Полное собрание стихотворений
полная версия
Издательство:
Автор
- -
- 100%
- +
Стихотворения 1883 – 1887
Часть I
И отдашь голодному душу твою и напитаешь
душу страдальца; тогда свет твой взойдет во тьме,
и мрак твой будет, как полдень.
Исаия I VIIIПоэту
Не презирай людей! Безжалостной и гневнойНасмешкой не клейми их горестей и нужд,Сознав могущество заботы повседневной,Их страха и надежд не оставайся чужд.Как друг, не как судья неумолимо строгий,Войди в толпу людей и оглянись вокруг,Пойми ты говор их и смутный гул тревоги,И стон подавленный невыразимых мук.Сочувствуй горячо их радостям и бедам,Узнай и полюби простой и темный люд,Внимай без гордости их будничным беседам,И, как святыню, чти их незаметный труд.Сквозь мутную волну житейского потокаЖемчужины на дне ты различишь тогда:В постыдной оргии продажного порока —Следы раскаянья и жгучего стыда,Улыбку матери над тихой колыбелью,Молитву грешника, и поцелуй любви,И вдохновенного возвышенною цельюБорца за истину во мраке и крови.Поймешь ты красоту и смысл существованьяНе в упоительной и радостной мечте,Не в блестках и цветах, но в терниях страданья,В работе, в бедности, в суровой простоте.И, жаждущую грудь роскошно утоляя,Неисчерпаема, как нектар золотой,Твой подвиг тягостный сторицей награждая,Из жизни сумрачной поэзия святаяПольется светлою могучею струей.Декабрь 1883
Осеннее утро
Неприветное утро в тумане седом,Для кого ты, зачем поднялось?Без румяных лучей в полумраке сыромТы слезами дождя залилось.О зачем ты с осенних угрюмых небесЗаглянуло с усмешкой немой,Проникая меж бархатных складок завесВ благовонный роскошный покой —На помятое платье с увядшим цветком,На бокал недопитый вина,Эту спальню красавицы бледным лучомПробуждая от неги и сна?О, рассвет, на тебя ей взглянуть тяжело:Новый день – только новый позор...И горит от стыда молодое чело,И поник отуманенный взор.Для чего ты, как вор, незаметно проникК бедняку в его скорбный приют,Где, усталые очи смежая на миг,Он забыл недоконченный труд?..У него ты похитил минутный покой:День борьбы и забот – впереди,День постылой работы он видит с тоскойВ наболевшей, разбитой груди.И зачем ты к больному на ложе проник?Перед мертвенным блеском твоимОтвратил он свой бледный, измученный лик:Новый день, день страданий пред ним.И зачем в эту келью, печальный рассвет,В этот мир упоительных грез,Где так страстно мечтал одинокий поэт,Ты заботу и горе принес?Его лампа померкла в холодных лучах,И перо он роняет с тоской,И трепещет слеза в его скорбных очах, —Он бессилен и нем пред тобой.О зачем тебе было над миром вставатьПеред этим мучительным днем,О зачем ты нам не дал навек задрематьИ забыться во мраке ночном?Ноябрь 1883
«Герой, певец, отрадны ваши слезы…»
Герой, певец, отрадны ваши слезы,И ваша скорбь завидна, мудрецы:Нетленный лавр, невянущие розыВам обовьют терновые венцы.Светло горит звезда высокой цели;Вам есть за что бороться и страдать,И обо всем, что втайне вы терпели,Должны века векам пересказать:То выразят пленительные звукиПевучих струн, иль славные дела.Все назовут святыми ваши муки,И загремит им вечная хвала.Но там, в толпе, страдальцы есть иные,Там скорби есть, терзающие грудь,Безмолвные, как плиты гробовые,Что не дают подняться и вздохнуть.И много их, героев неизвестных,Непризнанных, но твердых до конца,Что не щадят в борьбе усилий честныхИ падают, не требуя венца.Их не смутит ни злоба, ни проклятья,Они идут, как мученики шлиНа смерть и казнь... Припомним же их, братья,И руку к ним для крепкого пожатья,Хотя на миг, протянем издали!1883
