Цветы барбариса

✦ Эпизод 3 ✦ Наверное, он решил, что я мертва

Варя

Я провожала его взглядом из окна, пока он не исчез за поворотом. Красивый и смущенный. Я так давно не встречала мужчин, которые робко краснеют.

– Чего улыбаешься? – Марго вырвала меня из приятных мыслей.

– Влюбилась, – я хихикнула и вытянула ноги по ее мягкому светлому коврику.

– Ты вляпалась во что-то?

Я повернула к ней лицо. Что она знает?

– С чего ты взяла?

– Марк звонил мне, выведывал, где ты.

Я замерла. Мы не говорили последние сутки, он не отвечал на мои звонки. Неужели что-то узнал? Холод пошел по коже. Не поэтому ли заблокировал карту?

Святые шпильки, это очень плохо.

– Что говорил? – мой голос задрожал.

– Да ничего, спрашивал, где ты, не уехала ли, не собираешься ли к матери. Вы поссорились? – она бросила на меня быстрый взгляд.

Он точно все узнал. Я пропала. Надо поговорить с Андреем.

– Немного повздорили, – я выдавила улыбку, а у самой затряслись руки. – Я разберусь. Спасибо, что приехала.

Марк не объявился и на следующий день. Под вечер я поехала к Андрею.

– Зачем пришла? – он с порога зарычал и вдернул меня в дом.

– А ты как думаешь? – я уперла руки в бока. – Мне нужны мои деньги, Марк подозревает меня, заблокировал карты, мне надо забрать машину из сервиса и свалить!

– Это не мои проблемы, девочка, – он навис надо мной, – не ходи сюда, подставишь меня!

– Издеваешься? Это ты втянул меня в это дерьмо! Я хочу свои деньги, и ты меня больше не увидишь!

– Не будет никаких денег, поняла?! Пока все не утихнет, я не удел, не понимаешь своим крошечным мозгом? – он ткнул пальцем мне в висок.

– Андрюша, мы так не договаривались, если он наедет на меня, я сдам тебя с потрохами.

Я не успела понять, что случилось в следующую секунду, но резкая боль сложила меня пополам. Он ударил меня в живот. У меня перехватило дыхание. Я попятилась, чтобы опереться на стену. Он схватил меня за горло и поднял.

– Сука, ты удумала играть со мной? Забыла кто ты? Ты подстилка, поняла? Я тебя порву на мелкие кусочки и залью в фундамент на одной из своих строек. Еще раз, дрянь, ты откроешь свой поганый рот, – он приблизил ко мне лицо, – тебя не станет, – он отшвырнул меня. Я ударилась о стену и рухнула на пол. – А теперь пошла вон, чтобы мои глаза тебя не видели!

Я встала на колени и с трудом поднялась, держась за стену. Молча вышла за дверь на слабых ногах. Слезы застилали глаза. То ли от боли, то ли от обиды. Я забыла, какими жестокими бывают люди власти. Они боготворят тебя и носят на руках, пока ты безобидная глупая девочка, но раздавят одной левой, если станешь угрозой.

Меня трясло. Было трудно дышать после его сильной хватки. Горло горело. Я потерла его руками и вызвала такси. Попробую одолжить денег у Марго и забрать машину.

Уже привычно вошла в бокс и искала глазами знакомого парня. Его не было видно. Внутри была только моя машина, мастера собрались в дальнем углу и болтали, их голоса доносились до самой двери. Я пошла на звук.

Глотать все еще было больно. Живот тоже ныл. Но я распрямила плечи и звонко застучала шпильками по пыльному бетону в направлении красного комбинезона.

Он смеялся. Громко, всем телом. Раскатистый заразительный смех заполнил собой пространство. Никогда не слышала, чтобы мужчины так заливисто смеялись. Его плечи тряслись, он покачивал бедрами, словно пританцовывая, видимо, что-то забавное показывал друзьям. Я наблюдала за ним со спины.

– Твоя пришла, – один из мужчин приметил меня. Парень в красном комбинезоне обернулся, смерив товарища порицающим взглядом. Горящие глаза вмиг потухли, улыбка сползла с красивого лица. Я только мельком успела приметить это его обаятельное выражение. Но хватило, чтобы запомнить надолго.

Что ж, он не был рад меня видеть. Это больно кольнуло в грудь, но не больше, чем кололо последние часы в животе от крепкого кулака Андрюши.

