Тень Лаборатории Z

Последняя координата

Песок был повсюду. В волосах, под ногтями, в горле. Он скрипел на зубах с каждым нервным вздохом. Я сидела, прислонившись к шершавой стене разрушенной крепости, и смотрела, как солнце, багровое и уставшее, тонет в океане охры. Пустыня Сахара. Место, где карты лгут, а время замирает. Для нас оно стало последним убежищем. И, как оказалось, ловушкой.

Пронзительный писк разрезал тягучую тишину. Не птица, не насекомое. Звук был искусственным, чужеродным. Как скальпель на стекле.

Я вскинула голову. В проеме, где когда-то были ворота, стоял Раф Моралес. Его лицо, обычно непроницаемое, как гранит, было напряжено. В руке он держал самодельный детектор – причудливую конструкцию из старого спутникового телефона и проводов, которую он собрал прошлой ночью. Маленькая красная лампочка на приборе горела ровным, зловещим светом.

– Они нас нашли, – его голос был тихим, но в нем не было сомнений. Только констатация факта. – Спутник-шпион. «Лира-7». Роуэн знает, где мы.

Сердце пропустило удар, а потом забилось с силой отбойного молотка. Александр Роуэн. Имя, которое стало синонимом тени, идущей за нами по пятам через полмира. От ледников Патагонии до этих раскаленных песков. Он был не просто преследователем. Он был охотником, а мы – его одержимостью.

Том Хенли появился из-за угла, двигаясь с бесшумной грацией, невозможной для человека его габаритов. Его голубые глаза, обычно спокойные, как горное озеро, сейчас были похожи на осколки льда. Он посмотрел на детектор, потом на Рафа. Ни слова не было сказано, но они поняли друг друга. Годы, проведенные в экстремальных условиях, научили их общаться без слов.

– Сколько у нас времени? – спросил Том, его голос был ровным, выверенным. Он уже оценивал ситуацию, просчитывал варианты, раскладывал по полочкам хаос.

– Если он использует ближайшую базу в Чаде, вертолеты будут здесь через двадцать минут, – ответил Раф, не отрывая взгляда от горизонта. – Если у него есть что-то поближе, о чем мы не знаем… у нас пять минут. Максимум.

Пять минут. Триста секунд, чтобы стереть свое существование из этой точки на карте.

– Камилла! – крикнула я, вскакивая на ноги. Песок посыпался с моей одежды. Адреналин, холодный и острый, пронзил тело, смывая усталость.

Она появилась мгновенно, словно ждала этого зова. Камилла Роше, наш историк и архивариус, человек, который мог найти иголку в стоге сена размером с континент, даже если иголка была написана на вымершем языке. Ее лицо было бледным под слоем пыли, но в глазах горел знакомый аналитический огонь. В руках она сжимала защищенный ноутбук – хранилище всего, что мы вырвали у Роуэна за последний год. Наше единственное настоящее оружие.

– Я слышала, – сказала она, ее голос слегка дрожал, но не от страха, а от напряжения. – Что делать?

Паники не было. Страх был, он сидел холодным комком где-то в желудке, но паники – нет. Мы прошли слишком долгий путь, чтобы позволить себе такую роскошь. Мы больше не были жертвами, бегущими от тени отца. Мы стали продолжением его войны.

– План «Б», – отрезал Раф, уже двигаясь к нашему видавшему виды внедорожнику, спрятанному за остатками стены. – Камилла, свяжись со своим профессором. Кодовая фраза: «Архивы Александрии требуют срочной реставрации». Он поймет. Нам нужна встреча в Тобруке. Человек по имени Янис. И судно. Любое, способное пересечь Средиземное море.

Камилла кивнула, уже открывая ноутбук. Ее пальцы забегали по клавиатуре.

– Том, ты за руль. Я – навигация и оборона, – продолжил Раф, доставая из машины автомат и несколько запасных магазинов. – Майя, ты рядом с Томом. Держи это наготове.

Он бросил мне тяжелый планшет. На экране светилась карта местности и несколько зашифрованных файлов. Наш «джокер». Все, что нам удалось выкачать из систем «Lyra Dynamics» во время рейда на их конвой неделю назад. Компромат, который мог потопить их, если мы доживем до того момента, когда сможем его использовать.

