Авантюра золотой лисицы
- -
- 100%
- +
– Надеялся, вы передумаете. – Понятно, про оплату членских взносов мужу тоже известно. Проницательный тип.
– Я вас не понимаю. Что плохого в светской жизни, в возможности проводить время с другими женщинами моего круга? Я так долго сидела в родительском доме, что ничего не знаю о новостях столицы.
– А что полезного вы надеетесь услышать от разочарованных жизнью женщин на закате лет?
– Правду без прикрас. Жизненный опыт.
– Думайте своей головой.
Я ошеломленно покачала этой самой головой. Помедлила, собираясь с силами, чтобы сохранить спокойное выражение лица. Теперь нужно вежливо попрощаться, несмотря на подступающие слезы. Стены кабинета как будто сдавили грудь.
– Эйлисс, я не желаю вам зла. И простите мою холодность, день был не из легких. Слишком часто я стал слышать пререкания от нанятых работников. Но вы не они. – Даллен помолчал. – Я лишь хотел предостеречь вас от шага в трясину. Я видел этих женщин, общался с ними и с их мужьями, иногда больше, чем хотелось бы. Все как одна мечтают о справедливом светлом будущем, но по факту лишь треплют злыми языками и осуждают любого, кто осмелится предпринять решительный шаг навстречу мечте.
– Это не так. Мне рассказали историю Медеи Лилль…
– Которая так страдала в браке, что трижды отказалась решить разногласия миром, довела дело до публичного суда, разжалобила присяжных, обрушилась на судью в истерическом припадке, а после великодушно согласилась выделить часть своего баснословного состояния на работу тайного общества? Вот уж поистине героиня.
– Есть десятки других женщин.
– И что с ними? Почему они не обсуждают свои проблемы с мужьями? Почему не уезжают в собственные загородные имения, как того велит закон в случае непримиримых разногласий? Зачем выбирают годами сидеть и жаловаться на жизнь?
Я вспомнила робкую Илу.
– Есть девушка, которая бежала от мужа. Ей оказывают помощь и поддержку в Агетее.
– В самом деле? И какую же? Я ничего не знаю о ее прошлом, и вполне возможно, что бегство было для нее единственным выходом. Однако юная Ила Ромес, или как там ее зовут, организовала переезд в Палладию самостоятельно. А теперь, под покровительством заботливой тетушки Клисс, все газеты города каждый месяц выделяют колонку для новостей о жизни этой бедняжки. Лучший способ сделать так, чтобы твое имя полоскали во всех кабаках и мужских клубах!
– Ее поддерживают, как могут! А что вы предлагаете делать этой «тетушке»?
– Увезти девушку в глушь, чтобы дать время оправиться и найти дело по душе, пусть и с потерей статуса. Или познакомить с нашим пантеоном Богов и передать на служение в Храм. Или найти достойного супруга и заключить договор о взаимовыгодном союзе. Каждый человек сам выбирает, что искать: возможности или ограничения.
Обиднее всего оказалось признать, что варианты Даллена действительно более эффективны.
– Но что если устранить хотя бы часть ограничений? Вы не считаете, что будет лучше дать женщинам больше возможностей для самореализации и самостоятельной жизни?
– Для изменений нужен хотя бы один удачный прецедент. Я таких не вижу.
– Потому что сейчас женщины не имеют права вести дела, наследовать имущество, распоряжаться своей жизнью и финансами.
– А вы не путаете причину со следствием? Я видел осужденных на казнь, кто до последнего вздоха распоряжался жизнью и своим отношением к ней. Полагаете, раз по закону каждый мужчина имеет право на ведение предпринимательской деятельности, монета сама в карман падает? Каждый успешный предприниматель берет на себя ответственность и риски, соразмерные масштабу бизнеса, готов в любой момент потерять все, менять стратегию на ходу и двигаться к цели, несмотря ни на какие преграды. Много ли таких женщин вы знаете?
