Комплект книг: «Щелкунчик и Мышиный король», «Снежная королева», «Синяя птица»

Художник Ольга Ионайтис

Перевод с немецкого Алексея Петровского

Вечер сочельника

В сочельник детям доктора Штальбаума целый день не позволяли входить в гостиную и уж тем более в примыкавший к ней зал.

Фриц и Мари забились в уголок дальней комнаты, и им сделалось довольно жутко, когда стало смеркаться, а никто так и не принёс лампу, как это обычно бывало по вечерам.

Фриц таинственным шёпотом рассказывал младшей сестрёнке (ей только что исполнилось семь лет), что он с раннего утра слышал, как в запертых комнатах шуршат, шумят и что-то тихонько приколачивают. А не так давно он видел, как в прихожую прошмыгнул низенький тёмный человечек с большим ящиком под мышкой; он отлично знает, что это не кто иной, как крёстный Дроссельмайер.

Мари от радости всплеснула ручками и воскликнула:

– Ах, наверняка что-то хорошенькое приготовил для нас крёстный!

Советник суда отнюдь не был красив: небольшого роста, худой, со множеством морщин на лице, – а правый глаз закрывала чёрная накладка. К тому же Дроссельмайер был совершенно лыс, поэтому носил превосходный светлый парик очень искусной работы. Крёстный, мастер на все руки, даже в часах понимал толк и мог их чинить. Когда в доме Штальбаумов выходили из строя часы, тотчас являлся Дроссельмайер, снимал парик, скидывал свой жёлтый сюртучок и, подвязав синий фартук, принимался тыкать в механизм часов острыми палочками.

Маленькой Мари было очень жаль часы, однако манипуляции крёстного не приносили им никакого вреда – напротив, после ремонта они весело тикали и певуче отбивали удары, чем доставляли большую радость всем членам семьи.

Всякий приход крёстного радовал детей, потому что в его карманах всегда оказывалось что-нибудь интересное – то смешной человечек, вращающий глазами и любезно раскланивающийся, то табакерка, из которой выскакивает птичка, то ещё что-нибудь забавное. К Рождеству он всегда мастерил особенные игрушки, которые стоили ему немалых трудов, поэтому, как только он вручал их детям, родители тут же убирали подарки под замок.

– Ах, что же для нас приготовил крёстный на этот раз! – в нетерпении воскликнула Мари.

Фриц полагал, что это непременно будет крепость, где проводят учения и маршируют взад-вперёд бравые солдаты, пока на них не нападут другие солдаты, чтобы овладеть крепостью. Тут начинается бой: стреляют из пушки, летят снаряды…

– Нет-нет, – перебила его размышления Мари. – Крёстный говорил про сад и большое озеро в нём, по которому горделиво плавают лебеди с золотыми ленточками на шее и поют волшебные песни. Из сада к озеру приходит маленькая девочка, подзывает лебедей и кормит сладким марципаном.

– Лебеди марципан не едят, – довольно резко заметил Фриц, – да и не может крёстный сделать ничего подобного. И собственно говоря, что толку от его игрушек, если их сразу же отбирают.

Я гораздо больше люблю подарки от родителей – они у нас остаются, и мы можем делать с ними что хотим.

И дети принялись гадать, что подарят на этот раз мама и папа. Мари полагала, что Гертрудочка (её большая кукла) страшно изменилась, так как с каждым разом всё неудачнее и неудачнее падает на пол, что всегда отвратительно сказывается на её лице, а о чистоте платьев уж не приходится и думать. Самые строгие выговоры ни к чему не ведут. Кроме того, мама улыбнулась, когда Мари так восхищалась маленьким зонтиком у Гретхен. Фриц же, со своей стороны, уверял, что в его конюшне не хватает рыжего коня, а в его войсках совсем нет кавалерии, и папа отлично об этом осведомлён. Дети знали наверняка, что родители приготовили прекрасные подарки, которые теперь расставляют у ёлки, но вместе с тем им было известно, что Младенец Христос приветливо смотрит на них своими кроткими детскими очами и что рождественский подарок, к которому как будто прикоснулась благодатная рука, бывает милее всякого другого.

Дети, продолжая шёпотом обсуждать подарки, которые хотели бы получить от родителей, вспомнили, как старшая сестра Луиза говорила: сам Христос руками родителей дарит детям то, что доставит им самое большое удовольствие – а уж это он знает гораздо лучше, чем сами дети, – поэтому они должны не мечтать и гадать, а спокойно и скромно дожидаться подарков.

Мари призадумалась, но Фриц не удержался и пробормотал:

– А всё-таки хорошо бы получить коня и гусар!

Совсем стемнело. Прижавшись друг к другу, дети уже не смели разговаривать: им казалось, что вокруг раздаётся шорох чьих-то лёгких крыльев, а откуда-то совсем издали доносятся звуки чудной музыки. По стене пробежал светлый луч, и брат с сестрой поняли, что это Младенец Христос на сияющих облаках полетел к другим счастливым детям.

В ту же минуту раздался серебристый звон: «Динь-дон, динь-дон» – двери распахнулись, и из большой комнаты хлынул такой поток света, что Фриц и Мари в восхищении замерли на пороге.

Вошли родители и, взяв детей за руки, пригласили в гостиную:

– Ну, идите, детки, посмотрите, что вам подарил Младенец Христос.

Чудо механики

Обращаюсь к тебе, мой благосклонный читатель или слушатель. Не важно, как тебя зовут: Фриц, Анна, Эрнест или как-то иначе. Вспомни своё последнее Рождество, множество подарков и тотчас представишь, как были ошеломлены дети. Лишь спустя некоторое время Мари с глубоким вздохом воскликнула:

– Ах как хорошо! – А Фриц несколько раз радостно подпрыгнул так высоко, как только мог.

Должно быть, дети в этом году вели себя особенно хорошо и скромно, поскольку никогда ещё не получали столько замечательных, великолепных подарков. На стоявшей посреди комнаты большой ёлке висели золотые и серебряные яблоки, и все её ветки были усыпаны, как цветами, леденцами, засахаренным миндалём и другими лакомствами. Но самыми красивыми на волшебном дереве были сотни весело сиявших, подобно маленьким звёздочкам, огоньков, которые радушно приглашали детей срывать цветы и плоды с ёлки. Всё сверкало и вокруг лесной красавицы: уж что за чудные вещи здесь были – вряд ли кто сумел бы и описать! Мари заметила хорошеньких кукол, всевозможную посуду, но что показалось ей самым запоминающимся – так это красивое шёлковое платьице, отделанное разноцветными лентами. Оно так удачно висело на плечиках, его можно было рассматривать со всех сторон, что Мари и делала, не переставая восклицать: