Развод. Новое счастье с Боссом

– И вы постоянно смеётесь? За дурака не принимают?

– Принимают, наверное, – он так странно держал сигарету, сжимал темный фильтр между средним и безымянным. Мне знаком был этот жест, так делают не просто курильщики, но и заядлые трудоголики, вынужденные даже с сигаретой в руках что-то печатать.

И как-то залюбовалась этим. Даже вдруг захотелось тряхнуть стариной, когда не курили только лохи и маменькины сынки.

А он странный… Вроде угрюмый, лишнего слова не скажет, а с другой стороны – «шампуня» мне подогнал, причем очень даже приличного. Наверное, обо всех клиентах так заботится.

Это ж надо так хотеть пять звёзд к рейтингу? Им что, молоком доплачивают? К чему такое рвение? Ну, не проникся же он моим горем?

– Чего притихли? – мой незнакомец-психотерапевт приоткрыл окно ещё шире, и в лицо ударил солёный плотный морской бриз. – Гадости про меня думаете?

– Я медитирую, не мешайте. Запоминаю, каково это – быть самым жалким человеком на земле.

– А вы забавная, – он хрипло рассмеялся и отвлекся на оживший телефон. Сбросил вызов, тихо матюгнулся и увеличил скорость, словно вспомнил, что опаздывает куда-то. – И как? Помогает медитация?

– Газики булькают, мешают и не дают сконцентрироваться, а вы ещё так ведёте, что я скоро в кустики попрошусь. Так, где найти мне мужа? – я покачивалась, картинка плыла, уличные фонари превратились в сплошную гирлянду. Все пустым стало. Безликим. Ненужным. – Без мужика мне к матушке ну никак нельзя. Сожрёт, и не подавится.

– То есть этот выход вы нашли, да?

– Слушайте… А не хотите сыграть моего мужчину? – я снова приложилась к бутылке. – Ну точно! Будьте моим мужем?

– Слушайте, дамочка, медитируйте лучше, а то говорить адекватные вещи у вас получается хуже, чем стонать с закрытыми глазами!

– А что? Вы вполне привлекательны, я чертовски обворожительна. Отличная будет пара. Ну же, будьте моим мужем!

– Спасибо, конечно, за комплимент, но кажется, вы дошли до кондиции. И, пожалуй, я откажусь.

Салон авто взорвался его хохотом. Мужчина от души просмеялся, покачиваясь из стороны в сторону, что аж капюшон слетел с его головы. И я смогла внимательнее осмотреть его профиль.

А там было на что посмотреть… Глубоко посаженные глаза, по-мужски красивые брови, выразительные скулы и лёгкая небрежная щетина. Он улыбался, а вокруг глаз рассыпались глубокие морщинки, ничуть не портящие его внешность, скорее наоборот, придающие шарм и живость мимики. Но всё моё внимание было сконцентрировано на родинке, застывшей на скуле, ровно над линией щетины.

– Это же гениально! – я прочистила горло, прежде чем снова продолжать уламывать незнакомца на сомнительную аферу. Ну, не сажают же за это? Чего он ломается? – Ритка с ума сойдет, когда узнает, что я утаила такую новость. И Гриню отшила, и нового мужичка нашла. Класс! Соглашайтесь. После того, как я вам тут душу наизнанку вывернула, вы просто обязаны на мне жениться!

– Это плохая идея.

– Это шикарная идея, – я зачем-то вцепилась ему в руку и дернулась…

Под пальцами перекатились каменные бицепсы, а сексуальнее этого уже просто ничего не могло со мной случиться в этот ужасный день. Рога чёрта постоянно съезжали на лоб, дернула их и зашипела от боли, чувствуя, как рвутся мои волосы.

– Ну же! Когда вам ещё улыбнется удача поучаствовать в фарсе века? Дай сюда… – я потянулась к его правой руке, покоящейся на ручке переключения скорости.

Боже! Что я творю? Хватаюсь за незнакомца, чтобы заглушить ожог, что растекается внутри шрамом?

