Внутренний мир и психология успешного адвоката

Мои родители и я в детстве. Любимое фото.

Посвящая эту книгу памяти своих родителей, я отдаю дань тем, кто, по сути, сформировал моё мировоззрение и судьбу.

Мой отец, Мартиросян Владимир Хачикович, был не только высококвалифицированным юристом, но и человеком редкой душевной щедрости, чья доброта и готовность поддержать многих были общеизвестным фактом.

Моя мать, Оганесян Аида Гургеновна, олицетворяла собой заботу и самоотверженность, являясь для меня источником безусловной поддержки и любви.

Предисловие

Член Адвокатской палаты г. Москвы. Соучредитель Ассоциации армянских юристов Москвы, Председатель Президиума коллегии адвокатов г. Москвы «Мартиросян и партнёры».

Общий стаж работы в юридической профессии – 37 лет, из них в адвокатуре – 27 лет. Автор исторического телеграм-канала «Визит в историю».

Я появился на свет в Ереване в 1966 году, в семье служащих: мой отец был юристом, а мать работала конструктором. Среднее образование я получил в ереванской русской школе имени Дзержинского, окончив её в 1983 году. В 1985 году поступил на заочное отделение юридического факультета Ереванского государственного университета, где учился до 1993 года. С 1985 по 1987 годы проходил службу в должности водителя-механика в танковых войсках Советской армии.

С ранних лет у меня стала формироваться особая заинтересованность к профессии юриста, и, в первую очередь, это происходило благодаря влиянию моего отца. Он был уважаемым юристом в Ереване, и атмосфера, которая царила в нашем доме, во многом определила мое восприятие этой профессии. В то время юридическая помощь часто оказывалась не в офисах, а буквально на кухне – в прямом и переносном смысле. К нам домой постоянно приходили люди: они делились своими историями, переживаниями, искали защиты и поддержки.

Я хорошо помню, как, будучи подростком, наблюдал за этими сценами – видел растерянных, порой отчаявшихся людей, слышал их рассказы о сложных жизненных ситуациях. На психологическом уровне это сильно на меня повлияло: чувствовалась огромная ответственность, которая ложилась на плечи моего отца, и в то же время – сила и важность его профессии. Мне было интересно, что происходит после этих разговоров, как отец помогает этим людям. Постепенно я начал осознавать, что юрист – это не просто профессия, а призвание защищать, добиваться справедливости, преодолевая равнодушие и бюрократию.

Отец был настоящим борцом: если возникала несправедливость, он не останавливался перед трудностями, писал обращения, искал выход даже там, где, казалось, его нет. Особенно меня поражали ситуации, когда он, не найдя решения на местном уровне, обращался в высшие советские органы в Москве. Тогда письма с ответами от генерального прокурора или председателя Верховного суда воспринимались чуть ли не как чудо.

Я помню ту тревогу и радость, которую испытывали все мы, открывая конверт с московским штампом: в нем могла быть чья-то надежда на справедливость, возможность решить судьбу человека.

Именно в эти моменты, наблюдая за работой отца, я начал понимать, что такое настоящая юридическая помощь и какова роль защитника. Я впитывал атмосферу доверия, серьёзности и морального долга, царившую в нашем доме. Это формировало во мне не только профессиональный интерес, но и внутреннее стремление быть тем, кто может поддержать и защитить другого.

Путь к профессии не был лёгким. Я не сразу поступил на юридический факультет, конкуренция была огромной, и только после нескольких попыток мне удалось добиться желаемого. Но именно эти трудности укрепили мою решимость. Я осознал, что желание стать юристом – это не случайный выбор, а результат глубоких внутренних процессов, связанных с семейными ценностями, примерами из детства и личными переживаниями.

В дальнейшем я прошёл разные этапы профессионального становления. Но ключевой психологический момент – это то, что любовь к профессии юриста, особенно к роли защитника, была заложена во мне с детства, через атмосферу дома, через пример отца, через сопереживание судьбам тех, кто приходил к нам за помощью. Именно это определило мой профессиональный и жизненный путь.

В 22 года, в 1988-м, начался мой профессиональный путь – юристом в крупной республиканской организации «Архимснабсбыт», подчинённой Государственному комитету по материально-техническому снабжению Армении. Советская система хозяйствования была особым миром с собственными законами, бюрократией и строго выстроенной иерархией. Молодому специалисту, только окончившему первый курс, попасть в такую структуру было испытанием – и одновременно возможностью.

