Небесный геном

Рана была рваной, я не понимал, почему не чувствую сильной боли, такое ощущение, что в крыльях была изолированная нервная система, опосредованно сообщающаяся с моей основной. Любопытно. Я опустил пернатую конечность, встретившись с немигающими глазами Тани, не смог их выдержать и отвернул голову. Что-то кольнуло в груди, и странное тепло разбегалось по чувствительным областям крыльев. Что вообще происходит?

– Всё плохо? – с нескрываемым страхом спросила она. Ветер вытащил её тёмные волосы, и часть засыпала лицо, а она их не замечала.

– Нет, если обработать рану как можно скорее… – пробурчал неохотным тоном. Больше в этой ситуации бесила невозможность самого факта полёта: пока не зарастёт рана и не восстановятся обожжённые перья – делать в небе нечего.

Таня встала на ноги, твёрдо посмотрела на меня и произнесла:

– Я сбегаю за медикаментами! Ты можешь перебраться под тень деревьев? Я быстро!

– Не нужно! Что за маниакальное желание искалечить себе жизнь?! – запротестовал я.

Таня закатила глаза.

– Я хочу помочь. Если то, что ты сказал, хотя бы наполовину правда… – она запнулась. – Тебя ждёт очень незавидная судьба… Мне небезразлично, что с тобой будет, потому что я сама, в невообразимо меньшей степени, была в твоей ситуации. Ты ничего тут не знаешь, я могу тебя спрятать. Куда ты сейчас пойдёшь? – на слове «пойдёшь» её голос слегка дрогнул, а мне ножом резанул по слуху. Да, она права, что летать я сейчас могу разве что как топор или как гордая птица-ёж. – Плюсом нужно обработать рану, пока не началось заражение крови или чего похуже… Появиться на людях в таком виде – очень опрометчивая затея. И вообще, я взрослая девушка, и не тебе решать, что мне делать, а что нет!

Я удивлённо вскинул бровь от последней её фразы. Воображение дорисовало сцену, где она топает ножкой, надувает щёки и с гордо поднятой головой разворачивается и уходит прочь. Обязательно запинается о корень, торчащий из земли, и с визгом падает. Меня такая фантазия развеселила и несколько смягчила категоричное отношение к этой темноволосой девчушке.

Она правда может мне помочь, может, и мне хватит строить из себя сильного и независимого? Я всё-таки на 95% обычный человек с вполне человеческими проблемами – что физиологическими, что психологическими. Я расслабился.

– Хорошо. Я буду тебя ждать меж тех елей, – я махнул рукой, где хвойные красавицы создавали особенно непроглядную тень, а с заходом солнца рассмотреть что-то в ней будет нереально. – Но! Если увидишь что-то подозрительное: военных, полицию – другую суету, не свойственную вашему городу, заклинаю тебя, не возвращайся! Не губи свою только начавшуюся жизнь! Всё, беги.

Таня неопределённо кивнула, развернулась и почти побежала в сторону Бабаево. Я понял, что она вернётся в любом случае, даже если город уже кишит военными и силовиками, пришедшими по мою душу, но отчётливо понимал, что они должны знать, где искать, а беспилотников в небе я не слышал и не видел. Хотя это и не значит, что их не было, пока я валялся в отключке.

Мысль, что меня могут сейчас обнаружить, заставила волноваться и даже немного нахохлиться. Крыло отозвалось ноющей болью, немела всё большая его площадь. Мне это тоже не нравилось. Пригнувшись, перебежал под те самые ели. Там было гораздо прохладнее и более влажно. Отогнув колючую лапу, нырнул к стволу, уселся, облокотившись на него.

На лбу выступала испарина. При усиленной регенерации организм сбрасывает излишки тепла, только интересно, откуда, точнее, из чего сейчас он черпает энергию? Жировых запасов несколько кило, что при таких поражениях хватит ненадолго. Отругал себя, что не попросил Таню принести что-нибудь пожевать. Слона бы съел. Желудок согласился со мной на своём урчащем языке.

Хоть воду мне оставила – осушил полбутылки залпом, стало несколько легче.