– Угомонись, чертёнок, а то пешком потопаешь… – он не успел вырвать ладонь, и я шустро пробежалась подушечкой по безымянному пальцу правой руки. Пусто… – Руки она распускает!

– Когда женщина пьяна, то часто выдает желаемое за действительное. Это я уже на своей шкуре знаю, поэтому и проверяю всё на ощупь.

– Ну? Может, ещё что пощупаешь? – он снова рассмеялся и чуть отодвинулся к двери. Пугливый какой… Что, боится насилия?

– Фу, как грубо… – сжала губы и вновь откинулась на спинку. Закинула ноги на сиденье и тихо затянула песенку. – А ведь мог помочь. Шампанское же купил?

– Вернешь чаевыми.

– Может, вас, товарищ извозчик, ещё на чай пригласить?

– Обойдусь, а то в кустики бежать придётся. Ну? Что там в репертуаре у убитых горем женщин, – он сдерживал улыбку, но я-то видела это! – Асти?

– Ой, вы стали на шаг ближе к одной звезде и к обвинению в попытке домогательства. Напишу, что вы мне тут трюфель показывали! – я на всякий случай прижала бутылку к груди, вдруг решит отобрать таблетку от боли?

В таком легком словесном батле мы и доехали до дома, где жила раньше моя подруга. Я заранее достала связку ключей, на которой болтался и её дежурный ключик, а когда машина остановилась у нужного подъезда, довольно ловко вышагнула из салона, умудрившись даже не упасть.

– Удачной смены, – махнула стремительно пустеющей бутылкой и поплелась к дверям. – Проверьте оплату, а то я свой телефон вырубила до завтра.

– Клянусь, вы взяли гран-при среди моих клиенток. Может, проводить?

– Только через ЗАГС, – я из последних сил выдавливала улыбку. Пусть лучше думает, что я дура набитая, чем отчаявшаяся и сбрендившая от горя баба. – Ну? Согласен, красавчик?

– Боже упаси! – мужчина высунул свою красивую мордочку в открытое окно, мечтательно подпёр рукой щеку. Жеребчик, мля… и какой! Породистый, горячий. Он снова закурил, с силой сжимая губами фильтр сигареты. – Говорят, семейная жизнь не такая, как её рисуют мамы и бабушки. Ещё кататься потом по ночному городу, рыдать и бухать, как не в себя, слушая «Царицу».

– Последний шанс тебе даю! – я рассмеялась, крутанувшись на высоченных каблуках.

Понимала, что выгляжу забавно: этот странный комбез из секс-шопа, рога на голове, хмель в крови, раздавленное машиной любви сердце и чуть заплетающийся язык. Сомнительное комбо, правда? Но пусть смотрит. Когда он ещё получит столь экстравагантную клиентку?

Я даже нарочно вильнула задницей, чем вызвала приступ по-мужски красивого смеха. Чувствовала его взгляд, но вот стыдно не было совершенно. Он словно забирал часть ничтожности, в которой я бултыхалась. Смотрит… Значит, ещё не всё потеряно?

– Ну? Будешь моим мужем?

– Разведись сначала. А потом приходи…

Глава 3

Голова гудела так, будто царь-колокол бил тревогу каждую минуту, чтобы я не отключилась. Стояла в центре приёмной издательства, где работала три года, и озиралась по сторонам, понимая, что это тупик, бетонная стена, в которую я упёрлась, а сражаться с холодной неприступностью нет желания. Закончился запал. Потухла спичка. На столе груда документов, телефон орёт, не затыкаясь, а у меня нет сил. Пустая ваза, в которой когда-то стояли цветы. Ну как цветы. Скорее сухоцвет. Такой уже запылившийся, усталый и истосковавшийся по любви.

Нет, я не жалуюсь. Просто констатирую факт, что жизнь моя летит по наклонной, а я уже давно смотрю на это и ни черта не предпринимаю.

