Второй шанс для шефа

Между готовкой и дегустация мы обсуждаем с Андреем персонал, схему взаимодействия с залом и меню. Мне интересно его мнения о блюдах, и я с удовлетворением отмечаю, что наши взгляды на него во многом схожи. Под конец дня я ощущаю приятную усталость. Нигде я не чувствую себя настолько на своем месте как на кухне. Уже в детстве я тянулась к поварешкам и кастрюлям и пока мои сверстники увлеченно ковыряли лопаткой в песке, я старательно нарезала поленья из огурцов в салат и, разбрызгивая, липкую жижу по всей кухне, мешала тесто на блины. Если бы не терпение моей мамы, все могло бы закончиться уже тогда, но она поощряла меня и, ласково вздыхая, вытирала стены, украшенные разноцветными пятнами от моей готовки. Когда встал вопрос о будущей профессии выбор был очевиден для всех. Верка, к тому моменту решившая, что без нее я пропаду и какой-нибудь очередной хулиган непременно меня обидит, пошла учиться вместе со мной. Она не была фанатом кулинарии, но по всей видимости, кто-то сверху щедро отсыпал ей талант. Потому что щей и голубцов вкуснее чем у Веры я за всю жизнь ни у кого не пробовала. Я же упорно и методично училась. И сейчас также методично двигаюсь к цели.

В соседнем помещении кипит работа, начинается вечерний аншлаг и я слышу как все сильнее гудит кухня. Мой рабочий день закончился, но я решаю завершить начатое и только потом отправляться домой. Спустя тридцать минут, раздается сигнал входящего сообщения. Я устало тру глаза и достаю смартфон.

“На вечер все в силе?”

Читаю сообщение от Темы и мысленно чертыхаясь. Я совсем забыла про его планы и теперь вынуждена практически вылететь из кухни, одеваясь на ходу. В коридоре я налетаю на девушку-администратора, выходящую из кабинета Ильи. Я совершенно не помню как ее зовут, поэтому просто кричу “извините” и, не останавливаясь, несусь дальше.

Час пик и машины на Питерских улицах едва движутся. Сумерки, подсвеченные огнями, плотной пеленой окутали город на Неве. Я нетерпеливо постукиваю по рулю, но пробка на Литейном мосту меньше от этого не становится. Когда я, наконец, подъезжаю к ресторану, где меня ждет Артем, то опаздываю на двадцать минут.

Я быстро поправляю макияж и направляюсь ко входу в “La Vue”.

Тема с недовольным лицом сидит за столиком и совершенно не обращает внимание на вид, который открывается за его спиной. Я сажусь на стул и только тогда замечаю уже почти пустой бокал вина перед Артемом.

– Ты опоздала, – вместо “привет” произносит он.

– Прости, я задержалась на работе. а потом попала в глухую пробку. Казалось бы тут ехать всего ничего…

Он отмахивается от меня, обрывая на полуслове. Я замолкаю и отворачиваюсь к окну. La Vue – видовой ресторан и с того места, где расположен наш столик я вижу Крейсер Аврору, Троицкий и Дворцовый мосты и яркое подсвеченное здание – Исаакиевский собор. Набережная Кутузова, переходящая в Адмиралтейскую, заметно выделяется на фоне завораживающей панорамы Питера. Я, стараясь не замечать настроение Темы, наслаждаюсь видом. И, пока я смотрю на вечерний Питер, официант приносит нам вино и закуски.

– Когда я понял, что ты опоздаешь, сделал заказ за тебя.

Я молча киваю, комментировать мне это не хочется, Артем словно повернут на пунктуальности и любое опоздание способно вывести его из себя. На самом деле, мне уже без разницы что есть. Этот вечер должен был стать праздничным, но станет обычным, наполненным тягостным молчанием и раздраженными фразами. Я равнодушно смотрю на ассорти из тартаров, бокал красного вина, совершенного не подходящего к морепродуктам и вздыхаю. Машину я решаю здесь не бросать, поэтому отставляю бокал с вином и делаю глоток воды, за что получаю недовольный, обжигающий взгляд от Темы. Но на такси я бы опоздала гораздо сильнее. Артем поднимает бокал, кривовато ухмыляется и с заметным удовольствием делает глоток.

