Убийство, поцелуй и домовой из чата
- -
- 100%
- +
Все персонажи вымышлены, возможные совпадения случайны.
Кто управляет нитями наших судеб? Разве не сами мы, когда делаем выбор между тем, чтобы пойти навстречу опасности или спрятаться, затаиться? Если любовь – это боль, стоит ли ради нее рисковать? Выбор не всегда очевиден. Пусть все нити сойдутся, и тогда каждый найдет свой личный ответ.
@Вета Матвеева, 2025
Обложка создана с использованием генерации Leonardo.ai, право на коммерческое использование
Бояться любви – значит бояться жизни,
бояться жизни – значит быть на две трети мёртвым.
Бертран Рассел
Солнце наконец-то продралось сквозь плотную дымку декабрьского утра нехотя, словно понимало: ничего хорошего под этой дымкой не ждёт. Его тощий луч дополз до крыши девятиэтажки по улице Агитбригад,6 только к концу осмотра.
У старшего следователя Ирины Ивановны Капитановой окончательно затекли ноги, а пальцы в перчатках превратились в ледышки. Она поёжилась, вдохнула морозный воздух с примесью гари из соседних труб и машинально одёрнула меховой воротник куртки. Не май месяц на дворе – сибирский декабрь. А она здесь, на крыше, любуется мёртвым красавчиком.
При жизни покойник и впрямь был симпатичным, молодой, лет тридцати. Мелковат, правда, по меркам Капитановой (она всегда питала слабость к крупным мужчинам под метр девяносто), зато лицом – картинка.
Точёные скулы, прямой нос, волнистые тёмно-каштановые волосы. Прямо принц из «Десятого королевства» – того самого сериала, что крутили по телику, когда Ирина Ивановна ещё училась в юридическом и мечтала о карьере прокурора.
То, что следователь с двадцатилетним стажем вдруг впала в романтический ступор перед очередным телом, объяснялось просто.
Во-первых, покойный выглядел как живой – только уж слишком бледный. Ни синюшности, ни трупных пятен. Будто заснул и сейчас проснётся.
Во-вторых – и это было совсем уж из ряда вон, – на трупе был костюм сказочного принца. Не шутки ради, а по-настоящему: тёмный бархатный камзол с белоснежными кружевными манжетами, чёрные обтягивающие лосины, мягкие кожаные сапожки на тонкой подошве. А в двух шагах на снегу лежал берет с пышным белым пером, трепетавшим на ветру.
Капитанова прищурилась, рассматривая мертвеца. Ни беспорядка в одежде, ни следов борьбы.
У тела работала, присев на корточки, судмедэксперт Зина.
Молодой человек лежал на спине, изящно раскинув руки и ноги, словно балетный танцор после па-де-де. Причём находился он ровнёхонько посередине тёмного островка просмолённой рубероидной заплаты, будто кто-то аккуратно положил его туда. Или он сам упал с неба – хлоп! – и приземлился в заданную точку.
– Ирина Ивановна, это, вообще, как понимать? – пробурчал участковый Гусак, топчась рядом и смахивая с усов наледь от дыхания.
– Пока никак, – отрезала Капитанова. – Ждём, что скажет судмедэксперт.
Тело обнаружил слесарь, похожий на барсука увалень с хитрыми глазами-бусинами. Вызвали его чинить протечку на девятом этаже, а он полез на чердак, потом на крышу – и там его ждал сюрприз.
По словам слесаря, выход на крышу был заколочен ещё в октябре, когда начались холода. Почти два месяца никто туда не поднимался. Доступ – только через чердачный люк изнутри дома, который открывается ключом. Ключ – у слесаря и в управляющей компании, как висел, так и висит на стенде.
А снег на крыше лежал ровным, нетронутым настом. Никаких следов. Только вмятины от ботинок слесаря да отпечаток тела покойного принца.
