Всадник без головы

Глава XXXVIII

На поиски

Быстро, но, по-видимому, верно истолковав мрачные свидетельства, обезумевший от горя отец вскочил в окровавленное седло и поскакал к форту.

Колхаун последовал за ним.

Весть о случившемся скоро облетела всю округу. Быстрые всадники разнесли ее вверх и вниз по реке, к самым отдаленным плантациям.

Индейцы вышли на тропу войны – они снимают скальпы, уже совсем поблизости, – Генри Пойндекстер стал их первой жертвой.

Генри Пойндекстер – благородный и великодушный юноша, у которого не было ни одного врага во всем Техасе. Кто же еще, кроме индейцев, мог пролить эту невинную кровь? Только команчи могли быть так жестоки.

Никто из всадников, собравшихся на площади форта Индж, не сомневался, что это преступление совершено команчами. Не знали только – как, когда и где.

Капли крови ясно отвечали на первый вопрос. Хозяин лошади был застрелен или пронзен копьем. Кровавых пятен больше всего было с правой стороны, где они выглядели так, словно что-то их смазало; то же было заметно и на плече лошади и на крыле седла; по-видимому, этот след оставило тело всадника, соскользнувшее на землю.

Некоторые из присутствующих, умудренные опытом пограничной жизни, довольно уверенно определяли даже время, когда было совершено преступление.

По их словам, кровь была пролита не больше десяти часов назад.

Был уже полдень. Следовательно, убийство было совершено в два часа ночи.

Третий вопрос был, пожалуй, самым важным, во всяком случае теперь, когда преступление уже было совершено.

Где оно было совершено? Где искать труп?

И наконец, где искать убийц?

Эти вопросы обсуждал совет военных и плантаторов, спешно созванный в форте Индж; председателем был комендант форта; убитый горем отец безмолвно стоял рядом с ним.

Где же искать преступников и место преступления? На компасе прерий, так же как и на компасе, указывающем путь мореплавателям, тридцать два румба; поэтому экспедиция, отправляющаяся на поиски военного отряда команчей, может выбирать среди тридцати двух возможных направлений, из которых только одно правильное.

Все знали, что команчи живут на западе. Но это было слишком неопределенно, так как они кочевали на пространстве в сотни миль.

Кроме того, индейцы вышли на тропу войны, и на такое изолированное поселение, как на Леоне, они могли напасть и с востока: это была обычная стратегическая хитрость команчей – опытных воинов.

Ехать наобум было бы просто неразумно, а как узнать, который из тридцати двух возможных путей правильный?

Предложение разделиться на небольшие группы и поехать в разные стороны не встретило одобрения, и майор его отклонил.

Индейцев могла быть целая тысяча, а против них удалось бы выслать отряд человек в сто – не больше; пятьдесят драгун из форта и примерно столько же всадников с плантаций. Необходимо было держаться всем вместе, иначе в случае нападения отряд легко уничтожат по частям.

Довод сочли основательным. Даже убитый горем отец и кузен, который, казалось, был не менее опечален, согласились подчиниться благоразумному мнению большинства, поддержанному самим майором.

Итак, было решено, что на розыски надо отправиться одним сильным отрядом.

Но в каком же направлении? Об этом все еще продолжали спорить.

Рассудительный капитан Слоумен предложил расспросить, в каком направлении поехал в последний раз человек, который, как предполагают, убит. Кто же последним видел Генри Пойндекстера?

Прежде всего обратились с расспросами к его отцу и двоюродному брату.

Плантатор в последний раз видел сына за ужином и предполагал, что после этого тот пошел спать.

Ответ Колхауна был уклончивым. Он беседовал со своим кузеном несколько позже, и у него создалось впечатление, что после того, как они распрощались, юноша пошел к себе.

Почему Колхаун скрыл то, что действительно произошло? Почему он умолчал о сцене в саду, свидетелем которой был?

Не потому ли, что боялся оказаться в унизительном положении, рассказав о той роли, которую сыграл в ней?

