Зеркало судьбы: Тени Желетово. Отражения прошлого

– Мы выбрали это, – сказал профессор, и его голос звучал странно – слишком чистым, без привычной хрипотцы от бессонных ночей.

Аня вдруг вскрикнула и потянулась вперёд – её кукла, которую она держала с момента их входа в Зазеркалье, вдруг ожила в её руках и указала деревянным пальцем на группу пропавших.

– Они… они не настоящие, – прошептала девочка. – Они пустые внутри.

Дрон засмеялся – резко, нервно – и сделал шаг вперёд:

– Пустые? Да посмотрите на них! Они идеальны!

И правда, они были идеальны. Слишком идеальны. Кожа без пор и морщин, волосы, лежащие как на рекламном плакате, одежда без единой складки. Даже их улыбки были симметричными, будто отмеренными по линейке.

– Останьтесь с нами, – сказала женщина в красном платке – та самая, чьё лицо Максим видел в осколке двадцать лет назад. – Здесь можно стать тем, кем вы всегда мечтали.

И тут же перед Дроном возник его двойник – в идеально сидящем костюме, с золотыми часами на запястье, с уверенной улыбкой человека, который никогда не знал неудач.

– Видишь? – двойник распахнул руки, демонстрируя роскошный офис, отражавшийся в зеркальных стенах. – Это мог бы быть ты. Если бы не твои ошибки. Если бы не твои страхи.

Лена ахнула – перед ней стояла она сама, но с каталогами её выставок в руках, с медалями на груди, с гордой осанкой признанного мастера. Её двойник улыбнулась и протянула кисть:

– Я могу научить тебя. Настоящему. Тому, что ты так и не осмелилась попробовать.

Дети сбились в кучу. Даша крепко держала Аню за руку, а Влад сжимал в кулаке свой камень – единственное, что не отражалось в этом мире. Ксения что-то быстро рисовала в блокноте, но когда она подняла голову, её глаза были полны ужаса:

– Они не люди… Они – то, что мы о себе думаем. Наши мечты. Наши… несбывшиеся надежды.

Фолиант, до сих пор молча наблюдавший со стороны, вдруг прыгнул на плечо Михаила:

– Ну что, профессор? Готов встретиться со своим отцом? С тем отцом, каким ты его помнишь? Или, может быть, с тем, каким он мог бы стать?

Михаил сглотнул ком в горле. Его отец стоял в двух шагах, пахнущий табаком и чернилами, как в детстве. Он протягивал руку – ту самую, с родинкой на указательном пальце, которую Михаил помнил до мельчайших деталей.

– Сын… – произнёс профессор, и в его голосе звучала вся нежность, которой так не хватало Михаилу в последние годы перед исчезновением.

Рука дрожала, когда Михаил потянулся навстречу. Всего сантиметр отделял его от прикосновения, которое он ждал двадцать лет. Всего сантиметр между реальностью и мечтой.

– Папа… – сорвалось с его губ.

И в этот момент кукла Ани вдруг закричала – пронзительно, нечеловечески, как разбивающееся стекло:

– НЕ ТРОГАЙ ЕГО! ОН НЕ НАСТОЯЩИЙ!

Михаил отпрянул. В последний момент. Потому что теперь он видел – там, где должна была быть тень от отца, не было ничего. Только чистое, пустое пространство. Как в зеркале, которое забыли протереть.

                                        * * *

Александра медленно обводила взглядом лица «гостей», и её профессиональный журналистский взгляд сразу уловил странность. На щеке женщины в красном платке, где в старых фотографиях из дела 1999 года явно виднелась родинка, теперь была лишь гладкая, словно отполированная кожа. Мужчина в очках, который по документам имел Дрон от аппендицита, демонстрировал идеально ровный живот под закатанной рубашкой.

– Посмотрите на их кожу, – прошептала она Максиму. – Как у кукол. Нет ни одной отметины, ни одного изъяна.

Она невольно провела пальцем по собственному Дрону на запястье – напоминанию о неудачном падении в детстве. Этот Дрон был частью её, как и все остальные несовершенства. А эти… эти существа выглядели так, будто их вылепили из воска по каким-то глянцевым стандартам.

Женщина в красном платке улыбнулась, словно уловив её мысли, и жестом пригласила всех к столу, который появился из ниоткуда – длинному, сверкающему, уставленному яствами.

– Вы должны быть голодны после пути, – прозвучал её голос, сладкий, как сироп.

Лена первой подошла к столу и замерла. Ближе блюда оказались не едой, а искусными имитациями из тончайшего стекла. Виноградные гроздья переливались, как хрустальные люстры, жаркое сохраняло форму, но состояло из слоёв цветного стекла, даже хлеб был выдут из прозрачного материала с пузырьками воздуха внутри.