– На первый взгляд, некриминальный случай, – судмедэксперт обратилась к Капитановой, придерживая на ветру капюшон бордового пуховика. Аромат её терпких духов «Красная Москва» долетел до Ирины Ивановны и смешался с морозной свежестью.
– Но повезём к нам, конечно. На экспертизу. Не могу понять, как он вообще здесь оказался.
Она присела на корточки, ещё раз внимательно оглядывая тело. Капитанова подошла поближе.
– Есть некоторые признаки падения с высоты, – пояснила судмедэксперт. – Видите? Специфические переломы конечностей. Но всё остальное какое-то неправильное…
– Укладывайте, – скомандовала Капитанова санитарам. – Аккуратно.
Судмедэксперт проследила за тем, как двое парней в белых комбинезонах бережно перекладывают тело на носилки, вздохнула сентиментально:
– Хорошенький был. Настоящий принц из сказки…
– Стоп! – Капитанова резко подняла руку.
Когда покойного укладывали, на груди у него под белоснежной рубашкой что-то сверкнуло – короткая вспышка, как от зеркальца.
Следователь подошла, присела на корточки и осторожно расстегнула несколько крючков на камзоле. Просунула руку под прохладную ткань рубашки, нащупала что-то твёрдое на шнурке.
– Зина, помоги-ка.
Вдвоём с судмедэкспертом они извлекли находку. Капитанова достала из кармана прозрачный пакет для улик и запечатала найденный предмет.
Отпустив носильщиков, Ирина Ивановна подошла к краю крыши, где свет был ярче, и поднесла пакет к глазам. В нём тускло поблёскивала массивная подвеска на узком кожаном шнурке.
Точнее, половина подвески – из жёлтого металла с впаянным полукругом молочно-белого камня. Снизу болтались висюльки, похожие на крохотные колокольчики.
Капитанова повернула пакет. На солнце камень вдруг словно вспыхнул изнутри – заиграл перламутровыми переливами, как внутренность морской раковины. Розовый, лиловый, голубой – цвета мерцали и перетекали друг в друга, гипнотизируя.
– Красиво, – пробормотала Капитанова. – Но что это? И главное – где вторая половина?
Она сунула пакет в карман, бросила последний взгляд на рубероидную заплату, где ещё виднелся чёткий отпечаток тела, и направилась к люку.
Одно было ясно точно: все странно, обычной смертью здесь и не пахло.
А веяло загадкой и большими проблемами на работе накануне Нового года.
Глава 1. Странные дела в доме №6
Ходят тут всякие
Агния метала молнии. Причём в буквальном смысле – звякнул серебряный браслет на запястье, между кистью её руки и корпусом компьютера проскочила ощутимая искра. Так случалось, когда девушка гневалась по-настоящему, от души.
А злилась она даже не на заказчика, а на себя. Зачем взяла в работу этот сайт? Как только переговорила с юной помощницей клиента, сразу поняла: связываться с такой публикой не стоит! Старый знакомый за них попросил? Так вот, теперь сиди и выкладывай слово «вечность» из букв Ж, О и П!
Главное, ей это удалось – воплотить немыслимые запросы заказчика в логичную структуру, изящный дизайн и ненавязчиво рекламный текст. Теперь получи вот!
Агния ещё раз пробежала глазами на экране монитора сообщение от помощницы, та даже не затруднилась поправить опечатки:
«Ув. дизайнер, пишу несчитаясь с выходными, т. е. срочно. Мы подумали, что все же по виду нужно сделать более стильно и современно. По типа мерцающие звезды на первом экране. ПО тексту Виссарион просит где-нибудь упоминание про работу с медийными личностями, это будет не банально. Так же мало всплывающих окон и эффектов анимации добавить как в референсе. Ждем посмотреть исправленный вариант».
Агния выключила компьютер и вылетела в прихожую. На улицу, на воздух, на мороз, а то в замкнутом пространстве её разнёсет в клочья!