Организация занималась снабжением предприятий Армении химической и резинотехнической продукцией. Гигантские склады, сотни сотрудников, атмосфера строгой отчётности и ответственности. Но для меня всё это было ещё и местом взросления – не только профессионального, но и внутреннего.

Принятый по рекомендации отца, который пользовался там большим авторитетом, я оказался в тени его имени. С одной стороны, это обеспечивало некую защиту, с другой – постоянно напоминало о необходимости доказать собственную состоятельность.

Работа в договорно-правовом отделе выработала во мне скрупулёзность в обращении с документами, научила видеть в тексте договора не только формальности, но и возможные последствия малейших ошибок.

Я впервые столкнулся с реальными арбитражными спорами, с ответственностью за каждую строку в договоре, с важностью своевременного и правильного оформления приёмки товара. Это была первая школа профессионального выживания и взросления.

Особое значение приобрели и первые уроки самостоятельной организации времени. Отец настаивал: чтобы совмещать работу и учёбу, необходимо уделять занятиям хотя бы час каждое утро. Дисциплина, ответственность перед собой – эти качества формировались тогда, в ранние годы.

Через два года я понял, что, как бы ни складывалась моя карьера здесь, тень отца будет всегда со мной. Мне нужно было выйти из-под этой опеки, попробовать свои силы самостоятельно.

Следующий этап стал гораздо более значимым в профессиональном и психологическом плане. Я услышал о создании новой организации – «Армразноснабсбыт», с аналогичным профилем и численностью, но другой спецификой.

Здесь я уже сам, без чьих-либо рекомендаций, напросился на должность исполняющего обязанности начальника договорно-правового отдела, заверив директора, что справлюсь со всем. Мне поверили. Организация находилась за Ереваном, особо туда юристы не стремились, и меня приняли.

Фактически я был и руководителем, и единственным исполнителем. Вскоре ко мне присоединилась молодая коллега, но главный груз ответственности по-прежнему лежал на мне.

В 24 года я стал правой рукой директора крупного предприятия. Это был настоящий вызов. На совещаниях, где собрались люди старше меня на 20–30 лет, я должен был быть уверенным, компетентным, готовым отвечать за каждое слово и решение.

Часто я не знал ответа, приходилось спешно учиться, консультироваться, искать нужную литературу. Ощущение собственной неготовности, стыда, страха ошибиться – всё это только мотивировало к постоянному развитию.

При этом приходилось участвовать в крупных арбитражных спорах, ездить в командировки и там представлять организацию, отбиваться от проверок и претензий правоохранительных органов и т. д.

Этот период стал для меня первой настоящей школой не только права, но и психологии. Я научился понимать и слышать людей, видеть их страхи, сомнения, внутренние конфликты.

Ко мне обращались не только по рабочим вопросам – коллектив был большой, и личные истории, семейные ссоры, конфликты между сотрудниками тоже требовали деликатного вмешательства. Я убедился, что юристу необходима эмпатия, умение слушать и сочувствовать.

Особую роль в моём становлении сыграл руководитель, генеральный директор организации – Петросян Авик Погосович, человек с масштабным мышлением и глубоким пониманием человеческой психологии. Он научил меня ответственности за коллектив, дал почувствовать вкус к профессии, показал, что работа юриста – это не только знание законов, но и умение находить общее с разными людьми, принимать решения в сложных ситуациях.

Двухлетний опыт работы в «Армразноснабсбыте» стал для меня поворотным моментом и временем настоящего взросления. Здесь я впервые осознал, что значит быть самостоятельной профессиональной единицей, принимать решения без оглядки на чью-то тень, отвечать за свои поступки перед людьми и перед собой.

Здесь зародилась моя любовь к профессии, ощущение её особой внутренней благодарности и ответственности. Именно здесь я впервые увидел, что юриспруденция – это не только работа, но и жизненное предназначение.

Власть следователя – это не только роспись на документах, но и невидимый груз судеб, за которые ты отвечаешь перед собой, перед людьми и перед чем-то большим, чем закон.

В начале 90-х, когда привычный порядок рухнул вместе с Советским Союзом и страна застыла в тревожном ожидании будущего, организации закрылись, и я оказался на новом для себя пути.

В этой новой реальности, полной неопределённости, мне предложили работу следователя в системе МВД – и я принял вызов, который длился целых 7 лет. Дослужился до звания капитана милиции.

