Жертвоприношение
- -
- 100%
- +
Его собеседник – Ничков Александр, чиновник. Саня выглядит напряженным, он нервно поправляет галстук. Эта встреча – не для протокола.
– Я не понимаю, Саш, зачем тебе всё это? – тихо говорит Саня, указывая на дверь, как будто ожидая, что ворвется полиция. – У тебя же всё есть. Контракты, состояние, влияние…
– Влияние? – Зусенко усмехается беззвучно. Он проводит пальцем по планшету, и на экране возникают графики поставок. – Это, Саня, и есть влияние. Твое влияние – это бумажки, подписи, визы. Слабое, зыбкое. Его можно оспорить, отозвать, перекрыть. А мое… – он делает паузу, его взгляд становится стальным, – мое влияние – это зависимость. Самая крепкая в мире связь. Когда от твоего продукта зависит благополучие, настроение или просто возможность прожить день тысяч людей… вот это – настоящая власть.
Официально ZusCo – процветающий конгломерат. Неофициально – это идеально отлаженная машина по производству и распространению самого популярного «легального» наркотика на рынке – «Черного Зуса».
– «Кагарицин» – это грязный продукт гаражного изготовления, – с презрением говорит Зусенко. – Он непредсказуем. Дёшев. Для быдла. «Зазеркалье» Дрянова – это психоделический баловство для снобов. А мой «Черный Зус»… – он с гордостью смотрит на планшет, – это бренд. Стабильный, предсказуемый, качественный. Вы всегда знаете, какой кайф получите. И он везде.
В этом гениальность схемы Зусенко. «Черный Зус» распространяется не через уличных дилеров, а через сеть легальных точек ZusCo:
Грузчики на складах компании развозят его вместе с обычными грузами.
Курьеры службы доставки ZusCo разносят его в коробках с пиццей или электроникой.
Водители корпоративного автопарка – идеальные курьеры.
Даже некоторые фитнес-тренеры в корпоративных спортзалах ZusCo продают его как «особую предтренировочную добавку» для избранных клиентов.
Его бизнес практически невидим для правоохранителей, потому что он растворен в легальной деятельности огромной корпорации. А его связи в верхах (которые он обеспечивает тем же «Черным Зусом» или банальными взятками) гарантируют, что любые проверки заранее обречены.
Саня смотрит в окно на город. Он понимает, что его старый одноклассник построил не просто бизнес. Он построил государство в государстве. И это государство было могущественнее, чем то, в котором работал он сам.
– И что ты собираешься делать? – почти шепотом спрашивает Саня.
– Что делает цивилизация с дикарями? – риторически спрашивает Зусенко. – Она их ассимилирует или уничтожает. Они не поддаются ассимиляции. Значит… – он многозначительно разводит руками.
В дверь постучали. Вошла секретарша.
– Господин Зусенко, вас беспокоит вице-мэр по экономическим вопросам.
Зусенко смотрит на Сашу.
– Видишь? Дела. Легальные. – Он встает, поправляя пиджак. Его лицо снова становится лицом успешного бизнесмена. – Подумай, Саня. Ты можешь быть тем, кто ставит печати на чужих бумагах. Или тем, кто эти бумаги пишет. Мой офис всегда открыт для старых друзей.
Саня Ничков выходил из одной из сияющих башен ZusCo, чувствуя себя грязным и ничтожным. Рядом с авантюристами Егором и Сергеем и безумцем Дряновым появился новый игрок – холодный, расчетливый корпоративный вурдалак. Его друг детства. Война за город только что перешла на качественно новый уровень. Это была уже не война пауков в банке. Это была война старого мира, который олицетворяла Виктория с ее отделом, с новым миром – миром ZusCo, где преступление было упаковано в целлофан с логотипом и продавалось как инновационный продукт. И самый страшный наркотик, который продавал Зусенко, назывался «Безнаказанность».