Он заметно пьянеет. Видимо за те двадцать минут, которые Тема меня ждал, официант не раз обновлял ему вино в бокале. За весь ужин он выдавливает из себя не больше тридцати слов, а я смотрю на его раскрасневшееся лицо и пытаюсь погасить разочарование, поднимающееся во мне. Как из амбициозного, жизнерадостного и общительного человека Артем превратился в раздраженного и вечно подвыпившего парня? Может быть это моя вина? Я стремительно делала карьеру и добивалась успеха, в то время как любой стартап Темы раз за разом прогорал. Сейчас он немного зарабатывает на стримах и неохотно ищет работу по профессии. Но имея за спиной лишь высшее образование и ноль опыта, Тема слишком дорого оценивает себя. Но как юрист, без опыта он не может претендовать на тот заработок, который хочет.

Мы почти не разговариваем, пока едим. Атмосфера напряженная и не располагает к душевным беседам, поэтому я делаю знак официанту и поворачиваюсь к Артему.

– Поехали домой.

Он кивает и, покачиваясь, пытается встать. Мне уже не стыдно, это происходит раз за разом, и я привыкла делать вид, что все в порядке.

– Подожди, надо заплатить.

– О, малыш кстати…

Я знаю, что он скажет дальше, поэтому лезу в сумочку за банковской картой. Артем икает и пытается погладить меня по руке, но промахивается и опрокидывает стакан с водой. В тот же момент у столика возникает официант, одной рукой протягивая мне терминал для оплаты, другой ловко вытирая воду со стола. Оплатив счет и оставив внушительные чаевые, я подхватываю Артема под руку и вывожу на улицу. Он отстраняется от меня и как есть, в костюме и пальто, садится на поребрик и закуривает.

– Чертов закон, покурить негде, – едва слышно бубнит он себе под нос.

– Поехали, Тем. Мне завтра снова на работу с утра.

– Ничего, опоздаешь, – он пьяно смеется. – Ко мне же опоздала, вот и на работу разок можно.

– Если меня уволят, то нам нечем будет платить за квартиру.

Когда слова срываются с моих губ, я понимаю, что зря сказала это, но изменить уже ничего нельзя. Артем резко вскакивает, но его ведет в сторону, поэтому мне приходится схватить его за руку, что он не упал.

– Что ты хочешь этим сказать? – он резко дергается и я выпускаю его руку. – Что это ТЫ вся такая важная нас содержишь? Что я неудачник, безработный и иждивенец? Ты наша пчелка, трудишься с утра до ночи, а я палец о палец не ударил? Так?

– Нет, я не это хотела сказать, – выставив ладонь в успокаивающем жесте, я подхожу к парню. – Я просто хочу, чтобы мы поехали домой.

– Ну уж нет. Давай же, скажи все что хочешь. Ты думаешь, я не вижу как ты смотришь на меня, с каким презрением твоя драгоценная Вера со мной разговаривает. А эти понимающие кивки от твоей мамы? Ты считаешь я слепой?

Артем срывается на крик, и я теряюсь. Обычно все скандалы начинаются дома, и там я просто ухожу в другую комнату. Но бросить его посреди города в таком состоянии я не могу. Но также внезапно как и завелся, Артем теряет весь запал и, пошатываясь, идет к машине. Вспышка его гнева бесследно проходит. К этому я тоже привыкла. Мне удается подхватить его под руку и кое-как усадить в машину. Тема что-то неразборчиво бурчит, но я уже не прислушиваюсь. Все чего мне сейчас хочется – оказаться в совершенно другом месте. Знать бы еще где.

Глава 8. Марк

– Да, брось! У тебя никогда такого не было?

Ильсур делает выпад правой рукой, я ухожу влево от удара и бью левой ему под дых. У него сбивается дыхание, он делает шаг назад. Я победно улыбаюсь.

– Никогда, – отвечаю я. – Все мои девочки были… как бы тебе сказать? Как с картинки! И не требовали дополнительных фантазий, – я не перестаю улыбаться и подманиваю его рукой.

Ильсур встает в боевую стойку, смотрит прямо мне в глаза, но я знаю, что он ищет место послабее, чтобы пробить мою оборону.

– Ну, тогда не знаю. Может ты просто зажрался?

Ильсур выкидывает вперед правую ногу, но натыкается на мой блок руками.

Мы стоим на татами посреди спортивного зала. Вокруг никого – у меня индивидуальная тренировка, а Ильсур – мой тренер по… Да по всему! Тайскийский бокс, обычный бокс, джиу-джитсу, самбо, рукопашный бой, дзюдо – я не знаю борьбы, которую он бы не практиковал и не мог научить. После спарринга мы пойдем в зал с тренажерами на силовую тренировку, а потом в бассейн и баню. Я стараюсь ходить сюда три раза в неделю на протяжении вот уже пяти лет. И за это время мы с Ильсуром довольно сильно сдружились. Он оказался прекрасным человеком, хорошим надежным другом и приятным собеседником. Для Ильсура и его «плюс один» в любом из моих ресторанов всегда есть накрытый столик, где без депозита «все включено».