На распутье
Жить ли мне, забыв мои страданья,Горечь слез, сомнений и забот,Как цветок, без проблеска сознанья,Ни о чем не думая, живет,Ничего не видит и не слышит,Только жадно впитывает свет,Только негой молодости дышит,Теплотой ласкающей согрет.Но кипят недремлющие думы,Но в груди – сомненье и тоска;Стыдно сердцу жребий свой угрюмыйПроменять на счастие цветка...И устал я вечно сомневаться!Я разгадки требую с тоской,Чтоб чему бы ни было отдаться,Но отдаться страстно, всей душой.Эти думы – не мечты досуга,Не созданье юношеских грез,Это – боль тяжелого недуга,Роковой, мучительный вопрос.Мне не надо лживых примирений,Я от грозной правды не бегу;Пусть погибну жертвою сомнений, —Пред собой ни в чем я не солгу!Испытав весь ужас отрицанья,До конца свободы не отдам,И последний крик негодованьяЯ как вызов брошу небесам.Декабрь 1883
«В борьбе на жизнь и смерть не сдамся я врагу…»
В борьбе на жизнь и смерть не сдамся я врагу!Тебе, наш рок-палач, ни одного стенаньяИ ни одной слезы простить я не могуЗа все величье мирозданья.Нет! капля первая всей крови пролитойНавек лицо земли позором осквернила —И каждый василек на ниве золотойИ в небе каждый луч светила!К чему мне пурпур роз и трели соловья,И тишина ночей с их девственною лаской?..Ужель ты прячешься, природа, от меняПод обольстительною маской?Ужель бесчувственна, мертва и холодна,Ты лентой радуги и бархатной листвою,Ты бриллиантами созвездий убранаИ нарумянена зарею,Чтоб обмануть меня, нарядом ослепитьИ скрыть чудовищность неправды вопиющей,Чтоб убаюкать мысль и сердце покоритьКрасой улыбки всемогущей,Чтоб стал я вновь рабом, смирясь и позабывВсе язвы нищеты, все ужасы развратаИ негодующий и мстительный порывЗа брата, гибнущего брата!..Декабрь 1883
К смерти Отрывок
...Приди, желанная, приди,И осени меня крылами,И с нежной лаской припади,Как лед, холодными устамиК моей пылающей груди!..1883
«Весь этот жалкий мир отчаянья и муки…»
Весь этот жалкий мир отчаянья и муки,Земля и свод небес, моря и выси гор,Все впечатления, все образы и звуки,Весь этот пасмурный и тесный кругозорМне кажутся порой лишь грезою ничтожной,Лишь дымкой легкою над бездной пустоты,Толпою призраков, мелькающих тревожно,И бредом тягостным болезненной мечты.И сердце робкое сжимается тоскливо,И жалко мне себя, и жалко мне людей,Во власть покинутых судьбе несправедливой,Во тьме блуждающих толпою сиротливой,Природой-мачехой обиженных детей...Негодование бессильно замирает,И чувства нового рождается порыв,И трепетную грудь высоко подымаетКакой-то нежности ласкающий прилив,Какой-то жалости внезапное волненье,Участие ко всем, кто терпит, как и я,Тревогу тех же дум, такие же сомненья,Кто так же изнемог под ношей бытия.За горький их удел я полон к ним любовью,Я все готов простить – порок, вражду и зло,Готов пойти на казнь, чтоб сердце жаркой кровью,Терзаемо за них, по капле истекло!..1883
Кораллы
