Убийство, поцелуй и домовой из чата

На чердаке

Чердак пах старой древесиной и голубиным помётом. В углу, где когда-то протекала крыша, воздух отдавал ещё и кислой сыростью. Казалось, угол был пуст. Но если внимательно вглядеться в полумрак, можно различить два смутных мужских силуэта.

Одному из них явно не стоится на месте, он приплясывает и подпрыгивает, непрерывно тараторя.

– Как ваше пенитрасьон в судмедэкспертизу? Удалось чекнуть результаты изысканий правоохранительных органов после праздничных выходных? Когда состоятся фюнераи? Да про похороны спрашиваю!

Говорящий, а его звали Бернард, последнюю четверть века провёл буйно. Вырос он в детдоме, подростком связался с бандитской группировкой, но потом взялся за ум, окончил техуниверситет и некоторое время работал программистом в офисе крупной фирмы.

Далее карьера парня сделала крутой вираж из физиков в лирики, и завершил он свой жизненный путь волынщиком местного ансамбля средневековой музыки в возрасте 27 лет.

Разговорный стиль Бернарда воплощал все ипостаси его жизненного пути плюс немалый языковый опыт прошлых столетий. Жаргонизмы и иностранщина проявлялись особенно ярко, когда дух был возбуждён или волновался.

Его собеседник Дмитрий Сергеевич Воронков поморщился и прервал, наконец, словесный поток:

– Бернард, ты знаешь, что твоё имя означает «хорошо говорящий»? Вот иногда ты умеешь же менестрелить, заслушаешься! А сейчас все слова в кучу собрал, болтаешь словно искусственный интеллект!

– Нейросеть так не умеет, она слишком системна. А я – дух, меня ничто не держит в рамках алгоритмов. Ну так что с похоронами?

– Что-что! В первый рабочий день узнали, что твой сломанный медальон сделан из чистого золота и украшен редким опалом. Довыпендривался!

– И что теперь?

– Ничего хорошего! Праздники, туда-сюда. Следователь Капитанова отправила подвеску в музей на первичную экспертизу. Там 100 процентов определят древность. И костюм тоже откуда-то из Средних веков притащил? Нельзя было ну… голышом его оставить?

– Голышом?! Чтобы дамы узрели не самые выдающиеся достоинства… его?

– Дамы уже все узрели, и даже больше – на вскрытии.

– На вскрытии?!

Бернард выражал отчаяние так, как умел это делать только он: поднял дужками брови, открыл рот и прижал ладони к щекам. У Дмитрия Сергеевича даже мысль мелькнула: Мунку Эдварду не Бернард ли позировал? С него станется.

– А ты как думал? Так что похороны пока откладываются до выяснения обстоятельств. Труп признан некриминальным, падение на крышу. Но решили пока попридержать до результатов по медальону, хранят в медицинском холодильнике в НИИ травматологии, изучают твоё падение на крышу. Главное, чтобы тело не запросил какой-нибудь столичный НИИ.

Бернард сел и горько зарыдал. Если бы Дмитрий Сергеевич был уверен, что приятель устраивает представление, плевал бы на такие фокусы. Но с этим парнем никогда не поймёшь, где смех, а где слёзы. Сердце старика дрогнуло.

– Не вой, весь дом побудишь. Придумаем что-нибудь… Сообщение по курице должны заметить, посмотрим, что будет. Не знаю, чего ты хочешь от этих пророчеств, но мне уже самому интересно, отзовётся ли кто-нибудь.

– Да мне просто мазу навести надо… с одним человеком.

– Понятно. Хотя непонятно ничего. Но будет желание – сам всё расскажешь.

Дмитрий Сергеевич потянулся по старой привычке, хотя теперь без тела тянуться было смешно и глупо. А что? Он посмотрел на грустного Бернарда.

– Пойдём, выпендрёжник, повеселимся. Котов что ли погоняем.

Тот воспрял, настроение у приятеля менялось, как погода в конце марта.

– Дмитрий Сергеевич, есть забава позаковыристее. Скоро старый Новый год, время охренательское для каверз! Есть задумка, она вашей миссии с грандсоном касается. Операция «Клин клином». Пока секрет, увидите всё в прямом эфире. Надо только заранее задрафтить.