– Я бы хотела рассчитаться за машину, – я потупила взгляд и прошла к кассе. Парень молча проследовал за мной.

– Молчишь, Барбариска, – ухмыльнулся.

Я вскинула на него глаза. Как он назвал меня?

– Тяжелый денек? – смотрел на меня своими черными глазами так пронзительно. В этот момент даже стало жалко с ним расставаться. – Или бурная ночь? – он кивнул подбородком на мою шею. Я сглотнула и поправила воротник.

– Да, ночка выдалась знатная, – не смотрела ему больше в глаза. – Все верно? – нервно потерла шею, пока он пересчитывал деньги.

– Хочешь поскорее сбежать?

Я вскинула на него глаза.

– Прошу прощения, что так вышло, – я бросила взгляд на машину.

– Ты про свою вчерашнюю выходку? – он сверкнул глазами.

– Я про накладку с оплатой, – снова смотрела в сторону.

– У тебя все нормально? – он пытался поймать мой взгляд. Это даже мило. Но мне надо было спасать свою задницу, для флирта поздновато, парень.

– Все супер, ключи? – протянула ладонь.

– Я Рома, – холодный металл с его теплой рукой коснулся меня, заставив вздрогнуть. Я подняла лицо.

– Прощай, Рома, – я грустно улыбнулась, посмотрела на него подольше в последний раз и пошла к своей машине.

Больше я на него не взглянула.

Я быстро доехала до дома. Нужно взять вещи, деньги и валить из города. Я завернула во двор и затормозила: у подъезда поджидали люди Марка.

– Твою мать! – сдала назад. Уже на дороге набрала Марго. – Привет, дорогая, ты как?

– Девочка, ты во что ввязалась? – она вдруг закричала. – Марк ищет тебя повсюду, землю носом роет!

– Мне нужно где-то пересидеть, дашь ключи от дачи твоих родителей?

– Без проблем. Что вообще произошло?

– Это все Андрей, – я в панике кусала губы, – урод подставил меня!

– Ты что несешь? При чем тут мой Андрей?!

– Он попросил меня кое-что сделать за спиной Марка, я согласилась, а он меня кинул! – я заорала.

– Почему он вообще тебя о чем-то просил? Погоди, ты что, спишь с ним?!

– Ой, Марго, да было пару раз всего, ничего такого! – я вошла в поворот.

– Да что с тобой не так? Тебе мало Марка? Ты больная?

– Не ори! Поможешь или нет?

– Да пошла ты, подруга! – она ядовито ударила последнее слово и отключилась.

– Да как вы все меня достали! – я взвыла и остановилась на обочине.

Я понятия не имела, куда бежать. К матери было нельзя, он меня там найдет.

Черт, да он везде меня найдет!

Вдруг я вспомнила слова Марго, когда она забирала меня с той автомастерской. Это была моя последняя надежда.

Я вернулась на сервис уже затемно. Скорее всего, они уже были закрыты. Я остановилась и посмотрела на запертую дверь. Черт. Вдруг мне показалось, что я вижу полоску света под ней. Я выскочила на снег и помчалась внутрь.

Каким же было мое облегчение, когда я застала внутри Рому. Он стоял у стола и что-то записывал в журнал.

– Привет.

Он выпрямился и обернулся. Вижу, как дернулся на шее кадык.

– Ты говорил, живешь здесь недалеко, – я нервно теребила пальцы, – могу я остаться у тебя на пару дней?

– Слушай, мне кажется, мы друг друга не поняли, – он смотрел прямо и сурово. Ого, какие нежные глаза и какой неприятный взгляд. – Мне это не нужно.

– Мне, правда, больше некуда пойти, – я стиснула челюсть: никогда не чувствовала себя такой униженной. Но это лучше, чем сдохнуть.

– Заканчивай, правда, уже не смешно, – он разочарованно покачал головой.

– Рома, пожалуйста, – я понизила голос и почувствовала, как подступают слезы. Никогда я так не топталась на собственной гордости.

– Езжай домой, – он отвернулся и снова склонился над столом.

Я кивнула сама себе, глотая слезы. Развернулась и ушла.

На дороге я разревелась. Сильно. Задыхалась от слез. Черт, я ведь так давно не плакала!