Широко раскинулся ветвямиЧуждый неба, звуков и лучей,Целый лес кораллов под волнами,В глубине тропических морей.Миллионам тружеников вечных —Колыбель, могила и приют,Дивный плод усилий бесконечных,Этот мир полипы создают.Каждый род, – ступень для жизни новой, —Будет смертью в камень превращен,Чтобы лечь незыблемой основойПоколеньям будущих времен;И встает из бездны океана,И растет коралловый узор;Презирая натиск урагана,Он стремится к небу на простор,Он вознесся кружевом пурпурным,Исполинской чащею ветвейВ полусвете мягком и лазурномПреломленных, трепетных лучей.Час придет, – и гордо над волнами,Раздробив их влажный изумруд,Новый остров, созданный веками,С торжеством кораллы вознесут...О, пускай в глухой и темной доле,Как полип, ничтожен я и слаб, —Я могуч святою жаждой воли,Утомленный труженик и раб!Там, за далью, вижу я над намиНовый рай, лучами весь облит,Новый остров, созданный веками,Высоко над бездною царит.1884
«Все грезы юности и все мои желанья…»
Все грезы юности и все мои желаньяПред Богом и людьми я смело признаю;И мне ни от кого не нужно оправданья,И я ни перед кем в груди их не таю.Я прав, когда живу и требую от жизниНе только подвигов в борьбе за идеал,Не только мук и жертв страдалице-отчизне,Но и всего, о чем так страстно я мечтал:Хочу я творчеством и знанием упиться,Хочу весенних дней, лазури и цветов,Хочу у милых ног я плакать и молиться,Хочу безумного веселия пиров;Хочу из нежных уст дыханья ароматаИ смеха, и вина, и песен молодых,И бледных ландышей, и пурпура заката, —Всей дивной музыки аккордов мировых;Хочу, – и не стыжусь той жажды упоений:Она природою заброшена мне в грудь,И красотой иных божественных стремленийЯ алчущей души не в силах обмануть.«Живи для радости!» – какой-то тайный голосПовсюду день и ночь мне ласково твердит;Волна, и темный лес, и золотистый колос, —«Живи для радости!» – мне тихо говорит.Все грезы юности и все мои желаньяПред Богом и людьми я смело признаю;И мне ни от кого не нужно оправданья,И я ни перед кем в груди их не таю.1884
«Порой, как образ Прометея…»
Порой, как образ Прометея,Под вечным бременем оковВесь род людей во мгле вековЯ созерцал, благоговея.И я обнять его хотелМоими слабыми руками,И сердцем любящим скорбел,И плакал чистыми слезами.Я за него бы в этот мигПошел на смерть без содроганья,Я жаждал пытки и страданья,Я был герой, я был велик.Но жизнь принять их не хотела,Всех этих мук, и жертв, и слез:Ей нужно – вместо пылких грез —Простого, будничного дела;Ей нужен – не полет орла,Не смело поднятые крылья,Но терпеливые усильяПорабощенного вола.А там, – за рядом дней убитыхБез вдохновенья, без страстей —Смерть от уколов ядовитых,Смерть – хуже тысячи смертей.Могу я страстно ждать свободы,Могу любить я все народы,Но людям нужно от меня,Чтобы в толпе их беспредельнойПод небом пасмурного дняЛюбил я каждого отдельно, —И кто бы ни был предо мной —Ничтожный шут или калека,Чтоб я нашел в нем человека...Не мне бессильною душой,Не мне принять с венцом терновымТакое бремя тяжких уз:Пред этим подвигом суровымЯ не герой – я жалкий трус...1884
«Блажен, кто цель избрал, кто вышел на дорогу…»
Voluntas est superior intellectu[1]