Как бы то ни было, но он скрыл правду, и ответ, который он дал, вызвал у присутствующих сомнение.

Ложь стала бы более очевидной, если бы у них были основания для подозрений или если бы было больше времени для размышления. Но неожиданно дело получило совершенно новый оборот. Хозяин таверны, Обердофер, не дожидаясь приглашения, сам пришел на это совещание. Пробравшись через толпу, он объявил, что хочет сообщить важные сведения, которые, вероятно, помогут ответить на вопрос, когда в последний раз видели Генри Пойндекстера и в каком направлении он выехал.

На ломаном английском языке немец рассказал следующее. Морис-мустангер, который жил в его гостинице после дуэли с капитаном Колхауном, в этот вечер куда-то уехал, что было уже не в первый раз за последнее время.

Вернулся он очень поздно. Хозяин еще не ложился спать, так как в баре кутила молодежь. Мустангер спросил счет, чего он давно уже не делал, и, к удивлению хозяина, уплатил по нему все до последнего цента.

Где он достал эти деньги и почему так поспешно уехал, одному богу известно. Он же, Обердофер, знает только, что Морис Джеральд, покидая его гостиницу, захватил с собой все свое снаряжение, словно отправляясь на охоту за дикими мустангами.

Поэтому хозяин таверны решил, что мустангер отправился на охоту.

Но какое же отношение все это имело к делу? Очень большое. Хотя выяснилось это только в самом конце объяснения, когда свидетель перешел наконец к более существенным фактам, а именно: двадцать минут спустя после того, как уехал мустангер, в дверь постучал Генри Пойндекстер – он хотел видеть мистера Мориса Джеральда. Когда ему сказали, что тот уехал, и объяснили, в какую сторону, тогда молодой Пойндекстер быстро поскакал в указанном направлении, как бы намереваясь догнать мустангера.

Это было все, что знал Обердофер, и все, что он смог рассказать.

Хотя в полученных сведениях и были некоторые неясности, все же из них можно было исходить, приступая к розыскам. Если Генри Пойндекстер уехал вместе с Морисом-мустангером или же вслед за ним, то, значит, его надо искать на той же дороге, по которой должен был ехать мустангер.

Знает ли кто-нибудь, где дом Мориса-мустангера?

Никто точно этого не знал; некоторые предполагали, что это, должно быть, где-то в окрестностях Нуэсес, на ее притоке Аламо.

Итак, чтобы найти следы пропавшего юноши или его труп, решено было двинуться в сторону Аламо: быть может, там найдут и труп Мориса-мустангера. И тогда надо будет отомстить за зверское убийство двоих, а не одного.

Глава XXXIX

Лужа крови

Несмотря на то что этот отряд был многочисленнее обычного отряда пограничных жителей, разыскивающих заблудившегося соседа, он продвигался с чрезвычайной осторожностью.

Для этого были серьезные основания: индейцы на тропе войны.

Вперед были высланы разведчики и следопыты, на обязанности которых лежало находить следы и разгадывать их значение.

В прерии, простирающейся почти на десять миль к западу от Леоны, они не нашли никаких следов. Земля там была такая твердая и сухая, что на ней оставила бы отпечатки копыт только лошадь, скачущая галопом. Но таких следов там не было.

В десяти милях от форта равнину пересекали лесные заросли, которые тянулись далеко на северо-запад и юго-восток, – настоящие техасские джунгли, где деревья сплошь обвиты лианами, что делает этот лес почти непроходимым.

Через эти заросли, как раз по прямой от форта, шла просека – наиболее короткий путь к реке Нуэсес. Окаймленная правильными рядами деревьев, просека производила впечатление настоящей аллеи. Быть может, это была старая военная тропа команчей, проложенная во время их походов на Тамаулипас, Коауилу и Нуэво-Леон?[40]

Следопыты знали, что эта просека выходит на Аламо, и повели отряд по ней.

Вскоре всадники заметили, что один из следопытов, который отправился вперед пешком, стоит на опушке, поджидая их.

