- -
- 100%
- +
– Мама, почему для Тома яблоко – как сокровище? Он его выменял этой хитростью с забром, и это, когда ещё тётя Полли наградила его яблоком за хорошее поведение? Разве это такая уж редкость?
Я тогда пыталась объяснить ему, что раньше жили совсем иначе, было доступно гораздо меньше продуктов, и яблоко, варенье и сахар действительно были лучшими и чуть ли не единственно доступными сладостями. А мама, услышав этот рассказ, добавила:
– Чего далеко ходить. Когда я была маленькая, нам с сестрой папа одно яблоко делил на двоих. Дефицит был… Почти все тогда жили скромно, и яблоки тоже ощущались как деликатес. Не так уж давно это было, вообще-то. Бабушка, моя мама, тогда работала инспектором народного контроля. Ты знаешь, это на самом деле была должность с большой властью, но она никогда ей не пользовалась. Это я сейчас понимаю, что она проводила постоянные проверки, и не раз слышала дома что ей нет-нет да предлагали… Ну, воспользоваться служебным положением. Она страшно злилась из-за этого. Идейная у нас бабуля.
Я слушаю это и вижу её перед собой: молодую, собранную, застегнутую на все пуговицы, с модной взбитой прической и цепким взглядом, в котором несмотря на строгость всегда читается тепло и легкость характера. Вижу, как меняется легкая игривость во взгляде на сверкающий металл в ответ на заискивающее предложение “взять в подарок” палку колбасы или банку сгущёнки из магазина, в котором только что была проведена проверка.
Видение оживает: на пороге кухни стоит бабушка. Но на ней не деловая блузка и не юбка-карандаш, а джинсы, модная толстовка, за спиной всегдашний легкий рюкзачок. Взгляд сияющий, радостный и тёплый. Сейчас будут шаньги.
Момент 4
С приходом бабушки кухня оживает, наполняется суетой, но какой-то дельной, целенаправленной. Минута – и вот уже на столе кастрюля с тестом, которое бабушка заготовила дома и принесла с собой, ещё через мгновение на плите уже зарождаются водяные пузыри над картошкой, а на столе расстилается старый, переживший уже сотни тысяч движений скалки огромный силиконовый коврик.
Бабуля завязывает фартук и принимается за работу. Лёша пристраивается за стол со своей клубничной тарелкой, с обожанием смотрит на прабабушку, спрашивает, когда она уже освободится и они смогут поиграть. Я не знаю, как ей это удается, но только вся её воспитательная строгость совсем не вызывает у ребенка сопротивления, и даже наоборот – каждый наш приезд он больше всего ждёт общения именно с ней, у них даже есть своя очень странная игра “в почтальона”, которая зародилась в лешкином младенчестве. сейчас ему уже не интересно, но он свято чтит ритуал “поиграть с бабушкой в почтальона”.
– Мам, а зачем это тут нарисовано? – спрашивает сын, разглядывая дно допотопной эмалированной тарелки, которое уже проглядывает из-под собранной в нее клубники.
Удивленно отмечаю, что ведь действительно, на всех наших современных тарелках нет таких рисунков на дне, разве что за исключением всяких крафтовых глиняных плошек, которые у нас дома обычно не водятся. Меня снова относит в детство – вспоминаю, как в саду за обедом мне нравилось воображать, что клубнички, петушки или на дне – это зверушки или человечки, которых залило супным потопом или завалило макароновыми валунами, и я, уничтожая обед, спасаю несчастных из-под завалов. За меня, подмигивая, отвечает бабушка:
– Так было модно, Алёшка. У нас на заводе целый цех был – художественный, где мы наносили эти штампы рисунков на кружки, чайники, кастрюли… и тарелки, конечно, тоже. Ты знаешь, что я несколько лет там работала?
Лёша не знал, но это ладно. Я не знала тоже. Всю свою жизнь я думала, что бабушка начинала с работы учительницей, и потом доросла до директора школы. Оказалось, её путь был не такой ровный, как я его воображала…