- -
- 100%
- +
© Валерий Медведковский, 2024
ISBN 978-5-0064-9608-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Неопределенность
Летняя экзаменационная сессия. Студенты защищают выпускные дипломные работы.
В аудитории жарко. Члены экзаменационной комиссии борются со скукой и сном.
Студенты как могут мычат, кивают головой в сторону экрана с размытыми презентациями.
Всем все давно известно, всем все ясно как божий день. Потому что большинство членов комиссии – преподаватели, которые являются научными руководителями защищающихся студентов.
В соответствии с установленным регламентом защиты перед публикой появляется студент Незнайкин, высокий, лохматый студент в очках, с папкой для шпаргалки по докладу.
Секретарь объявляет тему:
– Неопределенность в измерениях приборами.
Незнайкин докладывает:
– Неопределенность всех достала, потому что все, что измеряется, совсем не измеряется, а если измеряется, то непонятно, что измеряется, потому что все неопределенно окончательно, а только так договорились некоторые между собой.
В зале зашевелился народ. Проснулся профессор, поправил очки. Преподаватель слева от профессора достал ручку и блокнот. Заведующий кафедрой, что сидел в первом ряду, оглянулся на шум в зале, чтобы убедиться, не случился ли пожар или, может, кому-то нужна медицинская помощь.
Студент продолжает:
– Неопределенность по определению не определена совсем. И до того не определена, что пора бы ее как-то определить. Хотя бы в терминах неопределенности неопределенных процессов или законов, которые тоже не определены. А если и определены, то в них так много неопределенности, что не знаешь, чего в них больше – определенности или неопределенности, господа.
– Во дает! Во кроет! – прошептал седовласый представитель промышленности, заслуженный деятель науки и техники, пытавшийся вникнуть в суть доклада студента.
– Вы что думаете? Раз, два – и нет определенности? Тут даже если все определить, то найдется немало специалистов, которые всю эту определенность превратят в неопределенность только потому, что сами ничего не понимают, договариваться не хотят, а согласиться с чужим мнением не могут, потому что они другого мнения или вообще мнения своего не имеют, а чужим не пользуются.
– Это да… – согласился профессор, задумчиво подняв взор к давно не крашенному потолку аудитории.
– Вся штука в том, что специалисты не могут решить, что вернее – желаемое или действительное. Думаю, что все приборы точные, но неопределенные. Судите сами – баланс учета коммерческого учета ресурсов внушителен. Поставщик лепит одно, потребитель говорит другое. Дурят честных людей, и все потому, что все не определено. У каждого своя правда. У каждого свои приборы, методики и, главное, наглость. И прав тот, у кого прав больше.
Студент важно откашлялся, заглянул в свою шпаргалку, продолжал:
– Я тут эксперимент поставил. Сначала датчики поставил, потом переставил, потом измерил, на приборах проверил – докладываю, действительно все неопределенно. Предлагаю определиться: написать достойный документ – методичку для студентов, чтобы каждый понимал, какое безобразие в жизни творится с неопределенностью. Как-то так… Доклад окончен.
Публика облегченно выдохнула. Профессор вытер с лысины испарину от напряжения. Преподаватель зачеркнул записи в блокноте.
Секретарь заседания объявляет:
– Какие будут вопросы к защищающемуся?
– Э-э-э, любезный. А что вы, собственно, предлагаете? – задает вопрос профессор.
– Как что? Я предлагаю взять и поделить неопределенность на всех. Чтобы каждый на себе эту неопределенность почувствовал. Чтобы фибрами души, так сказать, ощущал, что все неопределенно по определению, а потому надо бояться этой неопределенности и принимать любое измерение или решение с опаской, понимая, что все это может взорваться или утонуть, остальных может оглушить или сделать инвалидами. Нельзя слушать всяких разных советов и принимать на веру, что вам лепят другие. Пора каждому голову включать.
– По-вашему выходит, что законы, ГОСТы, нормативы и измерения – чепуха? – уточняет преподаватель, чиркая в своем блокноте каракули, изображающие неопределенность в своих мыслях.