Дунс СкоттБлажен, кто цель избрал, кто вышел на дорогуИ мужеством бойца и верой наделен,Кто бросился стремглав в житейскую тревогу,Кто весь насущною заботой поглощен.Волнуем злобой дня, в работе торопливойОн поневоле чужд сомнений роковых,И некогда ему отыскивать пытливоЗаветного ключа вопросов мировых.Со знаменем в руках вступая в бой кровавый,Он может ранами гордиться пред толпой,Он может совершить свой подвиг величавыйИ на виду у всех погибнуть, как герой,Погибнуть, как орел, что гордо умирает,Пернатою стрелой пронзенный в облаках,И гаснущий зрачок на солнце устремляет,Встречая свой конец в родимых небесах.Но горек твой удел, мечтатель бесполезный:Не нужен никому, от жизни ты далек.И, трепетно склонясь над сумрачною безднойНеразрешимых тайн, ты вечно одинок...Струной, надорванной мучительным разладом,Твой каждый чуткий нерв болезненно дрожит,И каждый твой порыв неотразимым ядомСомнений роковых в зародыше убит.В бездействии прожив, погибнешь ты бесцельно…Не тронет никого твой заунывный плач,Не в силах ничему отдаться нераздельно, —Ты сам своей душе – безжалостный палач.Порой ты рвешься вдаль, надеждой увлеченный,Но воля скована тяжелым, мертвым сном:Ты недвижим, – как труп, в бессилье роковом,Ты жив, – как заживо в могилу погребенный.Хотя бы вечностью влачился каждый миг,Из гроба вырваться на волю не пытайся;Не вылетит из уст ни жалоба, ни крик, —Молчи и умирай, терпи и задыхайся.1884
«От книги, лампой озаренной…»
От книги, лампой озаренной,К открытому окну я обратил мой взор,Блестящей белизной бумаги утомленный,На влажно голубой полуночный простор.И слезы в тот же миг наполнили мне очи,И в них преломлены, все ярче и длиннейСплетаются лучи таинственных огней,Что сыплет надо мной полет осенней ночи.Склонился я в окно, и в пыльную травуБесплодно падают неведомые слезы;И плачу я над тем, что завтра эти грезыЯ сам игрою нерв, быть может, назову,Над тем, что этот миг всю жизнь не будет длиться,Над тем, что эта ночь окончиться должна,Я плачу потому, что некому молиться,Когда молитвою душа моя полна...А ночь по небесам медлительно проходит,И веет свежестью, и мнится, что поройПо жаркому лицу холодною рукойМне кто-то ласково проводит.1884
Поэту наших дней
Молчи, поэт, молчи: толпе не до тебя.До скорбных дум твоих кому какое дело?Твердить былой напев ты можешь про себя, —Его нам слушать надоело...Не каждый ли твой стих сокровища душиЗа славу мнимую безумно расточает, —Так за глоток вина последние грошиПорою пьяница бросает.Ты опоздал, поэт: нет в мире уголка,В груди такого нет блаженства и печали,Чтоб тысячи певцов об них во все века,Во всех краях не повторяли.Ты опоздал, поэт: твой мир опустошен, —Ни колоса – в полях, на дереве – ни ветки;От сказочных пиров счастливейших временТебе остались лишь объедки...Попробуй слить всю мощь страданий и любвиВ один безумный вопль; в негодованье гордомНа лире и в душе все струны оборвиОдним рыдающим аккордом, —Ничто не шевельнет потухшие сердца,В священном ужасе толпа не содрогнется,И на последний крик последнего певцаНикто, никто не отзовется!1884
«С тобой, моя печаль, мы старые друзья…»
С тобой, моя печаль, мы старые друзья:Бывало, дверь на ключ ревниво запирая,Приходишь ты ко мне, задумчиво немая,Во взорах темное предчувствие тая;Холодную, как лед, но ласковую рукуНа сердце тихо мне кладешьИ что-то милое, забытое поешь,Что навевает грусть, что утоляет муку.И голубым огнем горят твои глаза,И в них дрожит, и с них упасть не может,И сердце мне таинственно тревожитБольшая, кроткая слеза...1884
Развалины
В тот день укрепленные города будут,
как развалины в лесах... и будет пусто.