– Не много, и причина тому – разница в воспитании и образовании.
– Это лишь желание найти ограничения.
– Сказал наследник транспортной империи! – Из сухого перебрасывания репликами разговор стал похож на размахивание факелами посреди сеновала. Похоже, Даллен тоже это ощутил, потому что сделал заметную паузу, прежде чем снова открыть рот.
– В шесть лет я увидел, как отец лошадиными розгами до полусмерти высек работника, собиравшего бракованные двигатели. А на следующий день на порог нашего дома пришла женщина, чьи дети и супруг погибли по вине того работника. Мне до сих пор снятся ее глаза. Она проклинала моего отца именами всего пантеона. Она искала не справедливости, но мести. Через пару дней неизвестные подорвали наши ворота самодельной взрывчаткой. Погиб мой пес и пострадал садовник – он остался калекой на всю жизнь и потерял возможность зарабатывать деньги для своей семьи.
К горлу подступил ком. Столько трагедий… Взгляд Даллена словно остекленел, он был не здесь и даже не смотрел на меня.
– Отец желал воспитать меня достойным преемником. Не сыном, а деловым партнером. Он искоренял во мне каждую слабость, не прощал ошибок, не забывал промахов. Я так и не смог выжечь все чувства без остатка, что-то живое до сих пор теплится внутри. Поэтому он решил устроить последнюю, посмертную проверку, и сделал завещание почти невыполнимым. Он знал, как я хотел жениться по любви, а не по договоренности, – я почти перестала дышать. – И сделал выгодный брак обязательным требованием для вступления в наследство. С девушкой, принадлежащей к древнему благородному роду, многотысячным приданым и старше восемнадцати.
Действительно невыполнимое требование. Благородной аристократии в Аргентополисе около сотни семей, по-настоящему богатых – не больше сорока. И все девочки в таких семьях помолвлены с раннего детства и заключают браки к шестнадцати-семнадцати годам. Так было бы и со мной, если бы я не погубила свою репутацию.
– Никто из деловых партнеров отца не верил, что я смогу вступить в законные права. Поэтому теперь мне круглые сутки приходится доказывать свою компетентность каждой бездомной собаке. Ведь у двадцатисемилетнего мальчишки не может быть столь же глубоких познаний, как у маститых деловых партнеров, которым я в сыновья, если не во внуки гожусь. Как видите, даже при наличии законных прав на ведение бизнеса, жизнь не всегда складывается беззаботно.
Охх…
– Поэтому вы так холодны со мной? Из мести отцу за вынужденный брак?
– Деметер Берн жил и поступал так, как считал правильным, и научил меня тому же. Я женился на вас добровольно, мне и нести ответственность за это решение. А теплых чувств я не испытываю ко всем Хеллам, не обольщайтесь. Я отлично знаю методы вашего отца и в последнюю очередь обратился бы к нему с прошением о брачном союзе. Однако такой день настал.
В свои покои я возвращалась в глубокой задумчивости. А когда наутро вышла к завтраку, Эния сообщила, что господин Берн уже отбыл по делам.
Глава 6. Единственная ошибка
Amicus certus in re incerta cernitur
Друг познается в беде
Я отправила отцу несколько писем с прошением о встрече, однако ответа не дождалась. Мы заранее условились, что увидимся лишь спустя два месяца после свадьбы, как предписывают традиции. Но кто бы знал, что заточение в этой золотой клетке окажется настолько невыносимым! Последнее папино письмо вновь оказалось пространным: он поощрял общение с госпожой Клисс, но просил не окунаться с головой в омут городских тайных обществ. Я в раздражении смяла конверт, даже не дочитав. Сегодня как раз проходило очередное собрание в розарии, но я не была уверена, что меня примут без внесенного пожертвования. Занятая размышлениями о том, как поступить, я вышла к завтраку. Даллен опять уехал. Признаться, я скучала по его молчаливому присутствию за столом. Теперь мы вовсе перестали видеться, а в редкие встречи муж походил на оживший труп с нежно-лиловыми синяками под глазами. Похоже, бумажная волокита после вступления в должность совсем поглотила мужа.
