Искра

Сверху пришлось накинуть мантию с длинными рукавами и глубоким капюшоном, почти полностью скрывавшим лицо. Со стороны меня вряд ли можно было узнать. Разве что по непослушным кудрям, выбивавшимся из-под тёмной ткани.

Наконец я оказалась на улице. Прохладный вечерний ветерок всколыхнул лёгкий подол платья, а я с наслаждением вдохнула остывший после зноя воздух.

Неожиданный прилив счастья охватил меня, когда я увидела деревню, горящую тысячью огней. Повсюду виднелись лошади, телеги и даже несколько нарядных карет – праздник и вправду обещал быть масштабным.

Приподняв подол, я сделала первый шаг вниз по холму, подставляя лицо ветру. Мне не терпелось оказаться там, в эпицентре этой чужой, манящей жизни.

А затем… я побежала. Стремительно, почти падая, подхватив тяжёлое платье. Ветер в ушах заглушал крики телохранителей, и я не разбирала ни слова.

Неудобные туфли сковывали движения, и, недолго думая, я сбросила их. Колючая, влажная трава обожгла босые ступни, и я на мгновение замедлилась. Но новые окрики позади заставили ускориться вновь, несмотря на боль.

Едва достигнув деревянных ворот деревни, я шмыгнула за спину какого-то дюжего мужчины, тяжело дыша. День выдался знойным, и я чувствовала, как капли пота стекают по спине и вискам. Но передохнуть как следует не удалось.

– Катерина! – знакомый голос вернул меня в реальность. – Вы всё-таки пришли!

В этой простой фразе я услышала незнакомые доселе нотки – искренней радости и тепла.

Я обернулась и увидела Айрэна. Но сегодня он был другим. Вместо привычной льняной рубашки на нём была белая праздничная туника, расшитая у горла затейливым узором из цветных нитей, напоминающим лотос.

– Как я могла не прийти? – улыбнулась я, оглядывая переливающееся огнями поселение. – Когда здесь такое творится.

Праздник поглотил меня с головой. Снующие люди, украшенные гирляндами из трав и цветов избы, огни… Воздух был густым от запаха пота, мёда, дыма и свежеиспечённого хлеба. Я схватила Айрэна за руку, всем видом показывая, что мне нужно уйти от посторонних глаз.

Я заметила, как его взгляд на мгновение задержался на мне, прежде чем он что-то произнёс. «Да, я сегодня и вправду хороша».

– Поможете мне скрыться? – тихо прошептала я, придвигаясь ближе. – Я хочу провести этот Аннагентэ без лишних глаз.

В его зелёных, как летний лес, глазах пробежали озорные искорки.

– С превеликим удовольствием, – он обвил своими пальцами мою ладонь и, дождавшись кивка, рванул вперёд, увлекая за собой.

Я затаила дыхание, стараясь не отставать, глядя на простые бумажные фонарики, что гроздьями висели над головой, затмевая звёзды. Весь мир на несколько минут закружился, и я повисла где-то между прошлым и будущим, между долгом и желанием.

Мы оказались в самой гуще праздника – людской гул на мгновение оглушил меня. Придя в себя, я заметила рядом Содалию.

На ней был просторный сарафан, расшитый такими же узорами, что и на тунике брата. Щёки горели румянцем, а длинные волосы были убраны в тугую, сложную косу.

– Госпожа, – она сделала небрежный, почти ритуальный поклон. – Великий отец благоволит нам, раз вы почтили наш скромный праздник.

Я огляделась и поняла, что почти все женщины, от мала до велика, одеты так же, как Содалия – в простые сарафаны, многие и вовсе босиком.

Я с недоумением перевела взгляд с брата на сестру, чувствуя себя белой вороной в своём роскошном, но чужеродном шелке.