Ну что с ним поделаешь, любит играть словами!

Снегом глупого спасет

С домового чата всё и началось. Нет, даже не с чата, а раньше, в октябре. По окончании дачного сезона жизнь общественного самоуправления в девятиэтажке на улице Агитбригад,6 оживилась. Жилищный актив во главе с домкомом Королёвой решил, что хватит, натерпелись, пора менять управляющую компанию.

Был объявлен бой нерадивому ЖРЭУ-224. В жилинспекцию, все администрации и прокуратуру полетели жалобы на отсутствие уборки в подъездах, плохую работу дворников, антисанитарию в подвалах и прочие безобразия. Вторая волна жалоб готовилась для губернатора, Генеральной прокуратуры и, возможно, следственных органов.

Жилактив был категорически настроен уходить от ЖРЭУ к другим управленцам. Встал вопрос об организации общего собрания, а в доме пять подъездов, 148 квартир, на первом этаже есть нежилые – магазин и йога-клуб.

По нежилым Королёва в администрации города договорилась. А вот собрать жильцов, составить и подписать протоколы общего собрания – задача о-го-го!

Для начала решили создать домовой чат. Развесили на подъезды объявления с кьюар-кодом, оповестили по цепочке соседей. Мара Артуровна с Настей прошли поквартирно два раза, вечером и в выходные. Часть квартир оказалась незасёленными, другие – съемными, но все же активисты набрали в чат 97 квартир, этого должно было хватить.

В ноябре работа по развенчанию ЖРЭУ и подготовке общего собрания забуксовала. Большая часть актива, по меткому выражению Насти, «сдулась».

Зато чат обрёл популярность, особенно после обнаружения тела на крыше. Соседи делились слухами и переругивались. Кто-то написал, что слесарь Филимонов говорил, будто труп похож на артиста, у которого давно ещё Филимонов ставил унитаз. Обсуждали, похож или нет.

К Новому году в чате состояло уже 172 жильца, в некоторых квартирах пожелали вступить два-три человека.

С утра 31 декабря первый подъезд запустил праздничный видеофлешмоб «Передай тост соседям», его удалось завершить только благодаря Насте из актива. Будучи администратором чата, она забанила пару буйных писак и пригрозила, что оставит только сообщения администратора.

На время народ притих. Среди поздравительных открыток появилось лишь одно странное сообщение, от пользователя под ником «Домовой». На него не обратили внимания: может, кто спьяну написал.

Сообщение было такое:

«Небо мглою. Дай мне спирту. До балкона донесёт. Снегом глупого спасёт!»

В первый день года город накрыла туманная мгла. Серенькое зимнее небо стало грязно-свинцовым, а к вечеру словно прорвало пуховую перину, снег повалил крупными мокрыми хлопьями. Ночью, наконец, после слякотного декабря ударил по-настоящему сибирский мороз.

На следующее утро из своего окна Королёва увидела ожидаемое: не чищено! Двор был завален сугробами в человеческий рост, дворник Фролов отсутствовал, а ведь был уже девятый час.

Мара Артуровна кинулась к смартфону чихвостить управляющую компанию, но зацепилась взглядом за иконку мессенджера. Сорок пять новых сообщений в домовом чате?!

Через 10 минут картина была ясна. Около четырёх утра с лоджии четвёртого этажа выпал алкаш Вовка Фулиш. Алкаш по меркам Мары Артуровны, а в миру – гражданский муж уважаемой Алевтины Галкиной из третьего подъезда. Галкина работала медсестрой, делала уколы всему дому по минимальным расценкам для своих. Поэтому официально Вовка числился не алкашом и сожителем, а приличным человеком.

Падение произошло со стороны уличного фасада. Вовка был пьян вусмерть, с лоджии вывалился как куль с мукой. Это его и спасло, а ещё огромный сугроб, образовавшийся за ночь. Алкаш мгновенно уснул и был обнаружен дворником Фроловым, который вызвал МЧС со скорой. Алевтина вернулась домой с ночного дежурства только утром.

Как выяснилось, Фулиш пострадал не от падения, а от переохлаждения и был помещён в стационар. Дворник Фролов ввиду полученного нервного потрясения выпросил отгул.