Всякое дерьмо случалось, но я никогда не оказывалась совсем одна. В Подмосковье живет дядька, можно поехать к нему. У меня нет с собой вещей, без денег далеко не уедешь, не хватит даже на бензин.

На съезде мне вдруг перегородила путь машина.

Я вынужденно оттормозилась. Выругалась и показала в окно средний палец.

В темноте я не сразу поняла, что происходит, пока в свете фар ко мне не бросились двое в костюмах. Я не успела даже взвизгнуть – один распахнул дверь, схватил меня сзади за шею и выволок из салона. Они запихнули меня в свою машину и увезли в неизвестном направлении.

Но уже через несколько километров я все же поняла, куда мы едем. В дом Марка. Я сидела рядом с мужчиной на заднем сидении и тряслась. Шуба осталась в машине, но озноб был больше от страха. Марк последний, с кем стоило ссориться. Он закопает меня под японской туей в своем саду.

Сглотнула и нервно следила за дорогой, в ужасе ожидая приближения к особняку Ермолаева.

Молчаливый мужчина вытащил меня из машины как собаку. Сжимал шею, силой наклоняя к земле. Так водят заключенных в тюрьмах пожизненного содержания, нет? Именно так выглядели бы женщины в Черном Дельфине.

Я немо выплюнула смешок от этой нелепой мысли. Они все равно не увидят: мое лицо путалось в сбившихся волосах.

Упрямые руки втолкнули меня в теплый холл его светлого дома и отпустили. Я смогла, наконец, выпрямиться. Пугливо оглядывалась на мужчин, что притащили меня сюда. Они понимали вообще, что со мной будет?

– Обувь снимай, – сверху послышался голос Марка. – Грязи натащишь.

Я сглотнула и стянула сапоги. Ноги не двигались, но чья-то лапа на моей спине подтолкнула меня к лестнице.

Двое в костюмах не пошли следом. Я боязливо обернулась на них: с непроницаемыми лицами они принялись болтать о рыбалке. Они привезли меня на смерть и теперь обсуждали сраные спиннинги.

– Сюда иди, – голос Марка раздался из бильярдной. Я шла босая и беззвучная. Меня трясло так сильно, что стучали зубы. Я поправила волосы, отдышалась и двинулась на звук.

– Как дела, Барби? – он склонился над зеленым столом, прицеливаясь перед ударом. Подвернутые рукава белоснежной рубашки и дымящаяся сигара между губ. Он курит редко. Очень редко.

Последний раз такую толстую темную сигару я видела у него во рту год назад, когда он избавился от водителя жены.

Он не хочет меня наказать.

Он собирается меня убить.

Глотка сжалась, и на глаза навернулись слезы. Я ничего не смогу сделать. Я не смогу себя защитить.

Нет, мы же столько времени провели вместе, он не сможет.

– Ты проходи, чего как чужая, – Марк ударил по шару и выпрямился. Он глубоко затянулся и прищурился, изучая меня. – Ну, подойди-подойди.

У меня холод пошел по коже. Колени тряслись. Я послушно шла к нему. Как всегда. Он говорит – я делаю. Воздух густой и вязкий от крепкого табака. Я приближалась, отвлекая себя дымом. Тяжелый запах тлеющей в камине древесины обволакивал, оседал на коже. Терпкость земли, смола, солнце, обожженная кора. Я чувствовала сухой мед и перец, едва заметный. А потом пришла приятная горечь, теплая, плотная, как крепленое вино. Дым скользил по нёбу, гладил горло изнутри, сухо скреб глотку. Я стояла у стола и пропитывалась этим запахом, как ядом. Мужским. Властным.

Марк опустил дымящуюся сигару на пепельницу и погладил мое лицо. Его пальцы пахли табаком тошнотворно.

– Вот ты какая, – он тихо протянул, удушая меня остатками дыма в своем дыхании. А потом – вспышка.

Он замахнулся и ударил меня в лицо. Не пощечина. Крепкий мужской кулак.

Я даже не закричала. Губы разошлись, но воздух застыл где-то в легких. Пол подо мной качнулся, и только потом пришла боль, сухая, резкая, как будто в лицо вбили осколок стекла.

Я схватилась за край стола, чтобы удержаться на ногах, и почувствовала, как что-то горячее течет к подбородку. Сделала с трудом шаг назад, тело едва слушалось. Босые ноги скользнули по паркету. Я хотела просить его остановиться, но вместо звуков изо рта выплевывался хриплый воздух.