От ворот раздался шум. Неужели вернулся? Я бросила недоеденный финик и побежала к дверям, на ходу удивляясь собственной реакции, но меня опередил Матиас – он уже возвращался обратно.
– Просили передать прямо в руки и срочно.
– Это был посыльный?
– Йа, госпожа.
Я кивнула с легким разочарованием и забрала бумажку. Прочла пару неровных строк. Еще раз. И еще. Какая глупость. «Твой отец скончался. Погребение пройдет в конце недели.»
Ноги подломились, и я пошатнулась. Матиас кинулся на помощь.
– Нет. Благодарю. Все в порядке.
Я доволокла непослушное деревянное тело до своих покоев под пристальными взглядами слуг. Кивнула, прикрыла дверь. Медленно опустилась на колени. Внутри зияла дыра, в которую схлопывались, проваливались, сжимались внутренности. Я свернулась в комок, словно обертка от шоколадной конфеты – жалкий, измятый, бесформенный, не имеющий никакого каркаса. Попыталась сделать вдох – и не смогла. На миг меня охватила паника, а потом стало ясно, что воздух все тот же, и все так же поступает в легкие – не хватает чего-то другого, не менее необходимого для жизни. Рот исказил немой крик.
Не знаю, сколько мое скомканное тело пролежало на ковре. Лучи солнца успели пройти по всей комнате. Несколько раз в дверь стучала обеспокоенная Эния – мой ровный голос сообщал, что все в порядке и никакая помощь не нужна. Наконец, я смогла подчинить себе дыхание и зрение. Оглядела комнату, словно впервые. Взгляд обратился к столу, на котором лежало смятое письмо. Письмо отца! Я бросилась к нему всем телом, вновь упала на пол, прижимая его к груди, как самую большую драгоценность. Как по-новому окрасились обыденные строки! Каждое слово отца, каждый символ… Я захлебывалась мыслями и силилась разгадать каждое предложение, как головоломку: «полагайся на себя, а не кумиров и Богов», «я смогу облегчить твою ношу» – ох, папа, боюсь, ты впервые ошибся… Я читала снова и снова, заглушая боль, как будто пока я шепчу эти строки, еще не все потеряно, отец еще со мной.
В дверь снова постучали.
– Госпожа Берн… Примите мои соболезнования. Я… – Раздался всхлип Энии. Понятно, новости расходятся быстро. – Господин Берн ожидает вас к ужину…
Я медленно поднялась на ноги.
– Уже иду. Спасибо.
Я оправила складки платья. Что бы ни происходило внутри, я урожденная Хелл и должна выглядеть безукоризненно. Расправила плечи, усилием воли подняла подбородок.
Я ждала чего угодно, но только не хмурого Даллена, на лице которого играли желваки.
– Дорогая Эйлисс, – вкрадчиво начал он, стоило мне появиться в обеденной зале, – разве я столь требовательный муж? – Он смотрел на меня в упор, явно не ожидая ответа. – Разве я прошу от вас того, что вы не в силах дать? Между нами существует не так много договоренностей, и одна из них касается вашего присутствия за столом в установленные часы. Неужели даже эта малость вам не по силам?
У меня возникло ощущение сюрреалистичности происходящего. Отчаянно захотелось рассмеяться. Я слегка хмыкнула, но уголки рта сами собой дернулись вверх, и это не укрылось от мужа. Последовал новый смешок. Да что же это? А рот сам собой расползся в дурацкой улыбке. Не выдержав, я громко, неприлично и абсолютно неконтролируемо расхохоталась.
