Оркестранты смерти. ч.1. Симфония войны
- -
- 100%
- +
Но если не смотреть новости, то, в принципе, война лично мою жизнь никак не изменила. Да, исчезли какие-то продукты, Макдональдс сменил вывеску, рубль, после ожидаемого взлета в феврале, укрепился в два раза, погода стояла отличная, и казалось, что ничего особенного в стране не происходит.
За «соседним столиком» выпили, крякнули, и возникла небольшая пауза, во время которой Назар, ловко отломив веточку от куста, росшего за скамейкой, быстро очистил ее от коры грязным длинным ногтем большого пальца. Многозначительно, как дирижер перед началом симфонии, поднял вверх. Все слушатели, включая меня, замерли…
– Вот, смотрите, была такая страна – Югославия, – как бы в доказательство этого, острый конец палочки, очертив широкую дугу, вонзился в черный бок первой оливки. После чего та свечкой взлетела в небо и застыла над нашими головами. – И нет Югославии, – оливка маленькой бомбочкой рухнула в рот Назара, успев напоследок жалобно скрипнуть об его зубы.
– Была такая страна… Чехословакия, – вторая оливка взлетела к зениту и рухнула в недра организма Назара вслед за своей товаркой. – Была такая страна… – Кончик прутика заметался над банкой, словно выискивая следующую цель.
– Советский Союз, – подсказал один из пьянчужек, маленький, щуплый, с тонкими губами, густой трехдневной щетиной и родимым пятном, как у Горбачева, на лбу. Он не выглядел хроническим алкоголиком, скорее, спивающимся интеллигентом, потерявшим работу после развода с женой из-за бытовой неустроенности и неумения зарабатывать на жизнь. Из кармана пиджака стыдливо выглядывал кончик носового платка.
– Верно! – Прутик ринулся вниз и, разбрызгивая во все стороны масляный рассол, пронзил сразу три оливки. – И нет СССР, а почему? – Назар опять, как дирижер, уже назидательно поднял пустой прутик. – Потому что большая страна может построить атомный ледокол, запустить человека в космос и построить мост через морской пролив, а маленькая – нет! Америкосы хотят, чтобы большими на планете были только они. Еще чуть-чуть – и следующими были бы мы. И не начнись вся эта заваруха, лет через десять Новгородское княжество воевало бы с Тверским за право носить шелковые трусы со звездно-полосатым флагом. Но наш президент… – на слове «президент» Назар многозначительно, с прищуром, посмотрел на солнце, пробивающееся сквозь листву деревьев, – их честно предупреждал, чтобы не лезли к нам, еще в две тысячи седьмом году, в Мюнхене! А они полезли и не оставили нам выбора.
Выпили за президента.
– А как развалить страну? Скажи людям, что одни лучше, чем другие, и именно из-за этих недоумков первые плохо живут. Верно, сосед? – Назар вдруг резко повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза. – Сосед, ты же считаешь себя лучше, чем мы?!
Я от неожиданности вздрогнул, поперхнулся пивом так, что пивная пена ударила в нос, а зубы лязгнули о края бутылки. Откашливаясь, я только смог молча повертеть головой, показывая: «Да ты что, братан, мы с тобой одной крови».
– А чего выпить отказался? – продолжил допрос Назар. Я также молча, неопределенно развел руками, протянув бутылку с пивом: мол, у меня свое.
– Так, у нас армия, авиация, мы же их сейчас как принудим к миру! – потрясая кулачком, от неожиданного допроса меня спас второй собеседник Назара, мужичок в пиджаке с потертыми локтями и многочисленными пятнами различного происхождения. На удивление, под пиджаком было не голое тело и даже не майка-алкоголичка, а вполне себе приличная и даже чистая рубашка в крупную красно-серую клетку.
– Эх, – Назар горестно вздохнул, вернувшись к партнерам по саммиту. – Смотрите, – он широким жестом рубанул ладонью по скамье, надвое рассекая кучку ржаных сухариков, – если за неделю Киев не взяли, – ладонь смахнула выстроенный из сухариков Киев прямиком в рот хозяину, а напарники лишь зачарованно проследили исчезновение 50 % сухпайка, – то теперь это надолго. Они же упертые, как и мы, в одни школы ходили, в одних академиях учились, про войну одни фильмы смотрели. Теперь все…
– Так их тоже можно понять, – подхватил беседу щуплый с пятном. – Мы по ним ракеты пускаем, дома бомбим…
– Да никто их школы не бомбит… специально. Ты пойми, дурья твоя башка, нет в мире места с большим распиздяйством, чем армия. Один долбоеб неверно записал координаты, второй при наведении ошибся на полградуса, третий не долил на заводе керосину и все… Нет детского садика. Это война. Это люди думают, что они цели выбирают, а у костлявых своих планов… на каждого из нас… за каждым придет. Вот ты, – он ткнул грязным ногтем в меченого, – ты кто по своей войсковой специальности?