Кн. Исайи XVIIТо был зловещий сон: по дебрям и лесам,Казалось, я блуждал, не находя дороги;Ползли над головой, нахмуренны и строги,Гряды свинцовых туч по бледным небесам;И ветер завывал, гуляя на просторе,И ворон, каркая, кружился надо мной;И нелюдимый бор, как сумрачное море,Таинственно гудел в пустыне вековой...И вот, когда я шел кустарником дремучим,Во мраке увидал я груды кирпичей;Покрыты были мхом расщелины камней,И плиты поросли репейником колючим.По шатким ступеням спустился я к реке,Где арки от мостов и темные громадыНизверженных бойниц чернели вдалеке.Клубящийся туман окутал анфиладыРазрушенных дворцов и волны, и леса;И палевой зари желтела полосаМеж дремлющих столбов гранитной колоннады;И расстилал залив безжизненную даль,Едва мерцавшую, как матовая сталь.То правда или нет, но мнилось, что когда-тоБродил я много раз по этим берегам:И сердце дрогнуло, предчувствием объято...О нет, не может быть, не верю я очам!В столице молодой все пышно и богато,Там – жизнь и суета, а здесь лишь дикий бор,Венчая мертвый прах покинутых развалин,Уходит без конца в неведомый простор;И шум его ветвей, торжественно печален,Доносится ко мне, как грозный приговор:«Тебя я победил, отверженное племя!Довольно вам грозить железом и огнем,Бессильные рабы! Мое настало время,И снова мой намет раскинул я кругом.Мои кудрявые зеленые дружиныЯ приступом повел с полунощных пустыньНа величавый ряд незыблемых твердынь,И вот в пыли лежат их жалкие руины!..»Но шепоту дерев я криком отвечал:«О нет, неистребим наш светлый идеал!Надеяться и ждать, любить и ненавидеть,И кровью истекать в мучительной борьбе,Чтоб здание веков в развалинах увидеть,О нет, могучий лес, не верю я тебе!И смело проложу я путь к желанной цели!..»А сосны мрачные по-прежнему шумелиИ мне насмешливо кивали головой,И я бежать хотел с безумною тоской,Но лес меня хватал колючими ветвями,Как будто длинными костлявыми руками;И рвался я вперед и, ужасом объят,Проснулся наконец... С каким порывом жаднымЯ бросился к окну, как был я детски рад,Как стало для меня все милым и отрадным:И утра бледного сырая полутьма,И вечный гул толпы на улице широкой,Свистков протяжный вой на фабрике далекой,И тяжкий гром колес, и мокрые дома.Пусть небо надо мной безжизненно и мутно...Я тех, кого вчера презрением клеймил,Из глубины души теперь благословил!О, как поближе к ним казалось мне уютно,Как просто и тепло я вновь их полюбил!Август 1884
На птичьем рынке
Из Анри КазалисаТоскуя в клетке, опустилОрел беспомощные крылья,Зрачки лениво он смежилВ тупом отчаянье бессилья...А рядом – мирный уголок,Где, о свободе не горюя,С голубкой счастлив голубок,Целуясь, нежась и воркуя...И полон дикой красоты,Порой кидает взор надменныйОрел на ласки той четы,Ничтожной, пошлой и блаженной.1884
«Пройдет немного лет, и от моих усилий…»
Пройдет немного лет, и от моих усилий,От жизни, от всего, чем я когда-то был,Останется лишь горсть немой, холодной пыли,Останется лишь холм среди чужих могил.Мне кто-то жить велел, но по какому праву?..И кто-то, не спросясь, зажег в груди моейОгонь бесцельных мук и влил в нее отравуБолезненной тоски, порока и страстей.Откройся, где же ты, палач неумолимый,……………………………………………Нет, сердце, замолчи... ни звука, ни движенья…Никто нам из небес не может отвечать,И отнято у нас святое право мщенья:Нам даже некого за муки – проклинать!1885
«...Он сидел на гранитной скале…»