– Сядьте, госпожа Берн. Мне жаль, что супружеские заботы столь забавляют вас. – Я покорно опустилась на стул, все еще содрогаясь от внезапных приступов смеха. Посмотрела на еду и тут же поняла, что не способна проглотить ни кусочка.
– Что, угощения вам тоже не по вкусу? Так это легко исправить, оставайтесь голодной до следующего ужина. И подите прочь из-за стола.
Тело мелко тряслось, пока я шла по коридору до своих покоев. До меня донесся обрывок диалога с Энией:
– Что с ней? Она не в себе?
– Йa, господин. Ее отец, господин Хелл сегодня скончался…
Только не пытайтесь убедить меня, что проницательный и всеведающий Даллен Берн не читал сегодня газет.
Сон не шел. Я лежала в тяжелом дремотном забытьи и перебирала свои детские воспоминания. Вот отец рассказывает мне про чудеса природы: «на самом деле, любая магия – это лишь хорошо замаскированная наука». Он сыплет на фитиль свечи медный порошок, и пламя мгновенно окрашивается в густо-зеленый цвет. «Стоит добавить декорации – черные мантии, волшебные слова и таинственность, как свойства природы начинают казаться чудом». В другой раз мы читали историческую прозу: «С давних времен у правителя Палладии нет имени. Обретая власть, его нарекают Василевсом – посланником Богов. Безымянность служит напоминанием, что правитель – лишь должность, а не конкретный человек. Однако и среди мудрейших есть те, кто отличился особыми деяниями. Чтобы увековечить славу Василевса, после жизни ему приписывают титул. Так, Василевс Победитель установил торговые границы с Ададом, Василевс Животворящий основал столицу Иридэм…»
В дверь постучали.
– Я в порядке, Эния. Ничего не нужно. Оставь меня до утра.
– Для меня облегчение это слышать. – Раздался низкий голос. Дьявол бы забрал Даллена! – Я приношу свои извинения, Эйлисс. Не следовало так говорить с вами, вне зависимости от причин вашего опоздания к ужину. И тем более не следовало, учитывая все обстоятельства. Я соболезную вашей утрате.
Еще несколько часов назад я бы, может, и растрогалась, но теперь… Я с удивлением поняла, что мне даже не обидно. Мне просто нет дела.
– Эйлисс, я надеюсь на ваше благоразумие. Оставайтесь в покоях, сколько вам будет угодно, но прошу, обойдитесь без глупостей. – Не дождется. По брачному договору все состояние Хеллов теперь переходит в руки Даллена, как и забота об остальных членах моей семьи. Наверняка он только и ждет, как бы быстрее от нас избавиться. Разум словно заволокло черным туманом злости, у меня больше не было сил искать мужу оправдания и терпеть его немилость. – Желаю вам спокойной ночи и скорейшего восстановления духа. – Послышались удаляющиеся шаги.
Нет дела. Нет дела. Мне. Нет. Дела.
Церемония прощания состоялась в Некрополе спустя три дня – самая удаленная от центра часть города была отдана под кладбище, где Андреасу Хеллу полагалась собственная гробница за заслуги перед городом. Все же он больше десятка лет служил, защищая пограничные с Ададом территории. И неважно, что запомнили его, главным образом, как похитителя и коллекционера секретов – официально признавать такой род деятельности никто бы не стал.
Я с четверть часа стояла перед шкафом с одеждой и даже сама себе не могла объяснить причину ступора. Наконец, дошло. Все наряды – розовые, золотые, воздушные и цветочные – словно были созданы для куклы. Или маленькой папиной дочки, которая всю жизнь чувствовала себя под защитой. Теперь это чувство растворилось без остатка. Внутри все так же зияла продуваемая сквозняком дыра, отчего постоянно хотелось закутаться во что-нибудь тяжелое, плотное, что придаст мне форму и добавит веса. Я достала единственную серо-бурую тунику из плотной шерсти, надела под нее плотную рубаху в пол. Осмотрелась. Перетянула талию широким плетеным поясом цвета кофе. Странно думать о внешнем виде в такой час. И все же я добавила на голову тонкий металлический обруч, на шею – фамильный кулон Хеллов с крупным небесно-голубым аквамарином в цвет глаз. В последний раз осмотрела себя в зеркале: тонкая, даже хрупкая златоволосая девушка с непривычно серьезным и каким-то беспомощным взглядом. В голове билась мысль: «Одна. Я теперь одна».
