Серафима – сбежавшая графиня

Глава 6

– А должна? – ответила Серафима, отвернувшись от наглого, как показалось мужчины пыталась рассмотреть куда все таки подевался Василий.

– Замятин Павел Петрович, вы правда не помните, мы в детстве часто бывали у вас.

– Павел Петрович, вас же папенька сослал в Европу после того как вы чуть ли не взорвали дом? – сказала Серафима вслух свою догадку. – Ой.

Павел Петрович, рассмеялся. – Очень жаль Серафима Андреевна, что это единственное, что вы помните обо мне.

– Нет почему еще помню колючки в своих волосах и лягушку, что вы подбросили в комнату, со своим братом, его помнится звали Алексей Петрович?

– Да, но он погиб. – проговорил тихо, Павел Петрович.

– Но вы живы и сможете наслаждаться плодами своего труда, ну как совершили революцию? Я же помню, как вы рассуждали, про равенство. – сказала со злостью Серафима выплеснув всю, что скопилась за последние дни на Павла Петровича. – Нравится? Разруха эта, хаос. Нравится?

Под ее словами, казалось Павел Петрович, согнулся. – Мне очень жаль Серафима Андреевна, что так случилось, мы не этого хотели. Простите. – проговорил и встал. – Хотел предложить помощь, если чем-то смогу помочь, буду рад. Сейчас работаю при новом правительстве и за мной осталась наша старая квартира на набережной дом три, квартира семь. – он остановился и свободной рукой растер колено, словно раздумывал говорить дальше или нет. – Серафима Андреевна, извините если сможете, но Силантий вероятней всего не выживет. Вам нужно решить, как жить, понимаю, что для вас мое общество неприятно и не самый близкий вам человек, но хочу помочь.

– Как? – спросила Серафима, в одном точно был прав, у нее не было большого выбора кандидатов в помощники.

– Помочь с документами, выездом, если конечно есть куда и на что ехать. Крышу над головой и защиту. По крайней мере до тех пор, пока вы не определитесь, как жить дальше. – старательно выбирая слова проговорил Павел Петрович.

– Спасибо, подумаю. – сказала Серафима и несколько минут раздумывала, стоит ли спросить об отце, а с другой стороны, он сам предлагает помощь. – Павел Петрович, вы случайно не слышали, что произошло с папой?

– Нет, но могу попытаться узнать. Его когда забрали?

– Два дня назад из нашего имения.

– Хорошо, Серафима Андреевна, обещать ничего не могу, но постараюсь узнать все что возможно.

– Да буду благодарна. Мы в меблированных комнатах Артемьевой остановились. На случай, если вы что-то узнаете.

Из кабинета вышел серьезный Василий, более серьезный, чем мог быть юноша его возраста в знакомой Серафиме атмосфере, но этот мальчишка был беспризорником и только бог знает, через что прошел мальчишка к сегодняшнему дню.

Василий, подошел и смерил взглядом, Павла Петровича. – Ты его знаешь?

– Да, – ответила Серафима.

– Он тоже из ваших. – скривясь спросил Василий.

– Павел Петрович, скорее из ваших, – на выдохе сказала Серафима. – Ты же ходил к врачу, что сказал?

Василий запустил руку в копну своих волос, зачесал назад, и от того взгляд стал еще серьезнее. – Говори не томи, – сказала Серафима теряя терпение.

– Что сказать, в общем, что дед еще жив не более как чудом назвать нельзя, у него внутри, что-то порвалось от удара. И это, ну там куда-то кровь втекает и когда наберется много, ну понимаешь.

Слезы опять потекли по лицу девушки, – Сделать что-то можно?

– Не, врач сказал, что нельзя спасти.

– Пошли, не может быть такого. – вставая и вытирая слезы сказала Серафима.

– Серафима Андреевна, позвольте мне. – задержав, сказал Павел Петрович. Серафима вновь села на скамью рядом с Василием.

– Сестричка, – выкрикнул кто-то из палаты. – Сестричка, старичок представился. – слезы потекли по лицу Серафимы. Василий как мог, пытался ее успокоить.

– Серафима Андреевна, позвольте, организовать ваш переезд ко мне и помочь с похоронами? – спросил Павел Петрович.

– И ты говоришь, что он не ваш, вон как расписывает, что спрашиваешь, конечно надо старичка похоронить, а то кинут в общую могилу за казенный счет и не креста, ни таблички не будет. – отвел Василий, – А перевозить ей не чего, сама как есть, узелок, да кобыла старая с телегой, сам видел. Кобылу с телегой можно продать. Девчонку к нам возвращать нельзя, хозяйка с мамочкой знается, узнает что одна осталась моментально отправит. Как Ленку отправит, а там уже ее никто не отыщет.