Я кивнула. Мой взгляд метнулся к рюкзаку. Там, завернутый в несколько слоев ткани, лежал черный кристалл из карстовых пещер. Артефакт, который гудел тихой, тревожной песней, слышной только мне. Иногда мне казалось, что он – часть головоломки. Иногда – что он часть меня.

Двигатель взревел. Песок взметнулся из-под колес. Мы сорвались с места, вылетая из укрытия разрушенной крепости в открытую, безжалостную пустыню. Бегство было не отступлением. Это был первый этап нашего последнего наступления.

Солнце почти скрылось, окрасив небо в немыслимые оттенки фиолетового и оранжевого. Красиво. И смертельно опасно. В сумерках пустыня становится лабиринтом теней, где каждый бархан может скрывать угрозу.

– Вижу их! – голос Рафа из задней части машины был напряженным. – Две точки. С юго-востока. Быстрые.

Я обернулась. Далеко на темнеющем небе две крошечные точки росли с ужасающей скоростью. Металлические стрекозы Роуэна.

– Держись! – рыкнул Том.

Он резко вывернул руль. Машина накренилась, едва не перевернувшись, и съехала с накатанной колеи в россыпь камней и колючих кустарников. Нас тряхнуло так, что зубы клацнули. Это было безумие. Любой инструктор по выживанию сказал бы, что это верная смерть. Но Том не был любым инструктором. Он читал пустыню как открытую книгу. Он вел машину не по дороге, а по линиям ландшафта, используя каждую складку местности, каждую впадину как укрытие.

Сзади послышался сухой щелчок. Раф выбил заднее стекло и выставил наружу ствол автомата.

Вертолеты были уже близко. Я могла различить их хищные силуэты на фоне последних отблесков заката. Они шли низко, поднимая за собой шлейфы песка.

– Они не стреляют, – пробормотала я, скорее для себя. – Хотят взять нас живьем.

– Роуэн всегда предпочитает личный разговор, – мрачно отозвался Раф. – Особенно с тобой, Майя.

Я знала, что он прав. После Амазонки, после пещер, это стало личным. Роуэн видел во мне не просто помеху. Он видел во мне искаженное отражение моего отца, Джулиана Ортона. И он хотел стереть это отражение. Навсегда.

Один из вертолетов рванулся вперед, пытаясь зайти нам наперерез. Из открытой двери показались фигуры в черном тактическом снаряжении.

– Том, через двести метров будет узкий каньон! – крикнул Раф, сверяясь с картой на своем телефоне. – Если мы успеем…

– Успеем, – спокойно ответил Том. Его руки на руле были абсолютно неподвижны, словно они были продолжением машины.

Каньон. Наша единственная надежда. Вертолеты не смогут последовать за нами туда. Но чтобы добраться до него, нужно было пересечь открытый участок, идеально ровный, как стол. Идеальный для снайперов.

Машина вылетела на равнину. Я вжалась в сиденье, инстинктивно съеживаясь. В этот момент мир, казалось, замедлился. Я видела песчинки, летящие мимо стекла. Видела вспышку оптического прицела на борту вертолета. Слышала, как Том затаил дыхание.

А потом раздался грохот. Но не выстрел.

Слева от нас, из-за цепи невысоких дюн, вылетел еще один джип, старый, потрепанный, но несущийся с невероятной скоростью. Он мчался прямо наперерез вертолету. Из окна машины высунулся человек в традиционной одежде и что-то крикнул. А потом в небо взмыла ракета.

Она ударила в хвост вертолета. Раздался оглушительный взрыв. Машину Роуэна закрутило, и она, изрыгая черный дым, рухнула в песок.

– Омар и Карим, – выдохнул Раф с мрачным удовлетворением. – Я же говорил, что они не бросят нас.

Наши союзники. Местный клан, который ненавидел «Lyra Dynamics» и их операции в пустыне еще больше, чем мы. Их появление дало нам те несколько секунд, которые были нужны.

Том вдавил педаль газа в пол. Наш внедорожник буквально влетел в узкую расщелину каньона. Стены из красного песчаника взметнулись по обе стороны, отсекая небо и звуки второго вертолета. Мы были в безопасности. На время.

*

Мы ехали еще час в почти полной темноте, петляя по лабиринту высохших русел и каньонов, пока Раф не был уверен, что мы оторвались. Наконец Том заглушил двигатель в небольшой пещере, скрытой за нагромождением валунов. Тишина, наступившая после рева мотора, звенела в ушах.

