмотря на бодрящий отвар Айрэна, я чувствовала себя совершенно разбитой.
Отворив дверь спальни, я тут же наткнулась на Ханну. Та, кажется, не сразу заметила моё присутствие – распластавшись на моей постели в моём же домашнем платье, она увлечённо листала роман с яркой, кричащей обложкой.
Зрелище это, вопреки всему, заставило меня, уставшую и помятую после всех приключений, вымученно улыбнуться. Наконец девушка меня заметила – подпрыгнув от испуга, она с громким хлопком захлопнула книгу и принялась лихорадочно поправлять смятое покрывало.
– Ты умеешь читать? – улыбка всё ещё не сходила с моего лица. – Я могла бы тебе одалживать свои книги. Всё равно у меня куча того, что я уже давно прочитала.
Её глаза зажглись, а щёки порозовели от смущения и внезапной радости.
– Правда? – она засуетилась, закрутившись как пчёлка. – Госпожа, вы наверняка утомились, позвольте хоть как-то поухаживать за вами.
– Я принесла молока, – добавила я, ставя крынку на стол. – И узнала много чего интересного. И, кстати, после того как переоденешься, позови ещё кого-нибудь. Я хочу принять ванну.
Позволив себе наконец расслабиться, я отдала себя в заботливые руки служанок – позволила хорошенько вымыть меня, намазать пахучими маслами и уложить в постель.
Однако сон не шёл. Близилась полночь, и знакомый липкий страх начал медленно разливаться по моим венам. «Этой ночью кошмары вернутся…» – в этом не было ни капли сомнения. Я чувствовала, что Айрэн и сам не знает, как мне помочь – его отвары лишь усыпляют симптомы, но не избавляют от корня зла, от этих жутких сновидений и выматывающей головной боли. Я оставила Ханну спать со мной в одной комнате, и, кажется, она была совсем не против. Лишь бы только её здесь никто не обижал. И лишь бы эта ночь поскорее закончилась
А если окажется, что эти боли и вправду убивают меня? Что это было сегодня? Если уже сейчас симптомы настолько серьёзны, то что будет дальше?
Неужели придётся признаться отцу?
Нет. Нет, нет и ещё раз нет.
Не знаю, сколько я пролежала, погружённая в тревожные мысли, но сон всё же нашёл меня.
В этот раз всё по-другому. Этот кошмар не похож на прежние. Словно я и не сплю вовсе, а нахожусь в каком-то противоестественном состоянии, наяву, похожем на тот ступор, что я ощутила днём.
Я вроде бы в своей кровати, а вроде бы и нет. Тяжёлый, серый туф окутывает комнату, оседая на плечах незримой тяжестью и мешая дышать. Я не могу пошевелить ни пальцем, ни рукой – моё тело мне не подвластно.
Мне становится до жути страшно. Я осознаю, что сплю, но этот сон ощущается слишком реальным. Словно кошмар наяву, из которого нет выхода.
– Никому… – кто-то шепчет слова прямо в моё ухо, обжигая холодом. – Никому не смей рассказывать, а то пожалеешь. Сгубишь невинного человека.
Я узнаю этот голос – такой низкий, бархатный тембр невозможно забыть. Его слова ввинчиваются в сознание, вытесняя все мысли.
– Я знаю каждый твой шаг, – голос звучит уже отдалённее, и я чётко чувствую, как границы сна начинают дрожать. – Смотри не оступись.
Я отчаянно пытаюсь открыть рот, издать хоть звук, но, как ни бьюсь, у меня не выходит. Ощущаю себя рыбой, выброшенной на берег, – беспомощной и обречённой.
И хотя я понимаю, что это сон, я отчётливо чувствую, как чьи-то ледяные пальцы едва касаются моей щеки. Я мотаю головой, пытаясь сбросить это прикосновение, и в ответ слышу лишь короткий, презрительный смешок. А затем – падаю.
Падаю в кромешную тьму, падаю, пытаясь ухватиться за что-нибудь, но вокруг лишь пустота. Жгучая, всепоглощающая темнота. Она растекается по венам, поражает тело и, наконец, просачивается в самую душу.
Первые несколько секунд я просто лежала, пытаясь прийти в себя. Всё тело била мелкая дрожь, которую я не могла усмирить. Я зажмурилась, пытаясь смахнуть непонятно откуда взявшиеся слёзы, и дотронулась до щеки, всё ещё пытаясь осознать: это реальность, а не очередной виток кошмара.
Опять это жуткое чувство разбитости. Я попыталась приподняться, но едва оторвала голову от подушки, как та же невидимая сила, тяжким грузом, придавила меня обратно.