В общем количестве мной было расследовано около 100 уголовных дел. Разброс дел был большой. Это и тяжёлые преступления против личности, и финансовые махинации, кражи государственной собственности, мошенничество. Было много всего.

Уже с первых дней я ощутил, что оказался в особом мире, где власть – не абстракция, а ежедневная реальность. Корочка удостоверения открывала двери и заставляла людей ждать тебя часами, говорить с оглядкой, угождать. В Армении следователь всегда был фигурой важной, почти сакральной: решения, принимаемые им, меняли жизни не только обвиняемых, но и их близких, потерпевших, свидетелей. Это быстро учит ответственности за каждое слово, за каждое действие, но одновременно подводит к опасному наслаждению своей властью.

Однако рядом с этим ощущением власти неизбежно возникает и опасность – уйти в формализм, привыкнуть к потоку дел, начать видеть в них лишь очередные папки. Поток дел, постоянная загруженность, жёсткая иерархия – всё это незаметно стирает индивидуальность. Система подталкивает к тому, чтобы работать «по накатанной», не вникать в детали, не растрачивать себя на сочувствие.

Некоторые коллеги, стремящиеся к карьерному росту, быстро учились угождать начальству, следовали букве регламента, а не духу закона, иногда и совести. Их путь был выгоден в системе, где самостоятельность и творческий подход воспринимались как помеха. Я же всё чаще чувствовал, что задыхаюсь от недостатка свободы.

При этом в системе работали также и отличные специалисты и порядочные люди. И они так же пытались противостоять формализму с переменным успехом. Но система есть система. И так происходит не потому, что там одни «плохиши» работают, а потому, что нагрузка, стресс, небольшие зарплаты подтачивают внутренний мир человека, делая его чёрствым.

Это как с бюрократией во всём мире: с ней все борются, а она живёт, так как без нее никак. Зато она имеет неубиваемое свойство размножаться. Вопрос только в том, чтобы хотя бы время от времени её урезонивать.

Система работы правоохранительных органов в Москве имеет такой же стиль и отпечаток, как в Армении. Поэтому с первых дней работы адвокатом в Москве я знал, с какой системой имею дело, и был готов к этому.

Но больше всего в работе следователя меня потрясала реальная, неформальная сторона работы. За каждым делом – человеческая трагедия, сломанная или спасённая судьба. И если поддаться формализму, можно легко совершить непоправимую ошибку.

Я всё чаще ловил себя на мысли: нельзя позволять себе безразличие. Даже если система не поощряет сочувствия, даже если поток дел не оставляет времени на раздумья – ответственность за чужую жизнь слишком велика.

Психологическое напряжение скапливалось незаметно. Перегрузки, ночные дежурства, отсутствие выходных – всё это истощало. Я видел, как коллеги постепенно утрачивали чуткость, превращаясь в винтики системы. Сам боролся с этим, напоминая себе, что за каждым делом – человек, и любой формализм здесь может стать роковым.

Я не был религиозным человеком, но твёрдо верил: за безучастность рано или поздно придётся платить. Эта вера в «карму ответственности» не давала мне покоя и заставляла относиться к каждой судьбе внимательно, не позволять действовать по шаблону.

Со временем я всё острее ощущал внутренний протест против жёсткой иерархии, против невозможности быть собой. Карьеристы шли вверх – я же всё больше понимал, что моё призвание в ином. Желание уйти из-под власти формального регламента, самостоятельно принимать решения и нести за них личную ответственность зрело во мне всё сильнее.

Когда я решил уйти в адвокатуру, многие коллеги пытались отговорить меня, уверяя, что вне системы будет невыносимо трудно. Но я выбрал слушать себя. Оглядываясь назад, понимаю: следователь – это не просто профессия, это не только власть – это, прежде всего, испытание на человечность. И только сохраняя в себе способность видеть за делом человека, можно выйти из этой работы с достоинством.

После многих лет напряжённой и строго регламентированной работы следователя судьба привела меня в Москву, где в 1998 году я стал адвокатом и оказался в своей первой коллегии. С самого начала меня поразила психологическая атмосфера, царившая среди адвокатов. Я словно попал в другое измерение: здесь не чувствовалось постоянного давления и тревоги, которые стали для меня привычными на прежнем месте работы. Люди вокруг выглядели спокойными, уверенными в себе, на их лицах не было напряжения или угрюмости, наоборот – многие улыбались, свободно общались друг с другом.