– У тебя найдётся лишний сарафан? – спросила я девушку, и в моём голосе прозвучала неприкрытая надежда. – Мне кажется, мой наряд не совсем… подходит для вашего праздника. – Мне стало невыносимо стыдно за своё богатство, за эту стену, что отделяла меня от них. И я отчаянно захотела её разрушить. Хотя бы на одну эту ночь.

– Конечно, я могу одолжить вам один из наших. Мы шьём их много на продажу, – она жестом пригласила меня следовать за собой в дом.

В прохладной избе пахло сушёными травами и тем самым медовым отваром, знакомым мне по прошлым визитам. Я стояла, опершись о дверной косяк, и наблюдала, как Содалия роется в сундуке, что-то бормоча себе под нос.

– Вам у нас понравится. Сначала я отведу вас к озеру… потом сходим к… – она протянула мне аккуратно свёрнутый сарафан из мягкого, некрашеного льна. – Позвольте помочь вам переодеться.

– Конечно, – рассеянно кивнула я, подходя ближе.

Мы избавились от тугого, сковывавшего движения шелкового наряда. И я вдруг поняла, почему мне стало так легко дышать – простая хлопковая ткань свободно облегала тело, позволяя воздуху свободно циркулировать. Я вздрогнула, когда Содалия, распуская сложную причёску, дёрнула за прядь волос.

– Ой, – смущённо прошептала она, – я нечаянно.

– Ничего страшного, – махнула я рукой. – Она всё равно мне мешала.

Я подошла к высокому, немного мутному зеркалу у стены. Девушка, смотревшая на меня из глубины стекла, имела лишь отдалённое сходство с той чопорной аристократкой в строгих платьях. Я покрутилась перед зеркалом, приподняв подол и разглядывая свои босые ноги. Шершавые половицы приятно холодили ступни.

– Пойдёмте, госпожа. Нас ждёт много интересного, – за стеной послышалась мягкая, переливчатая мелодия флейты. – Скоро начнётся ритуал.

Деревня странным образом опустела – все жители двинулись вниз, к полям. Их путь выдавали огни факелов и нарастающий гул голосов.

– Они идут к полям, – щурясь, произнесла Содалия и, резко схватив меня за руку, потянула за собой. – Уже жгут костры, нам нужно спешить!

Я послушно побежала за ней. Дорога была отнюдь не пологой, и я несколько раз спотыкалась о острые камни, обдирая босые пятки.

Запыхавшиеся и взмокшие, мы наконец догнали толпу. Меня и Содалию подхватили чужие руки, и вскоре я оказалась зажата между двумя незнакомыми хохочущими парнями. Один из них держал высокий пылающий факел.

– Откуда ты к нам, красавица? – он наклонился ко мне, и я с отвращением отступила на полшага. – Пахнешь богатством.

– Вы правы, я не здешняя, – я выдавила улыбку. – Впервые на Аннагентэ.

Он ахнул и толкнул локтем своего товарища.

– Бери её, – прошептал он, почти не шевеля губами.

– Да как же я…

– Просто бери! – он сунул факел другу в руки. – Голубка, иди за ним.

И мне снова пришлось бежать, на этот раз зажатой в толпе незнакомцев, которые не слишком радовались, когда я пробивалась вперёд, бормоча извинения.

– Куда мы идём? – спросила я у своего нового «проводника».

– Зажигать костёр! – он поднял факел выше. – Ты мне поможешь.

Лишь оказавшись в первых рядах процессии, я смогла разглядеть цель нашего пути. Мы вышли на большое поле, где урожай был уже убран. По всей его территории были разложены несколько круглых кострищ – аккуратные горки из сухого сена и хвороста.

Огромная толпа разделилась на пять групп, каждая направилась к своему костру. Музыка заиграла громче, когда мы подошли вплотную. Внутренний круг у костра заняли я, мой спутник и ещё несколько парней. Я была единственной девушкой среди них.

Они переглянулись и кивнули друг другу. Парень протянул мне факел.