«Наверное, я не проживу долго», – промелькнула у меня в голове леденящая мысль. С каждым разом боль накатывает всё сильнее, а моё сопротивление становится всё слабее.
Клянусь Виллахом, я готова была умереть сейчас, лишь бы не чувствовать эту всепоглощающую агонию. Она нарастала, пульсируя в висках, и от безысходности мне захотелось кричать.
Я впилась пальцами в простыню и до крови прикусила губу, пытаясь справиться с очередным приступом.
Глава 8
Новый день начался с несмелого стука в дверь. К тому времени я чувствовала себя уже гораздо лучше – с первыми лучами солнца боль отступила, оставив после себя лишь гнетущую, выворачивающую наизнанку пустоту.
От Ханны на постели осталось лишь тёплое место – она, как всегда, исчезла с рассветом.
– Госпожа, как вы себя чувствуете? – раздался незнакомый женский голос за дверью. – Ваш отец вернулся и приказал передать, что ожидает вас к завтраку.
– Входите и соберите меня, – раздражённо бросила я в ответ.
Мой взгляд упал на зеркало напротив кровати.
Я изменилась за те несколько недель, что провела в этом проклятом месте. Этот маг что-то сделал со мной – другого объяснения у меня просто не оставалось. Моя кожа, всегда сияющая, стала мертвенно-бледной и сухой. Черты лица заострились, проступив под тонкой кожей, словно у больной чахоткой. Я провела ладонями по щекам, с трудом веря, что это моё собственное отражение.
Вошедшую служанку встретил мой испуганный, полный отчаяния взгляд.
Они молча принялись за работу. Я изо всех сил пыталась бороться с накатывающей сонливостью, но выходило ужасно – я постоянно клевала носом. Голова не болела, но кружилась так сильно, что я едва могла стоять прямо.
Служанки не проронили ни слова, но я ловила их обеспокоенные, быстрые взгляды, когда корсет, ещё недавно едва сходившийся на мне, теперь висел мешком. Когда моё лицо оказалось настолько бескровным, что не требовало ни капли пудры.
– Госпожа… – раздался дрожащий шёпот позади меня. – Вы уверены, что… вы здоровы? – Одна из девушек вложила мне в ладонь гребень, на зубьях которого застрял огромный, пугающий клок моих волос.
«О, поглоти меня Бездна… Что со мной происходит?»
Я резко подскочила с кресла и зашагала по комнате взад-вперёд, пытаясь заглушить нарастающую панику, что поднималась комом в горле и грозила вырваться наружу криком.
Я приблизилась к сжавшимся от страха девушкам. Не знаю, что именно в моём внешнем виде или поведении так отпугивает прислугу.
– Ни слова никому, – тихо, но отчётливо произнесла я. – Даже… ему. – Я намеренно сделала ударение на последнем местоимении, чётко давая понять, кого имею в виду.
И снова тренировка. Отец приехал ночью, я успела расспросить Ханну. Даже такому человеку, как он, необходим отдых, так что я рассчитывала на послабление.
И неожиданно для самой себя эти предположения оказались верными. Но легче было не оттого, что отец жалел меня. Нет, он словно даже не замечал моего состояния.
Он… он даже не смотрел на меня. Его удары приходились невпопад, и он постоянно предлагал какие-то слишком очевидные, чтобы быть правдивыми, оправдания моим промахам. Он был не здесь, а где-то в своих мыслях, погружённый в себя.
Я видела его таким всего несколько раз за свою жизнь. Когда его предал напарник, и когда он потом этого напарника казнил. Я была слишком мала, чтобы запомнить детали, но достигла того возраста, когда поняла – в такие моменты к отцу лучше не подходить.
Всё закончилось слишком быстро – я осознанно поддалась, желая лишь одного: чтобы это поскорее закончилось. В его глазах мелькнуло разочарование, но уже через секунду его вновь сменила мрачная, непробиваемая задумчивость.
Прежде чем уйти, он на мгновение задержал на мне взгляд.
– Ария испарилась, – покачал он головой, и в его голосе звучала несвойственная ему растерянность. – Никаких, совершенно никаких следов. В академии начались серьёзные разбирательства, так что тебе придётся ещё некоторое время позаниматься самостоятельно. Я заказал книги по новой программе из города, должны привезти сегодня.
Я несколько секунд молча смотрела на него, наконец осознав причину его странного состояния. Отец всегда действовал молниеносно – быстро находил проблему и так же быстро её устранял. Сейчас всё было иначе. Он столкнулся с чем-то, что не мог объяснить и не мог контролировать.