Постепенно я осознал, что здесь каждый сам определяет свой рабочий ритм и несёт ответственность только перед собой и своими клиентами. Исчезло чувство, что надо постоянно кому-то что-то доказывать или опасаться начальства. Эта новая для меня психологическая свобода стала главным открытием. Я чувствовал себя независимым, спокойно мог сам распоряжаться своим временем и искать свой путь. Даже несмотря на отсутствие клиентов в самом начале, внутренняя уверенность и ощущение психологического комфорта не покидали меня.

Контраст между атмосферой следственного отдела и адвокатской коллегии был разительным: здесь не было постоянного внутреннего напряжения и страха ошибиться. На смену им пришло чувство внутренней свободы и уважения к личным границам. Именно психологический климат, а не формальные условия работы, стал для меня определяющим фактором, почему я почувствовал, что оказался на своём месте.

В самом начале у меня, естественно, не было платных клиентов, и первые дела были бесплатными. Особенно запомнились две русские женщины, которые обратились ко мне за помощью: их сыновья оказались втянуты в мелкие правонарушения, формально попадающие под уголовную статью. Один случай – небольшая драка во дворе, другой – подростковый эксперимент с марихуаной. В обоих случаях мне удалось добиться отказа в возбуждении уголовного дела, и несмотря на то, что я не просил никакой оплаты, они настояли на том, чтобы отблагодарить меня, насколько позволяли их скромные средства.

Для меня эти первые дела стали важным психологическим опытом. После тяжелых, изматывающих расследований в следственных органах эти ситуации казались почти простыми, но эмоциональный отклик был совсем другим. Женщины искренне выразили благодарность не только за профессиональную помощь, но и за то, что я уберёг их сыновей от тяжёлых последствий и, по сути, защитил их будущее. Это чувство сопричастности к чужой судьбе дало мне огромное внутреннее удовлетворение и уверенность в правильности выбранного пути.

Через эти первые дела я почувствовал, насколько в адвокатской практике важен человеческий контакт и как благодарность клиентов способна вдохновлять и поддерживать. Важным психологическим открытием стало и то, что национальный вопрос, мои фамилия, внешность, культурные особенности для людей не имели значения – важна была моя готовность помочь, мое неравнодушие. Это создавало атмосферу искреннего доверия и уважения.

Постепенно, занимаясь бесплатными делами, ходя по судам, я проникался ощущением, что адвокатура – это действительно моё. Появилось чувство внутренней свободы, самостоятельности, ощущения, что я могу реально влиять на чью-то судьбу и получать за это благодарность. В этом я увидел не только профессиональную реализацию, но и глубокий человеческий смысл своей работы. Именно в этот период возникло то самое чувство «любви с первого взгляда» к профессии, где психологическая отдача и возможность помогать другим стали для меня главными мотиваторами.

С самого начала работы в адвокатуре я ясно ощущал своё профессиональное преимущество. Опыт следователя позволял мне моментально «считывать» перспективы дел, видеть их сильные и слабые стороны, быстро формулировать стратегию защиты. Я сразу понимал, на чём нужно сделать акцент и какие шаги предпринять для защиты клиента. Это давало мне внутреннюю уверенность и ощущение, что я владею ситуацией, а по сравнению с коллегами выделяюсь именно этим умением.

Когда я общался со следователями, между нами быстро устанавливались рабочие, даже дружеские отношения. Следователи видели, что я не трачу их время на формальные придирки, а поднимаю именно те вопросы, которые действительно могут повлиять на исход дела. Такой подход вызывал у них уважение и доверие, снижал напряжение и делал наш диалог конструктивным. Я замечал, что эта атмосфера взаимопонимания не только облегчает работу, но и способствует лучшим результатам для моих клиентов. Со временем такое отношение к себе стало для меня привычным и сопровождало меня на протяжении всей адвокатской практики.

Клиенты это очень ценили – для них было важно, что их делом занимается адвокат, который не только разбирается в тонкостях, но и умеет выстраивать рабочие отношения со следствием. Это сразу поднимало меня в их глазах, укрепляло доверие и уверенность в благоприятном исходе.

Психологически значимым для меня стало и то, как развивалась моя профессиональная судьба. После первого года работы с бесплатными делами ко мне по рекомендации председателя коллегии обратился влиятельный человек с просьбой помочь его другу – это стало моим первым платным делом. Я отправился в командировку, успешно защитил клиента: ему удалось избежать обвинения, и мы вернулись домой, уже будучи друзьями. Этот случай стал для меня важным внутренним рубежом – появились новые знакомства, клиенты, рекомендации. Я почувствовал, что профессиональный авторитет и психологическая устойчивость привлекают ко мне серьёзных людей и сложные, интересные дела.