Ставшая единственной подругой Адель Ночкина давно твердит, что я не ценю себя, что жалею своего мужа, хотя любви в нашей «семье» уже давно нет.

Да, её нет!

Но у кого любовь осталась спустя пятнадцать лет совместной жизни? При обоюдной незаинтересованности вы превращаетесь в соседей по коммуналке, пилите счета, скидываетесь на кредит, советуетесь, какую машину взять, и строите график готовки. Ну а после и вовсе пересекаетесь у дверей в ванной по утрам, выдавливая улыбку вежливости.

Но у всего этого есть одно, но очень жирное НО. Такой брак может склеить ребёнок. Крошечный комочек милоты и соплей способен и дыру в корме залатать, да, на время, но тем не менее.

А я пустая…

После четырёх выкидышей я перебрала всех врачей ближайших городов. Но даже самые прославленные гении репродуктологии разводили руками, напоминая, что они всего лишь врачи, а не боги.

На то, чтобы уговорить Гришу даже просто задуматься о возможности взять ребёнка из детского дома, ушли долгие пять лет. Он сдался, сразу предупредив меня, что отцовских чувств может и не вспыхнуть! А я была готова к такому, поэтому мирилась и с его истериками, и с обидами. Я просто шла к своей цели.

Но вот измена… Это последняя капля в чаше моего терпения.

Глаза пекло, вот только слёзы всё никак не накрывали. Наверное, это последствия двух бутылок шампанского и литра чая с пустырником? Но сейчас бы лучше поплакать.

Утром долго сидела в машине, наблюдая за тем, как в здание офиса стекаются коллеги. Знала каждого, помнила дни рождения, значимые даты, имена вторых половинок и их детей. И даже когда в служебную дверь проскользнул мой босс, я продолжала сидеть, не находя сил столкнуться с теми, кто когда-то был моим мужем и моей школьной подругой…

После переезда из Краснодара мы с Гришей вместе прошли собеседование в местное издательство «Азимут». Меня шеф взял своей помощницей, а мужу доверили небольшой отдел, специализирующейся по спортивной литературе. Наташка Зотова, моя закадычная школьная подружаня, уже здесь работала. Сразу после универа и устроилась в бухгалтерию, где и трудится по сей день.

Я, дура тупая, так радовалась, когда увидела её! Сама потащила в дом, сама впустила в семью. Так чего же я теперь обижаюсь? Не замечала… Боже! Я ничего не замечала! Эти её внезапные визиты по выходным, комплименты уюту моей квартиры, из которой даже выходить не хотелось ей. Сука… Да ей уже тогда трахаться хотелось! А я не видела. Верила и жалела дурёху одинокую.

А теперь? Теперь она жалеет меня? Или радуется? Злорадствует? Хотя ей совершенно некогда… Она строит планы по распилу квартиры.

– Таисия? – дверь кабинета директора распахнулась, и в приемную вышел Станислав Иванович. – Вызови Наталью, она отчёт ещё утром должна была мне занести.

– Не буду я её вызывать, – прошептала, и кулаки сами сжались от злости. – Вам надо, вот и зовите. Или секретаршу свою попросите.

– Это ещё почему?

– Не буду, и всё! – из горла вырвался рык, я будто в гиену превращалась, когда речь зашла о Зотовой. Сожрать бы эту суку… На куски порвать! Собственно, об этом я и мечтаю с самого утра. Проходила мимо дверей в бухгалтерию и держалась из последних сил, чтобы не ворваться в хранилище пыли, сплетен и скучных цифр, дабы взгреть эту суку принтером по хребтине.

– Таисия! – взревел мой босс и ногой топнул, придавая категоричности своему приказу. – Я что, тут шутки с тобой шучу? Меня центральный офис трясёт уже третий час!

– Я же сказала, что не буду звать Зотову, – выдала её фамилию и стала изображать тошноту. Отыгрывала не для шефа, а для себя родненькой. Лучше смеяться, чем подыхать в луже собственных слёз.