Надела ботинки, накинула легкую синтетическую шубку, прихватила белую вязаную шапочку и резко распахнула дверь.
– А-а-а-у-у-у-о-о-о-а!
Агния отпрянула, из-под её ног вылетел плотный скулящий комок на кривых ножках в пёстром комбинезончике. Соседский недобульдог!
Волна ужаса охватила девушку. Орал французский бульдог Амадей, пёс её соседей Воронковых. Видимо, несчастного она задела дверью. Первым порывом Агнии было броситься к бульдожке и чесать ему брюшко, что должно успокоить пса.
Но её опередили.
Очередная подруга соседа Артёма Воронкова уже прижимала к груди рыдающего пса. Амадей, довольно упитанный бульдог палевого окраса с угольно-чёрной маской на морде, появился у Воронковых год назад. Это был подарок Дмитрию Сергеевичу, деду Артёма, от коллег на 75-летний юбилей.
Подарок подрос, хорошо отъелся и теперь представлял собой упитанную бочечку на коротких ножках с выражением философского недовольства на морде.
Девица Артёма была столь миниатюрной, что Амадей выглядел в её руках непосильной ношей. Поглаживая дрожащего бульдога по спине, подруга недобро смотрела на Агнию.
Сам Артём только вышел из соседней квартиры №116. Агния взглянула в его нахальные глаза цвета миндального печенья, и все добрые чувства испарились.
– Не следите совсем за своей собакой, Артём Сергеевич.
С этими словами Агния захлопнула дверь. Повернувшись спиной к страдальцам, стала яростно крутить ключ в нижнем замке.
– Она еще и хамит, Тёма, как тебе это?
У девицы был довольно приятный голос, но разговаривала она манерно, с лёгкой растяжкой, как ребёнок: «Тё-о-ома».
«Косит под дуру, но не дура», – определила про себя Агния и взглянула на Артёма. Тот лишь лёгким жестом показал – ждёт, когда соседка освободит подход к лифту. Взял у подруги собаку и стал успокаивающе почёсывать Амадею пузико.
С каменным лицом Агния нажала на кнопку вызова кабины, вошла первой, а парочка собакофилов – за ней.
В замкнутом пространстве у девицы Артёма развязался язык.
– Бедны-ый пё-о-сик, ― засюсюкала она, глядя на бульдожку. – Лапка болит? Конечно болит, когда такая тётя большая на нее наступила. Ходят тут вся-а-кие, да, малыш?
Амадей не отвечал, лишь прижимался к хозяину и похрюкивал.
Агния посмотрела на соседа как в детстве, «со значением»: где ты таких идиоток находишь?
Ответный взгляд выражал лишь весёлое любопытство, с которым он наблюдал за перепалкой девушек. Ну ладно!
– Насчёт того, какие «всякие» тут ходят, так Амадей не успевает с вами всеми знакомиться и прощаться. А я живу здесь!
Лифт остановился, дверь распахнулась, и Агния вышла, а девице осталось только скрипеть зубами от злости. Но она таки выкрикнула вслед:
– Хамка невоспитанная!
– Агния, ну что ты? – не выдержал Артем.
– А ничего… Мы в ответе за всех, кого приручили! – бросила Агния первое, что пришло в голову. – Если не хочешь за кого-то отвечать – не заводи!
Агния направилась к выходу и лоб в лоб столкнулась с Настей из жилищного актива дома. Та стояла на лестничном пролёте и увлечённо слушала перебранку.
– Ой-ой, – спохватилась Настя. – Агничка Андреевна, вы мне прямо сильно. И Артём Сергеевич тоже! Я поквартирный обход делаю как раз. Минуточку уделите!
Настя просящим движением прижала руки к тугому на груди бежевому пуховику.
– Ну говорите, Настя, в чём вопрос, Амадей сейчас здесь лужу сделает от нетерпения.