– В чем дело? – спросил майор, обогнав остальных и подъезжая к нему. – Следы?

– Да, майор, и очень много. Посмотрите сюда! Вот тут, где земля мягкая, видите?

– Следы лошади.

– Двух лошадей, майор, – сказал следопыт, почтительно поправляя майора.

– Верно, двух.

– Дальше как будто четыре следа, но они оставлены все теми же двумя лошадьми. Они идут сперва вверх по этой просеке и затем возвращаются назад.

– Хорошо, Спенглер. Что ты об этом скажешь?

– Я по просеке далеко не ходил, и многое еще остается загадочным, – ответил Спенглер, который служил разведчиком в форте, – но тем не менее очевидно, что тут убили человека.

– Какие у тебя доказательства? Разве ты нашел труп?

– Нет.

– Так что же ты нашел?

– Кровь – целую лужу крови, точно ее выпустили из жил бизона. Идите и посмотрите сами. Но, – продолжал он шепотом, – если вы хотите, чтобы я как следует разобрался в следах, прикажите остальным не подъезжать ближе. Особенно тем, кто впереди.

Очевидно, это замечание относилось к плантатору и его племяннику, потому что следопыт украдкой посмотрел на них.

– Хорошо! – ответил майор. – Не беспокойся, Спенглер, тебе никто не помешает… Джентльмены! Я прошу вас несколько минут не трогаться с места. Дальше ехать нельзя, потому что Спенглеру надо разобраться в следах. Он может взять с собой только меня.

Приказ майора был облечен в вежливую форму просьбы, потому что он говорил с людьми, ему непосредственно не подчиненными. Но все беспрекословно выполнили это распоряжение и остались на своих местах, в то время как сам майор отправился вслед за разведчиком.

Проехав шагов пятьдесят, Спенглер остановился.

– Видите, майор? – сказал он, указывая на землю.

– Тут и слепой увидит, – ответил офицер. – Лужа крови, и ты прав – такая большая, что можно подумать, будто здесь зарезали бизона. Если же это кровь человека, то можно не сомневаться, что его уже нет в живых.

– Он умер раньше, чем эта кровь потемнела, – сказал следопыт.

– Как ты думаешь, Спенглер, чья эта кровь?

– Это кровь того, кого мы разыскиваем: сына старика плантатора. Поэтому я не хотел, чтобы отец шел с нами.

– Мне кажется, от него не надо скрывать правду. Все равно он ее со временем узнает.

– Это правильно, майор. Но все-таки нам надо сначала выяснить, как убили парня, а вот в этом-то я и не могу разобраться.

– Не можешь разобраться? Он убит индейцами, конечно! Его же убили команчи?

– Только не они, – уверенно ответил следопыт.

– Почему ты так думаешь, Спенглер?

– Если бы здесь были индейцы, то мы нашли бы следы не двух, а сорока лошадей.

– Это верно. Сомнительно, чтобы команчи рискнули нападать в одиночку.

– Ни один из команчей, майор, и вообще никто из индейцев не совершал этого убийства. На просеке видны следы только двух лошадей. Вы видите, это следы подков, эти же отпечатки ведут и обратно. Команчи не ездят на подкованных лошадях, разве только на краденых. И на той и другой лошади были белые всадники, а не краснокожие. Один ряд следов оставлен большим мустангом, другой – американской лошадью. Когда они ехали к западу, мустанг шел впереди, это можно определить по тому, что его следы перекрыты. На обратном пути впереди была американская лошадь, а мустанг шел за ней; но сказать, на каком расстоянии один всадник следовал за другим, пока трудно. Наверно, разобраться будет легче, если мы отправимся к месту, где оба они повернули назад. Это должно быть недалеко.

– Хорошо, едем туда, – сказал майор. – Я сейчас распоряжусь, чтобы никто не следовал за нами.

Отдав распоряжение громким голосом, чтобы все его услышали, майор поехал за Спенглером.