В этот момент входная дверь скрипнула, и по кафелю зацокали металлические каблучки. Знала я этот звук… Весь офис её ненавидел за него, но Наташке всё равно было. Она назло всем дефилировала, без надобности пробивая дно в нервной системе коллег. А ещё этот звук был похож на стук молоточка по гвоздикам в крышке гроба. Бессмертная…

– О! Вот и Зотова. Сама пришла, родимая, – Станислав Иванович возликовал и затряс рукой, с нетерпением подзывая мою бывшую подругу к себе. Но та замедлилась… Шаги стали неуверенными, тихими. – Где тебя черти носят? Опять, поди, всю ночь не спала и в последний момент отчет состряпала? Ты смотри, я больше не стану Беспутову слушать – уволю, к херам!

– Нет, что вы, Станислав Иванович, она просто всю ночь с мужем моим трахалась, – не выдержала я и выплюнула яд, что зудел на кончике языка. – Ещё стонала так бездарно-фальшиво. А-а-а-а… А! А! – я зачем-то начала передразнивать её вопли, из-за которых и не услышала меня эта шибанутая парочка изменников. Горланила всё громче и громче, созывая всех сотрудников, шуршащих на нашем этаже. Желание опозорить, раздавить, испачкать – было выше моего здравомыслия. – А… А! А! Гриша, у тебя такой большоооой…

– Беспутова!

– Да не парьтесь вы, Станислав Николаевич. Ни хера он там не большой. Среднестатистический отросток в капюшоне, игриво изогнутый у корешка, – я цедила яд сквозь зубы, сжимала кулаки, пыталась дышать, но уже почти смирилась с неизбежным.

Думала… Я всё думала, а каково мне будет видеть её каждый день? Мы не просто в одном офисе работаем, но и сидим в кабинетах напротив. Я же с самого утра за стол сесть не могу, потому что через стеклянную перегородку морду её наглую видеть буду. Стою тут, как солдатик, на звонки отвечаю и в окно пялюсь, лишь бы не сорваться.

– Беспутова, это не смешно. Ты что, не с той ноги встала? – рыкнул начальник, попытался усмехнуться, но когда понял, что мне совсем не до смеха, замер. И даже про отчет свой забыл. – Какое мне дело до корнишона твоего супруга-опездола? Ты, кстати, не в курсе, почему до сих пор статистика по продажам его отдела не готова?

– Так они тот отчет задницами измяли, чпокаясь на столе, а я так старалась… Три ночи готовила! Ой, Станислав Иванович… А что вы так удивились? Неужели не знали, что отчёты Кириллова – моих рук дела? – во мне было так много злости, что порция и шокированному шефу перепала. – Да всё вы знали.

– Таисия, я думаю, что это не совсем профессионально – обсуждать личное на работе… – но договорить эта дрянь не успела.

Не знаю, что со мной произошло, но внутри что-то затикало, потом затюкало, и Ба-БАХ! В глазах темень, сердце херачит, как сломанный синий трактор. Её слова чеку сорвали. Уж лучше бы ты, дрянь, молчала… Граната-то не учебная!

Я просто рывком кобры схватила её за шею и на удивление легко уложила на пол. Сжала тонкие волосюшки и стала рвать с такой силой, будто от этого жизнь моя зависела. Она визжала, вопила, но меня было просто не остановить.

Я не за мужа… Нет. За себя.

За своё унижение, за ту беспомощность, от которой уже отвыкла. Чувствовала себя гадкой, испачканной в их лжи. И эти стоны её театрально-восхищённые меня всю ночь преследовали, и сейчас заевшей пластинкой в ушах вибрировали:

«А-а-а-а-а-а… Я тебе рожу! Она пустая… Пустая…»

Ненавижу! Ненавижу гадину!

– Беспутова! Что ты тут вытворяешь? – орал начальник, а по кафелю зазвучали быстрые тяжелые шаги.