– Не-е знаю!
– А по профессии?
– Водитель тяжелой техники!
– Ха, вот за тобой первым придут!
– Куда придут?
– Куда, куда, раскудахтался. Домой или на работу. Как тотальную мобилизацию объявят, а они точно объявят. Потому что – что есть война? Война – это дороги. Водители – первое, что на войне нужно. Привезти бойца, снаряды, обед! Мой тебе совет: не жди, пойдешь по мобилизации – угробишься за бесплатно. Сейчас допьем, и иди сразу в «Вагнер».
– А это что?
– Это ЧВК! Частная военная компания! – Назар сказал это так многозначительно и торжественно, как будто протоиерей перед прихожанами напомнил им о Голгофе. – Научат, накормят, оденут и отправят бить супостата.
– А ты откуда все это знаешь, ты же дальше этого двора нигде не бывал? – с сомнением в голосе протянул «Пиджак».
Сомнение задело Назара настолько, что он буквально взвился над скамейкой, невзирая на отсутствие ноги. – Видишь? – ткнул он в костыли. – Пока вас в проекте еще не было, я в Эфиопии «Фантомы» американские сбивал и с американским спецназом бился.
По моим данным, ногу Назар потерял вследствие неумеренного курения, атеросклероза с последующим тромбофлебитом и наплевательского отношения к своему здоровью. Но разрушать рождающуюся на глазах легенду я не стал.
Разгоряченный водкой Назар уже читал лекцию собутыльникам, почему американские командос – это «тьфу» по сравнению с американскими «морскими котиками». В лекции неуловимо прослеживалось тлетворное влияние Голливуда, фильмов «Солдат Джейн» и «Американский командос» с Арнольдом Шварценеггером в главной роли.
Слова Назара заставили меня задуматься. А почему нет? Для меня война всегда представлялась большим мужским приключением, где все ясно и не нужно думать, где рядом плечо товарища и понятный враг. А если еще за это приключение и нормальные денег платят… Нет, не подумайте, я не искал смерти, но вариант возвращения в офисные клерки вызывал у меня рвотный рефлекс. А как красиво: «ЧВК «Вагнер»». Сразу перед глазами вставала знаменитая сцена из фильма про Вьетнам. Гул вертолетов – низкий, нарастающий, как предвестник бури, заходящее над морем красное солнце, рвущие воздух лопасти вертолетов с бесстрашным десантом, а из динамиков льется «Полет Валькирий» Вагнера – мощный, торжественный, почти божественный. Это не музыка, это гимн разрушению! Вагнер!
Голос Назара прогнал наваждение. В своем рассказе он уже расправлялся с помощью саперной лопатки с третьим «морским котиком», когда я прервал кровавую бойню:
– А откуда ты про ЧВК знаешь?
– Тык у нас там Валька из первого подъезда воюет. Он в отпуск приезжал, денег жене оставил, они сразу со всеми долгами рассчитались. Мы тут давеча с ним за жизнь разговаривали.
Я опять ушел в раздумья. О ЧВК я слышал. Тот факт, что о «Вагнере» официально почти не говорили, добавлял организации мистичности.
А Назар, размахивая очередной оливкой, уже выкатывал на берег Эфиопии зенитную установку С-200, чтобы расстрелять подводную лодку, прибывшую за сложенным на африканском горячем песке в штабеля взводом американских вояк. Я решил спасти Пятый флот США от полного уничтожения:
– Назар, а где Валек живет?
– Уже уехал. Тык, если ты насчет «Вагнера», так в «Телеграме» поищи, их там полно, оркестрантов этих…
Действительно… Война в двадцать первом веке начинается с поисковой строки. Если в «Яндексе» набрать «ЧВК Вагнер», то уже третья ссылка ведет на сайт wagner2022. Я проверил. Сайт был зарегистрирован менее двух месяцев назад в Южной Голландии и состоял из одной-единственной страницы. На ней – агитационный ролик о том, как группа Вагнера встречала Восьмое марта в Пальмире, и бодрый текст: «ЧВК „Вагнер“ уже на Украине и снова побеждает. Хочешь вписать свое имя в историю боевой славы, но не хочешь бороться с бюрократией и проверками? Тогда для тебя хорошие новости: оркестру нужны музыканты на Украине! Они уже освободили Попасную – присоединяйся, чтобы освободить весь Донбасс! Отправься в свой первый боевой поход с живыми легендами индустрии!»