В свете произошедшего Королёву уже не волновал вопрос дворовой уборки. «Снегом глупого спасёт». Английский она со школы знала лучше всех. Foolish, глупый.

Мара пролистала назад ленту чата и нашла затесавшееся среди новогодних открыток сообщение от Домового.

Этот Домовой не давал ей покоя. Как он попал в чат ― непонятно, никаких следов. Настя не добавляла, приглашения от участников тоже не было. Настя смотрела номер телефона – незнакомый. Она даже набрала, но никто не ответил и не перезвонил.

Поначалу Королёва предположила, что это агент из ЖРЭУ прокрался в общий чат. Подозрениями поделилась с Настей и Валентиной. Решили пока понаблюдать.

Но теперь, когда случилось падение Фулиша, Мара Артуровна заподозрила: дело здесь похуже, чем козни «управляйки». Уж она кое-что знала о предсказаниях!

«Небо мглою» понятно и «снегом спасёт». Похоже, этот агент в другом направлении работает. Наскоро собравшись, домком двинула к Галкиной в третий подъезд.

Дверь 75 квартиры была не заперта, с утра здесь толклись несколько подруг хозяйки, благо день был выходной. Саму Алевтину Мара Артуровна чудом успела застать, столкнулась с ней уже в коридоре. Галкина собиралась в больницу к, так сказать, возлюбленному, а подруги хотели её сопровождать. Суета и болтовня.

– Алевтина, нужна ли помощь от домового комитета? – Королёва решительно перехватила внимание расстроенной хозяйки. – Как ты сама, деточка?

– Да нет, Мара Артуровна, всё есть, вот девочки помогли… Ой, Марочкаартурна, беда-то какая! И зачем я только этот спирт домой принесла? Давно не брала медицинский, а тут на мясо по-китайски надо было две столовых ложки, я и взяла пузырёк…

– Ты успокойся, деточка, вдохни и выдохни, рассказывай. Почему не спрятала сразу?

– Да спрятала, а он унюхал. Любит он спирт этот чёртов. На Новый год коньяк и виски пил, в 12 ночи ещё шампанского, ну, по акции «Передай тост соседям»… И понеслось, ничто ему в горло не лезет, весь день орёт: «дай мне спирту, дай мне спирту», все мозги вытрепал! Я в ночную смену вечером ушла, а он пузырёк этот выискал, и – на лоджию, хотел на природе под звёздами, нравится ему… А как уж навернулся с балкона, не поняла!

– Ну-ну, не плачь, девонька, всё обошлось, – Королёва приобняла рыдающую Алевтину.

После этого происшествия домком внимательно следила за обсуждениями в чате. Центральной темой был, понятно, вовкин полёт. Но на удивительное совпадение обстоятельств падения Фулиша с сообщением от Домового не обратили внимания. О нём вообще никто не вспомнил, чат унёс пророчество с ворохом букв и картинок.

И вот опять двадцать пять – новое пророчество!

Курица кричит

Аккурат после новогодних выходных началась оттепель. Снег превратился в серую кашу, по тротуарам текли мутные ручьи, а с крыш капало так настойчиво, что казалось – весна уже на пороге. Но не тут-то было.

Через три дня ударил мороз, и город встал во льду, словно в хрустальном саркофаге. Погода вела себя как сумасшедшая: то смеялась капелью, то рыдала вьюгой. Впрочем, уже который год так.

Мара Артуровна Королёва возвращалась из супермаркета «Зелёный колосок» с двумя пакетами. В одном йогурты, сыр, масло и салат, в другом – пять килограммов картошки. Набор одинокой женщины средних лет, если не считать дорогого французского сыра.

Вой сигнализации и крик она услышала ещё на подходе к дому.

В аккомпанементе писклявой сигналки вопль с подвыванием раздавался определённо с их двора на Агитбригад,6. Крик был исполнен хватающей за сердце безысходности и тоски.

Домком прибавила шагу, пакет с картошкой больно врезался в ладонь, но Мара не обращала внимания.

Картина нарисовалась следующая.

Небольшая толпа соседей столпилась у торца дома полукругом, как зрители в древнегреческом театре. На припаркованном джипе-рено цвета «мокрый асфальт» лежала гигантская сосуля. Точнее, то, что от неё осталось: полметра смертоносного льда, свалившегося с декоративного карниза.