Охрана подхватила меня под мышки и подвесила в воздухе. И я ещё долго брыкалась, пытаясь вырваться и доделать то, что не успела. Смотрела, как её довольная морда растекается в спазмах рыдания, как щеки чернеют от слез, как по плечам гадюки спадают вырванные клочья, и смеялась. В голос. Как обезумевшая!

– Это издательство! Тут нет места вашим дешевым интригам. Мне срать на то, кто с кем спит! – вопил Станислав Иванович, размахивая руками хлеще дирижера. – Хоть весь офис в отместку перетрахай, Беспутова, но работай!

– Не буду… – выдавила и вырвалась из лап охраны. Я было снова ринулась в атаку, но мне преградили путь. Сжимала кулаки, извергала пламя, пыталась спалить тут всё к чертям!

– Ещё как будешь, Таисия! – хрипел он, размахивая отчётом у меня перед лицом. – Как миленькая будешь, а то уволю, к чертям собачьим! Иди, умойся, выдохни и вспомни, что мы на работе!

– Не буду! – бросилась к столу, достала нужный бланк и быстро подписала. – Я ни на секунду не останусь здесь. Сами свой офис трахайте, а мне тут больше делать нечего.

– Ты дура, Беспутова? Что ты творишь? – Станислав бросился за мной следом. – Где ты ещё найдешь такую работу? В нашем городе больше нет издательств. Таисия, у тебя огромный опыт, не смей ломать карьеру из-за мудака! Да все были в курсе их интрижки, одна ты блаженная и влюблённая. Что ты делать будешь, что?

– Семечки на пляже продавать, – я бежала по коридору, на ходу надевая пальто.

– А я? Мне что без тебя делать?

– Офис трахать!

Сдерживала всё-таки навернувшиеся слёзы, решив уйти феерично. Старалась не вдумываться в смысл его слов, потому что шеф был прав на все сто процентов.

Такой работы мне не найти…

Я вдруг вспомнила тот счастливый период, когда мы всё же решили вернуться в родной город, чтобы сменить обстановку и воплотить мою мечту в жизнь. А мечтала я о небольшом домике, где будет тепло, уютно и спокойно. Но и эту мечту он растоптал.

Ненавижу! Ненавижу!

Бежала по улице, сама не понимая, куда и зачем.

Мой мир рухнул.

Сгорел всего за сутки.

Чувствовала, как орет в сумке телефон.

Но на душе было так пусто, лишь в груди глухо билось сердце.

Глава 4

– А он что? – Ночка икнула и долила мне в бокал последние капли шампанского.

– А я откуда знаю? Я ж убежала, – пьяненько хихикнула и подвинула к себе ещё один чемодан. Конвейер был налажен до идеала: Верка собирала все мое шмотьё с полок, Ада упаковывала платья в портпледы, а я рассказывала про своё фееричное увольнение, забивая сумки и чемоданы всем, что под руку попадалось. Решение съехать было окончательным. Я ни дня не останусь в этой квартире. Ни дня! Меня мутило от одного только взгляда на кровать, где эти кролики-мутанты трахались. Гриша даже бельё не сменил, мразь ленивая! Только поверх плюшевого покрывала накидал лепестков, которые сейчас походили больше на клочки туалетной бумаги.

И как часто я ложилась в постель после неё? Раз? Два? Или стабильно по графику?

– Попросишь Раевского заняться квартирой? – с грустью осмотрела мою любимую двушку и вздохнула. – Жалко, конечно, но я решила начать всё с начала.

– Тай, ну не торопись! Живи в моей, сколько душе угодно, она всё равно пустует. Димке бабушка подарила квартиру, поэтому если решит от нас съехать, то есть куда. Представляешь? Бабушка Марта отдала ему свои пятикомнатные хоромы в центре, – Адка хохотала, катаясь по полу. – Наша снежная королева так прониклась к своему внуку, о котором не знала двадцать лет, что даже Денис офигевает. Они ходят в театры, гуляют по набережной и ужинают в ресторанах. Между ними пропасть, но даже она не помешала им стать лучшими друзьями.