Следы были заметны еще на протяжении почти четырехсот ярдов; но майор мог различить их только на более мягкой земле – в тени деревьев. Следопыт сказал, что его предположение подтвердилось: в направлении к западу мустанг шел впереди, а на обратном пути он был позади американской лошади.

Дальше этого места следов не было; здесь обе лошади повернули назад.

Прежде чем отправиться в обратный путь, они простояли некоторое время под большим тополем. Земля вокруг, вся изрытая копытами, красноречиво говорила об этом.

Спенглер сошел с лошади и стал внимательно изучать следы.

– Они были здесь вместе, – сказал он через несколько минут, продолжая разглядывать землю. – И довольно долго. Но оба оставались в седлах и спокойно разговаривали. Это еще больше запутывает дело. Должно быть, они поссорились после…

– Если ты говоришь правду, Спенглер, то ты настоящий колдун! Скажи, пожалуйста, как ты узнал все это?

– По следам, майор, по следам! Это очень просто. Я вижу, что следы местами перекрывают друг друга. Значит, лошади были здесь одновременно, но им не стоялось, и они перебирали ногами. Всадники оставались здесь довольно долго – успели выкурить по целой сигаре. Вот здесь и окурки. Тем, что от них осталось, и трубки не набить.

Следопыт наклонился, поднял окурок сигары и передал ее майору.

– Поэтому, – продолжал следопыт, – я и решил, что всадники не могли быть враждебно настроены друг к другу. Люди не курят вместе, если собираются через минуту перерезать друг другу глотку или размозжить голову. Ссора могла произойти только после того, как сигары были выкурены. Что она произошла, в этом я не сомневаюсь. И один из них прикончил другого – это так же верно, как то, что вы сидите в седле. Кто погиб – нетрудно догадаться. Бедный мистер Пойндекстер больше никогда не увидит своего сына!

– Все это очень загадочно, – заметил майор.

– Да, черт возьми!

– Но тело – где же оно может быть?

– Вот над этим-то я и ломаю себе голову. Если бы убили индейцы, то меня нисколько не удивило бы, что труп пропал. Они могли унести его с собой. Но здесь не было индейцев – ни одного краснокожего не было. Поверьте мне, майор, что один из этих двух всадников прихлопнул другого. Но что он сделал с трупом, вот этого я не понимаю! И, наверно, только он сам может это сказать.

– Чрезвычайно странно! – воскликнул майор. – Чрезвычайно загадочно!

– Может быть, нам еще и удастся разгадать эту тайну, – продолжал Спенглер. – Надо найти следы лошадей после того, как они ускакали с места, где было совершено преступление. Может, и удастся что-нибудь узнать… Здесь нам больше нечего делать. Давайте возвращаться, майор. Надо ему сказать?

– Мистеру Пойндекстеру?

– Да.

– Ты убежден, что убитый – его сын?

– Ну нет! Этого я не могу утверждать. Я только убежден в том, что старик Пойндекстер подъехал сюда на одной из двух лошадей, которые были свидетелями преступления, – на американской лошади. Я сравнивал следы. И если только молодой Пойндекстер сидел именно на этой лошади, то я боюсь, что мало надежды увидеть его живым. Очень подозрительно, что второй поехал следом за ним.

– Спенглер, есть ли у тебя какие-нибудь предположения, кто был этот второй?

– Никаких. Если бы не рассказ старика Доффера, я никогда не вспомнил бы о Морисе-мустангере. Хотя это и след подкованного мустанга, но я не могу ручаться, что это именно его мустанг. Вряд ли… Молодой ирландец не из тех, кто убивает из-за угла.

– Я думаю, ты прав.

– Так вот, если молодой Пойндекстер был убит и убил его Морис Джеральд, то между ними, наверно, был честный поединок и сын плантатора оказался побежденным. Вот как я это понимаю. Но вот исчезновение трупа – а потеряв две кварты[41] крови, ни один человек не выживет – ставит меня в тупик. Надо пойти дальше по следам. Может, они и приведут нас к разгадке… Сказать старику, что я думаю?