ГЛАВА 7:
АРТ-ИЛЬЯ
Заброшенный зеркальный цех. Но теперь он преобразился. Пыльные станки сдвинуты к стенам, освободив пространство, похожее на логово сумасшедшего художника-концептуалиста. Повсюду – не холсты, а листы стекла и зеркал разного размера. На некоторых – причудливые, пугающие рисунки, сделанные не краской, а едкими химикатами, оставляющими матовые, полупрозрачные следы. Воздух пахнет не только химией, но и скипидаром, и лаком.
Илья Дрянов стоял спиной ко входу, в задумчивости рассматривая свой последний «эскиз». На огромном зеркале химическим вытравливанием был изображен кошмарный, искаженный клоун, чья ухмылка состояла из сотен крошечных, кривых букв «К». Это был портрет-предупреждение. Послание Егора и Сергея, пропущенное через призму его безумия.
Он научился «рисовать».
Это не было хобби. Это была эволюция. После убийства его курьера что-то щелкнуло в сознании Ильи. Он понял: чтобы вести войну, нужно говорить на языке противника, но переводить его на свой, более изощренный. Они оставили примитивный граффити. Он ответит им высоким искусством террора.
Его учителем стал… его же товар. «Зазеркалье». Илья начал экспериментировать на себе, погружаясь в измененные состояния сознания, чтобы «увидеть» те образы, которые должны были вселять ужас. Он открыл, что смеси для травления стекла, которые он использовал в производстве, могли стать его инструментом.
Его «мастерская» была одновременно лабораторией и храмом:
Химическое травление: Он создавал сложные составы, которые проедали стекло, оставляя не просто линии, а сложные полутона и текстуры. Его «красками» были кислоты, щелочи, реактивы.
Свет и проекции: Он использовал проекторы, чтобы отбрасывать на зеркала изображения, которые потом обводил химическими «чернилами».
Коллажи из отражений: Он разбивал зеркала и собирал из осколков новые работы, где каждая часть отражала и искажала другую, создавая лабиринты из безумия.
Его картины были не просто изображениями. Они были психоделическими ловушками. Смотреть на них было опасно – запутанные, искажающие реальность образы могли вызвать тревогу и панику даже у трезвого человека.
В цех вошла Алина Тугодумова. (Да та самая из РУКОН) Она остановилась на пороге, завороженная и напуганная открывшимся зрелищем. Она была его единственной связью с внешним миром, его галеристом и продюсером в одном лице.
– Илья… что это? – ее голос прозвучал шепотом, потерявшимся в этом лесу стекла и безумия.
– Это язык, Алина, – ответил он, не оборачиваясь. Его голос был спокоен и ясен, что пугало больше всего. – Они кричат на языке грязи и крови. А мы будем вести с ними диалог на языке света и тени. Посмотри. – Он указал на зеркало с клоуном. – Это их душа. Вывернутая наизнанку и показанная им же. Это больно. Это правда.
– Клиенты ждут новую партию «Зазеркалья», – напомнила Алина, с трудом отрывая взгляд от пугающего изображения. – Они платят огромные деньги не за искусство, Илья.
– Они платят за истину, – поправил он ее. – А это и есть истина в ее чистейшем виде. Скоро они это увидят.
Он подошел к столу и взял небольшое зеркало в простой деревянной раме. На нем он тем же методом вытравил логотип «Кагарицина» – букву «К», но она была составлена из извивающихся, испытывающих боль червей.
– Первое послание, – прошептал он. – Его нужно доставить на склад Пеленева и Восютченкова. Не вскрывая. Пусть найдут его там, где его быть не должно. Пусть увидят свое отражение.
Алина молча взяла зеркало. Ее пальцы слегка дрожали. Она понимала, что Илья окончательно ускользнул из реальности. Но она также понимала силу его безумия. Это был их козырь. Их страшное, уникальное оружие.
– Они не поймут, Илья. Они увидят только… картинку.
