Поход изгоев

2

Эту ночь, находясь под домашним арестом, Голт спал в своей спальне королевского дворца и ему снился дом.

Старкбург! Древняя крепость в Железных Горах. Во сне он снова видел могущественные башни, которые вонзались в темнеющее вечернее строение неба, как гигантские пальцы. Крепость была выстроена высоко в горах, а фундаментом служили огромные камни гор. Это был неприступный бастион холода, каменных глыб, вздыбившихся из глубин самой земли. При дневном свете эти укрепления, башни, большая стена, опоясывающая город, чтобы защитить его от нападения снизу, казались серыми и невыразительными. Но на восходе или закате солнца, когда его лучи освещали крепость под углом ярким светом, горы, в которых было много железной руды, начинали сверкать, и весь замок окрашивался в сияющие цвета, которые постепенно переходили в кровавый горящий цвет.

Голт стонал и ворочался. Он видел семейное гнездо и гордился им. Видел широкие плодородные поля в предгорьях, видел темные леса, где с малых лет он охотился на зверей. Видел раскидистые укрепления деревни, где каждый крестьянин был хорошо обученным солдатом, готовым по первому зову трубы выступить на защиту своего гнезда от вторжения варваров или нападения таинственных существ, которых много расплодилось на земле после всемирной катастрофы. Это было самое сильное и мощное укрепление во всем Бурне, оно закалялось в жестоких битвах, которые вели многие поколения предков Голта. И теперь, подумал он, пробуждаясь, всего этого он лишился в результате пьяной глупости. Но он должен вернуть все назад во что бы то ни стало.

Он отбросил одеяло, поднялся и в одной сорочке начал расхаживать по комнате. Он выпил холодной воды из графина. Правда, он предпочел бы что-нибудь покрепче, чтобы прогнать черную депрессию и отчаяние, стиснувшее его душу. Но под рукой ничего не оказалось, так как король запретил давать ему спиртное. Он выпил еще воды, и, наконец, так как рассвет был уже близок, умылся и оделся в одежду, в которой он мог появиться при дворе. Затем он подошел к огромному окну и распахнул его, глядя на Мармбург, раскинувшийся перед ним и просыпающийся на рассвете. Лучи солнца осветили его мраморные дома, и весь город казался россыпью драгоценных камней. Свежий воздух трогал его лицо. Голт пил его большими глотками. Непроизвольно его левая рука поглаживала могучие мышцы правой руки.

– Хорошо, – подумал он, жребий брошен. Теперь уже не имеет значения, что ему выпадет, орел или решка. Он должен теперь отбросить прочь всю жалость к себе и должен всем сердцем и всеми силами отдаться тому делу, которое ему поручено. Если возвращение баронства Железных Гор зависит от этой сильной искусной руки, которую сейчас оглаживают его пальцы, то дело не так уж и безнадежно. Сколько бы воли и сил не потребовал этот поход в Неизвестную Страну, он найдет их в себе.

Решение было принято и настроение сразу улучшилось. Принесли завтрак, и Голт поел с аппетитом. Затем его вызвали к королю, и он шел через лабиринт коридоров широким уверенным шагом. Голова его была гордо поднята, плечи расправлены.

В большом холле не было никого, кроме короля, одетого в охотничий наряд и развалившегося на троне, и старика в красно-золотых цветах армии Бурна. Старик стоял рядом с королем, приземистый, толстый. На голове его были совсем седые волосы. Голт опустился на колени, затем поднялся и посмотрел на своего монарха.

Король махнул рукой.

– Ты, конечно, знаешь моего генерала Вальцхера.

– Да, сэр, – поклонился Голт. – Он был другом моего отца, и они вместе участвовали во многих сражениях.

– Верно, – сказал король, – именно потому я решил, что он должен заменить тебя в баронстве, пока ты будешь отсутствовать. Ты дашь ему письма управляющим и капитанам, что он будет править вместо тебя. Его слово будет таким же законом, как и твое, и ему должны подчиняться, как и тебе – беспрекословно.

– Хорошо, сэр. Я сделаю это. – Голт почувствовал приятное облегчение во всем теле и приступ нежной любви к своему королю. Ведь при дворе много таких дворян, которые были способны на все, чтобы получить в свое владение такое богатое поместье, как баронство Железных Гор. И даже если бы он вернулся с победой из своего похода, пришлось бы приложить немало усилий, чтобы выдворить их оттуда. Но Вальцхер был умен, честен, и ему можно было довериться без опасений.