– Ты что такое говоришь? – разозлилась Серафима, вытерев слезы.

– Не ругайся, на мальца, он правду говорит. Как зовут?

– Василий.

– Вещей, нет как Василий и сказал? – спросил Павел Петрович у Серафимы.

– Да, только документы и небольшая сумка.

– Вот что Василий, сейчас проводи Серафиму Андреевну ко мне адрес скажу, ключ дам, а потом туда и вещи принеси, и пока не вернусь, побудь с ней. А дальше что-нибудь решим. Договорились?

– Ага, – сказал довольный Василий.

Из палаты вынесли носилки покрытые простыней, – Вы идите, Серафима Андреевна я все решу.

Василия не пришлось, долго уговаривать и мальчишка крепко сжав мою руку вытащил на улицу, слезы в очередной раз наполнили глаза. Мы шли молча, точнее Василий меня вел, а я послушно шла следом. Улицы были знакомы и в то же время, изменились. Изменилось все включая меня, только пока еще не понимала до конца, в какой мир попала. Словно птенца жизнь выкинула меня из гнезда, только летать в таких условиях, теперь предстоит учиться самой.

– Кажется тут. Ты была тут? – спросил Василий, оглядывая дом в котором давным-давно, мы детьми отмечали дни рождения сыновей Замятиных. Нас детей собирали за большим столом в гостиной, угощали вкусным тортом и пирожными, а потом носились сшибая все на своем пути. Играли, устраивали настоящий шабаш.

Совершенно странно, мне казалось тогда. Эти два дня в году нам разрешалось делать абсолютно все что хотелось.

Уже несколько позже, когда подросли, и поступили в гимназии. Мальчишки Замятины, как то быстро повзрослели. В их разговорах все чаще стали проскальзывать лозунги про свержение царя, равноправие. И в один из дней, был обед в честь именин Марии Федоровны, мужчины ушли пить кофий в кабинет. А нам в гостиную принесли чай. И слышала, так как дверь оставалась открытой Павел высказался особенно резко, папенька встал и молча вышел. Не прощаясь. Пошла следом, но единственное, что он мне сказал. – Собирайся быстрее, жду тебя в экипаже.

После этого дня, мы более не общались. Позже дошли слухи, что обоих братьев сослали, младший Алексей поехал учиться в Москву. Старший Павел уехал в Европу.

Мария Федоровна очень переживала, но супруг запретил ей писать письма сыновьям. Мы несколько раз встречались с ней, в гостиных общих знакомых, в ту пору начала выезжать после окончания гимназии. И в первую из наших встреч я ее даже не узнала, всегда улыбчивая женщина с искоркой в глазах, словно погасла. Мария Федоровна окликнула меня, улыбнулась и только по этой улыбки, узнала. Немного, поговорили. Вспомнили. И Мария Федоровна, попрощавшись, удалилась.

Эта маленькая хрупкая женщина, жила своими мальчишками, но муж служил в полиции и не мог себе позволить. Жить в одном доме с теми с кем ему приходилось бороться ежедневно по службе. Ее жалели, сочувствовали, но за спиной осуждали, совсем скоро Мария Федоровна прекратила посещать светские мероприятия, несколько раз видела Петра Афанасьевича. Одного. А пол года назад Марии Федоровны не стало. Ходили проститься, но сыновьям не сообщили, а может не успели. Их не было.

– Серафима, что замерла этот дом нет? – громкий голос Василия, и настойчивые толчки в бок вывели меня из воспоминаний.

– Да. Этот. – коротко ответила.

– Что с тобой происходит ты прекращай так замирать. Мне аж страшно стало. Стоишь. Ревешь. И тебя неслышно. Как так плакат можно одними слезами? Ума не приложу. – говорил Василий пока, поднимался. Таща меня за руку вверх по ступеням.

– Куда идете? А? Оборванцы! У нас не ночлежка, пошли вон отсюда. – прокричала нам, толстая женщина в засаленном переднике и закрыла весь проход.

– Мы к Замятину. – рявкнул на нее Василий, который был в несколько раз меньше. Но не уступал по громкости голоса.

– Куда я попала? – очередной раз пролетела мысль в голове Серафимы, – Почему, люди так беспардонно лезут к другим людям, мы же ни коим образом не помешали ей и вроде даже не натоптали. – думала, пока Василий продолжал разговор с женщиной, что ни как не хотела освобождать проход.