Огромный баннер «Игры экстрасенсов» – ярко-фиолетовый, с золотыми буквами – был установлен накануне Нового года над торцом на крыше. Целая россыпь сосулек украшала баннер в той части, где он выступал над краем. Упала самая крупная.

Орал и выл, не переставая, видимо, владелец искалеченного авто.

Одет он был не по погоде: плотный шарообразный торс площадью в добрый квадратный метр обтягивала чёрная футболка с выцветшей надписью «Намасте». На упитанных икрах – пёстрые лосины кислотно-оранжевого цвета с зелёными разводами, сверху прикрытые широкими синими шортами. Ноги в серых пластмассовых тапках, надетых на чёрные носки. Классический образ человека, которого катастрофа застала врасплох.

«Вылез прямо в окно», – мгновенно просчитала Королёва, потому что нормальный выход из йога-центра был на противоположную сторону здания, через холл с ароматическими свечами и тибетскими колокольчиками.

Оттуда как раз спешил инструктор – высокий молодой мужчина в короткой дублёнке орехового цвета. К груди он прижимал синюю куртку-аляску. Толстяк продолжал орать, размахивая руками, лицо его налилось бордовым цветом, вены на шее вздулись.

Инструктор подошёл, быстрым профессиональным взглядом оценил ситуацию – человек в истерике, машина разбита, холод, толпа зевак – а затем сделал странную вещь. Он встал рядом с вопящим и… заорал вместе с ним. Громко, в унисон, отражая ту же интонацию беспомощной ярости.

Эффект оказался мгновенным.

Толстяк ещё запнулся, осёкся и замолчал, растерянно осматриваясь. В воздухе повисла тишина, нарушаемая только капелью с крыши и чьим-то нервным покашливанием.

– Господин Курица, Иван Анатольевич! – обратился к нему инструктор спокойным, почти гипнотическим голосом, встав напротив и глядя прямо в покрасневшие глаза. – Послушайте меня внимательно.

– Да! – толстяк словно проснулся, моргнул часто-часто.

– Вам необходимо немедленно одеться и вернуться в центр. В противном случае вы рискуете подхватить серьёзную простуду, возможно даже воспаление лёгких. Видите, вы уже дрожите.

И правда, Курица мелко трясся, то ли от холода, то ли от шока.

– Конечно, конечно, – пробормотал несчастный обладатель комичной фамилии и благодарно запахнул аляску, которую инструктор заботливо накинул ему на плечи.

Вдвоём они двинулись за угол, ко входу в йога-центр. Курица шёл, нелепо шаркая пластиковыми тапками по ледяному асфальту, инструктор придерживал его под локоть. Картина маслом: гуру спасает адепта от последствий кармы.

Толпа мгновенно ожила, заговорила, зашумела.

– А грохоту-то было! – проскрипел чей-то восхищённый голос. – Аж уши заложило!

– Дак уж сколько раз ему говорили не ставить машину под самую крышу! – включилась в хор бабуля из третьего подъезда, кутаясь в драный пуховик. – Да ещё задом паркуется, все газы к нам в окна! Дышать нечем!

– Там у йогов своя стоянка за углом, так ему, видите ли, надо сбоку, под самое окошко! – подхватила соседка со второго этажа, худая женщина с вечно недовольным лицом. – Ну вот и допарковался! Курица есть курица, что с него взять.

Мара Артуровна поставила пакеты к стене и для верности подошла к джипу поближе. Сосуля повредила не только крышу. Судя по всему, ледяная махина сначала торпедой уткнулась носом в багажник, а потом всей своей огромной массой рухнула вперёд, расколовшись на несколько крупных осколков.

Крышка багажника была вмята внутрь, заднее стекло расколото полностью, сеть трещин расползалась по крыше салона. На обивке сидений блестели осколки стекла и льда.

– Зад побит, – констатировала Королёва задумчиво.

– Да-да, и зад, и крыша! – поддержала появившаяся рядом соседка. – Здравствуйте, Мара Артуровна!

Наталья Старновская. Высокая, статная женщина лет тридцати пяти, с тёмными волосами, собранными в практичный пучок. Лицо без косметики, но красивое – правильные черты, большие карие глаза. Одета тепло и функционально: пуховик цвета морской волны, вязаная шапка, удобные ботинки.