– Так… На домовой чатик все подписаны?
– Все! – в один голос ответили Агния и Артём.
– И еще вот – распишитесь в протокольчике общего собрания, это всё тот же, уже третий вариант переделываем. У вас на этажике только вы, 113 и 114 закрытые стоят, хозяева за границей, там их бабулечка квартплату вносит…
Настя достала откуда-то зелёный клипборд с распечатками и шариковой ручкой. Агния расписалась первой и быстро вышла из подъезда. Хлопнула тяжёлая дверь на пружине. День был испорчен.
Видели говорящую собаку?
– Бабуль, пожалуйста, помой Амадею лапы, мы с Лялей убегаем в кино. Сеанс на семь, опаздываем!
Артём схватил ключи от машины и в дверях остановился. Подошёл к Гале, быстро поцеловал в щеку, потом уже побежал смотреть своё кино. Амадей тем временем отправился в комнату.
– Куда намылился?! – Галя вытерла руки о передник, направляясь к собаке решительным шагом. – Ну-ка лапы мыть! И одёжку твою снимем, грязнуля!
Амадей возмущённо фыркнул, но покорно подставил лапы. Французский бульдог в клетчатом комбинезоне выглядел как английский лорд, попавший под дождь – жалкий, промокший, но всё ещё сохраняющий достоинство.
Пока Галя колдовала над собакой в ванной, на кухне нагрелся чайник и заверещал истошным свистом. Вода кипела так яростно, что крышка подпрыгивала, выпуская клубы пара.
– Тоже додумались в такую погоду гулять, – бормотала женщина, стягивая с Амадея мокрую одёжку. – Тает же, грязь, слякоть!
Комбинезон полетел в стиральную машину. Пёс отряхнулся, обдав Галю мелкими брызгами, и деловито потрусил на кухню.
– Ну пойдём, Амадеша, чайку попьём. – Галя устало опустилась на стул. – Как там мой Дима? Будешь со мной разговаривать?
Слово «чай» Амадей распознал мгновенно – для него это означало ужин. Пёс уже сидел у своей миски, деловито постукивая когтями по плитке. Галя насыпала ему пахучего корма – запах говядины с овощами поплыл по кухне, смешиваясь с ароматом чая.
Себе она заварила каркаде – ядовито-розовый, почти пурпурный настой зашипел в большой глиняной кружке. Янтарный мёд густой струйкой потёк в маленькую пиалку. Галя села, подпёрла подбородок обеими руками и стала ждать. Горячий каркаде остывал.
Наконец, Амадей оторвался от миски – облизнулся, шумно вздохнул и уселся напротив хозяйки. Его выпуклые глаза, умные и чуть насмешливые, уставились на Галю с почти человеческим пониманием.
– Ну? – выдохнула она.
– Ну-ну, баранки гну! – басовито ответил Амадей голосом, который когда-то командовал ротой. – Дай пожрать-то собаке нормально.
Галя даже не вздрогнула. За месяц привыкла. Но сердце всё равно ёкало каждый раз, когда из пасти бульдожки вылетали слова с характерной хрипотцой Дмитрия Сергеевича.
– Ну, привет, – тихо проговорила она. – На полчаса сил хватит?
– На полчаса мне хватит. Рассказывай.
***
Месяц назад, когда Амадей заговорил впервые, Галя подумала, что всё – приехали. Здравствуй, старческий маразм, последний вагон отправляется!
Веская причина сойти с ума у неё, впрочем, была. Не далее как в мае утонул её дражайший муж, Дмитрий Сергеевич Воронков.
Почти пятьдесят лет вместе, полстраны объездили по военным гарнизонам. Надеялись, что здоровье позволит протянуть ещё лет десять. Но разве Воронков-старший на месте усидит?