– А как вы хотели? Дожили мы до светлых времен, когда на пороге искусственный интеллект, ИИ – называется. Вобрала эта языковая модель все умные и глупые высказывания воедино. Ничего нового добавить нельзя. У ИИ на все готовые ответы, из которых следует, что все не определено. Знаний маловато, и они противоречивы. А поскольку люди склонны верить всему сказанному, в особенности когда это сказано красиво, то ИИ может любую неопределенность нарисовать красиво и усыпит вашу бдительность.
– Неужели так будет всегда? Должна же быть надежда на решение этого вопроса, – хитро интересуется профессор.
– Увы, профессор, так будет всегда. Все дело в природе, которая не предполагает для себя никаких целей… Все конечные причины составляют только человеческие вымыслы. А потому неопределенность заключается в многообразии, с которым может справиться только божественная сила. А люди обречены пользоваться вымыслами, что только усиливает неопределенность. Не зря любой из людей, если он честный, всегда добавляет: «Я так думаю» или «Мне так кажется». Еще говорят: «По-моему, и это неточно».
Председатель заседания поднялся с места.
– Господа. Мы заслушали выпускную диссертационную работу товарища Незнайкина. Поскольку в выступлении есть неясные места, попросим разъяснений у научного руководителя студента, доцента Темнилова.
– Позвольте напомнить членам совета, что неопределенность есть отсутствие или недостаток определения или информации о чем-либо.
Первое. Я совершенно согласен с тезисом доклада о недостаточности знаний и ограниченности возможностей познания окружающего мира и его законов. Но есть надежда, что вскоре у нас появится ИИ как инструмент. Что мы получим? Всем известно, что это языковая модель. А язык – это слова, когда-то кем-то написанные. Слова вредят тайному смыслу. Стоит только высказать какую-нибудь мысль вслух, как она уже получает несколько иной характер, звучит немного фальшиво, немного глупо. Поэтому добиться ясности в мыслях или передать их кому-то, в том числе ИИ, без значительных искажений невозможно. Отсюда вывод: прав автор, утверждая, что неопределенность только возрастает и усиливаем эту неопределенность мы сами.
Второе. Неопределенность – это только закон природы. А природу побеждают, только повинуясь ее законам. Такой способ есть – время. Все быстро кончается: и хорошее, и плохое. Если вы столкнулись с неопределенностью, будьте уверены, так будет не всегда. Говорят: время покажет. Через некоторое время будет смешно, что вы придавали событию или результату большую важность, боялись или, наоборот, радовались. Время лечит самые неизлечимые болезни, которые люди себе выдумывают.
Господа, регламент! Какие будут предложения по защите, прошу высказываться.
В зале зашумели: «Молодец, отлично», «Тема мутная, формул нет», «Туману напустил, ввел всех в недоумение, теперь думай что хочешь», «Недопустимо вносить неопределенность в науку», «Это организует творческий потенциал», «Его дело было обратить внимание научной общественности на проблему, решать, что с этим делать, надо нам».
– Благодарю за высказанные мнения, – подвел итог председатель. – Итого: ставим ему хорошо. Нет особых возражений? Так тому и быть.
После заседания по коридору идут профессор и представитель промышленности, ведут диалог:
– Ну как вам, молодец? На что замахнулся, на неопределенность. Похвально, что в его возрасте он уже об этом задумался. Может, из него ученый вырастет? Я ему немного завидую. Всю жизнь я занимался наукой и все время искал какую-то точку опоры, какое-то главное определение всему происходящему в большом и малом. Ничего такого не нашел. Счастье, успешность, благополучие, любовь – все ерунда. Рассыпается при первой же проверке на повторяемость. Все течет, все изменяется. Самому некогда остановиться, поразмышлять, все бежим, все стремимся, – рассуждает профессор.
– Когда-то в детстве сидим при керосиновой лампе и рассказы слушаем старых людей. Тянется тихо вечер, тихо льется повествование, большие паузы, в которые рисуешь образы, впитываешь их на подкорку сознания. Выходит – все суета сует, все суета и неопределенность. За что ни возьмись, все неопределенно и расплывчато. Если что и становится ясно, то только после прохождения некоторого времени. Иногда на это уходят годы, иногда и жизни одной не хватает. То, что хотел мой дед знать и видеть, становится понятным немного только мне – и то, можно сказать, к концу жизни. Период в сто лет понадобился, – высказался представитель промышленности.