Эта мысль укрепилась в сознании во время погребальной церемонии, когда я увидела расстроенную мать. Именно расстроенную, а не убитую горем. Румяную, здоровую, с покрасневшими припухшими глазами, как от обычных женских слез по испорченному платью. Какая-то тетушка, седьмая вода на киселе, украдкой достала карманное зеркальце, чтобы отрепетировать подобающее выражение лица. И только госпожа Клисс – удивительно, что она вообще приехала на похороны – выглядела по-настоящему бледной и оцепеневшей. Говорить с людьми было невыносимо. Благо, этого и не потребовалось – Даллен взял обязанность на себя. Я покосилась на открытый резной гроб… И не смогла приблизиться. Мне отчаянно не хотелось увидеть отца застывшим и молчаливым. Только не папа, только не всемогущий Андреас Хелл! Пусть лучше он так и останется в моей памяти неуязвимым, деятельным, с лукавой улыбкой в уголках серых глаз. Перед внутренним взором возникла сцена прошлого. Вот отец легко подхватывает меня на руки и показывает свою библиотеку: «все это будет твоим, Лисенок!» – и кружит меня, визжащую, по своему кабинету… – Глаза заволокло пеленой слез, за которой все происходящее вовне стало казаться бессмысленным и далеким. Нет, я не отдам вам наш с папой мир! Он останется жив в моей памяти, в моем сердце! Я вырвалась из людского месива. Пусть эта церемония завершится без меня. Не разбирая дороги, побрела куда-то по направлению к карете.
За оставшийся день я не обменялась ни с кем ни словом. Как и за следующий, и через один. Я по-прежнему присутствовала в обеденной зале дважды, утром и вечером – прилежно ковырялась в тарелке, погружала в себя безвкусную еду, а затем удалялась в покои. Через неделю стало понятно, что недеяние изнуряет хуже самой тяжелой работы. Я посетила родительский дом, который без отца словно выцвел и иссох, и забрала все самое дорогое сердцу: отцовские подарки, несколько книг. Заглянула в тайник в саду, доступ к которому был лишь у нас с отцом. Посмотрела на кошели с деньгами, дневники… и не тронула. Мать встретила меня буднично – для Клементины Хелл церемония прощания уже состоялась, а значит, пора было возвращаться к прежней жизни. Мне было невыносимо слушать новости про нерадивого садовника, который криво остриг многолетний самшит, и терпеть матушкины наставления касательно того, как лучше ублажать мужа перед покупкой дорогого наряда. Родительский дом я покинула молча, не прощаясь.
Спустя две недели постучалась в кабинет мужа. Несмотря на поздний час, Даллен по-прежнему сидел за столом. Вспомнилась его речь о том, каким трудом и потом предприниматели зарабатывают деньги. Мне нет дела. Нет дела. Нет дела.
– Вы намерены обеспечить Маргери и Минтею приданым? – Я решила начать без предисловий. На самом деле, Мэг было всего шестнадцать, а Минти пятнадцать, но подумать об их будущем стоит заранее. В конце концов, помолвки заключаются в любом возрасте, просто отец не видел смысла спешить и наверняка строил долгоиграющие планы в обход официальных договоров. Вероятно, если какие-то обещания и были, они растворились вместе с его смертью.
– Как и положено патрону семьи.
– По закону положено выдавать приданое такого размера, что ни одна богатая аристократическая семья на него не позарится.