И как бы в подтверждение этому, генерал заговорил.

– Милорд, ты понимаешь, как неохотно я берусь за это дело. Меня заставляет только необходимость.

Он помолчал, задумчиво приглаживая седые волосы.

– Но я могу тебя заверить, что мое правление будет справедливым, человечным и, насколько удастся, мудрым.

– Я не сомневаюсь в этом, сэр. Я только прошу иметь в виду, что по традиции, мой народ имеет права и свободы более широкие. Мы все там, в Железных Горах, пограничники, и нас трудно вставить в обычные рамки. Но они подчиняются дисциплине, конечно в тех пределах, в которых находят ее разумной и необходимой, – он повернулся к королю и продолжал. – Благодарю, сэр, за столь мудрый выбор. Теперь мой разум будет более свободен, а рука сильнее.

– Этого я и хотел, – сказал Сигрит.

– Благодарю, генерал, ты можешь идти. Мне еще нужно поговорить с бароном Голтом.

Вальцхер поклонился и вышел. Развалившись на троне, король ковырял кончиком кинжала в зубах. Он лукаво взглянул на юного барона.

– Ну как? Твое мужество еще сохранилось? Твоя решительность не исчезла?

– Сэр, если бы мой отряд уже был готов, я выехал бы немедленно. Чем скорее начать, тем скорее кончить.

Король улыбнулся довольный:

– Я же сказал, что хочу, чтобы ты выехал как можно скорее. Все приказы уже отданы: лошади, мулы, снаряжение – все уже готово. Ты можешь сам убедиться, что в этом смысле я сделал все, чтобы ты смог добиться успеха. Раз уж я не рискую людьми, то с радостью отдаю деньги. – Он нахмурился. – С тобой здесь при дворе есть свита?

– Да, ваше величество. Линднер, капитан рыцарей и с полдюжины оруженосцев, пажей… Я хочу, отослать их в Старкбург вместе с генералом Линднером.

– Они уедут. За исключением… – король залез в карман и достал лист бумаги.

– Что ты думаешь об этом послании? Я опущу все формальности, которые идут вначале, и с которыми оно адресуется к нам. Перейду прямо к содержанию.

Он держал лист далеко от глаз. Ведь лет ему уже много и зрение его было не такое острое, как в молодые годы.

»…и как ваше величество знает, я заслужил во многих битвах награды, которые получил из ваших рук. Поэтому я осмеливаюсь обратиться к Вам с просьбой. Это был я, кто по поручению его отца впервые вложил меч в его руки, впервые дал поводья в руки молодого барона. Я обучал его воинскому искусству, которым он неоднократно и успешно служил империи. И за это я прошу вашей милости. Я прошу разрешить не нарушать моей клятвы, данной его отцу. Я поклялся, что никогда не оставлю молодого барона, что всегда буду ехать с ним навстречу любой опасности, оберегая его своим собственным мечом. Поэтому прошу милостивого разрешения вашего величества сопровождать барона Голта в его походе в Неизвестную Страну».

Король опустил бумагу.

– Подпись, – сказал он. – Линднер, капитан Голта, барона Железных Гор.

Голт проглотил слюну. Затем он покачал головой.

– Сэр, я прошу, чтобы вы отказали ему. Вы сказали, что поход очень опасен, и вы не хотите рисковать никем, кроме меня, так как моя жизнь все равно потеряна. Я очень люблю Линднера, который действительно был моим отцом. Я люблю его может всего лишь немногим меньше, чем родного отца, упокой Боже его душу. Из всех людей он единственный, чьей жизнью я не хочу рисковать. Я не хочу брать его с собой, а кроме того, генерал Вальцхер будет нуждаться в нем. Скажите ему, пожалуйста.

– Я не могу, – сказал Сигрит. – Линднер заслужил это право своей службой короне. Но если ты хочешь, ты можешь не брать его. Он ведь на службе у тебя. Если ты не хочешь, чтобы он сопровождал тебя, просто скажи ему.

Голт покачал головой.

– Я не могу сделать этого. Ни лицом к лицу, ни прямо в глаза.

Король засмеялся:

– Он честно служил тебе?

– Не раз он спасал мне жизнь.