Удар в живот был хуже. Он вывернул все наружу: кислород, страх, слюну. Я согнулась – и мир сузился до двух вещей: боли и запаха его парфюма.

– Смотри на меня! – заорал он и схватил меня за волосы. Разогнул, как тряпичную куклу, и заглянул в лицо. Его глаза горели яростью. – Ты, сука, решила, что ты самая умная? – он заревел, стиснув зубы.

– Это все Земский, – я с трудом прошептала. Багровое потное лицо близко было последним, что я видела: он швырнул меня в стену как порой швырял свои телефоны.

Я упала на пол и свернулась в клубок от боли. Кровь на полу у лица. Моя кровь. Он подскочил и ударил меня ногой. Так яростно и так сильно, что у меня потемнело в глазах. Он ударял снова и снова, пока я пыталась свернуться в тугой ком, который он не сможет пробить. Но его туфли из дорогой итальянской кожи не уставали. Было больно дышать. Я вдруг услышала свой хрип и поняла, что он остановился.

Закасал рукава. Подлетел и вздернул меня за шею. Стены вокруг меня ходили ходуном, из-за крови в глазах едва что-то видела. Я чувствовала его руку на шее, тянущую меня на свет.

Я увидела его разъяренное лицо перед собой. Потом почувствовал, как он хватает меня, забирая пол под ногами.

Толчок.

Звон стекла и резкая боль.

А после – странная легкость в теле.

Удар…

Холодно. Очень холодно. Я с трудом разлепила глаза. Я лежала на спине, и небо надо мной колыхалось. Хриплое дыхание скребло глотку.

Боль пришла не сразу. Сначала шок. Потом тело возвращалось ко мне по кускам: спина, ноги, руки, голова.

Я лежала в снегу во дворе его дома. Хвои, утопающие в глубоком сугробе, смягчили удар.

Вы знали, что снег может жечь кожу, будто кислота? Так вот заявляю: может.

Он просто вышвырнул меня из своей жизни… через панорамное окно. Наверное, он решил, что я мертва.

Я должна была подняться. Должна. Пошевелила рукой, чтобы найти точку опоры. Холод обжег пальцы.

В детстве мама запрещала трогать снег голыми руками. Сейчас я трогала его всем телом. Извини, мама.

Сползла на дорожку и рухнула на колени. Я никогда не испытывала такой боли. Болело все.

Потемнело в глазах.

Осмотрелась по сторонам. Охрана у ворот. На заднем дворе была калитка в лес.

Надо бежать. Потому что он непременно вернется меня добить.

Но вот загвоздка: сил не было даже подняться на ноги.

Мама, я сегодня умру.

Я поняла, что плачу. Но замерзшее лицо не чувствовало слез.

Вставай, вставай, вставай!

И я поползла. Вдоль заснеженного палисадника. Я не чувствовала конечностей, просто двигала ими, как робот.

Я представляла, что зарываюсь ладонями и ступнями в горячий песок побережья. Справедливости ради скажу: обжигало кожу почти так же.

Охрана не заметила меня. Я как-то доползла до заднего двора, а когда кусты закончились, пришлось подниматься на ноги. Я цеплялась за заснеженные ветки туй. Колени подгибались, меня пошатывало.

Отдышалась и из последних сил бросилась к калитке в лес.

Красивый белоснежный снег хрустел под босыми ступнями. Наверное, он был даже приятный на ощупь, но я не чувствовала ног от холода.

Я не чувствовала ничего, кроме адской боли, блуждающей по всему телу. А, ну и запаха хвои на своих ладонях.

Я старалась идти как можно быстрее. Очень не хотела сдохнуть сегодня.

Углубилась в лес.

Он будет меня искать. И Андрей Земский тоже.

Голова кружилась сильно. Я просто перебирала ногами, главное было не останавливаться. Рядом дорога, можно поймать попутку. Но куда идти? Разве есть место, где меня не найдет сам Ермолаев?

✦ Эпизод 4 ✦ Она пахла страхом

Рома

Когда последний клиент уехал и ворота медленно опустились с лязгом, в боксе стало тихо. Всегда любил эту тишину. Без гудков, без звонков, без чужих голосов. Парни быстро разошлись по домам.

Скинул перчатки, швырнул в ящик. Мозоли ныли. Не болели, просто напоминали: день был длинный.