– Нет, пожалуй, не стоит. Он уже достаточно много знает. Ему легче будет прийти к этой ужасной правде постепенно. Не говори ему ничего о том, что мы видели. Вернись к тому месту, где кровь, и поищи обратный след, а я постараюсь провести отряд вслед за тобой так, чтобы никто ничего не заметил.

– Хорошо, майор, – сказал следопыт. – Мне кажется, я догадываюсь, куда поведет обратный след. Дайте мне десять минут на это дело и трогайтесь в путь по моему сигналу.

Сказав это, Спенглер поехал обратно к луже крови. Там после беглого осмотра он повернул в боковую просеку.

В условленное время раздался его громкий свист. Судя по звуку, следопыт отошел почти на целую милю и теперь находился где-то в стороне от места ужасного преступления.

Услышав сигнал, майор, который уже успел вернуться к своему отряду, отдал распоряжение двигаться. Он ехал рядом со стариком Пойндекстером и несколькими другими богатыми плантаторами, но никого не посвятил в загадочное открытие следопыта.

Глава XL

Меченая пуля

Прежде чем отряд догнал разведчика, случилось небольшое происшествие. Майор повел своих людей не по просеке, а напрямик через лес. Этот путь был выбран не случайно: майор хотел избавить отца от лишних страданий, помешав ему увидеть кровь – кровь его сына, как предполагал следопыт. Ужасное место осталось в стороне; никто, кроме майора и следопыта, не знал о печальном открытии, и отряд продвигался вперед в счастливом неведении.

Они пробирались по узкой звериной тропе, так что два всадника едва могли ехать рядом; местами тропа расширялась в полянки, но через несколько ярдов опять сужалась и уходила в заросли.

На одну из полян, расположенную на пути отряда, из чащи зарослей выскочил ягуар – животное, редкое по своей яркой красоте даже для тропических джунглей. Природа причудливо расписала его желтую шкуру черным ажурным узором каких-то розеток, кружков, пятен, капризно сочетавшихся друг с другом. Огромная пестрая кошка, гибкая, сильная, эластичным прыжком выскочившая на поляну, не могла не остановить на себе внимание всадников, несмотря на всю серьезность задачи экспедиции. Двое выстрелили вслед убегающему животному.

Это были Кассий Колхаун и молодой плантатор, ехавший рядом с ним.

Ягуар свалился мертвым, пуля прошла вдоль всего спинного хребта хищника.

Кому из двух принадлежала честь удачного выстрела? Оба, и Колхаун и молодой плантатор, приписывали ее себе. Они стреляли вместе, но в цель попала только одна пуля.

– Я вам докажу! – уверенно заявил отставной капитан, слезая с лошади.

Подойдя к убитому ягуару, он достал нож и, обратившись к присутствующим, сказал:

– Пуля находится в теле животного, не так ли, джентльмены? Если эта пуля моя, то на ней будут мои инициалы – «К. К.» с полумесяцем. Мои пули сделаны по специальному заказу, и я всегда могу узнать убитую мною дичь.

Колхаун хвастливо поднял извлеченную пулю – нетрудно было догадаться, что он сказал правду. Более любопытные подошли посмотреть: пуля действительно была помечена инициалами Колхауна, и спор, таким образом, закончился не в пользу молодого плантатора.

Вскоре после этого отряд подъехал к месту, где ждал следопыт, который и повел его дальше.

Здесь уже не было отпечатков копыт двух подкованных лошадей. Можно было разглядеть лишь след одной лошади, но он был так малозаметен, что местами рассмотреть его мог лишь следопыт.

След этот шел через заросли, время от времени выходил на полянки и наконец, описав круг, вывел их на ту же просеку, только несколько дальше к западу.

Хотя Спенглер и не был первоклассным следопытом, он ехал по этому следу так быстро, что остальные едва поспевали за ним.