– Она будет первой, – объявил он всем, а затем повернулся ко мне. – Поднеси его и подожги траву в основании.

Я кивнула, сжимая в внезапно дрожащих руках шершавый, обугленный ствол.

– Давай же! – он подтолкнул меня вперёд.

Остальные люди, стоявшие вокруг, взялись за руки, образовав вокруг кострища живое кольцо. Выхода не было.

Я сделала глубокий вдох и поднесла факел к сухой траве. Огонь с жадным треском перекинулся на хворост, и в считанные секунды перед нами взметнулся к небу ослепительный столп пламени, озаривший ночь.

Я застыла, завороженная диким зрелищем. Музыка стала громче и быстрее, и чьи-то руки схватили меня, втягивая в общий круг. Сцепив ладони с незнакомыми людьми, я пустилась в бешеный хоровод, подхватывая незнакомый напев.

– Ты сегодня Майла! – крикнул мне кто-то на ухо, не сбавляя pace. Люди неслись всё быстрее, и я, ослеплённая огнём, уже не смотрела под ноги – только бежала и бежала, вглядываясь в раскрасневшиеся лица и сжимая чужие потные ладони.

Музыка достигла оглушительной громкотси— круг разомкнулся, и несколько девушек рядом со мной залились счастливым, звонким смехом. Мы все были измучены, но на удивление, невероятно счастливы.

Костры пылали, музыка гремела, и в дрожащем воздухе я мельком увидела знакомую копну рыжих волос. Вырвавшись из хохочущей толпы, я бросилась к этому силуэту.

– Айрэн! – запыхавшись, крикнула я. – Я тебя потеряла!

Парень обернулся, глядя на меня сперва с удивлением, будто не узнавая. Но потом взгляд его прояснился.

– Госпожа! Вы сегодня такая… другая.

– Мне сказали, что я «Майла», – перебила я его. – Объясни, что это значит?

– Вы зажигали костёр? – он заглянул мне за плечо к пылающему огню, и на его губах расплылась лукавая улыбка. – Что ж, всё, что мне позволено сказать, – это то, что сегодня вы должны следить, чтобы ваш костёр не погас до рассвета. А ещё… вы, скорее всего, вернётесь домой мокрой до нитки.

Я уже открыла рот, чтобы расспросить его, но сзади к нам подошла Содалия. Она тоже выглядела уставшей, но на её лице сияла беззаботная улыбка.

– Пойдёмте, там уже разливают!

– Разливают? Что разливают? – я встрепенулась, уловив знакомый медовый аромат, который теперь витал в воздухе густым и соблазнительным шлейфом.

Вниз по склону спускалась новая процессия – девушки с факелами освещали путь парням, катившим по земле огромные дубовые бочки. Я оглянулась и увидела, как мужчины расставляют вокруг костров грубые деревянные скамьи.

– Пойдёмте скорее! – я указала на «свой» костёр, тот самый, что я подожгла. – Садитесь рядом со мной.

Вскоре у костра разместилось всё многочисленное семейство Ладори. Айрис мирно сопела, уткнувшись в плечо Айрэна, а Лианна с Ризанной о чём-то увлечённо шептались, показывая пальцами на танцующих.

– В этом году всё затянулось, – заметил Айрэн, вглядываясь в полевшее небо на востоке. – Совсем скоро рассвет.

Каждому из нас вручили по небольшой деревянной чарке. Прямо у костра стояла осмаленная дымом бочка, из которой черпали густой, тёплый напиток, прогретый жаром пламени.

Я сделала первый, несмелый глоток. Горячая, ароматная жидкость смягчила пересохшее за вечер горло. Сначала я не почувствовала ничего, кроме приятного медового вкуса с лёгкой горьковатой ноткой полыни.

