Пролог
Бабка пропала.
Держа в руках удочку и пакет с карасями, он так и ахнул, открыв дверь в дом. Прошел в гостиную, растерянно разглядывая выпотрошенные шкафы и стараясь не наступать на разбросанные по полу вещи.
Нажал кнопку воспроизведения на мигающем красным глазом коммуникаторе.
Посреди комнаты возникла пара мерзких типов. Один – пузатый с жабьей рожей и клыками во рту, одетый в белый халат, измазанный кровавыми пятнами. Другой – тощий, в приличном костюме, но с козлиной башкой и слоновьими ушами.
Подумалось, что нубы. Нейронку толком настроить не сумели.
Пузатый угрожающе захрюкал:
– Отдавай, старик, чудо. Попользовался, дай другим всласть пожить… Иначе со старухой не будем церемониться! Тебе понятно?
Едва тощий открыл рот, сразу стало ясно – разыграет доброго козлиного на контрасте со злым жабьим.
– Уважаемый, нам известно о возможности… э… возродить артефакт. Хочу поправить коллегу – мы действуем не корысти ради, ибо последнее претит сути чуда. Наша цель благая – снизить напряженность Вселенной, вернув артефакт на историческую родину и запустив производство… э… продукта. Направить энергию мироздания в позитивном ключе, а не на катаклизмы, войны и прочие бедствия…
Козлиный, сглотнув слюну, нервно захлопал огромными ушами и заблеял:
– Ждем, уважаемый, в известном месте для счастливого воссоединения с супругой. Пожалуйста, не забудьте необходимые… э… аксессуары. И не задерживайтесь! Вселенская нестабильность чревата…
Трехмерная проекция переключилась на бабку. Руки ее были связаны, а седые кудри растрепаны:
– Деда, только не волнуйся, у тебя сердце… Это… Щи поди остыли, поставь в холодильник, а то прокиснут…
Вдруг она быстро запричитала:
– Не слушай их! Врут супостаты! Припасли иглу! Ничего не отдавай им…
По ту сторону кто-то матюгнулся, и проекция погасла.
Удочка глухо стукнула черенком о пол, карасики шустро запрыгали по ковру в образовавшейся луже. Ноги подкосились, и он плюхнулся в кресло.
Нахлынули воспоминания.
До куры обычно жили. А как рябу заполучили, тогда и завертелось. Пестро-мудреные яйца товар-то штучный, но покупатель всегда был.
Глупые брали, чтобы под стекло спрятать и гостям показывать. Мол, у вас есть и вилла у Альдебарана, и прогулочная яхта с вышколенным пилотом-минбарцем. А у меня – все это, а сверх – золотое яйцо непростое.
Умные конкурентов топили. Если применить артефакт в офисе, то начиналось:
– Слыхала? Маша из продаж сырое яйцо ненароком разбила. Сейлс-менеджер, как увидел, всю клиентскую базу напрочь снес. Содом и Гоморра теперь в отделе.
– Да! А благоверная босса как про горе прознала, так евоной секретарше лицо расцарапала. Та теперь сидит на ресепшене и льет кровавые слезы.
– Дела! А директорша по ай-ти запуталась в кабелях и затылком убилась об угол стойки в машинном зале…
Одно время в корпорациях охрана даже ссобойки проверяла на предмет состояния всмятку или вкрутую.
Предприимчивые на перспективу запасались. Что тот Пропп вещал, никто уже не помнил. Однако людская молва лучше любой рекламы разносила: если провести над мудреным яйцом магическое действо на подходящей планете, то никакого терраформирования и не надо. Возникнет за пару сотен лет мир диковинный, обитаемый. А там как повезет потомкам: или сказочный лагерь для детей богатеев обустраивай, или экстремальную охоту на невиданных чудовищ организуй для толстосумов.
Иногда попадались такие, что выпытывали, как яйцо проткнуть иглой, про трансплантацию мудреного в утку, зайца и прочее. Но у бабки с этим было строго, и вопрошающие всегда получали от ворот поворот.
Жить бы им в роскоши и в кредитах купаться. Но после каждой сделки бабка хитростью выпроваживала его на рыбалку. И пока он с приятелями культурно отдыхал на природе, она летала до ближайшего игорного заведения и спускала весь доход. А когда он возвращался и начинал возмущаться – томно улыбаясь, страстно обнимала его и, обдавая персиково-лавандовым ароматом, целовала взасос. А бабка тогда была совсем не бабка и такое могла учудить, что обиды враз забывались. И так до следующего контракта…
Он вышел во двор, обогнул сарай и в траве нащупал крышку тайника, оборудованного рядом с летним туалетом. Вытащил пластиковый контейнер и бумажный сверток, а потом побрел в сторону взлетно-посадочной площадки за деревней.
