Библиотекарь 1950-х

Она подняла на него быстрый, проницательный взгляд, и он понял, что она ему не поверила. Но она не стала настаивать. Вместо этого она взяла пинцет с тонкими прорезиненными кончиками и осторожно приподняла ключ, поворачивая его к свету. Затем взяла с подставки небольшую лупу с ручкой из слоновой кости, такую же, как у него, и поднесла к глазу.

Лев наблюдал за ней, затаив дыхание. Он видел, как меняется выражение ее лица, как ее губы сжимаются в тонкую линию размышления. Она была полностью поглощена процессом. В этот момент не существовало ничего, кроме нее и этого маленького куска металла. Она была в своей стихии, и это было завораживающее зрелище.

– Латунь, – проговорила она наконец, скорее для себя, чем для него. – Сплав хороший, с высоким содержанием меди. Европа, скорее всего, Бельгия или Германия. Конец девятнадцатого, может, самое начало двадцатого века. – Она провела кончиком пинцета по стержню ключа. – Видите этот износ? Вот здесь, и вот здесь. Он асимметричный. Ключ поворачивали в замке чаще в одну сторону, чем в другую. Значит, им не запирали и отпирали постоянно. Им чаще открывали.

Лев слушал, пораженный. За несколько минут она рассказала ему о ключе больше, чем он узнал за два дня размышлений. Она читала царапины и потертости, как он читал буквы.

– Но самое интересное – это бородка, – продолжала она, и в ее голосе послышалось профессиональное оживление. – Вы думаете, это ключ от двери? Или от сундука?

– Я… я предполагал, – неуверенно ответил Лев.

Она усмехнулась.

– Нет. Посмотрите на эти пазы. Они слишком тонкие, слишком сложные. И почти нет следов трения о тяжелый металл. Дверной замок, даже самый изящный, оставил бы более грубые отметины. К тому же, сам материал… он слишком мягкий для силового механизма. Это не ключ, который должен бороться с тяжелым засовом. Это ключ для чего-то… деликатного.

Она аккуратно положила ключ обратно на замшу и посмотрела прямо на Льва. Ее глаза блестели от азарта разгадки.

– Это не ключ от двери, Лев Аркадьевич. Это ключ от механизма. Очень точного. Музыкальная шкатулка. Секретер с потайным ящиком. Или… – она на мгновение задумалась, – или дорожный несессер. Знаете, такие были у дам в начале века, из крокодиловой кожи, с серебряными флакончиками внутри. Они запирались на очень хитрые маленькие замочки. Форма бородки, этот почти цветочный узор, указывает на то, что механизм замка очень сложный, с несколькими штифтами. Он сделан не столько для защиты от воров, сколько для того, чтобы подчеркнуть ценность того, что находится внутри. Это ключ не от замка, который должен защищать. Это ключ от замка, который должен интриговать.

Она замолчала, и в наступившей тишине Лев слышал, как гулко бьется его собственное сердце. Шкатулка. Механизм. Невидимая сеть вокруг него обрела новую, более четкую форму. Он искал не комнату, не тайник в стене. Он искал что-то маленькое, личное, возможно, даже интимное. Дневник? Письма?

Между ними повисло молчание, но оно не было неловким. Оно было наполнено общей тайной. Они оба смотрели на ключ, лежавший между ними, и этот маленький предмет связал их, двух очень разных людей, невидимой нитью. Их объединяла общая страсть – любовь к прошлому, к вещам, хранящим отпечатки чужих судеб.

– Спасибо, – сказал Лев, и слово прозвучало совершенно неадекватно тому, что он чувствовал. – Вы мне… очень помогли.

– Что вы ищете? – спросила Анна прямо, без обиняков.

Лев поднял на нее глаза. Он увидел в ее взгляде не простое любопытство, а искреннюю заинтересованность и, что удивительно, беспокойство. Она понимала, что это не просто семейная реликвия. Она чувствовала, что за этим ключом стоит история, и, возможно, история опасная.

В этот момент он принял решение. Он не мог рассказать ей все. Но и лгать ей больше не хотел.

– Я ищу историю женщины, которую стерли из всех книг, – сказал он тихо. – А этот ключ – единственное, что от нее осталось.

Анна долго смотрела на него. Он ожидал вопросов, недоверия, может быть, даже страха. Но вместо этого он увидел в ее глазах вспышку узнавания, понимания. Она, работавшая с хрупкими, умирающими вещами, спасавшая их от забвения, лучше других понимала ценность такой борьбы.

– Иногда, – сказала она так же тихо, – чтобы спасти страницу, нужно сначала понять, из какой бумаги она сделана. Если вам понадобится помощь с «бумагой»… обращайтесь.

Это было предложение. Осторожное, но недвусмысленное. Предложение партнерства.

Лев кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Он аккуратно завернул ключ обратно в платок и убрал в карман. Металл больше не казался холодным и чужеродным. Он был согрет ее вниманием, ее знанием.

– Спасибо, Анна Викторовна, – повторил он, и на этот раз это прозвучало так, как и должно было.

– Анна, – поправила она его с легкой улыбкой. – Просто Анна.

Когда он вышел из реставрационной мастерской в гулкий, залитый серым светом коридор, он впервые за последние дни почувствовал нечто похожее на надежду. Туман в его голове начал рассеиваться. Он больше не был один. У него появился союзник, пусть и невольный. Он шел, не замечая ничего вокруг, прокручивая в голове слова Анны, ее выводы, новую нить, которая появилась в его руках.

Он уже подходил к лестнице, ведущей в его отдел, когда краем глаза уловил движение у окна в конце коридора. Он замедлил шаг, а потом остановился, прячась за массивной мраморной колонной. Оттуда, из-за колонны, он посмотрел в сторону окна.

Там, прислонившись к подоконнику и делая вид, что смотрит на улицу, стоял человек.

В сером, неприметном пальто и серой фетровой шляпе.

Он не смотрел в сторону Льва. Он смотрел прямо на дверь реставрационной мастерской, из которой Лев только что вышел. Спокойно, методично, терпеливо. Как паук, наблюдающий за мухой, которая только что коснулась его паутины.

Надежда, только что окрылившая Льва, рухнула, разбившись на тысячи ледяных осколков. Холод пронзил его с новой, еще большей силой. Они знали. Они не просто следили за ним. Они следили за теми, с кем он говорит. Невидимая сеть не просто сжималась. Она расползалась, захватывая в свои липкие нити каждого, кто подходил к нему слишком близко.

И он понял, что, пытаясь спастись сам, он только что подставил под удар эту рыжеволосую девушку с живыми глазами и умелыми руками. Он привел опасность прямо к ее порогу.