Рядом с ней – инвалидая коляска, в которой сидит сын Никита, укутанный в меховой плед до самого носа. Семилетний мальчик с живыми серыми глазами и тонким бледным лицом.

– Здравствуйте, Наташа, – тепло ответила Королёва. – Гуляете?

– Да, врач велел хоть полчаса на свежем воздухе, – Наталья поправила плед на коленях сына. – Ему теперь, бедняге Курице, с нашим ЖРЭУ судиться придётся. Года два возиться будет.

– Вряд ли что выгорит, – Королёва кивнула на ржавую железную табличку, прибитую к стене чуть выше уровня глаз.

Надпись на облупившейся краске гласила предупреждающе:

«ОСТОРОЖНО!

Возможно падение наледи и сход снега с крыши.

Не подходить, не парковаться на расстоянии 2 метров!»

– Да уж, не повезло человеку, – вздохнула Наталья. – Хотя предупреждали же.

– Привет, Мара! – выглянул из-под пледа Никита, улыбаясь. У него была удивительная улыбка – яркая, согревающая, несмотря на все обстоятельства его жизни.

– Привет, боец, – отозвалась Королёва. – Как дела? Уроки сделал?

– Ага! Математику и чтение. Мама проверила.

– Молодец. Вы домой собираетесь? Помочь с коляской?

– Да, мы теперь и сами отлично справляемся, благодаря вам, Мара Артуровна, – Наталья благодарно коснулась её руки. – Но, если вы тоже домой, давайте вместе.

В прошлом году Совет дома под руководством Королёвой добился установки пандусов во входных группах всех подъездов. Битва была эпической, с письмами в администрацию, жалобами в прокуратуру и даже выходом на местное телевидение.

Но Мара Артуровна умела добиваться своего – характер, что скажешь. Теперь попасть в подъезд с инвалидной коляской не составляло труда. Металлические пандусы с рельефной поверхностью установили и на пролёте между первым и вторым этажами.

Мара Артуровна подхватила свои пакеты, Наталья взялась за ручки коляски. Они двинулись к подъезду, колёса тихо шуршали по подтаявшему снегу.

Трёхкомнатная квартира Королёвой и однушка Старновских были объединены самодельным тамбуром – конструкцией из ДСП. Тамбур достался от прежних хозяев, но ломать его не стали. Жили по-соседски дружно, двери в квартирах почти всегда были открыты, в тамбуре витали ароматы борща, кофе и массажных масел.

Наталья была матерью-одиночкой, работала на дому как самозанятая. У неё была репутация высококлассного массажиста – руки золотые, как говорили клиенты. Своя надёжная клиентура: бизнесмены с проблемными спинами, спортсмены после травм, пожилые дамы с артритом. Жили они с Никитой скромно, но достойно.

Правда, перед праздниками к Наталье нагрянула проверка из администрации – по анонимной жалобе конкурентов, как все понимали. Два хмурых инспектора административно-технической комиссии в серых куртках ходили по квартире, заглядывали в углы, что-то фотографировали.

Составили акт об отсутствии у Старновских специально оборудованного массажного кабинета с отдельным входом, медицинской лицензией и прочей бюрократической требухой.

Чем это грозит соседям, Мара Артуровна пока толком не выясняла. Но была абсолютно уверена, что разберётся. Обязательно.

– От проверяльщиков твоих вестей не было? – спросила Мара, доставая ключи и открывая потёртую дверь тамбура.

– Затихли на праздники, – улыбнулась Наталья, закатывая коляску внутрь. – Да вы не волнуйтесь за нас, Мара Артуровна. У меня клиенты есть влиятельные, в городской думе и в налоговой. Разберёмся как-нибудь.

– Если что – сразу зови, – серьёзно сказала Королёва. – Я с этими бюрократами язык найду.

– Знаю, знаю, – Наталья тронула её за плечо. – Спасибо вам.

– Ну давай, Никитка, пока! – Мара Артуровна наклонилась к коляске.

– Пока, Мара! – мальчик протянул кулак.

Они попрощались по-мужски, кулак к кулаку, как делали всегда. Никита засмеялся – звонко и радостно.