Он уже догадывался, какая лошадь оставила этот след. Он знал, что это был мустанг, который стоял под тополем, в то время как его всадник курил сигару, – тот самый мустанг, чьи глубокие отпечатки копыт остались на земле, пропитанной кровью.

Пока следопыт оставался один, он прошел также и по следу американской лошади. Он понял, что этот след приведет обратно в прерию, по которой они ехали сюда, и затем, вероятно, к плантациям на Леоне.

Но след мустанга, казалось, обещал гораздо больше, и Спенглер снова занялся им; этот след мог привести к разгадке кровавой тайны, а быть может, даже к логову убийцы.

Но он озадачил следопыта не меньше, чем перекрывающие друг друга следы двух лошадей.

Он тянулся не прямо, как это обычно бывает, когда управляет лошадью всадник: он то извивался, то петлял, то шел прямо, то кружил, как будто на мустанге не было всадника либо всадник заснул в седле.

Мог ли быть таким след лошади, на которой скакал преступник, спешивший скрыться после только что совершенного убийства?

Спенглер так не думал. Он вообще не знал, что и думать. Он был совершенно сбит с толку, о чем откровенно сказал майору, когда тот спросил его о характере следа.

Однако то, что вскоре предстало перед его глазами и что одновременно увидели все спутники, не только не помогло раскрыть тайну, а, наоборот, сделало ее еще более необъяснимой.

Больше того: догадки и размышления вдруг превратились во всепоглощающий ужас. И никто не стал бы утверждать, что для этого не было оснований.

Неужели вы не ужаснулись бы, если бы увидели всадника, уверенно сидящего в седле, с ногами, вдетыми в стремена, крепко держащего в руках поводья, и на первый взгляд такого же, как сотни других, но, присмотревшись внимательней, заметили бы в нем какую-то странность и вдруг поняли бы, что у него не хватает головы!

Именно такое зрелище и предстало их взорам. Резким движением все они одновременно осадили лошадей, словно перед зияющей пропастью.

Солнце уже заходило, его огненный диск почти касался травы, и красные лучи били прямо в глаза, ослепляя и не давая ничего рассмотреть. Тем не менее все ясно увидели, что странная фигура, представшая перед их глазами, – всадник без головы.

Если бы только один из присутствовавших заявил, что он видел всадника без головы, его, наверно, осмеяли бы и назвали сумасшедшим. Даже если бы это утверждали двое, их тоже обвинили бы в безумии.

Но то, что одновременно увидели все, не могло подлежать сомнению, и наоборот, если кто-нибудь стал бы отрицать это, то сумасшедшим сочли бы его.

Но никто не усомнился. Все напряженно смотрели в одну сторону – на то, что было либо всадником без головы, либо умело сделанным чучелом.

Было ли это чучело? А если нет, то что же?

Этот вопрос возник у всех одновременно. И так как никто не мог найти ответа даже для самого себя, то все молчали.

Военные и штатские молча сидели в седлах, ожидая объяснения, которого не мог никто дать.

Были слышны только подавленные возгласы удивления и ужаса. Но никто не высказывал никакой догадки.

Всадник без головы – призрачный или реальный – в ту минуту, когда они его увидели, въезжал в просеку, на противоположном конце которой остановился отряд. Если бы он продолжал свой путь, то подъехал бы прямо к ним, – конечно, если бы у них хватило мужества дождаться его.

Но он остановился почти одновременно с ними и, казалось, глядел на них с таким же недоверием, как они на него.

Наступила такая тишина, что было слышно, как упал в траву окурок сигары. Вот тогда-то те немногие, у кого хватило храбрости, смогли рассмотреть странного наездника, но большинство дрожали от страха, потеряв всякую способность соображать. Но и те, кто осмелился взглянуть на эту таинственную фигуру, стараясь понять, что же это такое, были ослеплены лучами заходящего солнца. Они только увидели силуэт большой красивой лошади со всадником на спине. Тело человека было труднее разглядеть, так как он был закутан во что-то вроде плаща, ниспадающего с плеч.