Несколько минут никто не говорил. Мы просто сидели, пытаясь унять дрожь в руках и выровнять дыхание. Мы выжили. Снова. Но каждая такая гонка забирала частичку сил, оставляя взамен лишь холодную, выжигающую усталость.

– Они будут прочесывать весь сектор, – наконец сказал Раф, вылезая из машины. – Нам нужно двигаться дальше до рассвета. Но сначала… Камилла, что у нас есть?

Камилла уже развернула свой ноутбук на капоте машины. Тусклый свет экрана освещал ее сосредоточенное лицо.

– Я успела скачать последнюю порцию данных с их сервера, прежде чем они нас засекли, – сказала она. – Транспортные логи, геологические отчеты, графики поставок за последние пять лет. Бессвязный набор цифр и кодов. Такой же, как мы находили в Патагонии и Амазонии. Мой отец назвал бы это «информационным шумом».

Мой отец. Джулиан Ортон. Исследователь, легенда, человек-загадка. Человек, который всю жизнь гонялся за тайнами, пока одна из них не догнала его. Его дневники, его карты, его незаконченные расследования – вот что привело нас сюда. Я достала из кармана его старый компас. Потертая латунь была теплой на ощупь. Иногда мне казалось, что я все еще пытаюсь доказать что-то ему. А иногда – что я просто хочу домой. Вот только дома у меня больше не было. Моим домом стала эта машина, эта команда. Моя семья.

– Шум не бывает случайным, – пробормотал Том, подходя к Камилле. Он наклонился над экраном, и его тень накрыла ее. – Особенно у таких, как Роуэн. В чем система?

– В этом и проблема. Я не вижу ее, – Камилла устало потерла глаза. – Я прогнала все алгоритмы дешифровки, которые мы использовали раньше. Ничего. Это либо абсолютно случайные данные, либо ключ к шифру – нечто, чего у нас нет.

Я смотрела на мелькающие на экране строки цифр. Они и правда выглядели как бессмыслица. Но мой отец верил, что все связано. «Все оставляет след, Майя, – говорил он мне, когда я была маленькой, показывая на окаменелость в скале. – Нужно просто знать, как смотреть».

Как смотреть…

Мой взгляд упал на рюкзак. На мысль, которая пришла в голову. Безумную, иррациональную, не имеющую ничего общего с логикой.

– Камилла, – тихо сказала я. – Попробуй вот это.

Я достала из рюкзака черный кристалл. В тусклом свете он казался куском застывшей ночи. Он не отражал свет, а поглощал его. Когда я взяла его в руку, по коже пробежал знакомый холодок, а в голове возник тихий, едва различимый гул. Как белый шум на старом радио.

Раф посмотрел на меня с откровенным скептицизмом. Он не верил в то, что нельзя объяснить с точки зрения тактики и баллистики. Но Том кивнул. Он видел, что со мной сделал этот кристалл в пещерах. Он доверял моей интуиции.

– Что я должна с ним сделать? – спросила Камилла, с опаской глядя на камень.

– Просто… используй его. Как ключ, – я сама не до конца понимала, что говорю. – Эти цифры… это не просто информация. Это частоты. Вибрации. Отец был одержим геологией, резонансными частотами. Он верил, что древние культуры использовали их для общения, для строительства. Что, если «Lyra Dynamics» делает то же самое? Только с помощью технологий.

Это была теория, которую мой отец вынашивал годами. Научное сообщество считало его чудаком. Но чем больше мы погружались в его мир, тем больше я понимала, что его «чудачества» были гениальными прозрениями.

Камилла колебалась секунду, затем взяла кристалл. Она поднесла его к ноутбуку.

– Это антинаучно, – пробормотала она, но в ее голосе слышалось не осуждение, а скорее любопытство ученого, столкнувшегося с необъяснимым. – Но у нас все равно нет других вариантов.

Она начала вводить в программу новые переменные, основанные не на математических алгоритмах, а на структуре кристалла, на данных сейсмической активности, которые мы нашли в Патагонии, на записях о «песне трех племен» из Амазонии. Она пыталась заставить компьютер «думать» так, как думал мой отец.

На экране мешанина цифр замерла. А потом начала меняться. Строки сдвигались, перестраивались, словно детали гигантского замка вставали на свои места. Белый шум в моей голове стал громче, превращаясь в осмысленную мелодию. Тревожную, но упорядоченную.