Каждый год ездил на Волгу – рыбачить, дышать простором, сидеть с удочкой на рассвете, когда туман стелется по воде. В мае его тамошний друг умер. Дмитрий Сергеевич поехал на похороны и прихватил снасти – отчаянный был. Попал в разлив. Тело не нашли. Только старую «Ладу» и вещи на берегу.
С внуком они жили за Дмитрием Сергеевичем как за каменной стеной. Артём переживал смерть деда невыносимо тяжело. Его родители погибли четверть века назад – мальчик был маленький, не помнил их живыми. Они с дедом заменили парню и отца, и мать.
А потом внук нашёл себе утешение. Девицу. Никому не пожелаешь!
За Артёмом всегда девчонки бегали – темноволосый, высокий, фигура как у греческого бога. Сколько их в этой квартире перебывало! Хотя скоро разменяет тридцатник, никаких намёков на свадьбу не было. Думали, до сорока холостяком останется.
А тут – приклеилась, зараза!
Ляля. Красивая как куколка – фарфор бисквитный, прозрачная кожа, огромные голубые глаза. По виду беспомощная, как котёнок. А на деле – умнющая и хитрющая.
Женит на себе Тёму, а потом начнёт Галю со света сживать, к гадалке не ходи. Уже начала на кухне свои порядки наводить – переставила банки, «оптимизировала пространство», притащила какие-то органайзеры. Хотя ей никто пока в дом въезжать не предлагал! Зараза, одно слово!
С этими тяжёлыми мыслями однажды тёмным декабрьским вечером сидела Галина Ивановна на кровати в своей комнате. Дома была одна – Артём с Заразой где-то тусовались. За окном падал мокрый снег.
Заскрипели когти о дверь. Галя впустила Амадея. Пёс тяжело уселся напротив дивана, уставился на хозяйку – и вдруг заговорил голосом Дмитрия Сергеевича:
– Галя, не пугайся. Ты не сошла с ума. Это я.
Ноги подломились. Галя плюхнулась обратно на кровать, чувствуя, как комната поплыла перед глазами.
– Ты-ы?!
– Я, Галка. Могу доказать. Задай вопрос.
Сердце колотилось как бешеное. В висках стучало. Рот пересох.
– Я сплю? – выдавила она. – Ну хорошо, пусть сон приятный. Что ты обещал мне, когда мы познакомились на танцах в училище?
– Обещал научить тебя танцевать. – В голосе Амадея прозвучала усмешка. – Ты мне все ноги оттоптала в первый же вечер!
– Это мог Артём кому-то рассказать…
Как ни странно, сам факт, что собака заговорила, удивил Галю меньше, чем предположение, будто в теле Амадея находится её покойный муж. Мозг требовал доказательств.
– Тогда вот что, – она сглотнула. – Почему я не пошла с тобой в гостиницу, когда ты уезжал по распределению?
Амадей – нет, Дмитрий Сергеевич – издал очень человеческий вздох:
– Ах ты, глупая! У тебя тогда белья красивого не было, и какие-то рейтузы не те! Ты мне это только через двадцать лет рассказала, помнишь? Сидели на кухне, я борщ доедал…
Галя всхлипнула. Точно. Он помнит. Он – это он.
– Объясни, что происходит, – прошептала она.
И Дмитрий Сергеевич рассказал.
Оказалось, он правда умер. Но не до конца.
После происшествия на реке Воронков-старший некоторое время находился, как он выразился, «в других мирах» – что-то вроде сна. А потом очнулся на чердаке собственного дома по улице Агитбригад, 6.
Был он не в теле – ощущение мерзкое, словно выпал из собственной шкуры. И обнаружил, что на чердаке обитает ещё кто-то. Некто Бернард. Дух опытный.
Бернард объяснил ситуацию. Загвоздка в том, что Дмитрий Сергеевич умер не похороненным – тело не нашли, значит, и покоя пока не будет. Не навсегда, но некоторое время придётся помаяться в подвешенном состоянии. Сколько? Зависит от обстоятельств.