...Он сидел на гранитной скале;За плечами поникли два темных крыла.А внизу между тем на далекой землеРасстилалась вечерняя мгла,И как робкие звезды в прозрачной тени,В городах в этот час зажигались огни.И сидел он и думал: «Как счастливы те,Кто для сна в этот миг могут очи сомкнуть!Только мне одному никогда не уснуть:Повелитель миров на немой высотеС безграничною властью моей, —Я завидую участи жалких людей,Я завидую тем, кто ничтожен и слаб,Кто жестокому небу послушен, как раб,Кто над грудами золота жадно поник,Кто безумно ликует над жертвой в крови,Кто в объятьях блудницы забылся на миг,Кто вином опьянен, кто отдался любви, —Только б чем-нибудь скорбные думы унять,Только б мертвую скуку в груди заглушив,Охватил бы всю душу могучий порыв,Только б боль от сознанья могла перестать:Эта боль хуже всех человеческих мук!Исчезают миры, пролетают века,Но сознанье мое – заколдованный круг,Но темница моя – роковая тоска!Я могу потушить миллионы планет, —Но лишь сердца в груди я убить не могу:От него в целом мире спасения нет,От него я напрасно бегу.Вечно все до последнего атома знать —Формы, звуки, движенья, цвета —Знать, какой вопиющий обман красотаИ что кроме обмана нам нечего ждать,Что за ним – пустота!..И нельзя умереть, позабыться, уйти,Ни забвенья, ни мира нигде не найти!Смерти, смерти!»...И в грозный, далекий предел,Где лишь хаос царит, где кончается мир,Сквозь мерцающий синий эфирОн, как черная туча, стремглав полетел.Но напрасно руками он очи закрылИ роптал, и метался, – забвения нет:Ураган метеоров и звезд, и планет,И над грудами груды светилВыступают во мгле, издеваясь над ним;И страдающий Дух, жаждой смерти томим,Будет вечно стремиться вперед,Но покоя нигде, никогда не найдет.1885
Больной
День ото дня все чаще и грустнееЯ к зеркалу со страхом подхожу,И как лицо мое становится бледнее,Как меркнет жизнь в очах, внимательно слежу.Взгляну ли я в окно, – на даль полей и небаЛожится тусклое, огромное пятно;И прежний сладкий вкус вина, плодов и хлебаЯ позабыл уже давно...При звуках детского пленительного смехаМне больно; и порой в глубокой тишинеЛюдские голоса каким-то дальним эхомИз ближней комнаты доносятся ко мне.В словах друзей моих ловлю я сожаленье,Я вижу, как со мной им трудно говорить,Как в их неискреннем холодном утешеньеПроглядывает мысль: «Тебе недолго жить!»А между тем я умереть не в силах:Пока есть капля крови в жилах,Я слишком жить хочу, я не могу не жить!Пускай же мне грозят борьба, томленье, мукиИ после приступов болезни роковой —Дни, месяцы, года тяжелой мертвой скуки, —Я все готов терпеть с покорностью немой,Но только б у меня навек не отнималиЯнтарных облаков и бесконечной дали;Но только б не совсем из мира я исчез,И только б иногда мне посмотреть давалиНа маленький клочок лазуревых небес!1885
Весна
Лучи, что из окна ко мне на стол упали,Весенний гам и крик задорных воробьев,На темной лестнице далекий звук роялиИли лазурь небес, что ярко засиялиТам, меж кирпичных стен теснящихся домов, —Вот все, что нужно мне для смутного волненья,Когда бываешь рад, не ведая чему,И хочется рыдать, и жаждешь вдохновенья,Когда забыть готов суровую зиму.Я счастлив только тем, что позабыл мученья,Что все-таки мне мил и дорог Божий свет,Что скоро будет май и зашумят дубравы,Я счастлив, как дитя, тем, что мне двадцать лет,Я счастлив без любви, без гордых дел и славы.Ко мне, мечты, ко мне! В блистательный туманОкутайте мне взор и дерзкий ум свяжите,О повторите вновь божественный обман,И чтоб я счастлив был, про счастье мне солгите!1885
«Когда вступал я в жизнь, мне рисовалось счастье…»