Сначала подошел к верстаку. С него надо начинать. Щеткой смел стружку и песок. Потом протер тряпкой столешницу. Под ней пятна масла, царапины от головок, старые капли тормозной жидкости.

Вот бы так же легко можно было прибрать бардак в башке. Херь какая-то творилась эти дни. Откуда вообще взялась эта ненормальная в шубе? Взбаламутила все и свалила.

Ну какого хера ты вообще ее вспомнил?

Развернул ящик с ручным: трещотки, отвертки, воротки, шестигранники. Каждую в свой отсек. Бесит, когда что-то не на своем месте.

Я отшвырнул от себя отвертку и выдохнул.

Да блядь.

Может, ей реально помощь нужна была? Ой, не будь ослом! У нее в папиках пол Москва-Сити ходит, ты-то куда? Герой-спаситель без штанов.

Глазюки здоровые. Не видел еще таких. Шальные. И цвет такой залипательный. Васильковый что ли? Моргала смешно, когда фонарем ослепил.

Я ухмыльнулся своим мыслям.

Ну не придурок?

Помотал головой, отгоняя от себя эту ересь. Надо было заняться пневмоинструментом. Проверил гайковерт: шланг не треснут, масло было. Подвел к компрессору, спустил остатки воздуха. Все, пусть дышит.

Собрал со скамейки потерянные болты, шайбы, хомуты. Все в коробку с надписью «разное». Знал, что никто не заглядывает, кроме меня, но зато когда что-то нужно, там было все.

На секунду остановился и просто стоял в этом полумраке. Бокс был теплый, но тишина в нем почти зимняя. Да, здесь бывает по-разному тихо.

На стенах ряды инструментов, как оружие. Улыбнулся. Прикипел я к этому месту.

Вытер руки, выключил свет над рабочей зоной, но в углу оставил лампу. Пусть горит, пока переоденусь.

Иногда казалось, что только там я настоящий. Где-то между ключом на «17» и старым мотором, до которого никак руки не доходили.

Быстро переоделся. Наклонился, чтобы завязать ботинки, как вдруг услышал скрип двери и звук отъезжающей машины.

– Мы закрыты, – я выглянул, но никто не показался. Пошел к двери и врос в чертов бетон.

Она стояла в дверях, обняв себя за плечи. Босая. В одном коротком желтом платье. Я отсюда видел, как тряслись ее ноги.

Что за хрень?

Я подошел ближе. Лицо опущено. Я хотел спросить, что случилось и какого лешего она приперлась опять, но язык залип где-то во рту.

Ее избили. Хорошо так поколотили. Волосы слиплись от крови.

Твою мать.

– Ща, – я хотел взять ее за плечи, но побоялся. – Ща-ща-ща, – бросился к шкафчикам, схватил куртку. Накинул ей на плечи и увел вглубь бокса, где теплее. Она молчала. Тряслась. – Я вызову ментов, – смотрел на разбитое в кровь лицо. Гребаный болт, что с ней случилось вообще?

Она замычала и подняла голову. Я будто колючую проволоку заглотнул. Не узнал эти глаза. Сосуды полопались. За веками кровь и слезы. Ресницы слиплись от этой жижи. А у меня от ярости слиплась глотка. Зачем делать такое с девчонкой?

– В больницу надо, – я боялся дотрагиваться до нее и просто придерживал куртку на ее плечах. Она едва качнула головой и снова замычала. Черт. Во что ты вляпалась? – Ладно, давай, – я усадил ее на стул и снял куртку. Стянул с себя свитер. Осторожно просунул ее голову, руки. Еще теплый от тела, то что надо. Она двигалась слабо и все еще тряслась. Снял джинсы. Сел у ее колен и натянул колошины по ногам, как на ребенка. Поднял ее и застегнул ремень. Тощая какая, пришлось сильно затянуть, чтобы джинсы держались.

Сел на корточки и обхватил ее ступню, одну, потом вторую. Ледяные.

– Чувствуешь? – пытался отдать ей все тепло за пару секунд. Она рассеянно кивнула. Это хорошо. Если у девчонки обморожение, сто пудово надо в больницу валить. Я сминал ее пальцы в своих ладонях какое-то время. Как будто это могло помочь. Хер знает, что надо делать вообще. Но я точно понимал: нужно ее согреть. Надел на нее свои теплые носки и ботинки. Она молчала и не сопротивлялась.