Я откинулась на траву, глядя на мелкие облака, плывущие по кристально-голубому, ещё не яркому, а свежему, едва проснувшемуся небу. «Если я умру, то уже не смогу смотреть на небо… Интересно, отцу будет грустно?»
Меня переодели и позвали к завтраку. Склонившись над фарфоровой тарелкой, где лежала медовая каша с ягодами, источающая пряный аромат, я не проявляла никакого интереса к еде.
Меня волновало другое. Достав из потайного кармана в юбке маленький блокнот, я отхлебнула чаю и продолжила выводить остатком угольного карандаша.
«Мне нужно понять, сложить воедино все детали».
«Это мужчина – по крайней мере, надеюсь, что в этих краях завёлся только один вредитель. Он силён, бесшумен и питается…» Мне стало неприятно, но логика подсказывала жестокий вывод: «…питается кровью. То, что рассказывал Айрэн про тело, идеально подходит под описание обескровленного трупа, который я однажды видела в отцовских архивах».
«И эта же магическая нечисть приходит ко мне во сне. Это создание проникло в мои мысли, заняло мою голову и не хочет уходить. Эти глаза, эти глаза… Бездна, вырви эти глаза из моей памяти!»
Увлёкшись, я не заметила, как отец сел рядом. Бесшумно опустился на высокий стул и отхлебнул из своего массивного кубка. Заметила я его лишь тогда, когда он тихо, но резко произнёс:
– Ты не притронулась к еде.
Я вздрогнула, вернувшись в реальный мир, и судорожно придвинула к себе тарелку.
Каша остыла и стала липкой, но я заставила себя съесть почти всё до конца. Отец, как всегда, ел мясо.
Было тихо – лишь звон идеально начищенных приборов нарушал тишину. Отец не любил, когда его отвлекали за едой, но он мог снова уехать, и тогда я бы лишилась последней возможности спросить.
Я открыла рот и тут же закрыла. Отвернулась – было страшно. Но нужно было.
– Отец, – осторожно начала я, прощупывая почву. – Могу я спросить вас кое о чём? Это очень важно для меня.
Его кубок с глухим стуком опустился на стол.
– Насчёт грамоты не волнуйся. Ты училась десять лет, и пару месяцев домашнего обучения ничего не изменят, – он снова принялся за еду, даже не выслушав меня до конца.
– Я не про это… – я глубоко вдохнула, собираясь с духом. – Я хочу узнать настоящую причину моего отъезда из города.
Ложка каши встала у меня в горле комом.
– Мне нужно было надолго уехать, – отец казался спокойным, но я знала, что это лишь оболочка. – Я не мог оставить тебя одну. У меня много врагов, а дочь у меня только одна.
Как иногда мне хотелось просто подойти и обнять его. Я не могла понять этого человека, я боялась его и избегала, но порой невидимая связь между нами давала о себе знать. Мне так не хватало его тепла. Вспомнив уютный дом Ладори, я снова взглянула на отца.
«Моя привязанность к этому человеку не приносит ничего хорошего. И всё равно каждый раз, когда он уезжает, я чувствую необъяснимую тревогу за последнего в этом мире человека, которому я, кажется, всё-таки нужна».
– Могу ли я узнать причину того, почему вас вызвали сюда? – это было смело, возможно, даже безрассудно.
Отец нахмурился, его густые брови сдвинулись, образуя глубокую складку на лбу.
– Тебе незачем знать это, – ответил он почти мгновенно, быстро и отрывисто, пресекая любые попытки продолжить разговор.
Я поджала губы и с силой захлопнула блокнот. Он не для чужих глаз.
На улице вновь стояла замечательная погода – того и гляди, я отвыкну от вечных дождей Мираклиона. Стоя на балконе и оглядывая опускающееся за лес золотистое зарево, я ещё раз потрогала холодный клинок, спрятанный под юбкой. После разговора с отцом я пыталась заниматься, но строчки плыли перед глазами, складываясь в одно-единственное слово.
Жажда. Жажда быть признанной. Доказать, что я чего-то стою. Я не узнала ничего нового от отца, хотя была уверена, что смогу выудить хоть крупицу информации.
Пока отец дома, я не могу предпринимать открытых действий. Но я могу изучить то, что давно откладывала. Его кабинет. Его документы. Если он хранит секрет, то именно там.