– Это вы верно заметили, основа всему – неопределенность, вокруг нее все и вертится, ею все и определяется. Так что, коллега, не зря мы с вами сегодня на защиту ходили. Что-то определенное для себя вынесли. Основа всему – неопределенность. Только на нее, на ее изменение во времени можно определенно ориентироваться, – подвел итог профессор.
Аттракцион
Полковник в отставке служит в известной конторе. Сидит за столом в офисе, составляет производственный план. Рядом студент, только что прошедший подготовку на военной кафедре. На этой почве они нашли общий язык. Студент рассказывал, как сдавал нормы (как плавал, как бегал), и даже принес значок и удостоверение «воин-спортсмен». Полковник очень гордился своим подопечным, всячески поощрял, помогал в работе.
– А окопы копали?
– Нет, некогда было.
– А марш-бросок с полной выкладкой, в противогазе?
– Ну что вы…
– А спали в палатках, на нарах?
– Как это?
– А стреляли?
– Да, три патрона…
– Где питались?
– В столовой, трехразовое питание, по два блюда на выбор.
– Да-а-а… Не служба, а курорт, – задумался полковник.
В обеденный перерыв пили чай. Полковник из дачных запасов принес банку с вареньем, кружку, блюдце, ложечку. Все для студента. Сидели обсуждали все жизненные вопросы, волнующие студента. Все было мирно и душевно.
Однажды варенье в банке кончилось. На дне осталась ложка – одна порция. Оценив обстановку, полковник принял решение: пора заканчивать трапезу. Вспомнил, что когда он служил, то банку с вареньем, которую родители присылали военнослужащим, поручалось доедать хозяину банки.
– Ты назначаешься хозяином банки, тебе эту банку и доедать, – донес он свои воспоминания студенту.
– Потом что с ней делать?
– Потом ее вымоешь, отдашь в хозяйственную часть девчонкам.
– Зачем девчонкам банка?
– Скоро 8 марта, они в эту банку цветы поставят, – пояснил полковник.
Вручил банку студенту, отправил в коридор к кулеру набрать в нее кипятка и сделать последний стакан морса.
Студент ушел. Вернее, поплелся. Как-то неуверенно, с сомнением на лице.
Полковник седьмым чувством ощутил, что дело идет не по плану. На всякий случай выглянул в коридор. Студент не пошел к кулеру. Отправился прямиком в туалет. Полковник осознал, что студент не вник в суть армейской традиции. По-видимому, решил, что банку просто надо вымыть.
Вскоре вернулся веселый студент без банки.
– Можешь повторить, что я тебе сказал сделать с этой банкой? – обратился полковник к студенту.
– Так точно! Ее нужно вымыть и отдать в хозяйственную часть девчонкам на 8 марта цветы ставить.
– Это все, что ты услышал?
– Да, – с недоумением согласился студент.
– А я тебе не рассказывал о старой армейской традиции, что хозяин доедает самое ценное, что осталось в банке, последнюю ложку?
– Да, а что? – не понял вопроса студент.
«Значит, не все забыл, о чем я его инструктировал», – немного успокоился полковник. Одновременно до полковника дошло, что студент на своих сборах в лагерях остался студентом, а не солдатом. Студент понятия не имеет о ценности продуктов для тех людей, которые находятся в армии. Для студента это не праздник жизни, это просто грязная банка.
Решил еще раз пояснить старую армейскую традицию служивших в настоящей армии:
– Понимаешь, в армии кормят хорошо, сытно. Я тебе немного о меню расскажу, которое в прошлые времена было. Например, перловка. Поскольку масла, других жиров и приправ в армии по норме маловато, то каша варится на воде. Она расплывается сразу, пристает к алюминиевой тарелке. Приходит личный состав кушать, а каша, мягко говоря, примерзает к тарелке. Ты эту тарелку перевернешь, а каша из нее не вывалится, и ты будешь давиться этой кашей, но есть, потому что кушать хочется. Особый деликатес представляет ржавая, соленая, жареная селедка. Запах такой еды убивает всех тараканов вокруг, как бактериологическое оружие. После принятия такой пищи у тебя неделю болит живот. Еще лучше выглядит жареная квашеная капуста. Следующее блюдо – порошковая картошка. Это бывает весной, когда уже нормальной картошки не остается. Тогда достают концентрат долгого хранения, который разводится на воде. Что-то типа клейстера. Без вкуса и запаха, но сытная штука. Учитывая, что никаких специальных добавок к питанию нет, а зарплаты рядовому составу хватает только на сигареты, представь ценность банки с вареньем, в которой есть целый стакан ароматного морса.