Королёва зашла к себе, сбросила сумки на кухне, стянула ботинки. За стеной слышался голос Натальи – она что-то говорила сыну. Тихая, простая жизнь обычных людей.

У Мары Артуровны не было своих детей, зато за спиной маячили три неудачных брака, как три креста на личной жизни. С малышами она никогда не находила общего языка: они орали, вредничали, требовали внимания. Раздражали. Но Никита был исключением.

Может быть, в его глазах она видела мудрость не по годам. Или ценила: этот маленький человек, прикованный к коляске, с достоинством живёт не таким, как все.

Королёва подошла к окну, посмотрела во двор. Толпа разошлась. Сумерки сгущались, у дверей подъездов зажглись прожекторы, и снег искрился в их свете.

Происшествие на лестнице

Пакет оттягивал руку с приятной тяжестью – целых пять килограммов японского стирального порошка «33 травы», купленного по акции. Агния перехватила его поудобнее, чувствуя, как напрягаются мышцы предплечья. Хорошо, что сегодня утром сделала полноценную тренировку, иначе бы уже ныло.

Двор встретил её шумным столпотворением: человек двадцать толпилось у торца дома. Агния скользнула взглядом и пошла дальше, не сбавляя шага. Что бы ни случилось, соседи обязательно выложат подробности в чат с фотографиями и комментариями.

У подъезда ей представилась картина столь умилительная, что Агния едва сдержала усмешку. Артём – почти два метра выверенной мужской красоты – возвышался над своей блондинкой. Ляля едва доставала ему до груди, и эта разница в габаритах выглядела комично. Кукольное личико в облаке светлых локонов, голубые глаза, пухлые губки, сложенные бантиком.

– И, представляешь, Тёмочка, грохот такой, что все в зале услышали! – щебетала девушка, размахивая ручками в белых варежках. – А он кинулся к окну и как заорёт! И – прыг в окно! А я как раз групповое занятие завершила, только в гардеробе переодевалась…

Слова сыпались из неё, как горох из порванного мешка – мозг явно не поспевал за языком.

– Ключ от подъезда забыл, – не прерывая монолога подруги, Артём повернулся к Агнии.

Та бедром придержала пакет, достала ключ, приложила к считывателю. Замок щёлкнул с тихим электронным писком.

Тёплый подъезд пах свежей краской и чем-то кисловатым – наверное, снова протекала труба на третьем этаже. На двери лифта красовалась наклеенная скотчем бумажка: «Временный ремонт. Приносим извинения».

Агния машинально посмотрела на лестничный пролёт. Пять этажей. Ничего, разомнёмся.

– Давай помогу, – Артём перехватил у неё пакет, прежде чем Агния успела возразить.

Его пальцы на мгновение коснулись её запястья – тёплые, уверенные. Что-то дрогнуло внутри, но Агния привычно задавила это ощущение. Не сейчас. Не с ним.

– Спасибо, – коротко бросила она.

Блондинка порхнула к лестнице первой, цокая красными лаковыми сапожками на шпильках. Короткая норковая шубка – натуральная, дорогая – колыхалась в такт движениям. Из-под меха выглядывала розовая юбочка-плиссе, игрушечно-кукольная. Белые колготки обтягивали стройные ножки.

Агния поднималась последней, глядя в спину Артёму. Он не сводил взгляда с подруги, и в его позе читалась трогательная забота – слегка вытянутая вперёд свободная рука, готовая подхватить, если девушка споткнётся.

Воздух в подъезде становился прохладнее с каждым пролётом. Где-то наверху хлопнула дверь, и эхо покатилось вниз по бетонным ступеням.

– Ой! – голосок блондинки прозвенел колокольчиком. – Что это? Вы видите? Там что-то светится!

Она остановилась на последнем марше перед пятым этажом, вглядываясь в площадку. Розовая юбочка качнулась, как лепестки цветка на ветру.

Артёму с Агнией только шли с четвёртого. Оттуда площадка пятого этажа выглядела обычно: зеленые бетонные стены, тусклая лампочка под потолком, железная дверь лифта напротив лестницы. Никакого свечения.

– Где? – Артём прищурился.

– Да вот же, прямо… – блондинка побежала по пролёту вперёд, вытянув руку.