– Быть может, это к лучшему? Стоит дать вашим сестрам то, чего вы сами были лишены. Шанс выйти замуж по любви.
– То есть вы не дадите денег?
– То есть я обеспечу вашу семью всем необходимым для минимально комфортного существования. Остальное в их руках.
Я бросила взгляд на стол, заваленный бумагами, расписками и счетами.
– У вас настолько мало денег, дражайший супруг?
– У меня настолько много забот, что нет времени вести этот разговор. Продолжим, когда вы оправитесь от горя и сможете мыслить трезво.
– Как вам будет угодно.
Мне захотелось присоединиться к женщине из рассказа Даллена, которая проклинала род Бернов за гибель своей семьи. Циничный сухой делец, которому плевать на оставшихся без отца девочек.
Глава 7. Сердечные дела
Letum non omnia finit
Смертью всё не кончается
Храм стал единственным местом, где мне становилось легче, несмотря на косые и любопытные взгляды прихожан. Находиться вдали от дома Бернов само по себе помогало дышать свободнее. Я часами молилась Богам, благо, поводов было много: просила направить моего отца в загробный мир самой короткой и легкой дорогой, устроить счастливую и безбедную жизнь для своих сестер – теперь я ощущала за них личную ответственность. Наконец, молилась об избавлении от боли за свой несчастливый брак. Как теперь разводиться с Далленом я понятия не имела. Скорбь по отцу излечивать не хотелось – ее я баюкала в своем сердце.
В один день я столкнулась с Одейрой на выходе из Храма.
– Доброго дня, госпожа Берн.
– Первый раз вы обращаетесь ко мне по этикету.
– Все бывает впервые. Взросление не исключение.
Помолчали.
– Жаль, что Андреас не успел помочь.
– О чем вы?
– Ваш отец знал о… пикантных связях вашего супруга. Насколько мне известно, даже предпринял попытку отсудить у господина Берна часть состояния и аннулировать ваш брак. Вероятно, добился бы успеха, но… увы.
Мне стало дурно.
– О каких пикантных связях идет речь?
– Девочка, вы в самом деле не знаете?.. Даллен Берн с детства влюблен в безродную девицу. Даже перевез ее из загородного имения в Аргентополис. – Одейра пожевала губами. – Почти сразу после смерти своего отца. И как только совесть позволила.
Выходит, не евнух. Отчего же так больно? Мы ведь и без того живем, как соседи.
– Дело не только в этом, – продолжила госпожа Клисс. – Все видят, как холодно юный Берн к вам расположен. Вы ведь ни разу не появлялись вместе в свете… Простите, дорогая, я не желала вас расстроить.
– Однако расстроили. – Сил на вежливость не осталось. – Как давно вам известно о сердечных делах господина Берна? И как давно знал мой отец?
– О, уверяю вас, мы все полагали, что юноша избавился от этой глупой детской привязанности. Все открылось лишь после вашей свадьбы, когда… гм, любовница переехала в город. Бесстыдная девка! – Я отмахнулась от патетических завываний Одейры.
– И куда же она переехала?
Уж не Эния ли его возлюбленная? Он этой мысли все внутри заледенело.
– Этого я не знаю. Какой-то домик на северной окраине Нижнего города. Намного меньше и скромнее, чем у вас, уж поверьте. – Цена дома волновала меня в последнюю очередь. – Мерзавка затаилась и не вылезает из своей лачуги. Знает, что ни одна добропорядочная жена не примет ее в своем доме.
– Госпожа Клисс, у меня немного друзей в городе. Вы можете оказать мне услугу и найти этот дом?
– Поверьте, девочка, это лишнее. Ни к чему вам бередить израненную душу…
– Я заплачу. – Вспомнились кошели в тайнике отца. Что ж, один все же придется забрать.
Лицо Одейры приняло деловитое выражение, в голове завертелись колесики.