С этого момента я оказался в профессиональном кругу, где ценились не только знания, но и умение выстраивать доверительные отношения. Так начался мой путь к большим сложным делам, где каждый новый клиент подтверждал: умение понимать людей, сохранять спокойствие и быстро принимать решения – это главные качества хорошего адвоката.

Арбитражные дела всегда были мне близки, отчасти из-за моего интереса к хозяйственной деятельности организаций и глубокого понимания их внутренней работы. Особенно мне нравились арбитражные процессы и уголовные дела, связанные с экономическими преступлениями. Уже тогда я понял, насколько важна профессиональная специализация: клиенты часто интересовались, в какой области я работаю. Поэтому мне нужно было определиться, сможет ли выбранная специализация обеспечить стабильный доход и будет ли она востребована на рынке. К счастью, мои ожидания оправдались. Однако я быстро понял, что выбранное направление требует умения работать с крупными клиентами, ведь арбитражные споры и экономические уголовные дела в основном затрагивают интересы больших компаний. У таких клиентов свои специфические требования. За годы практики у меня накопился опыт работы с десятками крупных предприятий и их владельцами, что хорошо запомнилось мне.

Я также осознал одну важную вещь относительно своей профессиональной природы как адвоката. Я условно разделяю адвокатов на два типа: «бутик» и «массовик». Постепенно я понял, что ближе именно к первому варианту. Для меня всегда был принципиален индивидуальный подход: взяться за одно, но сложное дело и довести его до совершенства. Со временем у меня выработался собственный стиль работы.

Я никогда не вёл много дел одновременно – в отличие от многих моих коллег и друзей, которые специализировались на большом объёме дел и всегда были заняты. В этом подходе есть как плюсы, так и минусы: у меня случались периоды без новых дел, а крупные клиенты появлялись не так часто. В то время как у «массовиков» подобных пауз практически не было, их работа была стабильной. У меня же бывали так называемые «кассовые разрывы», ведь серьёзные дела встречаются редко. Однако даже в такие периоды простои не затягивались дольше месяца-двух, что, в общем, было приемлемо для меня.

В результате у меня не было сотен дел – только несколько десятков, но каждое из них было по-своему значимым и интересным. Описать их в деталях я не могу из-за профессиональной этики и элементарных норм порядочности. В основном это были крупные арбитражные споры и уголовные дела экономической направленности. Некоторые из них описаны в последней главе этой книги.

Поработав адвокатом, я понял, что сделал правильный выбор. На меня сильно повлияли годы, проведённые в качестве следователя и корпоративного юриста. Я пришёл в адвокатуру, имея за плечами уникальный опыт из двух разных областей, и с самого начала почувствовал, что это – моё.

В начале 2020 года я стоял перед выбором: продолжать адвокатскую деятельность или принять участие в создании Ассоциации армянских юристов Москвы. Сначала идея такого общественного объединения казалась мне занятием для тех, у кого много свободного времени. Сомнения развеял мой друг – известный адвокат, настоявший на встрече с инициатором проекта Петросяном Шагеном Тиграновичем.

Уже на первой встрече стало ясно, что Ассоциация – это не просто профессиональное объединение, а гуманистический проект, где армянские юристы бесплатно помогают соотечественникам, поддерживают друг друга и делятся опытом. Здесь ценятся открытость, этика и взаимопомощь.

Став соучредителем и участвуя в разных мероприятиях Ассоциации: собраниях, съездах, конкурсах, семинарах, я увидел, насколько важны единство и причастность к общему делу и как это вдохновляет людей, обычно занятых решением повседневных задач. Это было новостью для меня. Ассоциация стала местом поддержки, наставничества и доверия – что не часто в юридической среде.

Спустя пять лет это устоявшаяся организация с традициями и стандартами, объединяющая около 600 участников из разных регионов России. Работа в Ассоциации дала мне новый опыт, новый импульс и убедила, что корпоративный дух способен вдохновлять людей. За эту возможность я благодарен Петросяну Шагену Тиграновичу, председателю Ассоциации.

Несколько лет назад, когда вопросы материальной стабильности потеряли критичность, а количество клиентов позволяло делегировать дела, я решил делиться опытом и делами с молодыми коллегами.