– Представил, – удивляется студент короткой повести о прежних порядках в армии.
– Теперь представь себе, что владелец, у которого есть еще в запасе стакан или два стакана нормального ароматного чая с вареньем, мог пойти и просто так вымыть эту банку?
Студент задумался, почесал затылок.
– Ну… Сейчас-то все не так. Сейчас все по-другому. Этого быть не может. Теперь всего много.
– А если подумать?
– Зря я банку вымыл, – сокрушается студент.
– Не в банке дело. В лагерях для студентов – аттракцион с трехразовым питанием.
Воинская служба со всеми тяготами и лишениями остается за кадром их сознания.
Японский мотив
У японцев есть чему поучиться. Вот, например, выражение «он умеет жить» японцы понимают по-своему. В их представлении человек, умеющий жить, видит радости жизни там, где другие проходят мимо.
Гуляю с собакой. Наблюдаю картину утра:
Трудовой народ с серыми лицами бежит на работу. Взгляд упирается в дорогу. Думы на работе. На лицах испуг опоздать. Ноги сами по себе несут к метро.
Отмечаю про себя, это точно не те, кто «умеет жить по-японски». Чтобы увидеть радости жизни, надо остановиться, оглядеться, осознать себя в этом мире.
Думаю, хорошо, что у меня есть собака. Пока я ее прогуливаю, вижу прелесть осеннего утра, багряные листья, утренний туман, восход солнца. Видимо, я умею жить…
Мое внимание привлекает бегущий по дорожке сквера нечесаный мужик с помятой физиономией. В спортивных брюках с обвислым задом и оттопыренными коленками. На ногах основательно поношенные кроссовки «Адидас». В руках смартфон, в глазах блеск и надежда. Торопится навстречу судьбе, говорит в телефон:
– Колян, ты где? Я тебя жду. Ты куда пропал?
Мы с собакой уступаем дорожку.
Навстречу бежит другой мужик. Прилично одетый, в новой куртке и целых брюках. Он машет издали рукой, призывно мычит. Видимо, это Колян… Выдают душевную близость мужиков – помятые физиономии.
Колян идет по дорожке небольшим зигзагом, что указывает на то, что он с утра взял на грудь грех – граммов 200. По этой причине немного сбивается с курса. В руках Коляна тощий целлофановый пакет, который он несет бережно, оттопыривает руку при поворотах.
– Родной, я тебя заждался…
– Ты че, не мог меня найти? – удивляется Колян.
– Да я тут у бабы того… – объясняет лохматый.
Мужики по-братски обнимаются, слезы наворачиваются на их измученные ожиданием лица.
Вот это я понимаю – мужская дружба, вот это я понимаю – преданность. Вот она, счастливая встреча, – отмечаю свои наблюдения.
Тяну собаку за сиреневый куст. Собака обнюхивает осенние поганки, справляет нужду, тянет меня на аллею. Я упираюсь, не хочу мешать мужикам.
Колян достает из целлофанового пакета двух «мерзавчиков». Если кто не знает, это две маленькие, готовые к употреблению бутылки спиртного, грамм по двести в каждой.
Лица друзей преображаются, на них распрямляются морщины, пропадают мешки под глазами. Внутренний свет излучают глаза, спины гордо распрямляются, руки перестают дрожать. Они уверенными движениями откупоривают посуду и махом отправляют живительную влагу в аппарат пищеварения. Занюхивают рукавами мануфактуры порцию драгоценного напитка. Жмурятся на утреннее солнышко, с удовлетворением крякают.
Колян движением фокусника достает из пакета два пирожка, распределяет закуску.
– Ух ты! Где взял? – обрадовался приятель.
– Давай закусывай, не отвлекайся… – наставляет Колян.