– Нет Замятина. Пошли отсюда. Когда явится, тогда и вы приходите.

– Мы знаем, что его нет. В больничке хозяин. Не далее, как четверть часа назад, сам лично в ручки ключ мне вручил и велел барышню проводить. – сказал Василий и сделал еще одну попытку отодвинуть женщину с прохода.

– Фи, что это у нас за барышня? – сказала женщина и отодвинув рукой Василия посмотрела на меня.

– Я барышня. – еле слышно сказала. И собрав всю свою волю в кулак. Поднялась на несколько ступеней, отодвинула женщину. Как получилось! Не совсем аккуратно и прошла выше. Василий теперь шел за мной. В этот момент казалось, что единственным звуком, были наши шаги. Пройдя пролет, остановилась у знакомой двери.

Женщина внизу молчала, наблюдая за нами. Василий с интересом смотрел на меня. В глазах читался один немой вопрос. – Не думал, что ты так умеешь?

– Пришли, дай ключ. – сказала, Васе, прервав молчание.

Немного поковырялась в замке, дверь открылась и мы войдя внутрь, шумно хлопнули дверью.

– А я думал, ты реальная барышня? – первым делом сказал он.

– Реальная, но иногда, что бы барышне выжить нужно, как выяснилось уметь и что-то еще кроме умения вышивать крестиком и делать правильно реверанс.

– Чего правильно? – удивленно спросил Василий.

– Не бери в голову, так поклон называется. – сказала расстегивая полушубок.

– Покажи. Ну покажи, что сложно что ли? Я вон весь день с тобой хожу.

Серафима развернулась и не снимая полушубок сделала самый глубокий реверанс, на которой только была способна.

– Так, кланяются, только монаршим особам. – сказала выпрямившись.

– Ты прям реально мне как царю поклонилась? Серьезно.

– Василий, ты сегодня меня защищал, как настоящий князь. И поклонилась тебе в знак безграничной благодарности.

Глава 7

Василий засмущался. – Барышня, а в знак благодарности, давай еще что-нибудь съестного тут поищем. Может, что и найдем, желудок от голода уже сводит.

Раздевшись, вошли в кухню, там все осталось ровно так же, как запомнила. Только стало совершенно пусто и серо, не пахло больше пирогами, что пекла их кухарка. Едой вообще не пахло.

Васька, по-хозяйски прошелся по ящикам, но там тоже было почти пусто. Только два кулька одиноко лежали в буфете, с кофе и сахаром.

– Наверное наш барин не ест дома. – заключил, Василий. – И вот как с ним жить?

– Честно говоря, я тоже готовить не умею. – тихо проговорила Серафима.

– Совсем? – озадаченно спросил Василий.

– Точнее сказать ничего. Понимаешь, у нас в доме была кухарка, и мне приносили все что хотелось, по первому требованию. – оправдываясь проговорила Серафима.

– Хорошо же вам графьям жилось. – сказал на выдохе Василий лицо оживились, брови взмыли вверх и на лбу появилось несколько складочек. – Ладно с вами все понятно, но есть от этого мне меньше не стало. Пойду, тогда вещички твои заберу из комнат. Да, еды какой никакой возьму, в счет уплаты за комнату.

– А хозяйка тебе отдаст? – спросила Серафима, удивляясь житейской мудрости этого маленького человечка.

– Конечно, – протянул Василий, лучше скажи где и что нужно взять. – И напиши записку на всякий случай для хозяйки.

– Хорошо, пошли в кабинете наверное должно остаться все необходимое. – Серафима под диктовку написала записку, рассказала своему защитнику, где старик припрятал деньги и документы. И тот удалился, оставив девушку наедине со своими воспоминаниями.

В тот момент Серафима так доверяла Василию, что не могла даже и предположить, что мальчишка мог ее обмануть, только спустя два часа, когда по всей вероятности Василий должен был уже возвратится, но его не было. Это беспокоило девушку, но она не знала, что в таких случаях нужно делать. Вчера так же точно не вернулся Силантий, а сегодня пропал и Вася. Девушка то и дело выглядывала в окно, что выходило на центральную улицу, но его так и не было видно. Вдалеке слышались ликование толпы, и топот сотни сапог, как на параде, что стройными рядами шли по мостовой в далеком прошлом. Серафима вспомнила, как светились на солнце их начищенные сапоги, почему-то только вид сапог и топот так врезались в память, что она и сейчас спустя столько времени продолжала их отчетливо слышать.