Но затем что-то большое, мягкое и невероятно тёплое вытеснило все тревожные мысли, заменив их беспричинными всплесками радости и лёгким головокружением. Меня на мгновение затошнило, но это показалось сущей ерундой. Ещё никогда я не чувствовала себя настолько… свободной. Свободной от всего.

Я сделала ещё несколько глотков, а затем взглянула на Айрэна – он уже осушил свою вторую чарку одним махом. Я зажмурилась и влила в себя остатки. Теплота, похожая на жидкое солнце, разлилась по груди.

Мир вокруг заиграл новыми красками. Языки пламени, взмывающие к небу, стали ослепительнее, музыка – громче и заливистее, а глаза Айрэна… его зелёные, с золотистыми искорками глаза смотрели на меня с непривычной пристальностью.

– Играйте же громче! – раздался подвыпивший возглас за нашей спиной. – Время танцев!

Девушки вокруг ахнули, смущённо отодвигаясь от мужчин, а музыка резко сменила ритм. Сперва флейта затихла, уступив место кротким, задумчивым нотам. А затем вступили гусли – быстрые, резкие, зовущие в пляс. Со скамеек поднялись девушки, и, глядя на присоединившуюся к ним Содалию, я растерялась.

– Пригласите меня на танец, – внезапно прошептал Айрэн, прикрывая рот ладонью.

– Что?.. – непонимающе переспросила я, всё ещё оглядываясь. Девушки подходили к разным парням и протягивали им что-то в руках.

– У вас есть кулон, – Айрэн ткнул пальцем себе в грудь, где под туникой угадывался его собственный оберег. – Отдайте его мне. И тогда я соглашусь на танец.

– Я не хочу его отдавать, – я отступила на шаг, сжимая в ладони тёплый металл. – И кто вы такой, чтобы требовать, чтобы это я вас приглашала?

– Давайте же скорее! – нетерпеливо перебил он. – Не упускайте шанс повеселиться, госпожа. – По его голосу было слышно, что он изрядно выпил.

И это стало совершенно очевидно, когда он, не дожидаясь ответа, грубо ухватил меня за руку и потянул к себе, пускаясь в неистовый танец.

Я попыталась вырваться, но вскоре сдалась, поддавшись всеобщему безумию. В его глазах плясали отражения костра, когда я, обойдя за спиной, резко притянула его к себе.

Музыка гремела всё громче, движения становились быстрее и беспорядочнее. Я и сама не понимала, что делаю, но это не имело значения – было весело, головокружительно и безумно.

Айрэн закружил меня так, что весь мир расплылся в калейдоскопе огней и теней. Я громко рассмеялась, откидывая с лица выбившиеся непослушные пряди.

Не знаю, сколько бы это продолжалось. Наверное, до тех пор, пока я не рухнула бы без сил, не сточила бы ноги в кровь – лишь бы не возвращаться назад.

Но весь хмель мгновенно улетучился, когда до меня донесся чужой, жёсткий голос:

– Извините, вы не видели девушку в длинном белом платье?

Люди вокруг недовольно заворчали, разглядывая появившихся стражников, а девушки испуганно шарахались в сторону.

– Госпожа… – Айрэн резко притянул меня к себе, пытаясь укрыть за своей спиной. – Думаю, вам не стоит попадаться им на глаза.

– Вы правы… – прошептала я. – Но я сомневаюсь, что ваша спина скроет меня достаточно.

Стражи приближались. Я отшатнулась, снова потянув Айрэна за собой.

– Спускайтесь к озеру, – прошептал он, подталкивая меня в спину. – Там вас точно не станут искать.

Темнота леса пугала, но, сделав глубокий вдох, я ступила на сырую землю. Пологий склон скрывал озеро, и, доверившись инстинктам, я просто пошла вперёд. Голоса за спиной становились громче, и я ускорила шаг, подобрав испачканный влажной землёй подол чужого платья.

Водная гладь открылась передо мной почти сразу – настолько прозрачная, чистая и неподвижная, что казалась нереальной. Спустившись к самой кромке, я уселась на траву, вытянув занемевшие от танцев ноги.