От дня осталась лишь бело-голубая полоска, просвечивающая сквозь негустой строй деревьев. Значит, там более обширная просека или местность идёт вниз по пологому склону. Уже можно было различить целые созвездия. Сколько раз порывался научиться ориентироваться по звёздам… Ведь могу лететь выше даже самых высоких и плотных облаков, а я, как дурак, всё ещё про навигатору…

Тут я осёкся, дёргаными, немного хаотичными движениями зарылся в карман. Вытащил телефон – на кнопку разблокировки не отзывается. Загорелся индикатор полностью разряженной батареи. Немного выдохнул, но лёгкая измена всё равно уселась в моём усталом разуме: а вдруг он только сел, а всё это время был включён и был в сети? Логически такое могло быть, но тогда где все? Отследить владельца не так сложно в нынешнем мире.

Сколько нужно времени, чтобы вся бюрократическая махина собралась и начала действовать? В мирное время – это довольно инерционный процесс, а когда случается теракт? Коим уже, скорее всего, окрестили взрыв на Московском проспекте. Защемило сердце. Тут власти действуют даже подозрительно быстро, а три сотни километров до Бабаево – пустяк, хотя я не знал, сколько пролежал без сознания и как быстро меня нашла Таня.

Сколько всего важного у неё не спросил! Дырявая башка! Так, успокойся, когда она вернётся, и если вернётся, то всё спокойно расспрошу. «Если не забудешь», – ехидно отозвалась интуиция. Была бы она материальной – послал бы в пешее эротическое.

Таня. Странная девушка. Типаж очень сильно отдаёт типичной зубрилой. Подсознание выдало моральный подзатыльник за такие мысли. Я не понял почему… Симпатична. Местами. Да за что?! Я уже начал переживать, что моя голова живёт отдельно от сознания. Что за ореол её окружает, скрывающий её недостатки? Стоит немного ослабить контроль над зрением – и она чуть ли не богиня красоты. Может, недотого? Мысль интересная, а главное – надо гнать её прочь, мне ещё физиологических страданий сейчас не хватало.

Что ещё? До сих пор не могу понять, что её так потянуло геройствовать? Злого умысла за ней я не вижу, такое, после обретения крыльев, могу различить за пару километров. Видно, что для неё это не типичный паттерн поведения, она сама себя пугает, возможно, даже больше, чем я и последствия, если тут окажутся наши доблестные воины, охраняющие покой человечества. Тьфу. Лицемеры двуногие. Снова потащило туда. С людьми всё понятно. Надеюсь, с ней ничего не случится…

За этими мыслями не заметил, как задремал под убаюкивающую трель кузнечиков и ночных птиц.

Вижу, как что-то приближается ко мне и тянет огромную когтистую омерзительную лапу, инстинктивно хватаю её и слышу крик… Продираю глаза, вижу скулящую Таню, пытающуюся вырвать левую руку из стальной моей хватки. Отпускаю и лепечу под нос извинения. Ночью бодрствуют рефлексы, оберегающие мой покой.

– Прости… Я испугался. Не думал, что усну… – оправдывался я. Не знал, насколько это успокоит девушку.

Она массировала место хвата, нежная кожа уже покраснела и точно будет синяк. Я тоже покраснел. Стыдно. Таня мне помогает из альтруистических соображений, а я её калечу… Было уже довольно темно. Ярко горели точки далёких космических светил, иногда подмигивая своим холодным белым светом.

Таня сдавленно улыбнулась, ей всё ещё было больно, я потупил взгляд. Зашуршала молния.

– Я принесла поесть тебе, подумала, что ты голоден, – вытащила контейнеры готовой еды. Пара салатов, пюре, макароны, мясо.

Перевёл взор на неё, я нормально вижу в темноте, так что прекрасно увидел, как она покраснела.

– Я не знала, что ты любишь, поэтому взяла несколько вариантов. Давай вначале разберёмся с твоим крылом, а потом поедим?