Когда вступал я в жизнь, мне рисовалось счастьеКак светлый чудный сад, где ветерок качалГирлянды белых роз, не знающих ненастья,И легкие струи фонтанов колебал,Где кружевом взвились причудливые зданья,И башен, и зубцов так нежен был узор,Что в розовом огне вечернего сияньяПросвечивал насквозь их матовый фарфор;Толпу нарядных жен баюкали гондолы,Роняя за собой над зеркалом прудовТо складки бархата и звуки баркаролы,То вздохи мандолин и лепестки цветов.На гладких лестницах из черного агатаПавлины нежились, и в чудные цветаОкрашивался блеск их пышного хвоста;И всюду – музыка и волны аромата,И надо всем любовь, любовь и красота...Но жизнь была не рай, а труд во мгле глубокой,Унылый, вечный труд сегодня, как вчера,Бессонницы ночей, немые вечераВ рабочей комнате при лампе одинокой.Зато бывают дни, когда я сознаю,Что в муках и борьбе есть что-то мне родное,Такое близкое и сердцу дорогое,Что я почти готов любить печаль мою,Любить на дне души болезненные раныИ серый полумрак, и холод, и туманы.За прежний мир надежд, лазури, нег и роз,Быть может, я не дам моих страданий милыхИ бедной комнаты, и сумерек унылых,И тайных жгучих слез...1885
«О жизнь, смотри – во мгле унылой…»
О жизнь, смотри – во мгле унылойНе отступил я под грозой:Еще померимся мы силой,Еще поборемся с тобой!Нет, с робким плачем и смиреньемНе мне у ног твоих лежать:Я буду смехом и презреньемТвои удары отражать.Чем глубже мрак, печаль и беды,И раны сердца моего, —Тем будет громче гимн победы,Тем будет выше торжество!1885
«Скажи мне, почему, когда в румяном утре…»
Скажи мне, почему, когда в румяном утреДельфины прыгают в серебряных волнахИ снег Кавказских гор, как жемчуг в перламутре,Таинственно мерцает в облаках, —Скажи мне, почему душа моя томитсяИ, возмущенная неполнотойВсего, что может дать земля, куда стремитсяОна, как раненая птица,С бессильной, жгучею тоской?..Скажи мне, почему, когда в блестящей залеСреди молитвенной, блаженной тишины,Как духи светлые, над нами пролеталиАккорды полные печали,Аккорды плачущей струны,И тихо, тихо умирали, —О, почему в тот миг слились мы в ожиданьеТого, что никогда нигде не настает,И страстно замерли, и думали: вот-вот —Насытится безумное желаньеИ что-то дивное великое придет,Что сразу выкупит все прошлые страданья.Но смолкла музыка, и в тишине глубокойНам сердце сжала вновь знакомая тоска,Как чья-то жесткая, холодная рука,И каждый про себя томился одиноко.Скажи мне, почему и там, у милых ног,Я не нашел того, чего искал так страстно,И втайне чувствовал, что это все – напрасно,Хотел отдаться и не мог;И как-то холодно я радовался счастью;Я понял, что нельзя с душою душу слить,Что никаким огнем, что никакою страстью —Моей тоски не утолить...Скажи мне, почему душа моя томитсяИ, возмущенная неполнотойЗемной любви, куда, куда она стремитсяС бессильной, жгучею тоской?1886
«Печальный мертвый сумрак…»
Печальный мертвый сумракНаполнил комнату: теперь она похожаНа мрачную, холодную могилу...Я заглянул в окно: по-прежнему в туманеВозносятся дома, как призраки немые;Внизу по улице прохожие бегут,И клячи мокрые плетутся в желтом снеге.Вот лампа под зеленым абажуромНа пятом этаже у моего соседа,Как и всегда, в обычный час зажглась;Я ждал ее, как, может быть, и онПорою ждет моей лампады одинокой.Протяжный благовест откуда-то унылоИздалека доносится ко мне...Перо лениво падает из рук...В душе – молчанье, сумрак...1886
«С потухшим факелом мой гений отлетает…»
С потухшим факелом мой гений отлетает,Погас на маяке дрожащий огонек,И сердце без борьбы, без жалоб умирает,Как холодом ночным обвеянный цветок.Меня безумная надежда утомила:Я ждал, так долго ждал, что если бы теперьИсполнилась мечта, взошло мое светило,Как филина – заря, меня бы ослепилаВ сияющий эдем отворенная дверь.Весь пыл души моей истратил я на грезы,Когда настанет жизнь, мне нечем будет жить.Я пролил над мечтой восторженные слезы,Когда придет любовь, не хватит сил любить!1886