Лотосы я заметила почти сразу. Вода, отражавшая отсветы далёких костров, позволяла разглядеть толстые стебли крупных, белоснежных цветов, уходящие в тёмную глубину. Они были идеально белыми, как первый зимний снег, и лишь их сердцевины отливали таинственным золотом.

Озеро было огромным – его гладь раскинулась на пространстве, немногим меньшем, чем несколько пахотных полей. «Наверное, здесь каждый день кипит жизнь, – подумала я. – Купают лошадей, стирают бельё, резвятся дети…»

Жизнь здесь текла своим чередом. Женщины выходили замуж и рожали детей, мужчины работали в поле. Да, они были обязаны отдавать часть урожая и денег, но если такова цена свободы… она казалась ничтожной.

Приглушённые голоса доносились сверху – погоня приближалась. Я оттолкнулась от земли и подошла к самой воде.

На тёмной, как полированное стекло, поверхности отразилось моё лицо. Я улыбнулась и присела на корточки, стараясь в полумраке разглядеть себя получше.

«Я знаю, что красива».

Отражение не лгало: чёткие скулы, густые ресницы, пухлые, розовые губы. Глаза – большие, миндалевидные, редкого серо-зелёного оттенка. И тёмные, с золотистым отливом волосы.

На кристальной глади, на несколько секунд помутневшей от отблесков факелов за моей спиной, мелькнула моя улыбка. Я встрепенулась и коснулась мокрыми пальцами собственных губ. Но я не улыбалась.

Прошла секунда. Я заморгала, не веря собственным глазам. Опустила ладони в чёрную воду и вздрогнула от неожиданного холода.

Я снова посмотрела на своё отражение – и не могла оторвать взгляда. Весь остальной мир, вместе с весёлыми окриками Айрэна и девичьей болтовнёй, казался таким далёким и неважным…

Оно звало меня дальше – эта девушка, скрытая под толщей воды. И я верила ей так, как не верила самой себе. Здесь было что-то важное… Я закатала подол и ступила в воду. Сначала лишь намочила пятки, но что-то внутри мучительно сжалось, заставляя кожу под тонким хлопком покрыться гусиными мурашками.

Я сделала шаг вперёд. Кажется, оклики Айрэна становились громче. Но я не обращала внимания – я задерживала дыхание, боясь упустить цепкий взгляд девушки, что звала меня вглубь. «Нет, это иллюзия, – пыталась я убедить себя. – Я сплю и просто не могу проснуться. Неужели я так и не смогла выбраться на праздник и всё это – лишь сон, сотканный из моих же отчаянных надежд?»

Мне так холодно. Я зашла почти по пояс и уже не чувствую ног, а зубы начинают выбивать предательскую дрожь. Но моё сердце трепещет так, словно я произношу клятву верности – если я хочу понять, то не должна останавливаться.

Подол платья, намокнув, свинцовой тяжестью тянет ко дну. Кто-то мутит воду – отражение то исчезает, то появляется вновь, и это безумно раздражает. Я ускоряюсь, цепляясь за ускользающую иллюзию.

Краем уха я слышу крики – кто-то отчаянно зовёт меня по имени. Но до меня не могла достучаться даже я сама, запертая внутри и до хрипоты кричавшая о собственном безумии.

Так холодно… но я горю. Горю, чувствуя, что цель близка. Жадно хватая воздух, я смотрю на лотосы. Если зайти глубже, можно ухватиться за их стебли.

Вода обнимает меня, холодная и безжалостная. Сперва я чувствую, как ил под ногами становится податливым, словно жидкий шёлк, а потом – резкий обрыв. Дно исчезает.

Я взмахнула руками, пытаясь удержаться на поверхности, но платье вдруг превратилось в свинец. Тяжёлые, пропитанные водой складки обвились вокруг ног, словно живые щупальца, и потащили вниз.