Левое крыло простонало призрачной и холодной болью, а желудок воспрял духом. Кряхтя, я встал на колени, немного пригнулся, начал разворачивать крыло – это была средняя секция крыла, по факту предплечье. Мрак под густыми еловыми лапами очертил свет налобного фонарика. Я, уже давно привыкнув к темноте, сощурился и недовольно фыркнул. Таня раскрыла рюкзак, основное отделение которого могло разложиться на все 180 градусов. Там лежали бинты, дезинфицирующие и заживляющие средства.

– Покажи мне рану, – попыталась твёрдо приказать мне, но я слышал и чувствовал, что она боится крови. – Я проходила курсы по первой медицинской…

Я лишь глубоко вздохнул. Самому себе, конечно, мог наложить повязку, но не факт, что она была бы эффективной. Подложил под себя правое крыло, уселся поудобнее и вывесил левое перед Таней. Свет фонаря не пробивался через плотное оперение. Послышался хруст и сдавленный звук – девушка разделяла склеенные засохшей кровью перья. В нос ударил едва уловимый, солоноватый запах женского пота, она очень нервничала, а стук её сердца, казалось, слышно до самого Бабаево.

Она покопалась в рюкзаке и вытащила несколько бумажных стопок, скреплённых зажимами. Стащила их и закрепила мешающие перья к другим.

– Положи на землю, – шёпотом попросила она.

Я повиновался, уложил крыло на ещё горячую песчаную поверхность, усыпанную иголками. Старался не смотреть. Таня промывала рану – понял по журчанию жидкости. Не понимал, что её держит от падения в обморок. Прикрыл глаза и откинулся к стволу. Она что-то шептала себе под нос, но разбирать не пытался. Треск разрываемых упаковок бинтов.

– Приподними, но не поворачивай вертикально, – теперь сказала очень уверенно, видимо, или привыкла, или закрыла саму рану и осталась повязку наложить. Сделал то, что нужно. Через пару минут Таня с облегчением промолвила:

– Всё. Кровь уже не текла, начала образовываться корка. Я промыла, не сдирая её, обработала края раны и затянула бинтами. Тебе нужно постараться вообще не двигать перьями тут. Менять нужно каждый день… – девушка приземлилась рядом с рюкзаком. – Теперь можно и поесть…

С такой жадностью я не набрасывался на еду, пожалуй, со времён трансформации. Крыло потеряло чувствительность полностью, и я не знал, запустилась ли в нём регенерация. По дикому голоду, косвенно, думалось, что да.

Таня почти не ела, она налила себе кофе из термоса и грызла одну несчастную овсяную печеньку. Я вскинул бровь и спросил с набитым ртом:

– А ты почему не ешь?

– Не хочу. Успела по дороге сюда съесть пару шоколадок, да и тебе явно нужнее, а я могу и дома поесть, – покачала головой темноволосая девушка.

– Тебя не хватятся?

– Нет. Сегодня родители на смене, так что всё нормально. Когда доешь, я провожу тебя, где можно поспать, – я аж поперхнулся от такого предложения. – На юге, в нескольких километрах, есть туристическая избушка для привалов. Она давно пустует, но вода и запасы консервов есть, тёплая одежда и одеяла, но нужно выйти не позже 23 часов. Рассвет начнётся уже после двух ночи. На всякий случай я выключила телефон и оставила его дома.

– Давай тогда пойдём сейчас, я наелся, а остатки оставлю на завтрак. Ты хорошо знаешь эти места? – тут же ринулся спешно собираться, Таня одновременно со мной собирала мусор в отдельный пакет.

– Да, я тут выросла, а папа – турист, как-то брал меня с собой. В походы и так, в лес. Он и его друзья и построили эту избушку, хотя я сомневаюсь, что о ней вообще кто-то знает, кроме нашей семьи и его знакомых, поэтому я уверена, что туда никто внезапный не наведается, а густой лес хорошо скрывает домик сверху, а пока лето – тем более.

Я успокоился. Бинт терялся на фоне белого оперения, но сильно выделялся на окровавленных перьях. Нужно будет помыться и отмыться. Собрались. Таня погасила свет и вышла из-под ели, я последовал за ней.

Темно. Трещали сверчки. Высокое звёздное небо смотрело на двух крадущихся существ через непроглядную чащу, но непроглядную для людей, а я вполне всё нормально видел. Знаками попросил Таню указывать мне путь, а я поведу её, чтобы не пришлось включать лишний раз фонарик.