Желающим немедленно отправиться в боевой поход предлагалось заполнить форму либо обратиться в одно из региональных представительств. Я набрал номер питерского офиса. На мой вопрос: «Это ЧВК Вагнера?» – хриплый, прокуренный голос ответил: «Да», – и сразу, словно стесняясь собственной грубости, предложил обсудить детали в мессенджере.
В чате невидимый собеседник сообщил, что устроиться можно с паспортом любой страны, кроме входящих в ЕС и НАТО, а также Украины. Желательно иметь медицинскую страховку. Кандидаты без опыта – от 24 до 50 лет. «Старше пятидесяти рассматриваются в индивидуальном порядке». Ежемесячное вознаграждение – 240 тысяч рублей плюс премии. Срок контракта – «рассчитывайте от четырех месяцев». Четыре месяца… Мне это показалось прекрасным сроком. Бегать по раскисшим от снега полям с мокрыми ногами, падать в ледяные лужи – нет, не хотелось. Лето – другое дело. Тепло, светло, трава зеленая…
Нельзя было иметь диабет, рак, наркозависимость, туберкулез, СПИД, сифилис или гепатит. Не брали с судимостью за наркотики, бандитизм, терроризм. «Все, что связано с сексуальной неприкосновенностью личности, – отказ. Остальные судимости обговариваются». Я, в общем-то, подходил.
– Какие мои действия дальше? – спросил я.
– Собрать анализы. Вот список. Как будешь готово – купить билет до поселка, где лагерь. Сообщить дату приезда. Все очень просто.
И это было все. Никаких тебе долгих проводов, прощаний, сомнений. Просто билет до незнакомого поселка и список анализов, как перед обычной операцией. Жизнь свелась к этому – к нескольким строчкам в чате, к клиническому перечню болезней, которых у тебя нет, к цифре «двести сорок тысяч».
Глава 2. Встреча с Алиной
Сбор анализов и закрытие всех текущих дел заняли у меня две недели. Две недели странного, подвешенного состояния, когда ты уже не здесь, но еще и не там. Из чатов и обрывков разговоров медленно проступала простая и жуткая истина: шанс прожить дольше других есть не у самого сильного или храброго, а у того, кто лучше подготовлен.
Стрелять я умел – неплохо. Выживать в лесу – тоже. Но медицина… Мои познания ограничивались подорожником, приложенным к разбитой в детстве коленке. И потому я отправился на курсы неотложной помощи на базе Регионального центра подготовки граждан к военной службе и военно-патриотического воспитания Санкт-Петербурга; центр мне порекомендовал энергичный вербовщик.
Я ехал туда, терзаемый сомнениями. Нехваткой информации о будущем. Смутным пониманием собственных желаний. Но сидеть дома было уже невозможно.
Патриотический клуб представлял собой двухэтажное кирпичное здание с камерой наблюдения над входом и с вывеской «что-то про ДОСААФ». Окна снаружи были затянуты маскировочной темно-зеленой запылившейся сеткой, а у крыльца, рядом с урной, расположилась небольшая группа курящих мужчин разного возраста.
Я вошел в здание. Охранник на входе жевал сосиску в тесте и что-то увлеченно набирал в смартфоне. Пальцы у него были жирные, а кусочки выпечки падали изо рта на изрядный живот. Меня передернуло. Он, не глядя, махнул мне в сторону приоткрытой двери у него за спиной. Я постучался и вошел.
Первое, что бросилось мне в глаза, – это знамя: черно-желтое, с черепом в центре и надписью «ЧВК ВАГНЕР – КРОВЬ – ЧЕСТЬ – РОДИНА – ОТВАГА». А уже потом я заметил сидящего под ним человека лет шестидесяти, заполняющего какие-то бумаги. Он поднял на меня голову. Чем-то он напоминал Дуремара из фильма про Буратино: вытянутое лицо, залысины, крупный нос, лучики морщинок в уголках глаз и отсутствие нескольких зубов.