Сердце заколотилось в висках, заглушая всё. Я судорожно загребала воду, но каждый взмах лишь глубже погружал меня в эту чёрную бездну. Ноги запутались в подоле, пальцы скользили по мокрой ткани, не находя опоры.

А внизу – лишь холод. Темнота. Тишина, нарушаемая только бешеным стуком собственного сердца.

Озеро разверзлось подо мной, и я падала, падала в его ледяную утробу, чувствуя, как последний пузырь воздуха вырывается из губ. Платье, когда-то лёгкое, стало саваном.

И вода сомкнулась над головой.

Когда исчезает возможность сделать вдох, лёгкие разрываются от паники. Вода слишком холодна, я не могу плыть, но всё равно бессмысленно молочу руками и ногами, лишь затягивая себя глубже.

Там, наверху, светло – я тянусь к этому свету, но он не хочет принимать меня. Я умираю, и лишь это осознание заставляет продолжать бороться. Неужели я, Екатерина Вирис, приложившая столько сил ради собственного существования, так глупо и быстро потеряю возможность им насладиться?

Но силы иссякают. Всё против меня: и тяжёлые, набухшие пряди волос, и мокрая ткань, и ледяная хватка воды.

Она так прозрачна, что я вижу ночное небо. Я ещё никогда не была одновременно так далека и так близка к звёздам.

«Хаос, прими меня в свои объятия, ибо у меня больше нет сил».

Я расслабляюсь и сразу становлюсь легче, позволяя тьме окутать меня. Сознание меркнет, я уже не могу толком открыть глаза.

Вдруг звёзды заслоняет чьё-то лицо. Оно одновременно знакомо и чуждо. Я бы запаниковала, если бы могла, – эти кристальные голубые глаза невозможно забыть.

Всё происходит быстро, но для меня время замедляется. Он обвивает рукой мою талию и тянет вверх. А я с холодным, отстранённым интересом рассматриваю черты его лица – слишком совершенные, чтобы быть реальными. Я знаю, что это обман, знаю, что не должна верить, но одно дело – читать в книгах, другое – видеть эту красоту в сантиметре от себя, иметь возможность дотронуться. Я снова вижу свет и тянусь к нему, но пальцы касаются лишь щеки мага – его кожа холодная и гладкая, как мрамор. И лишь сейчас я до конца верю, что это не мираж.

Его черты будто высечены изваявшим саму совершенство скульптором: тонкие губы, прямой нос с горбинкой, резко очерченные скулы. Белоснежную кожу обрамляют чёрные кудри.

Мне странным образом становится тепло, когда он прикладывает ладонь к моей груди. Что-то внутри тянется к этому прикосновению, и я поддаюсь, позволяя странному теплу заполнить меня. А затем вижу свет – ослепительный, пронизывающий тело изнутри.

Он ярче, чем звёзды. И это сияние исходит от меня. Я, Хаос поглоти меня, свечусь.

Я мотаю головой, но маг улыбается, словно подтверждая мои самые ужасные догадки. Он что-то сделал со мной. Я не должна быть связана с магией!

«Лучше смерть, чем быть рядом с этим отродьем». Глаза наполняются слезами, и я собираю все остатки сил, чтобы оттолкнуться от его груди.

На прекрасном лице, озарённом лунным светом, мелькает недоумение, тут же сменяемое ледяным отвращением. Он сам отталкивает меня и исчезает так же стремительно, как и появился. Вместе с ним уходит и неестественный покой, уступая место знакомой панике, которая быстро сменяется смирением. Я умираю.

Но зато – достойно. Я оказалась здесь из-за него; в здравом уме никогда бы не полезла в ледяную пучину. Тьма смыкается над сознанием, и где-то на задворках ещё бьётся жалкое желание бороться. Но сил больше нет… Я отключаюсь. Уже не больно. Не страшно.