– Это… – начала Лена, но её перебил профессор Воронцов, уже наполнявший тарелку.

– Восхитительно, не правда ли? Здесь всё идеально. Никаких калорий, никакой грязи, никакого распада.

Он откусил кусок «хлеба», и Михаил с ужасом увидел, как острые края режут ему губы, но вместо крови сочился прозрачный сироп. Профессор жевал, улыбался, и его лицо не выражало ни малейшей боли.

– Пап, остановись! – крикнул Михаил, но его отец только покачал головой с доброй укоризной, как взрослый ребёнку, который ещё не понимает простых вещей.

Аня вдруг вырвалась из рук Александры и подбежала к своей двойнице – той самой кукле, что звала её в лес. Девочка с неожиданной для её возраста решимостью схватила куклу за руку и перевернула.

– Смотрите! – её голос дрожал. – Она пустая!

И правда – на сгибе локтя у куклы-двойника была маленькая дверца, и когда Аня дёрнула её, все увидели: внутри ничего. Ни костей, ни мышц, ни органов – только зеркальная поверхность, отражающая самоё себя в бесконечной рекурсии.

– Они все пустые! – закричала Аня, и её крик разлетелся по площади, заставляя «жителей» на мгновение замереть, как зависшую голограмму.

Фолиант, до сих пор наблюдавший со стороны, медленно подошёл и ткнулся носом в разлом на кукле. Его отражение в зеркальной внутренности было искажённым, растянутым, будто смотрящимся в ложку.

– Дети всегда видят первыми, – произнёс кот, и его голос вдруг лишился многоголосого эха, став обычным, почти человеческим. – Они ещё не научились обманывать сами себя.

Дрон отступил от своего богатого двойника, лицо его побелело.

– Но… но как они…

– Они – это то, что вы хотели бы видеть в зеркале каждое утро, – пояснил Фолиант. – Без морщин, без Дронов, без следов времени. Только вот… – он ловко поддел лапой кусок «ветчины» со стола, и тот рассыпался на сотни блестящих осколков, – без изъянов нет и сути.

Ксения, дрожащими руками, показала всем свой блокнот. Набросок, сделанный ею, изображал «жителей» Желетово – но не такими, какими они предстали перед группой, а в их истинном виде: пустые оболочки с зеркалами внутри, отражающими не их лица, а лица самих путешественников.

– Они питаются нашими мечтами, – прошептала девочка. – И чем дольше мы здесь, тем больше нас становится… там. – Она указала на пустые глазницы нарисованных существ.

Михаил посмотрел на отца. Настоящего ли? Того ли, который читал ему сказки на ночь? Или просто коллекцию его собственных воспоминаний, упакованную в удобную оболочку?

Профессор Воронцов улыбался, и в его улыбке было что-то ужасающе правильное.

– Сын, – сказал он, протягивая руку. – Останься. Здесь нет боли. Здесь нет потерь. Здесь можно быть счастливым.

И самое страшное – Михаил почти поверил. Почти.

                                        * * *

Тишина повисла густым, тягучим клейстером, когда последние слова Ани раскатились эхом по пустынной площади. Они пустые. Простые детские слова, разбивающие иллюзию вдребезги. Михаил смотрел на протянутую руку отца и видел теперь то, чего не замечал секунду назад – как свет неестественно преломляется в коже, как пальцы слишком идеально сгибаются в суставах, без привычной старческой скованности.

– Ты не мой отец, – прошептал он.

Улыбка на лице профессора не дрогнула, но что-то в глазах – нет, не в глазах, в отражении глаз – изменилось. Зрачки стали плоскими, как поверхность озера перед грозой.

– Мы – лучше, чем оригиналы, – ответил двойник, и голос его зазвучал странно, словно накладываясь сам на себя. – Мы не стареем. Не ошибаемся. Не разочаровываем.

Лена отступила от своего двойника-художницы, с ужасом глядя на её руки – пальцы двигались слишком плавно, без творческого беспорядка, без пятен краски, без тех самых мозолей от кисти, которые Лена так ненавидела и так гордилась одновременно.

– Это не искусство, – прошептала она. – Это… копия. Подделка.

В этот момент воздух содрогнулся.

Фолиант, до сих пор наблюдавший со спокойствием сфинкса, вдруг вздыбился, его шерсть пришла в движение, но не как у живого существа – она рассыпалась, превращаясь в миллионы мельчайших осколков, кружащихся в воздухе, как снег в стеклянном шаре. Под шерстью открылась не плоть, а бездна – чёрная, бездонная, усыпанная звёздами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.