– Понимаешь, я никогда не фантазировал во время секса… – я пытаюсь оправдаться.

– Вот об этом я и говорю – зажрался, – Ильсур проводит серию ударов. Какие-то попадают в цель, какие-то у меня получается отбивать.

– Да нет же. Тебе меня не понять. Ты же видел Люси?

– О да!

– Да ее на обложку любого журнала помещай и тираж будет раскуплен за день

– Это точно.

– У нее в инсте литры мужских слюней в комментариях.

– Не сомневаюсь.

– Сколько мы с ней уже? Два года? И никогда ничего подобного не было. Каждый секс, как в первый раз.

– Вот и настал второй раз, я полагаю.

Я отстраняюсь и опускаю руки. Ильсур делает тоже самое.

– Что ты имеешь ввиду? – спрашиваю я, вытирая мокрой перчаткой пот со лба.

Ильсур смотрит на меня укоризненно, даже как-то по-отечески, как будто на сына, который не может понять простых, очевидных вещей. Его когда-то черные волосы давно прорезала седина, а смуглое лицо сплошь испещрено морщинами. Он действительно напоминает аксакала, который знает все.

– У тебя что никогда не было длительных отношений? – спрашивает Ильсур.

– Что ты имеешь ввиду под словом «длительные»? – задумываюсь я.

– Ох бля, – вздыхает друг. – Самые долгие отношения сколько длились?

Я снова в раздумьях. Если честно, я никогда не засекал и не следил.

– Если ты не можешь вспомнить, значит недолго, – резонно замечает Ильсур, подманивая меня рукой – у нас все-таки тренировка, а не прием у психолога. Хотя, он, зачастую, заменял мне и его.

Я встаю в стойку. Моя очередь нападать. Провожу серию ударов, но ни один не достигает цели.

– Думаю год, может полтора. Но явно не больше. Похоже, с Люси самые долгие, – в промежутках отвечаю я.

– Вот! Об этом я и говорю, – произносит Ильсур, уклоняясь от ударов. – Ты просто слишком долго в отношениях. Конкретно для тебя, конечно. Сложно представить еще кого-то, для кого два года это «слишком долго».

Мы снова отстраняемся друг от друга. Я тяжело дышу – все-таки тренировка длится уже час.

– И что мне с этим делать? – спрашиваю я.

– Ничего, – разводит руками Ильсур. – Никакой трагедии не произошло. Честно говоря, для меня вообще странно, что ты так напрягся из-за этого.

– Сам не понимаю.

– Давай еще раз.

Ильсур делает очередной выпад ногой. Я, думая, что просчитал его ход, ухожу в сторону, но тут же натыкаюсь на левый кулак. Обманка сработала. Я падаю на татами лицом вниз. Боль оглушительная, но я к ней привык. Синяк вот точно останется. Он бьет, как молот. Просто вышибает мозги и, будь я хоть чуть-чуть слабее, точно оказался бы в отключке. Мы уже давно перешли с этапа «поглаживаний», как он их всегда называет, на этап – деремся, как в последний раз.

– Вставай, – приказывает Ильсур. – Хватит на сегодня. Пошли бицепс разомнем.

У меня, наконец, есть возможность попить воды. Я жадно выпиваю половину бутылки воды смешанной с L-карнитином, вытираю насквозь мокрую голову полотенцем и иду за тренером в зал с «железками».

Здесь шумно. За ревущим на весь зал тяжелым роком слышно лязганье металла и надрывные крики тяжелоатлетов, больше похожие на визги степных козлов. Ильсур проводит меня к жиму лежа и навешивает блины на гриф. Я ложусь на скамью.

– Ну, а вторая девушка – кто она? – спрашивает он, заворачивая стопор.

– Агата? – уточняю я, глядя на него снизу вверх.

– Да, «идеальная задница».

Я почему-то опять улыбаюсь, созерцая всплывшие в памяти аппетитные булочки Агаты.

– Она мой новый шеф-повар, – произношу я, хватая гриф и примеряясь к более удобному хвату.

– Вот как. А куда делся Жак? – Удивляется Ильсур.

Я ловлю себя на мысли, что не ходил на тренировки с похорон Жака. И Ильсур даже не спрашивал, где я пропадал. Вот такой он человек.

