Царство Вечной Ночи. Союз клинка и тени

Он был где-то рядом.

В темноте. В беде.

«Он отвлекает их от тебя, – безразлично констатировал Голос. – Пока они заняты им, ты должна идти. Вниз. К самому сердцу Тьмы. Там тебе откроется твоя истинная сила».

«Я не оставлю его!» – мысленно выкрикнула Адьяра с такой силой, что эхо отозвалось в её собственной голове.

Голос замолк на мгновение, и в этой паузе чувствовалось нечто новое – не злоба, а холодный, расчётливый интерес.

«Интересный выбор, – прошептал он. – Хорошо. Мы пойдём за твоим Клинком. Но помни, дитя: чтобы спасти его, тебе придётся прикоснуться к силе, которую ты так боишься. И после этого ты уже никогда не будешь прежней. Печать не просто метка. Она – приговор. И исполнение приговора начинается сейчас».

Адьяра медленно поднялась на ноги. Дрожь в коленях прошла. Внутри всё застыло, стало холодным и твёрдым. Она посмотрела в ту сторону, откуда доносился слабый ментальный импульс, и сделала шаг вперёд.

Больше не просто Адьяра, девочка из «Ежевики».

Она была Печатью.

И она шла за своим Клинком.

А тьма вокруг была не врагом, а союзником, первым звоночком пробуждения её наследия.

Глава четвертая. Первая тень

Импульс вёл её через лабиринты Глубин. Адьяра шла на ощупь, её пальцы скользили по влажному камню, а Голос в голове был единственным проводником.

«Левее, – шептал он. – Здесь пол проваливается в кислотные воды. Они загнали его в старую смотровую шахту. Глупцы. Пустили волка в родное логово».

Впереди послышались звуки боя.

Уже не магические взрывы, а лязг стали, сдавленные крики и тяжёлое, хриплое дыхание. Адьяра замедлила шаг, прижавшись к стене.

Из-за поворота лился тусклый, мерцающий свет – гнилушек, прилепленных к стенам шахты.

Девушка рискнула заглянуть.

Картина была одновременно ужасной и величественной.

Рансар стоял спиной к ней, в узком проходе, заваленном телами Жнецов. Его плащ был разорван, на руке темнела кровавая полоса, но он держался на ногах, меч готов к следующей атаке.

Перед ним сгрудились ещё трое. Они не спешили. Знали, что он загнан в угол.

– Кончай это, Тарк, – сказал один из них, тот самый с хриплым голосом. – Ты устал. А у нас подкрепление на подходе.

Рансар ничего не ответил. Только перехватил меч, готовясь к последней, отчаянной атаке.

Адьяра зажмурилась.

«Что мне делать?».

«Ты уже знаешь, – прозвучал в голове безжалостный ответ. – Ты можешь заставить их бояться. Страх – самая древняя тень. Выпусти его».

Она не хотела. Боялась этой силы, этого Голоса.

Но вид спины Рансара, его одиночества перед лицом смерти, перевесил всё.

Выдохнула. И перестала сдерживаться.

Не думала о заклинаниях.

Только о том, как они пришли в «Ежевику». Как отняли у неё дом. Как сейчас хотят отнять у неё единственного человека, который… который что-то для неё значил теперь. Девушка выпустила наружу всю свою ярость, всё отчаяние, весь накопленный за жизнь страх.

И тьма ответила ей.

Свет гнилушек померк, словно его поглотила внезапно наступившая полночь. Воздух стал ледяным и густым, его стало тяжело вдыхать.

Из теней, клубящихся за спиной Адьяры, выползли бесформенные, шевелящиеся силуэты – не существа, материальные кошмары преследователей.

Жнецы замерли.

Хриплый прошептал проклятие, отступая.

– Что это?.. Что она делает?

Один из них, помоложе, с визгом отшвырнул меч и прижался к стене, закрыв лицо руками.

– Отстаньте! Отстаньте от меня!

Он видел что-то своё. Что-то самое страшное.

Рансар, воспользовавшись их замешательством, действовал молниеносно. Два точных, смертельных удара. Хриплый и его напарник рухнули на камень. Третий, обезумевший, продолжал кричать, боясь пошевелиться.

Когда эхо последнего крика затихло, свет гнилушек медленно вернулся.

Адьяра стояла у входа в проход, дрожа всем телом. Силуэты исчезли, но в воздухе всё ещё висел смрад страха и смерти.

Рансар медленно повернулся.

Бледный, его взгляд скользнул по мёртвым Жнецам, а затем остановился на ней. В его глазах не было благодарности. Не было облегчения. Был холодный интерес.

– Что… что ты сделала? – его голос был хриплым от напряжения.

Адьяра не смогла ответить.

Только покачала головой, чувствуя, как слёзы подступают к глазам.