– Встретимся завтра в полдень, на нашем месте. Не привлекайте внимания и не спускайтесь к виноградной лозе.
За ночь у меня было время как следует обдумать слова госпожи Клисс. Отец наверняка изучал семью Бернов, прежде чем выдать меня замуж. Он бы не отдал меня в руки гулящего повесы. Выходит, узнать удалось не все. Или это была еще одна причина, чтобы отсудить состояние Даллена и аннулировать брак. Но почему же папа ничего не рассказал? Тоже не хотел расстраивать? И как Одейре удалось так быстро узнать о планах отца? Я знала, если Андреас Хелл хотел скрыть какую-то информацию, он делал это блестяще. Перебрав разные варианты, я пришла к выводу, что Одейра Клисс была одним из информаторов отца – все главные газеты города принадлежат Клиссам, за тайное общество отвечает сама Одейра, положение открывает ей двери в любой дом. Интересно, сколько отец платил ей за работу и есть ли шанс воспользоваться услугами вдовы-интриганки на тех же условиях?
К утру, на пару часов раньше установленного времени, я пришла в розарий. Хотелось побыть на воздухе и инсценировать нашу встречу с госпожой Клисс как совершенно случайную. По саду неспешно прогуливались парочки, теплый воздух напитался цветочным ароматом и жужжанием пчел. Я расположилась в тени розовых кустов, накинув на плечи оливковый плащ – план избавления от всех ванильно-детских нарядов шел полным ходом. Ровно в полдень на дорожке показалась Одейра. Пунктуальная, это хорошо. Безмятежное лицо пожилой женщины было обращено к солнцу. Госпожа Клисс неспешно подошла к нескольким прогуливающимся парочкам и обменялась приветствиями, а затем направилась ко мне.
– Солнечные дни вам к лицу, дорогая Эйлисс.
– Как жаль, что в последнее время они случаются нечасто. – Я кивнула Одейре и взглядом предложила сесть.
– И то верно. Однако погода в доме куда важнее, нежели за окном. Вы согласны?
– Зависит от дома.
– О, я имею в виду настоящий, просторный и светлый дом, а не какую-то захудалую двухэтажную лачугу из ракушечного камня на окраине, пусть и в личной собственности. Такому месту не помогут ни расположение рядом с набережной, ни апельсиновый сад во дворе, ни горшки с цветами на крыше.
– И все же кому-то подобное по вкусу даже больше, чем родной дом.
– Хорошо там, где нас нет. Вы привыкнете и справитесь с этой мыслью.
– Угощайтесь конфетами, госпожа Клисс. На этой неделе партия особенно хороша. – Я протянула Одейре коробку из кондитерской с кошелем денег внутри.
– Благодарю вас. Прогуляйтесь по саду, Эйлисс, вы очень бледны.
Честно говоря, сейчас мне даже стоять было сложно, не то что куда-то идти. И все же я шла. Шла и шла, вдоль кустов с нежно-кремовыми чайными розочками, островков фиалок и высоких стрел аконита. Выходит, Даллен купил любовнице дом. Не комнату для укромных встреч, а настоящий двухэтажный дом с плодовыми деревьями и видом на реку. Как сказала Одейра, «в личную собственность». Мимо меня проплыли клумбы с нарциссами и лилиями, их приторный запах ударил в нос. Любовнице и подруге детства целый дом, а моим сестрам и матери – средства для «минимально комфортного существования». Клумбы закончились, и дорожка вывела меня к лавровой роще. Не то чтобы я питала иллюзии в отношении Даллена – мне с первого взгляда стало понятно, что задушевным романтическим вечерам он предпочитает уединение и работу. Да, наш брак был договорным, но видят Боги – я пыталась добавить отношениям теплоты. Я всегда была сдержанна и даже приветлива. Я надеялась создать для нас общий семейный очаг, стать хорошей женой. Но весь этот план заранее был обречен на провал, ведь Даллен не дал мне и шанса.