– Сначала не поймут, – согласился он. – Но потом почувствуют. Искусство не говорит с разумом, Алина. Оно говорит с страхом глубоко внутри. Оно шепчет прямо в душу. И этот шепот будет звучать в них громче любого крика.
Алина ушла, унося с собой послание. Илья Дрянов остался один в своей студии кошмаров. Он подошел к самому большому зеркалу, покрытому сложным, незаконченным рисунком – картой города, но искаженной, как в кривом зеркале. Он провел пальцем по линиям, оставляемым химикатами.
Он больше не был наркобароном. Он был художником, а весь город – его холстом. И его главным произведением должен был стать ужас. Не хаотичный, а выверенный, красивый и всепоглощающий. Война превратилась в перформанс, а он – в его режиссера и главного художника-постановщика. И первая сцена уже началась.
ГЛАВА 8:
СИМБИОЗ
Смотровая площадка недостроенного небоскреба на окраине города. Ветер гуляет меж бетонных плит и свистит в арматуре. Отсюда, как на ладони, видны и сияющие башни центра, где правит ZusCo, и темные промышленные районы, где царит хаос Ильи Дрянова.
Двое мужчин стоят у самого края, не глядя друг на друга. Их разделяют не только метры бетона, но и целые вселенные мировоззрений.
Александр Зусенко в дорогом пальто, его руки в перчатках, сжаты за спиной. Он смотрит на город как на балансовый отчет.
Илья Дрянов в потертой куртке, его пальцы испачканы химикатами. Он видит в огнях мегаполиса гигантский холст, испорченный безвкусными граффити.
Первым нарушает молчание Зусенко, его голос ровный, без эмоций.
– Твой «бренд», Дрянов, интересен. Нишевый. Элитарный. Но твои методы… дикарские. Ты привлекаешь внимание. Ты – вспышка магния в темной комнате. Ярко, но слепит всех, включая тебя самого.
Илья поворачивает к нему голову, в его глазах мерцает осколок безумия.
– Твой «Черный Зус» – это пластиковый хлеб для пластиковых людей. Он не оставляет следов. Ни в памяти, ни в душе. Мое искусство… мое «Зазеркалье»… выжигает следы.
– Следы ведут прямиком в твой цех, – парирует Зусенко. – Ты воюешь с Пеленевым и Восютченковым, как средневековый рыцарь, вызывая их на турнир. Они не рыцари. Они тараканы. Тараканов давят тапком, не глядя на их гербы.
– И ты предлагаешь стать этим тапком? – Илья усмехается.
– Я предлагаю стать экосистемой, – поправляет Зусенко. – В которой для тараканов нет места. Ты создаешь спрос у элиты. Я обеспечиваю бесперебойные, невидимые поставки. Моя логистика, моя защита, мои каналы. Твое… творчество.
Он делает паузу, давая словам проникнуть в сознание Ильи.
– Ты хочешь творить? Твори. Я обеспечу тебе покой и материалы. Забудь о курьерах, о деньгах, о войне с уличным отребьем. Я решу эти вопросы. Ты же хочешь, чтобы твои «послания» доходили до адресатов? Мои люди доставят твое зеркало прямиком в спальню к Пеленеву. Не на склад. В спальню. Пока он спит.
В глазах Ильи вспыхивает интерес. Не к деньгам, а к перспективе. Зусенко бьет точно в цель. Он предлагает ему не партнерство, а инструменты для масштабирования его безумия.
– А что ты получишь? – спрашивает Илья. – Кроме доли в моем «нишевом» бизнесе?
– Порядок, – просто отвечает Зусенко. – Я уничтожу «Кагарицин» не потому, что он мне мешает. А потому, что он – дурной тон. Он портит рынок, привлекает излишнее внимание правоохранителей. Твой продукт… он сложнее. Он для тех, кто платит больше и молчит громче. А главное… – Зусенко впервые поворачивается к Илье лицом, и в его холодных глазах видна сталь, – твое искусство пугает. А страх – отличный инструмент управления. Я буду продавать стабильность. А ты будешь сеять страх среди тех, кто может эту стабильность нарушить. Мы разделим сферы влияния. Я – реальный мир. Ты – мир иррационального. Идеальное партнерство.