Спасла его.

Но в его взгляде она прочла правду: то, что девушка только что совершила, было хуже, чем просто магия. Это было кощунство.

Он видел в ней не спасительницу. Он видел в ней монстра. Хоть они и погибли от его клинка, но природа этой магии…

И самое ужасное – в глубине души, чувствуя отголоски чужой агонии, она наслаждалась новой силой.

Глава пятая. Шипы и корни

Недоверие в глазах Рансара обожгло её больнее, чем любое пламя. Он смотрел на неё не как на союзницу, а как на чудовище, только что явившее свою истинную сущность. Адьяра отшатнулась, словно от удара, и собственная дрожь стала единственным, что она могла чувствовать.

– Я… Я не знала… – её голос сорвался, превратившись в шёпот. – Они хотели убить тебя…

Рансар медленно опустил меч.

Напряжение ещё не ушло из его плеч, но в глазах помимо ужаса появилось нечто иное – тяжёлое, невыносимое понимание.

– Я знаю, – он выдохнул, и его взгляд скользнул по телам Жнецов. – Но то, что ты сделала… Адьяра, это была не магия. Это было… нарушение. Вмешательство в самое святое – в разум.

Его слова вонзились в неё острее любого клинка.

И в этот момент, от боли и отчаяния, её ум сам нашёл убежище – ушёл в прошлое, в ту ночь, которая навсегда определила её путь.

Пять лет назад. «Ежевика»

В таверне было шумно и душно. Пятнадцатилетняя Адьяра, худая, веснушчатая стрекоза, ловко лавировала между столами с подносом, полным пустых кружек.

Её уже тогда замечали.

Заинтересованные взгляды задерживались на её стройных ногах, на упрямом изгибе губ. И один из таких принадлежал рослому мяснику Гарну, чья лавка была через улицу.

Он поймал её в тёмном углу у кладовой, прижал к стене, обдавая перегаром.

– Что ж ты всех мальчишек мучаешь, а? – сипло прошептал он, его толстые пальцы впились ей в бёдра. – Давай, я тебя научу, как с мужчинами обращаться…

Она замерла, парализованная страхом и омерзением.

Мир сузился до его противного дыхания и давящей тяжести тела.

И тут из темноты, бесшумно, как тень, возникла Дарсана. Не говоря ни слова, она схватила Гарна за волосы и с силой ударила его лицом о притолоку. Раздался приглушённый хруст. Мясник застонал и осел на пол.

Дарсана вытерла руку о брюки, словно испачкалась обо что-то грязное, и посмотрела на Адьяру. В её глазах не было ни жалости, ни гнева. Был холодный, безжалостный расчёт.

– Мир делится на тех, кто режет, и тех, кого режут, девочка, – тихо сказала она. – Ты можешь дрожать и надеяться на милость. Или можешь стать шипом. Колючкой, о которую всё жалится. Выбирай.

В ту ночь Адьяра не спала.

Смотрела на свои руки и думала. О том, как Гарн смотрел на неё – не как на человека, а как на вещь. Вспоминала другие взгляды, другие прикосновения. И поняла: её тело, её невинность – не дар, а уязвимость. Лакомый кусок для любого хищника в этом мире.

На следующее утро она пришла к Дарсане.

– Я хочу быть шипом, – сказала она, и голос её не дрогнул. – Научи меня.

Дарсана смерила её долгим взглядом и кивнула.

С этого начались годы тренировок.

Её учили не только драться и владеть кинжалом. Её учили держать осанку, чтобы выглядеть неуязвимой. Учили язвительности, чтобы отшивать назойливых поклонников. Учили прятать все истинные эмоции за маской ядовитого сарказма.

Она стала Шипом – самой колкой и неприступной девочкой в «Ежевике». Её девственность стала не недостатком, а частью доспехов, личным выбором, щитом, который она воздвигла между собой и миром, желавшим её «употребить».

Настоящее. Глубины.

Адьяра медленно открыла глаза. Дрожь утихла. Внутри всё застыло, вернувшись к привычному, ледяному состоянию.

– Ты боишься меня? – её голос прозвучал глухо, но уже без дрожи. – Хорошо. Бойся. Но именно это «нарушение» спасло тебя. Я не просила этой силы. Но если мир видит во мне монстра… – она посмотрела прямо на него, и в её взгляде вспыхнули те самые шипы, что она годами оттачивала, – …может, так ему и надо. Я не буду извиняться за то, что выжила. И за то, что спасла тебя.

Рансар смотрел на неё, и постепенно недоверие в его глазах сменилось сложной, невыразимой смесью уважения и боли. Он видел перед собой не просто девушку с запретной магией. А человека, которого мир загнал в угол и заставил отрастить когти, чтобы выжить.