– Тогда я думаю, что он должен ехать. Твоя жизнь представляет большую ценность, и этот поход очень важен для империи, а он зависит от твоей воли и жизни. Но все же решение остается в твоих руках. – Он громко хлопнул в ладоши. – Капитан Линднер!

Зашевелилась портьера. Голт повернулся и увидел человека в шлеме, кольчуге и кожаном пальто, из-под которого был виден меч. Лицо Линднера было жесткое, суровое с серыми глазами, которые постоянно были настороже, чтобы опасность не настигла врасплох. Он был таким и в молодые годы, а сейчас ему было больше сорока лет. Он улыбнулся Голту и поклонился ему.

– Так как король согласился с моей просьбой, а ты признал, что не можешь сказать «нет», то полагаю, что все улажено, и я еду с тобой!

Голт смотрел на него.

– Черт побери, Линднер. Ты вступил в заговор с королем…

– Так я еду? – глаза Линднера встретились с глазами Голта.

Голт расслабился, рассмеялся, хлопнул Линднера по плечу.

– Хорошо, Линднер, едем.

Линднер усмехнулся.

– Отлично.

Послышался голос Сигрита.

– Ну, с этим покончено. Линднер, передай дюку Вольфсгейму, чтобы через час все осужденные на смерть узники были под сильной охраной и в цепях выстроены на площади тюрьмы. Там ты и твой господин подберет себе нужных людей.

Линднер поклонился и вышел, бросив взгляд на Голта.

– Ну а теперь, – сказал король, поднимаясь с трона, – остается еще одно дело уладить. Но это дело секретное. Идем.

Он снова привел Голта в забитую книгами и увешанную картинами комнату. Указав молодому барону на кресло, король уселся на краешек письменного стола, все еще поигрывая кинжалом. Он испытующе посмотрел на Голта, затем кивнул, как бы согласившись со своими размышлениями.

– Я решил рассказать тебе дело чрезвычайной секретности.

В голосе короля было что-то такое, от чего дрожь пробежала по телу Голта.

– Веришь ли ты, или имел когда-нибудь дело с колдунами? Магами? Волшебниками? – Сигрит наклонился к Голту, пристально глядя на него голубыми горящими глазами. – Скажи мне.

Голт помолчал. Затем он покачал головой.

– Сэр, у меня нет никакого опыта в таких делах. Ведь вы запретили им появляться в империи. Я тоже запретил их в своих владениях.

– Конечно, – король поднялся, начал расхаживать по комнате. – Я сделал это потому что не верю… а может потому что верю…

– Но, ваше величество, это бессмысленно. Магия и колдовство обманывают все ощущения человека, насмехаются над чувствами, превращают их в ничто! Вера в колдовство открывает большие возможности перед нечестными людьми с обычными способностями играть на суеверии людской массы, обманывать людей. Законы природы человека предсказуемы. Их легко можно установить и на этой основе создать законы справедливости, гуманности, честности. Законы магии, если они и существуют, не знают никаких пределов рациональности, они хаотически и, следовательно, они работают против любого проявления порядка. Поэтому я выпустил закон, согласно которого в Бурне и в Серых Землях магия и колдовство запрещены, и колдуны изгнаны из государства. Это, – рявкнул он, – положило конец анархии, и в моем государстве правит закон и порядок.

– Да, сэр!

– И все же, – король яростно мерил ногами комнату, – и все же… кто знает? Ведь как говорят легенды именно колдуны своими заклинаниями и кабалистическими штучками вызвали мировую катастрофу, которую человечество едва пережило. Говорят, что в древние времена были великие колдуны, которые могли вызвать всемирный пожар, послать с помощью своих заклинаний несчастных людей на Луну или звезды, которые могли видеть через время и пространство! Обо всем этом говорят старые легенды, и пусть лучше эти опасные знания погибнут, если они конечно когда-либо существовали.

Потрясенный услышанным, Голт смотрел на короля.

– И еще говорят, что существует искусство более древнее, чем то, которым занимаются эти колдуны. Искусство, которым колдуны пренебрегают и над которым насмехаются, хотя почему люди, сделавшие это, чуть не уничтожили мир, могут насмехаться над тем, что более могущественно, чем они сами со всем своим искусством, рассказывают о происхождении самой вселенной. Они здесь, – он показал книги в шкафах. – Здесь я нашел их. Эти книги очень старые, никто не может сказать, когда они написаны. Говорят, что они были написаны на листах металла, спрятанных в каменных глыбах, и только катастрофа – Всемирный Пожар – открыл их миру. В них рассказана история Камня Могущества!