Павла Петровича тоже не было, почему-то Серафима, даже не спросила, когда его выписывают из больницы, даже не спросила что с ним приключилось. Только набросилась на него с обвинениями. Как же некрасиво… Сделала. Лицо ее вдруг вспыхнуло… Может зря сюда и пришла? Серафима стала мерными шагами ходить от одного угла комнаты в другую, словно этот ее марш мог придать силы.

Напольные часы, включились и отмерили коротким звоном пол часа. Василия уже не было три часа. Подумала Серафима и вновь выглянула в окно.

Вдалеке увидела знакомую фигуру в клетчатой кепке и копну белокурых волос, что так четко выделялась среди массы людей. Этот маленький гражданин вел под уздцы лошадь и наперевес лежало несколько мешков. Телеги не было.

Мальчишка скрылся в воротах, а Серафима отошла от окна, волнение захватило, Василий не бросил. Хотя мог забрать и деньги и лошадь, все продать и жить себе спокойно и наверное довольно долго один. Вероятность встретится в городе, где сотни тысяч людей практически минимальная. Рассуждала Серафима, дожидаясь Василия в прихожей. Дверь внизу хлопнула и тяжелые шаги гулким эхом разносились по парадной. Серафима подбежала к двери и открыла. По лестнице поднимался Василий с тяжелым мешком наперевес. Девушка подбежала к нему и хотела помочь.

– Лучше посторожи пока за вторым схожу негоже овес без присмотра оставлять. Уведут. – сказал, мальчишка и торопливо спустился по ступеням, дверь хлопнула и через несколько мгновений Вася уже волок второй мешок еще больше чем первый. – Вот выторговал у одного лавочника за телегу. Представляешь, только выехал от хозяйки, а посередине дороги телега раскорячилась, колесо сломалось, а за ним и рессора вся искривилась. Этот бегает вокруг и только охает. Увидел меня и говорит. “Дай, телегу мне на время товар свести два пуда муки отсыплю.” А я ему говорю. “Два пуда то хорошо будет, но мне лошадку кормить надобны, вот если еще мешок овса и три пуда муки дашь, то забирай всю телегу, только без лошади. Тебе ж все равно возвращаться, а сейчас ты вряд ли свою починишь, все бастуют. А коль найдешь, кто починит, то и продать сможешь.” Он мне говорит, “Нет мне телега не нужна еще одна, только на время.” А я ему говорю. “Прости тогда барин, нет времен за два пуда муки с твоей ношей разъезжать и так, мол опаздываю, барышня волнуется.” Барин разозлился, шапку снял, возмущался, хотел меня за уши оттаскать, но тут морячок, за руку барина схватил. Да как закричит. “Ты по что ребенка трогаешь, хочешь бери телегу, как он предлагает. Нет! Так отпусти. Привыкли, что все как вы захотите.” Ну барину, деваться было некуда. Дал мне мешок овса и три пуда муки. Хотел, моряку за подмогу отсыпать муки или овса на кашу, но он сказал, “У малых детей не отнимаю!” Помог мне распрячь лошадь, погрузил все. И вон до угла спровадил. – Василий рассказывал очень эмоционально в лицах, то и дело копируя речь то одного, то другого.

Совместно занесли один мешок, а за ним и второй. От усталости Василий, так и сел в прихожей на маленькую табуреточку. Вытерев пот со лба и раскрасневшись.

– Так, этот с зерном пусть тут стоит, – сказал Василий строго. – А второй нужно разобрать, там три кулька с мукой, пирожки, хлеба ломоть и курица целая.

Серафима, что держала за угол мешок, растерянно посмотрела, на Василия. – Барышня, курица, готовая и наверное даже еще и теплая. – проговорил он смеясь и Серафима рассмеялась вместе с ним.

Дом Замятиных считался современным, тут была проведена вода, электричество и даже стояла ванна, только вот вода из крана была только холодная, как уже успела ощутить Серафима, но она текла и это уже было хорошо. Так что немало важно в квартире стояло несколько английских печей, а в кладовой где раньше хранились продукты, теперь была выложена поленница дров.

Девушка разобрала припасы, нашла тарелки, салфетки, приборы и они сели обедать. Вначале Серафима пыталась разрезать курицу, но та только и делала что, каталась по тарелки. Василий внимательно наблюдал за ней и улыбался. Серафима видя это, рассердилась и села. – Хорошо, юноша, а как бы вы с ней поступили? – спросила девушка строго, садясь на стул, протягивая Василию вилку с длинными зубцами и нож.