В глазах подруги был такой винегрет из эмоций, что сердце сжималось. Она выстрадала своё счастье, заслужила, но до сих пор не верит, что за черной полосой наконец-то пришла белая.

Наверное, пришла и моя очередь погрузиться в самое черное пятно, чтобы потом вшагнуть во что-то счастливое. Ну не зря говорят, что вляпаться в дерьмо – к счастью. Пусть Гриня и будет той кучей, в которую я наступала и наступала долгие пятнадцать лет. И стоило только вспомнить его, как щёлкнул замок входной двери.

Сердце замерло. Шампанское, что уже третий день плещется в моей крови, взорвалось миллионом пузырьков, трансформируясь в жгучую ненависть…

Ненавижу! До глубины души ненавижу.

За его слабость, за трусость, за подлость.

Ну, никто же на привязи не держит, почему нельзя просто сказать, что он устал, разлюбил, потух? А быть может, это моя вина? Быть может, я передавила? Задушила его своей мечтой о ребёнке?

– Таисия? – Гриша влетел в спальню, застыв на пороге. Он с такой яростью смотрел на Аду и Верку, будто спалить их хотел! Но мои подруги продолжали собирать вещи, даже не обращая на него внимания. – Идём, поговорим!

– Ты головой ударился? – руками сжала подлокотники кресла, чтобы просто не броситься на него! Чтобы в глотку его не вцепиться! – Приказывать мне вздумал?

– Давай, завязывай своё театральное представление. Все оценили, тихо поаплодировали и в поклоне лоб разбили. Пойдем, – Гриша рванул вперёд, схватил меня за руку и потащил. – Что ты тут устроила перед посторонними? В жертву играешь? Сопли на кулак наматываешь? Только что ж ты всю правду-то не говоришь, что именно ты меня толкнула на это безумство. Ты!

– А ну отпустил её! – взвыла Вера и бросилась на шею моему супругу, а Адка недолго думая шандарахнула зонтиком по его пустой голове.

– Вы кто такие? – Гриша зашипел и на миг расслабил хват, а этого было достаточно, чтобы мои телохранительницы вырвали меня из его рук. – Убирайтесь из моего дома, сучки пьяные. Вон отсюда!

– Из твоего? Из твоего?!!! Твои здесь только трусы в горошек, Кириллов! Вот забирай их и сматывайся. Или ты думал, что достаточно поелозить Наташкиной задницей по поверхностям, чтобы своей сделать? Вот иди к Зотовой и трахай её дальше, а квартиру ты эту хер получишь. Моя она, ясно?

– Ты дура! Ну какая же ты дура, – хрипел он, ощупывая голову на предмет увечья. – Все мужики гуляют, а знаешь почему? Знаешь?

– Потому что женщины слепы и глупы, веря вашим словам, мольбам о прощении и стенаниям о великой любви. Да вашим враньём можно стены в бараках конопатить, чтобы не дуло, – мне было противно даже просто говорить с ним. Просто рядом находиться невыносимо! Воздух кислым становится, будто лимон целиком заглотила, а в груди опять жжет.

– Нет, потому что вы превращаетесь в тупых кур, которых интересует в этой жизни ВСЁ, кроме мужа! Забиваете свою голову работой, шмотками, навязчивой идеей о чужом выблядке, которого просто НЕВОЗМОЖНО полюбить в силу человеческой природы, – его слова были пощечиной. Звонкой, больнючей, убийственной.

Сколько в нём подлости? Где дно, которое можно пробить? Но в этом плане мой муж просто бездонный. Мешок с его сюрпризами бесконечный, собственно, как и его совесть. Нет предела, нет рамок. Ведь это он мне изменил. Он! Зато как гениально отыгрывает обиженного и растоптанного. Внимания ему мало я уделяла… Да я задралась уже от жизни такой. Нет во мне больше силы выносить этого гадкого подлеца.