Приятели с аппетитом, который мало кто испытывает в таком качестве из обычных граждан, жуют пирожки.
Колян мечтательно рассматривает верхушки деревьев, его друг ворошит носком «Адидаса» опавшие листья клена.
– Красота, – широким жестом Колян обозначает место вокруг себя.
– Осень, однако, – соглашается приятель, удовлетворенно кивает головой.
Собака тянет меня домой, ее пора кормить. Да и мне пора завтракать.
Пришли домой, помыли руки и лапы.
Собака ушла в свою миску, я присел к столу с манной кашей и сухарем.
Перед глазами стояли два счастливых мужика, которым вредно по утрам есть манную кашу.
Чтобы скрасить свое утро, я стал внушать себе, что «я умею жить по-японски», потому что вижу радости жизни там, где другие проходят мимо.
Бобыль
Юнг как-то сказал, что самая сильная человеческая страсть – не голод, не секс и не стремление к власти, хотя все эти влечения являются чрезвычайно сильными; самая сильная страсть – это лень.
У меня есть знакомый бобыль. Общаюсь с ним, пока собаку выгуливаю.
Зовут этого устаревшего, но всегда веселого человека Сашка. Живет он один. Иногда работает, когда у него совсем средства для существования кончаются. В охране офиса.
Когда-то давно, лет сто назад, бобылем обозначали одинокого крестьянина без земельного надела, освобожденного от налогов, которые работали за еду и кров. В современном языке слово «бобыль» также используется для описания одиноких мужчин, которые не стремятся к серьезным отношениям.
Сашка является образцом современного бобыля.
Сегодня у Сашки праздник. Ему выдали проездной для пенсионеров. Такого счастья Сашка не испытывал со дня своего рождения.
– Представляешь, я могу бесплатно ездить куда захочу.
– И куда ты захочешь? – спрашиваю его, зная, что ему вообще никуда не надо.
– А так, просто сажусь в автобус и проезжаю три остановки.
– И чего дальше?
– Дальше я выхожу и сажусь в трамвай.
– Здорово! – удивляюсь.
– Потом сажусь в троллейбус…
– Потом в метро?
– Точно, потом в метро.
– И в чем замысел?
– Ты представляешь, сколько я денег накоплю?
– Нет, не представляю, – теряюсь в догадках.
– Считай: автобус 60 рублей, плюс трамвай, плюс троллейбус, плюс метро. Потом обратно еду, это уже на два можно умножить. А если еще на каждой остановке выходить и снова входить, то можно сэкономить 1000 рублей! Сумасшедшие деньги!
– А куда ты ехал?
– Да никуда, просто деньги зарабатывал.
– Не понял.
– Сейчас объясню. У нас в охране мужики из Липецка работают. Вы, говорят, москвичи, зажрались. У вас проезд у пенсионеров бесплатный. А у нас все платное. И пенсии маленькие, и доплат никаких.
– Действительно, по сравнению с твоими коллегами ты миллионер, – соглашаюсь с бобылем.
– Это все ерунда. Главное, они мне завидуют, потому что у меня нет ни жены, ни детей.
– А это как понимать? – удивляюсь в очередной раз.
– Есть у нас уборщица Нинка. Так у нее трое детей. Старшему 16 лет, среднему 10, младшей 7. Она одна всех кормит и одевает.
– Да, тяжело ей, – соглашаюсь.
– Так вот. Президент выдал по 10 тысяч рублей на ребенка к первому сентября.
– Да, что-то такое было, – с трудом вспоминаю минувшие новости.
– Приходит она домой, на пороге встречают дети и спрашивают: «Мать, где деньги?»
– Какие деньги? – не понимает Нинка.
– А те, которые президент детям выдал. Мы все знаем.
– Ну выдал…
– Давай сюда наши деньги.
– Я вас кормлю, одеваю, обуваю, старшему телефон купила.
– Это не считается. Давай наши деньги.
– Да как же я вас прокормлю, когда у меня зарплата 25 тысяч?
– А как хочешь, а денежки-то наши отдай.
– Вот это номер. До чего докатились, – возмущаюсь я.