И вот, на экране появилась карта. Карта Альп. И одна-единственная точка, пульсирующая красным. Под ней – координаты и два слова.

«Комплекс «Прометей»».

– Вот оно, – выдохнула Камилла. Ее глаза были широко раскрыты от изумления. – Все сходится. Все эти разрозненные экспедиции, все эти грузы… Они не были случайны. Они доставляли оборудование и образцы в одну точку. Секретный исследовательский центр, спрятанный в сердце гор. Там… там он был перед смертью. Последняя запись в его зашифрованном журнале. Он нашел его.

Мы смотрели на экран, и холод пустынной ночи, казалось, стал еще более пронизывающим. Это было оно. Логово зверя. Конец незаконченной карты моего отца.

– «Прометей», – тихо повторил Том. – Титан, который дал людям огонь и был за это жестоко наказан. Роуэн любит символизм.

– Это больше, чем символизм, – сказал Раф, его лицо было серьезным как никогда. – В последнем перехваченном отчете Интерпола, который я читал перед уходом, упоминался проект «Химера». Сверхсекретная разработка «Lyra Dynamics» в области биоинженерии. Официально проект был закрыт из-за «этических соображений». Похоже, они просто перенесли его в место, где их никто не найдет.

Биоинженерия. Эксперименты. Теперь я понимала. Мой отец был не просто исследователем. Он был журналистом в душе. Он раскапывал правду, какой бы опасной она ни была. И эта правда его убила. Они не просто хотели заставить его замолчать. Они хотели завладеть тем, что он знал. А может, и тем, что он нашел.

– Значит, наш путь лежит в Альпы, – сказала я, и мой голос прозвучал тверже, чем я ожидала. Пустыня, погони, страх – все это отступило на второй план. Осталась только цель. Ясная, как лед на вершине горы.

– Сначала Тобрук, – поправил меня Раф, возвращая всех к суровой реальности. – Нам нужно выбраться из Африки. Роуэн перекроет все официальные пути. Наш единственный шанс – этот Янис и его корабль.

Он посмотрел на нас троих. На Тома, скалу спокойствия. На Камиллу, чей разум был острее любого клинка. На меня. В его взгляде больше не было подозрительности одинокого волка. В нем было доверие.

– Война еще не окончена, – сказал он. – Но теперь мы знаем, где будет последняя битва.

Я снова посмотрела на карту на экране. На красную точку, пульсирующую в массиве заснеженных гор. Последняя координата. Место, где оборвалась жизнь моего отца и где должна была раскрыться вся правда.

Я сжала в руке его старый компас. Стрелка, как и всегда, упрямо указывала на север. Туда, где нас ждали лед, сталь и ответы.

И я знала, что мы дойдем. Какой бы ни была цена. Потому что это было больше, чем месть. Это было наследие. Наследие Джулиана Ортона. И мы должны были дописать его последнюю главу.

Стеклянная гора

Дорога до Тобрука была долгой и молчаливой. Не той расслабленной тишиной, что бывает между старыми друзьями, а натянутой, как струна, полной невысказанных мыслей. Каждый из нас переваривал то, что мы нашли. «Комплекс „Прометей“». Название звучало величественно и зловеще одновременно. Оно висело в раскаленном воздухе нашего внедорожника, смешиваясь с запахом остывающего металла и пыли.

Том вел машину с той же невозмутимой сосредоточенностью, с какой хирург проводит операцию. Его взгляд был прикован к едва заметной колее, которую Омар и Карим показали нам перед тем, как раствориться в утренней дымке, пообещав устроить людям Роуэна «небольшую экскурсию по самым негостеприимным уголкам этой пустыни». Раф сидел рядом с ним, его глаза постоянно сканировали горизонт, зеркала заднего вида, экран планшета с картой. Он был похож на сторожевого пса, который не позволяет себе расслабиться ни на секунду.

Я сидела сзади, рядом с Камиллой. Она спала, уронив голову на рюкзак. Ее лицо, даже во сне, было напряженным, тонкие морщинки залегли у уголков глаз. Последние несколько месяцев состарили ее на десять лет и закалили, как сталь. Я завидовала ее способности отключаться, пусть и на короткое время. Мой же мозг работал без остановки, снова и снова прокручивая изображение карты на экране ноутбука. Красная точка в сердце Европы. В сердце зимы.