До орбиты добрался на попутке. Станцию успели перестроить, пришлось побродить по отсекам, чтобы отыскать кассы.
Спросил в окошке билет до Экзитуриона. Пигалица в больших очках, захлопав ресницами, удивленно уставилась на него:
– Простите, дедушка, нет в компьютере такого направления. Даже галакапедия не в курсе.
Попробовал пристыдить очкастую мышь:
– Ты мне зубы не заговаривай. Сейчас начнешь: “Сверните, дедушка, за угол и там у мужчин спросите”.
– Уж давно перевелись бомбилы!
Решил припугнуть:
– Мир-то тесен под полной луной. На планете по ночам гуляешь?
– И что?
– А то! Собака за башку укусит – больно башке будет! Аль кто крупнее…
– Прекратите паясничать, а то позову охрану! – рассердилась билетерша.
– Да чихать на охрану! Зови сразу главного! Как его?.. Савелий Тарасович!
Пигалица опять удивилась, но помягчела:
– Вы перепутали, дедушка. Тереза Савельевна?
– Давай Тарасу… Выходит, следующий цикл начался… Ишь, Тараса. Вот это поворот. Девка, значит. И тут равноправие…
Притомился спорить.
Присел на скамеечку и задремал, положив голову на контейнер и прижав к груди сверток. Снилось, что кура при смерти. А бабка такая говорит: “Хватит тянуть бессмысленный бизнес! Пора уже для себя пожить”.
Как говорится, сон в руку. Даже у чуда век отмерян. Преставилась ряба, ушла бездетной. Он поначалу тосковал, пил, скандалил. Но бабка-то была в самом соку. Как персик, чуточку перезревший. Ну вы понимаете…
– Проснитесь, дедушка! Я – Тереза Савельевна.
Он невольно присвистнул, глядя снизу вверх на массивную фигуру. Вот это женщина! Вся в белом… По Савелию пошла. Только там двухстворчатый шкаф рубленый, а тут формы душевные, округлые.
– Ишь ты какая… А муж-то у тебя имеется?
– Гм… Простите, дедушка, до Экзитуриона нет прямого рейса. Вам придется сделать две пересадки… Вот, возьмите. Ваши билеты. Вылет через двадцать минут. Док номер три.
– Понял… Сколько кредитов с меня? – он полез в карман и начал разворачивать носовой платок с купюрами.
– Нет, нет. Все счета давно оплачены.
– Ясно. Ну тогда спасибо, Тараса. Бывай!
– Счастливого пути, дедушка!
Бабка бы не одобрила.
Мол, малодушничаешь, ставя на кон всеобщее благополучие. Он бы вспылил. Бабка бы нежно взглянула из-под бровей и… надрала бы блинов.
Ну уж нет!
Если жить для себя, то на полную катушку, не делая исключений. Пусть забирают, что хотят, но вернут бабку! А проблемы вселенского масштаба больше его не… волнуют!
Глава 1. Охота на глухаря
Невероятным образом город умещался для Кая в одну длинную улицу. Она начиналась с продуктовой лавки, где парень подрабатывал после занятий, и заканчивалась площадью, рядом с которой он жил в съемной комнате. Кай знал, что город гораздо больше, но ему ни разу не пришлось выйти за пределы мощенной камнем дороги, тянувшейся с юга на север.
Вот и сегодня, оставив работающую допоздна лавку на попечение всевидящему оку, Кай быстро зашагал по улице, надеясь оказаться в своей комнатушке до полуночи. В своих письмах мать строго наказывала приходить раньше, чем открывались злачные заведения, чтобы не попасть под влияние мещанских соблазнов.
Кай вырос в десятке парсеков отсюда в местах, где жизнь была отнюдь не сказочной. На его родной планете не существовало городов и поселений, люди кочевали, и каждый стоял сам за себя. Рано потеряв отца, Кай старался помогать матери. Она же не баловала сына, а научила выживать и заботиться о хлебе насущном. Став взрослым, он твердо следовал усвоенным урокам, и поэтому, попав в колдовской мир, устроился продавцом, отказавшись от денег матери, хоть работу оказалось непросто совмещать с учебой.