– Это еще что. А ее напарница – Верка. Так у нее не лучше. Она себе мальца взяла из детдома. Рос он, рос, она ему ни в чем не отказывала. Вырос, бабу домой привел. Денег с нее требует на гулянку. Она, понятное дело, упирается. Самой не хватает, а не то чтобы посторонних водкой кормить. Тогда он заявляет: «Не дашь денег, я на тебя в суд подам. Скажу, что ты меня избивала и голодом морила, вот тогда и попляшешь. Я законы знаю».
– Да, продвинутый мальчик оказался, – соглашаюсь я.
– А у меня никаких детей нет. Они все обзавидовались, – продолжает хвастать Сашка.
– Тогда понятно, почему ты бобыль, – соглашаюсь, – очень убедительно.
– Думаешь, с женой хорошо? – продолжает Сашка.
– Все считают, что жена нужна, – сообщаю я ему общее мнение не бобылей.
– Авторитетно заявляю – врут. Посмотри на меня. Жив-здоров, офис охраняю, по ночам у директора фирмы в кабинете сижу, чай пью. Девчонки всегда угощают. «Ты, – говорят, – Санек, не стесняйся. Доедай тортик, а то пропадет». Чай, кофе, сахар – бесплатно.
– Это правда хорошо, – киваю в знак согласия головой.
– Знаешь, все мои друзья, которые с женами, все померли. А уважаемые люди были. Кто главным инженером, кто на заводе работал, кто спился, кто сгорел заживо при пожаре. Вовка, так тот вообще в тюрьму попал на 16 лет. 8 лет отсидел, надоело. Записался на СВО и там погиб. Спрашивается, зачем записался? Сидел бы дальше. 8 лет отсидел – и свободен. В тюрьме делать ничего не надо, кормят, на прогулку выводят, жить есть где. Чего человеку не сиделось, не пойму.
– Как у тебя все замечательно выстраивается. Можно подумать, что бобылем быть хорошо.
– Конечно, хорошо.
– Но жена – это все-таки хорошо, – слабо возражаю оппоненту.
– А что хорошего? Пилит каждый день. Пьяный пришел – пилит. Денег мало носишь – пилит. Шубу не купил, маму не любишь, детей не воспитываешь, на чужих баб смотришь – пилит.
– Бывает, – невольно соглашаюсь.
– Ваську, который у нас в охране работал, баба запилила совсем. Он не выдержал, дверью хлопнул, на СВО умотал. Живет – закачаешься. Каша, тушенка, выпивка, пацаны клевые. Ну конечно, окопы, дроны. Есть неудобства, зато от бабы отвязался и денег полно.
– А ты чего не на СВО?
– Да мне советовали. Но какой я боец? Еле хожу, поднять ничего не могу, зубы выпали, желудок не варит, давление. Ни выпить, ни тушенки пожрать. А то бы уехал.
Санька мечтательно смотрит на первый снег, на бегущие облака, вздыхает.
Все у него в порядке, ничего у него нет и не надо.
Никаких долгов и обязательств. Но явно чего-то в жизни не хватает.
– Может, собаку завести? – спрашивает Санька, кивая на моего пуделя головой.
– Собака – это хорошо. Только жаль собачку.
– Чего это жаль? – удивляется Сашка.
– У Есенина есть рассказ «Бобыль и Дружок». Там описано, что бобыль собирает корки хлеба, сам кормится и собаку кормит. Выгуливает ее, играет, лечит, если заболеет. Оно тебе надо?
– Да, это я не подумал. И чего с собакой и бобылем стало? – интересуется Сашка.
– Бобыль заболел и умер. Его похоронили. Собака пришла на его могилу и лежала там, пока не умерла.
– Да, видимо, он ее хорошо кормил.
– Пожалей собачку. Не бери. Ты ее или голодом заморишь, или убьешь, когда она тебя утром будет будить, а ты после выпивки отдыхаешь. Боюсь, на могилу она к тебе не придет.
– А мне никого и не надо. Моя смерть после моей смерти меня не волнует.
Попрощались.
Я пошел собачку выгуливать, Санька на автобусе кататься, деньги зарабатывать.
Бобыли за сто лет сильно изменились. Перестали живой душой интересоваться. Им даже собак не надо. Юнг правильно сказал, что самая сильная человеческая страсть – лень.