Голт озадаченно заморгал:

– Чего, ваше величество?

– Камня Могущества! – Рот Сигрита скривился в улыбке. – Отвратительная, но увлекательная история. Она здесь. – Сигрит вытащил старый том в обложке из буйволовой кожи. – Я много дней и ночей изучал ее. С того самого дня, когда древний старик, хотя он был достаточно молод, чтобы иметь дочь, ребенка, пришел ко мне.

Он замолчал, а Голт боялся прервать его молчание.

– Я был молод, и не так хорошо знал жизнь, как сейчас. Этот старик, который назвался Ганоном, откуда-то появился со своим ребенком и попросил у меня аудиенции. Через некоторое время я встретился с ним, и он заявил, что он занимается древним искусством, как я понял это магия, колдовство, некромантия.

– Ясно, – сказал Голт, хотя ему ничего не было ясно.

– Вместе со своей дочерью он принес маленькую шкатулку, оправленную в серебро, так он сказал мне. Он объяснил, что лежит в ней, но в таких выражениях, которые я не мог принять в те дни. Тогда я не верил ни во что, чего не мог попробовать пальцем. – Он глубоко вздохнул. – С тех пор я многое повидал, многое узнал, и теперь не столь ортодоксален, как раньше. – Король сел. – Этот старик сказал, что в шкатулке находится талисман. Он похож на кусок камня и назвал его Камнем Могущества. Его происхождение, как сказал он, затеряно где-то в древности, у истоков Вселенной. Но это не обычный земной камень, – сказал он, – и не драгоценный, нечто совсем другое. – Говорят, – сказал он мне, – что до Вселенного Пожара, до катастрофы, на Земле была жизнь. И тогда камень назывался разными именами – философский камень, Святой Грааль и другими. Этот камень был объектом бесчисленных поисков, но тогда не знали, что искать. Тех, кто знал, как выглядит этот камень, было очень немного, и они были объединены в тайное общество, в котором тайна свято хранилась. Но камень обладал магическим, огромным могуществом.

Голт сел прямо. Слышать о существовании могущественного камня, могущественной магии было очень странно от человека, который запретил ее.

– Тот, кто обладает этим камнем, приобретал и его мощь и неуязвимость в битвах. Он назвал их имена, которые я никогда не слышал, которые затерялись в вихрях истории. Но все они были могущественные воины. Некоторых из них я потом вспомнил. Один из них по имени Александр, с помощью камня, который он получил в дни своей молодости, когда еще у него не выросли усы, завоевал почти весь мир. Другой по имени Юлиус. Он правил там, где теперь столица Светлой Страны Неорома. Старик говорил еще об одном, чье имя я теперь забыл, но он начал свою карьеру, как капрал в армии, а кончил тем, что завоевал полмира. А позже камень перешел еще к одному капралу, вернее ефрейтору, который был очень близок к тому, чтобы в результате кровопролитных войн, которые велись с помощью странного ужасного оружия, захватить всю Землю. Вообще, как я понял, талисман все время попадал в руки нечистоплотных людей, и он превращал этих людей в оружие завоеваний. Все эти люди в конце концов терпели поражение, но только в результате того, что хранители камня, члены древней гильдии снова похищали его. Затем камень снова исчезал, и тот, у кого он оказывался, возносился над миром. И история повторялась: хранители камня снова возвращали его себе, а новоявленный завоеватель погибал. Этот старик был последним из гильдии хранителей. Он почувствовал, что конец близок и принес этот камень мне, предложил его мне.

– И, – затаив дыхание, спросил Голт, – вы его не взяли?

– Я не взял его, – снова улыбка перекосила рот короля. – Я смеялся над ним, не верил, несмотря на все его уговоры. Он сказал мне, что из всех правителей на Земле только мне может доверить этот камень. Что, возможно, я единственный могу сопротивляться таинственному излучению, которое вселяет в людей жажду власти, завоеваний и тираний. И что он должен поместить этот талисман в надежные руки до того, как черная рука смерти коснется его, так как не выполнит страшную клятву, которую дал членам своей гильдии. Так он говорил мне, а я смеялся. Я только что издал против искусства магии закон, запрещавший всех колдунов. И мое неверие в колдунов и магию было максимальным. Но с тех пор… – он снова покосился на шкаф. – Но с тех пор я узнал очень много. Я читал эти древние книги и нашел в них много того, что подтверждало слова старика. Но уже было поздно.