Через дорогу от лавки нагромождением приземистых построек, спутниковых тарелок и ракетных площадок расположился вокзал, который связывал эту планету с остальной Вселенной. Местные волшебники называли вокзал порталом в реальность. Пожалуй, это было единственное место в этом мире, где строго выполнялись привычные физические законы.
По мере удаления от вокзала силы волшебства усиливались и, преломляя пространственно-временной континуум реальности, сходились невидимыми концентрическими линиями там, где стоял Колдовской университет.
Кай, прибывший лишь прошлой осенью, как и большинство первокурсников, не имел еще необходимого опыта, чтобы ощутить возмущения, создаваемые потусторонними силами. Однако протяженное здание университета, сложенное из камня и облицованное кирпичом, по краям увенчанное двумя остроконечными башнями, вызывало у него нарастающее чувство благоговейного трепета перед неизведанным. И даже ранняя весна, заставившая обвивающий вековые стены плющ выпустить нежные почки, не смогла рассеять смутный страх, засевший в глубинах сознания Кая.
Позади университета раскинулся парк: на первый взгляд обычный островок городской природы, в эту пору весь в сугробах. Снег лежал между проталинами, которые лениво расширялись журчащими ручейками под лучами весеннего солнца и неизменно сковывались ночными заморозками. Если же побродить по извилистым тропинкам и посидеть на старинных скамейках, то независимо от сезона можно было заметить множество странностей. Рассказывали, что чересчур любопытные посетители парка попадали в крупные неприятности из-за разнообразных несуразностей.
Чтобы добраться до дома, Каю требовалось перейти бревенчатый арочный мост над небольшой речушкой, вьющейся между холмами. Комнатушка располагалась на чердаке дома, принадлежащего одноногому космонавту. Сварливый пенсионер ютился в подвале, а основной этаж занимали трое минбарцев-старшекурсников.
Гуманоиды вели себя весьма агрессивно и беспардонно, каждый раз придумывая новые способы унизить Кая. Сегодня они собрались на кухне и гомонили на грубом языке, напоминающем собачий лай. Стараясь не шуметь, парень прошмыгнул по узкому коридору и осторожно поднялся по скрипучей лестнице на чердак.
Притворив дверь своей комнатушки, Кай бросил свое поношенное пальто на кровать, прижатую к кривой стене. Затем он зажег свечу, стоявшую на крохотном столике напротив кровати, и, приподняв плотную штору, защищавшую от сквозняков, заглянул в круглое окошко.
Окно выходило на площадь, бывшую центром притяжения города и окрестностей. Начиная с мая и до ноября по субботам на ней собиралась ярмарка, на которой селяне продавали продукты и утварь, мещане – книги, картины и ювелирные украшения, а колдуны и ведьмы – снадобья и амулеты. По выходным на площади уличные артисты пели песни, аккомпанируя себе диковинными инструментами, а гадалки разных возрастов предсказывали судьбу, клянча у прохожих монеты и бижутерию.
Теперь же площадь пустовала, и серый свет трех лун, постепенно заливая покрытое дряхлеющими сугробами пространство, отзывался в сердце Кая непонятной тоской…
Пройти незамеченным не получилось: снизу раздался скрип ступеней, и дверь приоткрылась. Сначала в проеме показался вытянутый лысый череп, плотно обтянутый кожей, отливающей в полумраке синевой, а затем – половина тщедушного туловища, спрятанного под тунику, из которой торчала пара конечностей-щупалец.
Гуманоид залаял:
– Кая долга отдать должна… Десять монет… Кая не забывать!
– Я верну, как и обещал. Как только получу расчет за неделю в лавке, – махнул рукой парень.
– Минбарца хотеть Кая ухать глухарь… Списать половина долга, если Кая помочь минбарца играть охота…
Гуманоид широко растянул пластилиновый рот в подобие ухмылки, а в щупальцах у него появилась старомодная шапка-ушанка с длинными шнурками.
По уровню развития инопланетяне напоминали жестоких и эгоистичных подростков, для которых издевательство над окружающими было естественной потребностью. Не отличаясь разнообразием и изощренностью, шутки гуманоидов часто заканчивались синяками и ссадинами для оказавшихся поблизости. Кай никак не мог понять, как цивилизация, состоящая из индивидов с невысокими умственными способностями, смогла достичь таких технологических высот. Впрочем, в здешних местах это не имело никакого значения: на большинство достижений прогресса было наложено табу, а предпочтение отдавалось колдовству.
У минбарцев водились монеты, они не жадничали. Участие в примитивных играх угнетало Кая, но отказать он не мог. Зимой много денег ушло на таблетки сухого горючего для обогрева комнатушки, и теперь парень погряз в долгах.