Я твёрдо решила: сегодня ночью я проберусь в его кабинет. Риск огромен, но другого выхода у меня нет. Нужно найти ответы, пока эта тайна не поглотила меня окончательно
Подойдя к массивному книжному шкафу, я бесшумно распахнула резную дверцу. Пальцы скользнули по корешкам, пока не нащупали искомое – толстый, истёртый временем и небрежным обращением том. Я победно выдохнула и потянула его на себя.
Это была не обычная книга. Она выбивалась из всего, что я обычно читала, и я не хотела, чтобы кто-либо видел её в моих руках. Я ждала подходящего момента, и сегодня звёзды наконец сошлись.
Сдув с обложки слой пыли, я прошептала название, от которого защемило под ложечкой:
«История Великой Войны».
Нетерпеливо раскрыв тяжёлый переплёт, я склонилась над пожелтевшими страницами и погрузилась в чтение.
Как всегда, когда я брала в руки эту книгу, реальность вокруг растворилась. Я потерялась среди строк, вникая в их страшное содержимое. В то, что я и так знала наизусть, но предпочитала повторять снова и снова, как заклинание, как свою личную мантру.
«Κάτω η καταπίεση» – пронеслось в моей голове, и я снова оказалась там, на главной площади, стараясь держать спину так же прямо, как отец, и копируя его безэмоциональное выражение лица. В тот первый раз у меня не получилось. Когда после короткого, оглушительного крика ещё трепещущее сердце с клочьями плоти подняли к солнцу, я вскрикнула вместе с тем, чья душа отправилась в бездонные недра Бездны.
Я помню, как отец склонился ко мне, вытер одну-единственную, но предательскую слезу и с разочарованием прошептал:
– Надо чаще брать тебя с собой.
Вначале ощущение такое, будто это твоё собственное сердце вырывают из груди. Но на десятый раз ты уже не плачешь, даже если твой взгляд встречается с взглядом того, кому суждено умереть мучительной смертью через несколько минут. На сотый – смотришь с улыбкой, пусть и натянутой.
Они заслужили это. Если не вырывать сорняк, пока он молод, он разрастётся и погубит все живительные побеги. Эти паразиты раздавят человека, как букашку.
Для них неважно, кто ты – знатный дворянин или грязнокровный землекоп. Ты – человек. А значит, их добыча.
Как жили люди раньше? Как скот. Именно такую участь уготовили нам маги. Они сделали из нас домашних животных, запрещая иметь хоть какое-то подобие воли, знаний, прав.
У человека той эпохи не было ничего. Он не мог распоряжаться своей жизнью, своим телом, своей судьбой. Вся его жизнь от колыбели до могилы принадлежала господину.
Что уж там говорить – у них даже имён не было. Когда их просили представиться, они могли назвать лишь имя своего повелителя.
Ещё на людей ставили клейма. Метки зависели от типа магии, которой владел господин, и различались по престижности. Чем сильнее был маг, тем больше привилегий получали его слуги.
И люди… Подумать только, такие же люди, как я, как Айрэн, даже как мой отец… они были готовы убивать друг друга ради того, чтобы оказаться в подчинении у более сильного господина. У такого же сильного, как тот, кого я сейчас так яро жажду уничтожить.
Но прежде чем вырвать ему сердце, я хочу спросить: почему же он тогда не довёл дело до конца? Почему остановился?
Голова снова закружилась, и я откинулась на мягкие перины. Срок действия отвара Айрэна подходил к концу, и в висках вновь начинало стучать, голова раскалялась, словно медный таз у кухарки.
Интересно, какой бы я была, родись на двести лет раньше? Без имени, без образования, живя лишь для того, чтобы угождать господину? Это невыносимо. Хоть сейчас моё положение нельзя назвать завидным, но никто не посмеет даже голос на меня повысить.
– Госпожа! – раздался голос за дверью, заставив меня вздрогнуть. – Прошу прощения, что тревожу в столь поздний час, но к вам гость.
Ах, точно. Тот парень из деревни обещал заглянуть. Я резко поднялась с кровати, бережно отметив закладкой страницу, и спрятала книгу в тайник под изголовьем. Затем направилась вниз, к Айрэну, стараясь держать голову как можно прямее, чтобы скрыть нарастающую дурноту.
– Рада вас видеть, – тихо произнесла я, когда он с почтительной формальностью поклонился. – Вы принесли то, что обещали?
– Я старался прийти как можно скорее. Приготовление зелья требует времени, – он снял с плеча холщовый ранец и, поставив его на пол, начал расставлять на столе в гостиной маленькие склянки.
– Понимаю, – я подошла ближе, разглядывая переливающиеся жидкости всех оттенков зелёного и синего. – Но, признаться, уже начала думать, что вы не появитесь.