– Жак умер, – с горечью говорю я.

– Ах ты ж. Прими мои соболезнования, – глаза Ильсура резко грустнеют, он бывает очень сентиментален в отдельный момент.

– Спасибо, – искренне благодарю я.

– Знаю, как он тебе был дорог.

– Да… Был… – отрывисто произношу я, резко поникнув.

– Ну так и что с «идеальной задницей»? – Ильсур помогает мне снять гриф, на котором висят два блина по десять – мой разминочный вес.

Я легко делаю десять повторений и ставлю гриф на место.

– Да, задница у нее отменная, но таких миллион. Мы с ней виделись всего три раза, почему именно она?

– Ты задаешь мне вопросы, ничего не рассказывая, – укоризненно смотрит на меня Ильсур. – Если хочешь помощи, дай больше конкретики. Что это за девушка?

– Она работала в «Трех Китах». Сильный шеф. Такая знаешь, – я задумываюсь. – Пробивная что ли. Не боится трудностей, не останавливается ни перед чем. Видел бы ты как она себя показала, когда Илюха устроил ей тест-драйв на кухне.

– Представляю, – ухмыляется Ильсур. – Еще подход.

Он навешивает еще два блина по десять килограмм и встает в основании скамьи у моей головы. Я снимаю гриф и вновь, без напряга, делаю двенадцать повторений.

– Не представляешь, – говорю я, убирая руки с грифа и потряхивая ими в воздухе, чтобы разогнать кровь. – Там искры летели во все стороны. Она, конечно, ничего не сказала ни мне, ни ему, но, спорю на что угодно, материла нас только в путь. Но гадость Илья сделал редкостную.

– Понимаю. Ты извинился?

– Нет.

– Почему?

В который раз я задумываюсь. А ведь действительно почему? С утра была возможность, когда она пришла на работу, а я был так занят своей вчерашней проблемой с Люси, что даже не принес извинений. Да еще вчера нужно было извиниться, но я был слишком зол на Илью, чтобы подумать об этом.

– Не отвечай, – мягко и игриво говорит Ильсур. – Ты же босс, тебе не по рангу.

– Нет, тут ты ошибаешься. Я всегда признаю, если я был не прав.

– Значит, извинись. Еще подход!

Ильсур навешивает еще два блин по десять и суммарный вес достигает восьмидесяти килограмм. Уже прилагая значительные усилия, я снимаю гриф. Очередные двенадцать повторений снова выбивают из меня пост, я чувствую как бицепсы наливаются свинцом и заметно округляются.

Дальнейшую тренировку мы проводим молча. Я думаю, о том, как буду извиняться перед Агатой и вообще уместно ли это теперь, а Ильсур не тревожит мои мысли. Переживания о смазанном «шикарном сексе» уходят на второй план. Он гоняет меня по всем тренажерам верхней группы мышц, и, к концу тренировки, я измотан и, почему-то, счастлив. Нет, ничего лучше отличной изматывающей нагрузки на свое тело. Когда все мышцы выжаты, как лимон, и брошены в помойку. О да, завтра с утра я найду их на своей постели. Они напомнят о себе жуткой болью.

Наконец, мы идем в инфракрасную баню на десять минут, чтобы потом отправиться в бассейн.

– Ну что, тебя все еще тревожат твои бабы? – усмехается Ильсур, сидя рядом со мной в одном полотенце. В помещении никого нет, и мы можем говорить без стеснений.

– Да у меня проблемы только с одной, – пожимаю плечами я. – И то, похоже, я себя больше накрутил.

– Но вторая влетела в твою жизнь без стука.

– О да, она всегда появляется, как ураган и в помещении как будто молнии вокруг, – усмехаюсь я.

– И каждый раз улыбаешься как дурачок, когда говоришь о ней, – легко ударяет меня кулаком в плечо Ильсур.

– Ты серьезно? – я в ужасе смотрю на него.

– Да, – кивает головой друг. – Я про такое не шучу никогда.

Я снова затихаю и не даже не знаю, что думать. Что со мной происходит? Почему такая странная реакция на девушку, которую я вижу третий раз в своей жизни? Нет, ну я и раньше западал на особо выдающиеся ксерокопии. Тогда все решалось недолгими отношениями или одноразовой неповторимой любовью. Но сейчас, я чувствую, что-то другое. А почему улыбаюсь как идиот? Все говорят, что у меня взгляд и оскал хищника, когда я вижу свою очередную жертву. А здесь что-то не то…