Илья Дрянов медленно выдыхает. Он смотрит на город, на огни, которые теперь кажутся ему пикселями на огромном экране. Зусенко предлагал ему пульт управления.
– Холст, – тихо говорит Илья.
– Что?
– Ты говоришь об экосистеме. Я говорю о холсте. Ты обеспечиваешь мне холст. Самый большой в мире. А я нарисую на нем такой ужас, такую красоту, что они все… они все увидят свое настоящее отражение.
На его лице появляется редкая, почти детская улыбка.
– Хорошо, корпорация. Давай создадим шедевр.
Он протягивает руку. Руку, испачканную химикатами. Зусенко, после секундной паузы, снимает перчатку и пожимает ее. Рука бизнесмена – холодная и сухая. Рука художника – горячая и шершавая.
Сделка заключена.
Ветер на смотровой площадке усилился, завывая в такт рожденному альянсу. Два самых разных зла города скрепили свой договор рукопожатием над спящими улицами. Теперь у хаоса появилась логистика, а у циничного расчета – орудие психологического террора. Илья получил свободу творить, не отвлекаясь на быт. Зусенко получил идеальное оружие для устранения конкурентов и контроля над элитой. Они больше не конкуренты. Они – симбиоз. И первым, что исчезнет с улиц в рамках их договора, должен был стать «Кагарицин». Война входила в новую, самую страшную фазу – фазу системного, управляемого и арт-оформленного хаоса.
ГЛАВА 9:
БОЕВЫЕ ПИДОРАСЫ
Ночной заброшенный автопарк. Ржавые остовы автобусов и грузовиков, разбитые бетонные плиты. Лужи от недавнего дождя отражают вспышки выстрелов. Воздух густой, пропахший порохом, озоном и гарью.
Все началось с засады. Андрей и его люди приехали сорвать сделку по «Кагарицину», чтобы ослабить ребят и показать, кто теперь устанавливает правила. Но Егор и Сергей, уже параноидально опасающиеся всего, приехали с усиленной охраной.
Теперь автопарк превратился в ад.
Со стороны Андрея: выверенные, экономные очереди. Стрельба прикрытия, перебежки от укрытия к укрытию. Армейская выучка, помноженная на криминальный опыт. Андрей сам лежал за капотом старого «ЗиЛа», его лицо было спокойно, лишь губы плотно сжаты. Он отдавал команды жестами – коротко, ясно.
Со стороны Егора и Сереги: яростный, почти панический огонь на подавление. Они отстреливались из-за бетонных блоков, их голоса были хриплыми от адреналина и ярости. Сергей, с разбитой в драке губой, орал что-то нечленораздельное, выпуская всю обойму в сторону вспышек. Егор, бледный как полотно, пытался стрелять прицельно, но его руки дрожали.
Матвей "Мотт" и Коля были здесь же. Мотт, как тень, перемещался по периметру, его выстрелы раздавались редко, но каждый раз заставляли противника залечь. Он не стрелял чтобы убить – он стрелял, чтобы обездвижить, лишить противника позиции. Коля, могучий и неповоротливый, прикрывал фланг, его мощный револьвер грохотал, как молот.
Пуля, выпущенная одним из людей Егора, рикошетом отскочила от металла и свистнула в сантиметре от головы Андрея. В тот же миг прицельная очередь из автомата Андрея прошила колеса внедорожника, за которым прятались Егор и Сергей. Автомобиль с грохотом осел.
Наступила внезапная, зыбкая пауза. Слышалось только тяжелое дыхание, шипение пробитого радиатора и стоны одного из раненых людей Сергея.