На секунду он замер, а потом с каким-то странным воплем: «О, доблестный сын Отечества, воин духом и плотью! Душа моя, как ждал я вас!» – выпрыгнул из кресла, широко расставил руки, словно собирался обнять, и ринулся на меня. Это было очень неожиданно и странно: «Сумасшедший?» Между нами было еще метра четыре. На рефлексе я широко улыбнулся, а моя правая нога «села» в боевую стойку.
* * *Всю жизнь я занимался боевыми искусствами – не для поясов и наград, не до кровавых мозолей и разбитых головой бутылок, а для себя. Еще в восьмом классе ходил в секцию рукопашного боя, которую в нашем небольшом волжском городке вел начальник отдела милиции Александр Смирнов. Занимался он с нами, пацанами, по зову души и наличию свободного времени. В советское время работы у милиции было не так уж и много. Кроме отработки ударов, бросков и учебных боев, он давал нам азы психологии боя.
– Какой самый эффективный прием в уличной драке? – спрашивал он нас, сидящих на матах, имитирующих татами, в школьном спортзале. На наши нестройные версии он удрученно качал головой и авторитетно заявлял назидательным тоном: – Самый эффективный прием – это быстрое ускорение… в сторону от противника. Лучший бой – это тот, которого ты смог избежать, особенно если плохо владеешь навыками самообороны. А если хорошо – то тем более. Не дай Бог, вы нанесете тяжкие телесные повреждения товарищу с низкими умственными способностями.
– Но что делать, если ты с девушкой, мамой или бабушкой девяносто девяти лет, и бежать ты не можешь? Тогда попробуй остановить агрессию твоего противника до того момента, как он начнет атаку. Как это сделать? Видишь, что твой противник начинает быковать, – улыбнись ему максимально широко, прижми локти к корпусу, раскрой ладони в его сторону, правую ногу отведи назад на три-пять сантиметров, разорви дистанцию, сделай шаг назад, присогни колени, сгруппируйся. Скажи что-нибудь дружеское. Внешне ты пытаешься успокоить товарища, демонстрируя отсутствие оружия и добрые намерения. По факту, ты готов к бою, готов драться. Противник будет чувствовать это своей пятой точкой на бессознательном уровне и удержится от атаки. Что спасет обоих граждан нашей любимой Родины от членовредительства.
– А если это враг? – допытывались мы у нашего тренера.
– А что делать, если это враг, вам расскажут на курсе молодого бойца в армии. А теперь – двадцать отжиманий на кулаках.
* * *– Моисей Христофорович, к вашим услугам!
– Алексей Горчаков, – ответил я, удивившись странному имени отчеству, и наше рукопожатие превратилось в короткую, молчаливую борьбу. Чужие пальцы впились в мою ладонь с силой стального капкана. Казалось, проверялась не просто крепость хвата, а нечто большее – решимость, скрытая за фасадом вежливости.
– А не родственник ли вы генерал-лейтенанта от инфантерии Андрея Ивановича? – голос прозвучал почти ласково, но железная хватка не ослабла ни на йоту. У меня было четкое ощущение, что я пытаюсь сжать шершавую, сухую доску.
– Сие мне доподлинно не известно, – парировал я, чувствуя, как натянутая улыбка застывает на лице. – Но мне было бы лестно быть потомком героя Бородинской битвы.
– Да, знатная была битва, – собеседник наконец, отпустил мою онемевшую руку и мечтательно закатил глаза, будто вспоминая не учебник истории, а личные, до боли яркие воспоминания. – Одиннадцать тысяч русских против сорока тысяч французов. Простояли целый день. Держались и даже контратаковали.
Я решил поддержать этот странный поединок.
– К сожалению, у Горчаковых были и неудачные решения…
– Вы про оборону Севастополя? Финальный бой у Черной речки? – безжалостно точным ударом вторил он. – Увы. Это было логичное завершение всей кампании. Город не был подготовлен. Англичане ждали победы за месяц, но город продержался одиннадцать. Благодаря героизму и совести русского солдата. Прошло сто, двести лет, а ничего не меняется. Но, слава богу, сегодня у страны есть мы.
Он внезапно сменил гнев на милость, широким жестом указав на стул.
– Ну, батенька, прошу к столу. Хотите пройти курс неотложной помощи? Похвально. Как я понимаю, хотите послужить Родине в рядах ЧВК «Вагнер», пришли подготовиться? Похвально! Давайте заполним договор. Я даже за вас это сделаю.
Я сел напротив. И началось. Пока он доставал документы, сыпались вопросы – острые, неожиданные, как удары штыком в незащищенное место.