– Было поздно, Сэр?

– Да. – Сигрит вздохнул. – Я издал законы, запрещающие магию в моем государстве, и он исчез. Он, и его дочь, и Камень Могущества. Они исчезли в Неизвестной Стране, как и все остальные колдуны. С тех пор я ничего не слышал о талисмане. – Он прикусил губу. – И это очень досадно. И я, конечно, не верю всему этому. И все же читая эти книги, я понемногу начал сомневаться в справедливости своего неверия. – Он поднял голову, посмотрел на Голта. – Ганон, его дочь и Камень Могущества давно исчезли в Неизвестной Стране. Я послал туда Барта, от которого не имею никаких известий. Теперь я посылаю тебя. Ты должен узнать о судьбе Барта. И… У меня есть еще одно поручение. Я хочу, чтобы ты разузнал все о судьбе этого талисмана, Камня Могущества, философского камня, или как его еще там называют. Если ты найдешь его, и он все еще находится в опечатанной шкатулке, то я прошу тебя – принеси его мне, не распечатывая, шкатулки. Пока он находится внутри, он не может ни на кого воздействовать своей магией. Но когда шкатулка откроется, кто знает, какие силы зла ли, добра он может пробудить в людях.

Голт добросовестно переваривал все услышанное. Король терпеливо ждал. Затем барон заговорил.

– Ваше величество, верю я или не верю в силу этого талисмана, но, предположим, я его добуду. Что может остановить меня от того, чтобы раскрыть шкатулку и присвоить все его могущество себе? Вы говорите, что он делает людей неуязвимыми. Если у меня будет этот камень, что может остановить меня от того, чтобы напасть на королевство и занять власть, и, мне кажется, что вы слишком много доверяете мне, возлагаете на меня слишком большую ответственность. Ведь я даже не смог удержаться от вина.

– Я думал об этом, – сказал Сигрит. – И…

– Ты молод и горяч, – сказал Сигрит, – но ты честен. И ты слишком много поставил на карту. Не только баронство Железных Гор, но и свою честь. А честь много значит для тебя, барон Голт.

– Ваше величество, я готов положить голову, чтобы восстановить ее.

– Знаю. Следовательно, если ты найдешь Камень в шкатулке, я могу верить, что ты не откроешь ее. Таково мое требование. Вернуть шкатулку нераспечатанной. Вполне возможно, что там, самый обычный камень, моя вера в магию не так уж велика… Но я хочу иметь этот камень и хочу, чтобы он был тщательно упакован в свинец и серебро. Тогда я смогу заняться им и решить, чего он стоит и как распорядиться им. Ты понял меня?

– Да, что бы вы ни возложили на меня, я выполню. – Голт встал. – Но – один вопрос. Когда вы посылали лорда Барта, вы тоже рассказали ему про Камень?

– Нет, – глаза Сигрита сверкнули.

– Могу я спросить – почему, сэр?

– Барт – кузен Вольфсгейма. Они оба великолепные солдаты. Но они оба обладают амбицией и рвутся к власти. Эти качества я старался направить в русло, где они были бы полезны империи. Я не могу сказать ничего плохого об этих людях. Но все же мне не хотелось бы, чтобы этот талисман попал в руки Вольфсгеймов. Если он будет у них, то, независимо от того, обладает ли этот камень могуществом или нет, будут большие неприятности. Будь он самым обыкновенным булыжником, а это вполне может быть, они такие люди, что когда камень будет у них, искушение будет слишком сильным и королевство будет ввергнуто в жестокую междоусобную войну. Нет, о Камне я не говорил еще никому, ни Барту, ни Вольфсгейму. И сказал тебе здесь, в Мармбурге, надежно укрытом от всяких посягательств. Если ты найдешь его, ты принесешь его сюда.

Голт молчал.

– Ваше величество.

– Да.

– Предположим, лорд Барт уже нашел этот камень.

Сигрит подумал.

– Вряд ли. Ведь он ничего о нем не знает. Более того, я думаю, что Барт погиб. Если бы он нашел Камень, то он наверняка объявился бы здесь тем или иным способом. Но…

Сигрит вздохнул. Он бросил кинжал, который воткнулся в письменный стол и торчал там, покачиваясь.