– Тогда собери вещи и уходи. Курица эта уже никогда не поумнеет и на твои слова не купится.

– Ты одумаешься! Ты непременно одумаешься и поймешь, что я был прав. Вот только осознание этого настигнет тебя, сорокалетнюю, с чужим приплодом на руках, у которого к этому времени будет вагон неизлечимых болячек. Тогда ты и приползёшь, – он был настолько горд и собой, и своей желчью, что бесконтрольным фонтаном хлестала из его рта. Гриша улыбался, снисходительно осматривал нас с девочками, очевидно, ожидая реакции.

– Это развод! Я больше не буду терпеть тебя и твоих бездарных оправданий, не буду слушать обвинения в собственной никчемности. Слышишь, Григорий? Не буду! – я так смело махнула пальцем, наслаждаясь растерянностью в его глазах. – Ты больше не сможешь убедить, что это всё моя вина. Не я трахалась с Зотовой в годовщину нашей свадьбы. Не я планировала двойню и тройню растить в отобранной у меня квартире. Это всё ты!

– Ты дура, Беспутова! – он взревел и вцепился пальцами в свои волосы, будто вырвать их хотел. – Но я клянусь, что испорчу твою жизнь, если ты не одумаешься. Каждая собака будет знать о твоей дурости, фригидности и помешанности на работе. А люди жестокие, Таисия, скоро все начнут смотреть на тебя, как на городскую сумасшедшую, что довела мужа до измены. Это ты во всём виновата… ТЫ! Но ничего, ещё приползёшь, как делала это раньше. Приползёшь!

Меня вновь парализовало… Откинулась на Ночку. Только бы не рухнуть. Его колкие и явно отравленные слова пробивали меня, уносили во тьму воспоминаний и жалости к собственной бесхребетности.

Как же мне был знаком этот диалог… Слышала его уже не раз. А если и решалась уйти, то вскоре моя милая мамочка сама возвращала меня к мужу, говоря, что в семье случается всякое, но это не повод уходить от хорошего человека. А разве это хороший человек? Разве хороший человек будет уничтожать тебя словами, целясь в самое больное?

– Дядь, – внезапно выступила вперёд Верочка. – А у тебя большие проблемы по части секса, да? Наш препод по психотерапии говорит, что когда мужик мечтает не о гордой особи рядом с собой, а о пресмыкающейся, целующей его вонючие пятки, то тут проблема налицо. Ты давай, дяденька, – эта хрупкая девчонка вдруг схватила его за локоть и потащила в коридор, а супруг мой был настолько шокирован, что и не сопротивлялся. – Иди, очередь в поликлинику занимай, только в регистратуре сразу предупреди, что болеешь сильно. Пусть с нормальными людьми тебя не садят, вдруг долбоёбство заразное всё-таки…

Верка толкнула его, попутно вырвав связку ключей из ладони, и с шумом захлопнула дверь.

– Чао-какао! А если вздумаешь появиться тут ещё раз, мы и Раевского, и Мятежного на тебя спустим! Они от твоего корнишона только пупырку оставят, чтобы мочиться в точку, не разбрызгивая.

– Таисия! Таисия! Это что за фокусы? – орал Григорий с лестничной клетки, только не слышала я его. Тихо скулила, понимая, что весь год, что мы готовились стать приёмными родителями, он уже вынашивал план мести, наполненный ненавистью и желанием унизить меня, наказать.

За что?

А за то, что не способна я подарить ему своего ребенка. Вот только теперь ясно стало, что в сердце жестокого человека не будет места не то что приёмному, но и родному ребенку. Вся его вселенная замкнута только вокруг собственной персоны. Важной и единственно ценной. И для меня там никогда не было места, правда, поняла я это на четвертом десятке жизни, когда оказалась у пепелища упущенных лет.

И вдруг жить так захотелось!

С чистого листа начать, да так, чтобы спалить весь переплёт от насыщенности.

Глава 5