– Сорок два года… Прекрасный возраст. Через пару лет организм начнет сдавать, расклеиваться. Но пока вы еще можете принести пользу. Проблемы со здоровьем есть?
– Охотник? Превосходно! А по человеку пострелять не хотелось? Признайтесь, голубчик!
– Женаты… Жена согласилась с вашим выбором? Уже оповестили? Жена – это как начальник, кстати. А по каким поводам у вас были конфликты с начальством?
– А если жена против? Выбирать будете между ней и Родиной?
Вопросы сыпались градом. На них невозможно было подобрать «правильные» ответы. Это был допрос. В какой-то момент Дуремар исчез. Передо мной сидел особист – жесткий, умный, до мозга костей проницательный, непонятно как очутившийся в этом убогом кабинете.
– Вы, я вижу, в хорошей спортивной форме, какими видами спорта занимались в своей жизни? …Ну, отлично-с-с-с… Кстати, а какую специальность ты бы хотел освоить? В «Вагнере» ценятся люди, которые хотят учиться. Да, в первую очередь тебя будут готовить как штурмовика: зачистки, штурм, удержание позиций. Это проходят все. Но если покажешь себя «за ленточкой», можно выбрать что-то более интересное для человека с мозгами. Насколько владеешь иностранными языками?
– Разговорный английский, французский.
– Это же прекрасно! – Моисей Христофорович даже по-утиному крякнул от этой новости – Пойдешь в связисты, радиоперехваты слушать. А то все флаги в гости нынче к нам. Кто только с нами на Украине не воюет: и англичане, и поляки, и канадцы, бразильцы, венесуэльцы… Даже, – тут он многозначительно потряс указательным пальцем, – намибийцы, товарищи из Африки. У них кожа, что твой гуталин. Помню, лежит он такой, в своем натовском зеленом камуфляже. То, что у нас зима бывает, ему сообщить забыли. Лежит, уткнувшись своим черным лбом в белый пушистый снег, а снег вокруг начинает медленно краснеть. Видно, еще живой был, сердечко работало, кровушкой нашу землю удобряло. Белый, черный, зеленый, красный – практически картина Гогена, – мечтательно протянул он.
«Все-таки он сумасшедший, маньяк», – обреченно подумал я. – «Гоген писал про Таити, нету там снега».
– А в санинструктора в конторе попасть можно? – неожиданно для себя брякнул я. – На первую помощь.
Моисей Христофорович стал серьезным:
– А это на месте узнаешь. Санинструкторов не хватает. За ними отдельная охота идет: как за теми, кто бойцам помощь оказывает, – снайперы их первыми выцеливают, – так и за теми, кто бойцов обучает. На прошлой неделе, может, в новостях слышал – в пригороде Донецка в гражданский дом «Хаймарс» прилетел. Так сказать, очередной акт терроризма укронацистов. Так там группа наших преподавателей по неотложке жила. Видно, кто-то из местных дал координаты. Десять человек в клочья. Там посмотрим… Давай, Алексей, выбор ты сделал правильный. Не сомневайся. Не каждый на это решится и поймет. Мужской выбор.
Когда он дошел до пункта о физической подготовке, где я указал занятия восточными единоборствами (считая это своим козырем), Моисей Христофорович развеселился:
– Голубчик мой, айкидо, тхэквондо, самбо… Как это все здорово и абсолютно бесполезно в современных реалиях! Как говорил мой инструктор, чтобы вступить в рукопашный бой, боец спецназа должен потерять на поле боя автомат, пистолет, нож, поясной ремень, лопатку, бронежилет и каску. Найти ровную площадку, где нет ни одного камня или палки. И встретить там такого же идиота, который тоже забыл, чему его учили. Увы, в спортивных секциях учат выигрывать соревнования, а нам нужен навык, желание убивать. Вот охотник – это вам плюс, зверушек вам не жалко, а человек та же зверушка, только на двух ногах.
Когда допрос был закончен, договор подписан, а деньги по нему переданы (десять тысяч за 32 часа) Моисей Христофорович был более чем доволен.
Его радостная улыбка вдруг сменилась деловитостью, когда дверь распахнулась, и в кабинет влетела девушка… или, скорее, молодая женщина лет тридцати пяти. Черт их поймет, эти возрастные градации. Трудно было определить ее возраст – то ли двадцать, то ли все тридцать пять; в ней сочеталась непосредственность подростка с грацией взрослой женщины. Мне показалось, что в комнату влетел яркий резиновый мячик. Не потому, что она была полной, ее фигура была идеальной – спортивной и подтянутой, упругой во всех нужных местах. Это была энергия в чистом виде. Увидев меня, она резко притормозила, улыбнулась, как старому знакомому, сложила руки на груди в поклоне Моисею Христофоровичу:
– Спасибо вам огромное! Эту группу закончили, много благодарностей. Не знаю, что бы я без вас делала.