Днём они в основном спали – если это можно так назвать. А ночи проводили в беседах, играли в шахматы, в карты. Самому Бернарду исполнилось пятьсот шестьдесят девять лет.
Он застрял в качестве духа из-за какой-то тёмной истории с магией, но надеялся «нормально умереть» в ближайшем будущем. Для этого ему требовалась помощь Дмитрия Сергеевича.
Именно Бернард объяснил, как можно вселиться в животное. С навыком говорения, естественно. Но работало это только с одним человеком – тем, кто поверит. Дмитрий Сергеевич в Гале не сомневался.
Процедура требовала колоссальных энергозатрат. В среднем Воронков мог являться к жене примерно раз в неделю. Дольше получаса – и он выдыхался окончательно.
На всякий случай Галя попросила Артёма поставить задвижку на двери в её комнату – мол, теперь в квартире часто посторонние, вдруг что пропадёт. Внук посмеялся, но задвижку прикрутил.
– Димочка, что тебе рассказывать? – Галя отпила остывшего каркаде. Кисловатый вкус обжёг язык. – Зараза Тёмке мозги все затуманила. Строит из себя немощь, набивается к нам жить, это сто процентов! Пока только ночует иногда, после тусовок. Работает инструктором в нашем йога-клубе. Я справки навела: девица хваткая, семья неблагополучная. Тёме, понятно, всего этого говорить не стоит. Не поймёт, пожалеет ещё больше. Она и так на жалость давит, а он у нас добрый… Нашла слабину!
Галя всплакнула – слезы подступили горячей волной, защипало в носу.
Амадей-Дмитрий Сергеевич тяжело вздохнул, по-собачьи шумно:
– А Агния что?
– Что Агния… – Галя вытерла глаза. – Поцапались с Лялей на лестничной клетке. Агнюша ей такое выдала! Тёмка рассказал, ему всё смешочки.
– Ну уже хорошо! – оживился пёс. – Значит, девочке не безразличен наш внук. Она боец, с характером! Может, отобьёт Тёму?
– Отобьёт? – Галя горько усмехнулась. – Он на неё даже не смотрит. Будто невидимая.
– Подумаю. С Бернардом посоветуюсь – тот ещё проныра. Что-нибудь придумаем. – Амадей поднялся, потянулся. Энергия уходила. – Ты не грусти, Галка. Прорвёмся!.. Ой, чуть не забыл! Бери ручку, записывай. Это не к спеху, завтра отправь в чат, ближе к вечеру.
Галя схватила блокнот. Она старательно выводила буквы, пока голос мужа, такой родной и далёкий, диктовал ей странные стихи. Почерк мелкий, аккуратный – наследие многолетней работы в бухгалтерии.
За окном мокрый снег превратился в дождь. Амадей замолчал, тяжело дыша. Ещё минута – и он снова стал просто собакой, сонно моргающей и зевающей во всю пасть.
Но Галя была уверена: он вернётся.
Опять пророчество
В квартире домкома Мары Артуровны Королёвой витали ароматы свежезаваренного кофе, яблочного пирога и ещё – уверенности. Той самой, которая исходит от людей, привыкших находить решение сложных проблем.
– И прямо инструкторше этой в лицо: «Живу я здесь, а ты кто такая – не знаем!». Вот! – Настя наклонилась вперёд, глаза горели азартом. Пухлые пальцы с розовым маникюром жестикулировали в воздухе, изображая сцену конфликта. – А Артём Сергеевич сразу: ну что ты, Агния, как можно так мою фифочку расстраивать!
Настя произнесла «фифочку» с такой издёвкой, что даже хрустальная люстра над столом презрительно звякнула.