Кай спустился на кухню, где заканчивались приготовления к охоте. Посреди помещения, меблированного массивными тумбами и шкафами до потолка, гуманоиды установили стремянку. Парню следовало забраться на лестницу и ухать, изображая птицу. Минбарцы же в ожидании расположились по углам, вооружившись швабрами, вениками и крышками от кастрюль.
Тяжело вздохнув, Кай надел шапку-ушанку и сделал шаг к стремянке…
– Едрить твою медкомиссию, пол парсека до базы на обратной тяге! – Раздался хриплый низкий голос. – Че удумали, слизняки утюженные?
Орудуя костылем как дубинкой, крепко сложенный, широкоплечий хозяин дома стал выгонять гуманоидов из кухни. Гавкая и огрызаясь,те скоро попрятались по своим комнатушкам. Троица минбарцев, державшая в страхе всю округу, как огня боялась отставника-космонавта, беспрекословно признавая его власть. Несмотря на инвалидность, он мог дать фору большинству двуногим и некоторым четвероногим разумным существам.
Прислонив костыль к стене и прыгая на одной ноге, пенсионер приблизился к Каю.
– Парень, метеорный рой мне в харю, какого лешего гавкающим червякам потакаешь? Ты – человек, даже не экзитурионянин, а потомок колонизаторов Вселенной. Едрить, кос-мо-нит!
– Это просто игра, Титан Марсенович… Но все равно, большое вам спасибо.
Откровенничать смысла не было. Отставник по-своему жалел Кая, иногда спьяну бормоча: “Едрить бедный полусирота, в допотопном мире остался без отца”. Но парень знал, что пенсионер, хоть и справедлив, но скуп, и его не проймешь рассказами о финансовых неурядицах.
К тому же старый космонавт и сам сидел на мели. У него были две взаимоисключающих страсти: алкоголь и хозяйка ресторана напротив, которую звали Любовь. Женщина не переносила даже запаха спиртного, что спасало отставника от хронического запоя. Те вечера, когда оказывался трезв, он проводил в обществе своей пассии. Однако Любовь требовала к себе внимания, на которое старик не скупился, спуская на подарки пенсию и доход от аренды комнат.
Сегодня же он умудрился налакаться паршивого вина и остался дома.
– Едрить мою кухню – игра?.. Часто вспоминаю своего капитана. Бедняга таки кончил в черной дыре. Но на той планете, метеорный рой, наш капитан устроил гуманоидам настоящую игру. Заставил стольких скользких едрить в пропасть, какое число на костях выпало… Славная вышла тогда игра… Ха-ха-ха…
– Времена меняются, Титан Марсенович. Инопланетные технологии необходимы человечеству. И еще этот космополитизм, – ответил Кай уклончиво.
– Минбарские технологии в этой дыре не работают, – хитро ухмыльнулся пенсионер.
Пошарив в своей авоське, с которой не расставался, он вытащил сверток, перевязанный красной лентой. Видимо, очередной сюрприз для возлюбленной.
– Едрить скатерть-самобранка! Наше все! Развернул – и готов ужин!
Удовлетворенно крякнув, космонавт затянул историю:
– Давече ходили с корешем за город забор-травы нарвать. Аккурат около болота, метеорный рой, вышел на нас жмурик. Бледный, синющий, в лохмотьях, глаза в разные стороны, а за спиной – мешок. Приятель-то очканул, едрить его, сбежал. Бросил инвалида… А мне как быть? Перекрестил жмурика костылем по харе – тот кувыркнулся и утек. Мешок выронил, а там – вона, артефакт!
Оперевшись на стремянку, отставник дыхнул перегаром в лицо Каю:
– Не желаешь подкрепиться, парень? Всего за три монеты? Скатерка-то готовит прилично. Едрить плов? Кабачковое рагу? Вино из киви?
От этих слов живот Кая свели судороги, но он был вынужден отказаться:
– Спасибо,Титан Марсенович, но я уже поужинал, – парень не соврал, если считать трапезой два банана, украденных в лавке, пока всевидящее око ушло на перекур. – Лучше пойду спать. Завтра на занятия рано вставать. До свидания, Титан Марсенович.
– Едрить ученье-свет, – задумчиво пробасил космонавт, но скоро опомнился: – Эй, парень, насчет оплаты за жилплощадь…
Но, взбежав по крутой лестнице, которую отставнику-инвалиду было не одолеть, Кай уже закрылся в своей комнатушке.