– Все хорошо, Алина. Всегда приятно поработать с людьми. А для нас с вами главная благодарность будет от них, когда вспомнят, спасая товарища или себя, там «за ленточкой».
– Вот, – кивнул он на меня, – Алексей, охотник, рукопашник, тоже пришел подготовиться перед войной, забирай его.
Пока они разговаривали, я старался не пялиться на Алину, пытался разглядеть ее боковым зрением. Высокая, с огромной копной роскошных светло-русых волос, длинной шеей, мягкой грацией и какой-то детской решительностью.
– Пойдем, Алексей, учебные классы на втором этаже. Я проведу, – она махнула рукой, и я послушно пошел за ней на улицу. Очень хотелось что-то сказать для завязывания знакомства, но череп над столом, допрос, ЧВК, мое желание уехать на войну – все это не давало мне, опытному ловеласу, найти нужные слова. Поэтому, догнав ее уже в коридоре, я только и смог невнятно промямлить:
– Э-э-э… Необычный у вас кадровик…
– Какой кадровик? – недоуменно вскинула голову она.
– Моисей Христофорович…
– Кто-кто?
– Человек, который меня собеседовал…
– А-а-а! – она весело рассмеялась. – Он не кадровик.
– А кто?
Она лишь развела руками:
– Скорее куратор или инструктор, здесь он на почетной пенсии, не может сидеть дома без дела. Но он мегаклассный!
– А что мне нужно сделать, чтобы такая красивая девушка так же восхищалась мной?
– А вот проведешь герметизацию раны грудной клетки при открытом или напряженном пневмотораксе за три минуты с момента обнаружения, тогда поговорим.
– А вентиляцию рот в рот тоже будем отрабатывать? – вопрос получился немного пошловатый, но Алину он не смутил.
– Обязательно; сначала на тренажере, нужно будет за семь минут запустить сердце, потом друг на друге. Я чуть притормозил:
– Со мной так не получится.
– Почему? – изумилась Алина.
– Мое сердце уже похищено вами!
– А, – она рассмеялась и автоматически, характерным для всех красивых женщин, кокетливым жестом поправила прическу. В ней было что-то завораживающее и притягательное, что-то очень искреннее и трогательно доброе. «Леха, ты женат, ничем хорошим это не кончится», – одернул я себя мысленно.
– Алина, а вы давно здесь работаете?
– Как война началась, я нашим, как могу помогаю. У меня брат под Горловкой четвертый месяц воюет. Я к нему прошусь, а мне говорят: «ЧВК девушек не берет». А я готова на любую должность. Могу снайпером, могу дроноводом. А мне все «нет» и «нет». Буду проситься санинструктором или медсестрой, может, – она усмехнулась, – «кадровик» наш поможет, у него связи. Пока занимаюсь волонтерством, вожу медикаменты, здесь учебный процесс организовываю.
– А как же семья, дети?
Она поморщилась от моего вопроса, как от горькой пилюли. Сухо ответила:
– Что-то мы с тобой разболтались, пришли уже. Заходи тихонько, группа уже начала занятие.
Мой выбор среди знакомых приняли немногие. Когда я позвонил своему лучшему другу Сашке, с которым выпито было море водки, тот, послушав меня и мои планы на лето, лишь осуждающе уточнил:
– Ты поедешь убивать людей за деньги, на Украину, вместе со всем ЭТИМ сбродом? Там же только зеки, уголовники?
– Ну, теперь еще и я там буду, – попробовал я пошутить. – Да, но деньги тут вторичны.
Тишина в трубке длилась так долго, что я уже было подумал – связь прервалась. Но потом раздался лишь хриплый мат и гудки. Похоже, друзей у меня стало на одного меньше. «Некоторые люди уйдут из твоей жизни, но это не конец истории. Это конец их роли в твоей истории», – философски подумал я, – «а зеки тоже люди».
А знаешь ли ты, читающий сейчас эту историю, что книги «Дон Кихот» Мигеля де Сервантеса, «Тюремная исповедь» Оскара Уайльда, «Государь» Никколо Макиавелли, «Шантарам» Грегори Дэвида Робертса были написаны в тюрьме?