Я достала из рюкзака дневник отца. Не тот, что был полон шифров и координат, а его личный, старый, в потрепанной кожаной обложке. Я нашла его в тайнике в его кабинете, уже после того, как все началось. Большую часть записей я знала наизусть. Но я открыла последнюю страницу. Она была почти пустой. Только дата, написанная за два дня до его гибели, и одна фраза, нацарапанная торопливым, сбитым почерком, таким непохожим на его обычный аккуратный стиль.

«Они построили гору из стекла, чтобы спрятать в ней свое ледяное сердце. Но даже стекло трескается».

Тогда эти слова казались мне поэтической метафорой, предсмертным бредом уставшего человека. Теперь они обрели пугающий, буквальный смысл. Стеклянная гора. «Прометей».

– Мы почти на месте, – голос Рафа вырвал меня из раздумий. – Через десять километров начнется пригород. Там бросим машину и дальше пойдем пешком. Чем меньше следов, тем лучше.

Том молча кивнул.

Тобрук встретил нас хаосом запахов и звуков. Соленый ветер с моря смешивался с ароматом специй, жареной рыбы и выхлопных газов. Узкие улочки гудели от криков торговцев, рева мопедов и гомона толпы. После оглушающей тишины пустыни этот город давил на уши, заставлял инстинктивно съеживаться. Мы шли быстро, стараясь не привлекать внимания, хотя наша потрепанная одежда и пыльные лица выделяли нас, как красное на белом.

Место встречи, которое указал профессор Камиллы, было неприметным кафе на набережной. «Голубой попугай». Вывеска выцвела, а краска на стенах облупилась, обнажая старую кладку. Внутри было темно, пахло крепким кофе и табаком. За несколькими столиками сидели пожилые мужчины, игравшие в нарды. Они проводили нас безразличными взглядами.

Наш контакт должен был сидеть за столиком в дальнем углу, с газетой на арабском. Человек был там. Но он был не один. Рядом с ним, спиной к нам, сидел кто-то еще – крупная фигура в темной куртке.

Раф мгновенно напрягся. Его рука скользнула под полу его собственной куртки. Том сделал шаг вперед, загораживая меня и Камиллу. Мы замерли у входа, готовые в любую секунду развернуться и бежать.

Человек с газетой поднял голову. Это был мужчина лет шестидесяти, с седой щетиной, глубокими морщинами и невероятно уставшими глазами. Он посмотрел на нас, потом на своего собеседника, и сказал что-то тихое. Фигура в темной куртке медленно повернулась.

Это был Омар. Лидер клана, который спас нас в пустыне.

Напряжение спало так же быстро, как и возникло. Мы подошли к столику.

– Янис, – представился седой мужчина, протягивая руку. Его рукопожатие было сухим и крепким. – А это, как я понимаю, ваша шумная компания. Омар рассказал мне о фейерверке в пустыне. Вы умеете производить впечатление.

– Мы стараемся, – буркнул Раф, садясь. Он все еще не доверял ситуации.

– Джулиан тоже умел, – Янис сделал глоток из крошечной чашки. – Только он был тише. Умнее. Профессор сказал, вам нужно судно. Это не проблема. Проблема в том, куда вы на нем поплывете. Альпы – не самое популярное направление для морских прогулок из Тобрука.

Он говорил с легким греческим акцентом. Его русский был безупречен, но слова он произносил так, словно взвешивал каждое из них.

– Нам нужно в Италию. Генуя или любой другой порт на севере, – сказала Камилла. – Оттуда мы доберемся сами.

Янис усмехнулся, но в его глазах не было веселья.

– Дорогая леди, вы не понимаете. Люди, от которых вы бежите… У них глаза и уши в каждом порту Средиземноморья. Как только вы ступите на берег, вас уже будут ждать. Ваш план – это самоубийство. Джулиан никогда не действовал так прямолинейно.

– У нас нет времени на обходные пути, – вмешалась я. – Они знают, что мы знаем. Это гонка.

– Именно, – Янис наклонился вперед, его голос стал тише. – И в гонке побеждает не тот, кто бежит быстрее, а тот, кто знает короткий путь. Джулиан это понимал. Он обращался ко мне не только за транспортом. Он платил за информацию.

Он сделал паузу, давая нам осознать его слова.

– Что вы знаете о «Прометее»? – спросил Том.