Василий вздохнул, встал, – Барышня единственный раз когда мне доставалась целая курица, я ел ее так. – мальчик, оторвал сначала одну ногу и положил ее на тарелку Серафимы, потом оторвал вторую, сел и не выпуская ноги из рук начал есть. – Вкусно, протянул мальчишка с набитым ртом, растягиваясь в улыбке.

Серафима, посмотрела на него, на курицу, отложила в сторону приборы, что до сих пор были в руке. Последовав примеру Василия, то же начала есть.

Мальчишка, весело улыбался наблюдая, за тем как Серафима, пытается не испачкаться и как не получается это сделать. В итоге после нескольких попыток Серафима, начинает есть так же как и Василий, торопливо жуя большие куски мяса.

В дверь настойчиво постучались. Куриная нога так и зависла в руке Серафимы, по пути в рот. На секунду девушка замерла и с Василием переглянулись, но не произнесли ни звука.

Серафима положила курицу и вытерев руки о салфетку хотела встать, но Василий придержал ее за руку. – Подожди барышня. – проговорил еле слышно.

Стук более настойчиво повторился, – Серафима Андреевна, это Павел Петрович, – услышали теперь и Серафима, встала, промокнув губы салфеткой, положив на стол, пошла открывать дверь хозяину квартиры.

– Здравствуйте, Серафима Андреевна, а грешным делом подумал, что передумали воспользоваться моим гостеприимством и собирался вас идти искать. – говорил Павел Петрович торопливо, войдя в прихожую, в руках у него был большой сверток из коричневой бумаги.

– Здравствуйте, – еле слышно проговорила Серафима смущаясь. – Мне некуда более идти. – так же тихо продолжила, опустив голову.

– Серафима Андреевна, вы можете быть у меня столько сколько вам нужно.

– И это хорошо, – сказал, вошедший Василий, продолжая покусывать косточку на которой совсем не осталось мяса.

– А вижу, вас маленький защитник не оставил голодной, – весело сказал Павел Петрович, протягивая Василию, сверток. – Только осторожно, сверху лежат яйца.

– Ух, ты у нас теперь и яйца есть и мука есть, надо найти масло и сделаем блинов. – весело проговорил Василий, быстрым шагом уходя на кухню.

Павел Петрович, с Серафимой переглянулись. – Где вы его нашли? – тихо спросил Павел Петрович, наклоняясь ближе.

– Мне его хозяйка комнат, где мы были в качестве сопровождающего дала, на время, но он решил, остаться. Честно говоря, мне с этим маленьким мужчиной как то спокойнее, и если вы не против. – сказала замешкавшись Серафима.

– Я не против, если он останется, – закончил за нее Павел Петрович, – К тому же, по службе сейчас, буду часто в разъездах и будет спокойнее, если вы будете не одна. – сказал Павел Петрович, и начал снимать военный сюртук, под которым была спрятана забинтованная рука.

– Что с вами случилось? – спросила Серафима, помогая снять сюртук.

– Ни чего страшного, врач меня выписал, но сказал, чтобы несколько дней еще подержал руку в покое. – сказал Павел Петрович, приглаживая свои черные волосы.

– Пойдемте уже наконец-то поедим, а то пока вы тут будете любезностями обмениваться у меня брюхо к позвоночнику прилипнет. – взмолился вошедший Василий.

– Идемте и правда. А то от этой больничной каши, что ел, что не ел, все равно желудок склеивается. – Павел, сполоснул руки и сел за стол.

Серафима, поставила перед ним тарелку, приборы и внимательно посмотрела на него. – Барин, вы тоже вилками курицу будете пытаться резать. – спросил Василий.

– Нет. Если можешь Василий, отломай мне часть грудки, а то у меня не получится. – сказал Павел показывая руку. – И еще бы не отказался от пирожков, они были в кульке.

– Спасибо, тебе Боже. – проговорил Василий, подняв глаза к потолку и приложив обе ладони к груди. – Что этот барин не совсем барин и тоже ест руками, а то барышня так и осталась бы сегодня голодной. Аминь. – закончил мальчишка, Павел еле сдерживал смех, а Серафима видимо тоже пытаясь скрыть смех, еще и густо покраснела. Василий, отломил добротный кусок курицы, положил на тарелку перед Павлом. Встал, доставая из буфета пирожки. – А с чем они, – принюхиваясь спросил Василий.