До автострады добрались в гробовом молчании, перебежали дорожное полотно, когда с обеих сторон горизонта не было ни единой машины. Перепрыгнув ограждение на обочине, оба расслабились и пошли уже более спокойно.

– Расскажи мне о себе? – вдруг прервала тишину Таня, я удивился её вопросу. – То, что о тебе говорят – правда?

– По большей части. Я родился в вполне обеспеченной коренной петербургской семье, получил достойное образование. В целом, жил неплохо. Старался не зависеть от родителей, но… Привычка жить на широкую ногу и зарплата простого инженера немного не бились меж собой. Никто обо мне не знал, кроме друзей да знакомых. Меня всё устраивало. Я жил свою жизнь, пока на работе не случилось ЧП при включении сверхмощного источника постоянного тока. Миллионы ампер при небольшом напряжении… – я умолк, вспоминая те красочные ощущения, но быстро отогнал эти мысли от себя. – Что-то пошло не так, и весь ток пошёл через меня… Я оставался какое-то время в сознании, но память всё-таки пострадала. Очнулся в больнице, был в порядке, чем всполошил местный медперсонал. Я ушёл оттуда под свою ответственность, а вечером того же дня заболела спина… Потом появились крылья… Дальше моя жизнь пошла под пристальным контролем камер СМИ и обычных людей, так что ты можешь увиденному верить…

Мы шли через высокую траву, постепенно снижающуюся к лесу. Таня молча слушала, иногда поглядывая на меня, я руками показывал, где камень, яма или торчащая ветка. Внутренние часы отбили полночь.

– Ты не любишь людей? – неожиданный вопрос от девушки.

– Почему ты так решила? – лучшая защита – это нападение, да?

– Не знаю, мне кажется, что ты должен, как минимум, остерегаться. Ведь власти тебя пытаются поймать, а обычные граждане смотрят с насторожённостью и страхом. Я перекладываю на себя и понимаю, что, скорее всего, давно бы сошла с ума от давления общественности. Возможно, сама пришла к властям, когда сила воли дала трещину… Ни друзей, ни работы, даже просто не сходить в магазин, чтобы не собрать на себе тысячи осуждающих взглядов. Ты думал, почему так получилось?

– Люди. Зависть. Что тут думать? – немного резко ответил я ей, за что сразу пожалел и склонил голову. Таня не виновата ни в чём, я не в праве спускать на неё всех собак только за то, что она часть человеческого общества.

– Не только. У тебя всё было для нормальной и безбедной жизни, а тебе судьба подкинула ещё и то, о чём мечтал каждый. Ты же, наверняка, видел, как стали появляться фильмы, показывающие, как кто-то из самых низов, обделённый и униженный, вдруг обретает крылья и его жизнь меняется или спасает мир. Сюжет там везде примерно одинаково банален и прост, но нет ни одного фильма, где бы такой дар проявился у богатого человека. Людям нужно верить, что у них есть шанс одним шагом пройти путь из грязи в князи, а тут такое… Естественно, на тебе всех собак и спустили. Реальность оказалась до рези в глазах жестока для большинства, никто не хотел признавать такую «несправедливость», – Таня показала пальцами кавычки после слова «несправедливость».

Я удивился, что она может выдавать такие тирады. Видимо, ночь и усталость усыпили её стеснительность, что мне нравилось. Я думал, что из неё и слова будет не вытащить. Ботанки обычно или высокомерны, или себе на уме. Хотя… Может, возраст и опыт сглаживают углы, не знаю.

– А как отнеслась ты?

– Никак. Мне всё равно, – пожала плечами Таня, причём сказано было без тени презрения, она на самом деле так считала. – Я и не задумывалась, если честно. Меня не тянет в небо, поэтому я спокойно отнеслась. Мне стало жалко тебя, потому что несмотря на весь прогресс и улучшение качества жизни, люди как в Средние века выставляли на потеху толпе различных физически неполноценных людей, так и сейчас, только стороны сменились. Неполноценным себя почувствовало всё человечество, а реакция осталась той же.