– Я знаю то, что знают все контрабандисты и шпионы на этом побережье, – ответил Янис. – «Lyra Dynamics» построила в Альпах объект. Официально – центр климатологии. Неофициально – неприступная крепость. Они называют его «Стеклянная гора». Красивое название для места, куда свозят оборудование, которое не должно существовать, и ученых, которые должны были давно исчезнуть. Я переправлял одного такого пару лет назад. Перепуганный до смерти генетик из Аргентины. Он бормотал что-то о «химерах» и о том, что они пытаются «переписать код Бога». Он сошел с моего судна в Триесте, а через неделю его нашли в канале.

Тишина за столиком стала тяжелой. Проект «Химера». Раф был прав.

– Ваш отец, – Янис посмотрел прямо на меня, – он искал не вход. Он искал трещину в стекле. И он ее нашел. Он рассказал мне об этом во время нашей последней встречи, за месяц до… всего. Он нашел уязвимость. Не в системе безопасности, не в стенах. В людях.

– Кто? – спросила я, чувствуя, как бешено колотится сердце.

– Глава проекта. Доктор Ариана Шапиро. Гений биоинженерии, работала на «Lyra» почти двадцать лет. Фанатично предана своему делу. Но у нее была слабость. Ее брат, Даниэль. Он был журналистом. Таким же неугомонным, как ваш отец. Он погиб в автомобильной катастрофе пять лет назад. Катастрофа, которую подстроили, чтобы заставить Ариану замолчать. Она собиралась уйти из корпорации и рассказать миру о том, чем они занимаются. Вместо этого она осталась. Из страха.

– И что это нам дает? – Раф был скептичен. – Она боится. Она не станет нам помогать.

– Джулиан так не думал, – возразил Янис. – Он нашел доказательства. Документы, которые подтверждали, что «авария» была спланирована службой безопасности «Lyra». По приказу Александра Роуэна. Ваш отец собирался передать эти доказательства Ариане. Он верил, что это заставит ее действовать. Что горе и жажда мести окажутся сильнее страха.

Он вытащил из кармана старый, потертый телефон и что-то нажал. На мой телефон пришло сообщение. Зашифрованный файл.

– Здесь все, что мне удалось собрать после смерти Джулиана. Переписка, банковские транзакции, отчеты частного детектива. Все, что доказывает причастность Роуэна к убийству Даниэля Шапиро. Ваш отец не успел использовать это. Теперь это ваше.

Я смотрела на иконку файла на экране. Это был не просто компромат. Это был ключ. Шанс превратить их самое сильное оружие – преданного ученого – против них самих.

– Но как нам связаться с ней? – спросила Камилла. – Она внутри крепости.

– А вот это, – Янис откинулся на спинку стула, – уже ваша работа. Моя задача – доставить вас на ту сторону моря. И дать совет. Не штурмуйте гору. Заставьте ее расколоться изнутри.

Он поднялся. Омар тоже встал.

– Мое судно уходит через три часа с двенадцатого пирса. Рыболовецкий траулер «Надежда». Иронично, не правда ли? Не опаздывайте. И постарайтесь не умереть. Джулиану бы это не понравилось.

С этими словами он и Омар вышли из кафе, оставив нас с нашим кофе, новым знанием и тяжестью всего мира на плечах.

*

Три часа спустя мы были на борту «Надежды». Судно было старым, ржавым и насквозь пропахло рыбой и соляркой, но его двигатель работал ровно и мощно. Когда берег Ливии окончательно скрылся в ночной мгле, мы впервые за последние несколько суток смогли выдохнуть. Относительная безопасность. Временная передышка.

Мы собрались в крошечной каюте. Единственная тусклая лампочка качалась в такт волнам, бросая на наши лица дрожащие тени. Камилла уже работала, подключив свой ноутбук к спутниковому модему, который Янис предусмотрительно оставил для нас.

– Он был прав, – сказала она, ее глаза горели азартом исследователя. – «Стеклянная гора» – это их официальное название. Я нашла их корпоративный сайт. Не для всех, конечно, закрытый портал для инвесторов. Здесь все выглядит безупречно. Экологически чистые технологии, международная команда ученых, прорывные исследования в области сохранения ледников…

Она развернула ноутбук. На экране появились фотографии. Величественное здание из стекла и белого бетона, вписанное в склон заснеженной горы. Оно выглядело как что-то из будущего. Идеальные линии, панорамные окна, люди в белых халатах, улыбающиеся в камеру. Вокруг – нетронутая красота альпийских вершин. Картинка была настолько идеальной, что казалась фальшивой.