Заседание жилищного актива в квартире Королёвой началось, как водится, с обсуждения последних событий. Их за последние дни наблюдалось немного. Дворник Фролов подозрительно часто стал задерживаться возле пятого подъезда, когда молодая жиличка Лисицыных возвращается с работы, Петровы со второго этажа опять залили магазин, а соседка любимца всего двора Артёма Воронкова поссорилась с его новой пассией.
Формально в Совет дома входили все старшие по подъездам, то есть восемь человек. С председателем, которого по старинке называли домкомом – девять. Но так уж сложилось, что львиная доля забот о доме упала на троих: домкома и двух её помощниц, Настю и Валентину.
Они оказались самыми свободными.
Мара Артуровна давно на пенсии, хотя сил со здоровьем у неё на бригаду грузчиков хватит, как сама шутит. Высокая, с прямой осанкой и острым взглядом зелёных глаз, видящих насквозь любую ложь.
У Насти отец вахтовик, на Север ездит, хорошо зарабатывает. Девушка замуж пока не вышла, работать не спешит. Домохозяйка. В тёплый сезон на ней дача, грядки-цветочки, огурчики-помидорчики. А зимой сиди целыми днями в квартире, смотри сериалы про любовь и сама эту любовь по соседям высматривай. Полная, румяная, с детским личиком и недетским любопытством.
Родители третьей, Валентины, умерли, живёт одна, семейных хлопот не знает. Да и работа у неё теперь возле дома, в двух шагах. Год назад Валентина устроилась убирать йога-клуб на первом этаже, устав трудиться поваром в заводской столовой. С утра сделала уборку, вечером при необходимости пришла, а так весь день свободен.
В общем, так получилось, что основная забота о большом девятиэтажном доме пала на хрупкие плечи трёх женщин. Хотя насчёт хрупкости можно было поспорить – Настя весила килограммов под сто, Валентина тоже не худышка, а Мара Артуровна в свои семьдесят могла дать фору любому мужику.
– За фифу, значит, заступился! А Агничка Андреевна от него отвернулась, – делилась Настя подробностями ссоры, – знать, мол, тебя не хочу, и пошла на выход. Вот так, Марочка Артуровна, такие дела! За нашего Артёма Сергеича прямо на глазах битва происходит. Валюша, представляешь, что творится?!
– Ну, может, это у него любовь, – осторожно высказала предположение Валентина, помешивая чай серебряной ложечкой. Тонкий звон серебра о фарфор, сахар растворяется медленными кругами.
– Какая любовь, Валечка?! – возмутилась Настя, и её пышная грудь вздёрнулась под трикотажной кофтой малинового цвета. – Окручивает его инструкторша! И такая противная, пигалица! Сю-сю, собачечка, сю-сю, Тёмочка!
Настя изобразила писклявый голос так натурально, что Валентина поперхнулась чаем.
– Так бы и треснула ей по башке! – добавила Настя, сжав кулак так, что костяшки побелели.
Мара Артуровна слушала молча, сидя во главе стола. Седые волосы уложены в идеальную волну, на плечах кашемировая кофта цвета синий королевский. Перед ней лежал толстый блокнот в кожаном переплёте, куда она записывала всё важное: от показаний счётчиков до семейных драм жильцов.
За окном стемнело окончательно. Все дела обсудили, планы наметили, разговоры утихли – пора расходиться.
Вдруг раздался громкий брямк.
Все три женщины вздрогнули.
Мара Артуровна поднесла к глазам смартфон в жёлтом пластмассовом футляре. Экран осветил лицо домкома холодным голубоватым светом.
Она смотрела на экран несколько секунд. Губы сжались в тонкую линию.
Подняла голову и чуть ли не шёпотом, так, что мурашки побежали по спинам собеседниц, произнесла:
– Опять пророчество.
Настя и Валентина замерли. Чашки застыли на полпути к губам. Даже дыхание, кажется, остановилось.
Это было утверждение.
Даже больше – теперь, после слов Мары Артуровны, это был свершившийся факт. Странное явление обрело официальное название – пророчество!