– Кончайте патроны, герои? – крикнул Андрей, его голос гулко разнесся по автопарку.
– Сам кончай, ублюдок! – прохрипел Сергей, пытаясь сменить магазин дрожащими руками.
В этот момент из-за угла дальнего ангара выкатилась и разбилась о землю стеклянная колба с дымящейся жидкостью. Через секунду по автопарку поползло едкое облако желтоватого дыма. Он не был ядовитым, но вызывал резь в глазах и неконтролируемый кашель.
Все застыли в недоумении. Это была не их работа.
Из рации Андрея раздался спокойный голос Мотта:
– Отход. Это не наши. И не их. Похоже, на охоту вышла третья сторона. Арт или ZusCo. Используют нас, чтобы добить ослабевших.
Андрей понял. Они все были пешками в чужой игре.
– Егор! Сергей! – крикнул он, уже без злобы, с холодной констатацией факта. – Вы слышали? Пока мы тут цапаемся, нас уже окружили шакалы и ждут, когда мы перегрызем друг другу глотки!
Из-за укрытия доносилось тяжелое дыхание. Потом тихо, сквозь кашель, прозвучал голос Егора:
– …Что ты предлагаешь?
– Перемирие, – четко сказал Андрей. – На одну ночь. Чтобы разобраться, кто это был, и вытащить своих раненых. А там… посмотрим.
Минуту длилась тишина, нарушаемая лишь кашлем и далеким воем сирен – кто-то все же вызвал полицию.
– Ладно… – наконец сдавленно сказал Сергей. – Перемирие… Баста.
Медленно, недоверчиво, обе стороны начали выходить из-за укрытий. Андрей и Егор встретились взглядами посреди автопарка, залитого лунным светом и окутанного ядовитым дымом. Они не протянули друг другу руки. Они просто стояли и смотрели. Два врага, которые только что поняли, что стали мишенями для кого-то более хитроумного и опасного.
– Этот дым… это почерк Дрянова, – тихо сказал Мотт, подойдя к Андрею. – Он начинает активные действия.
– Значит, у нас появился общий враг, – также тихо ответил Егор, перевязывая окровавленную руку Сергея своим же разорванным рукавом.
Сирены приближались. Две группы, еще несколько минут назад старавшиеся убить друг друга, теперь по-братски, молча, помогали своим раненым и отступали на разные стороны автопарка. Никаких рукопожатий, никаких договоров. Было лишь молчаливое, тяжелое понимание. Их война за территорию и барыши только что закончилась. Начиналась другая война – за выживание против общего, куда более изощренного противника. Игла компаса их вражды дрогнула и повернулась в новом направлении. Теперь им предстояло решить – продолжать резать глотки друг другу или, скрепя сердце, стать временными, очень хрупкими и очень опасными союзниками.
ГЛАВА 10:
КРОВАВАЯ
ПИНОКОЛАДА
Пока мы не умрем, не уйдем…
Предыдущее перемирие оказалось хрупким, как стекло. Объединившиеся было против общего врага банды Андрея и дуэт Егор и Сергей снова схлестнулись. Причина – дележ предполагаемого «наследства» Дрянова после первой стычки. Недоверие и старые обиды вспыхнули с новой силой.
Теперь место битвы – гигантский цех заброшенного мясокомбината. Картина сюрреалистичная и адская:
Со стороны Андрея: Его люди, используя выучку, заняли позиции на расчлененных конвейерах. Стрельба точная, экономная. Андрей и Мотт, пригнувшись за стальной колонной, координируют действия. Коля, раненный в плечо, отстреливается из крупнокалиберного пистолета, его выстрелы глохнут в гулком пространстве.
Со стороны Егора и Сереги: Их люди, более многочисленные, но хуже обученные, засели в бывших холодильных камерах. Сергей, с перевязанной головой, ведет бешеный, но беспорядочный огонь. Егор пытается командовать, но его голос срывается от ярости и бессилия.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.