Валежник

VI

Буквально через несколько часов Алексей проснулся интуитивно, без будильника, поскольку не завёл его заранее, полностью погрузившись в самоанализ минувшей ночью. Он быстро надел брюки в стиле карго, кофту, накинул ветровку, прихватил рюкзак на одно плечо и, закрыв за собой дверь, ретивыми перебежками, не чуя ног, помчался по лестнице вниз.

Автобус уехал перед самым носом.

– Ну конечно, кто бы сомневался, – саркастически выкрикнул Алексей своё недовольство в адрес самого́ закона подлости.

Последующие десять минут он стоял на остановке, ждал очередной автобус так, будто это должна была быть его решающая поездка в жизни. Такой мандраж был обусловлен тем, что он, глядя на часы, понимал: сейчас, в данный момент, в данную секунду он опоздал на работу, и дальнейшие минуты через каждые шестьдесят секунд будут автоматически превращаться в штраф за опоздание, который по условию договора составлял какой-то процент от зарплаты на основе накопившихся таких минут.

За время ожидания Алексей глазами проводил четыре автобуса, ехавших в противоположную сторону, но нужный подъехал только один. Успокаивало только то, что хотя бы на посадку он стоял первым в очереди, учитывая, что позади к тому моменту выстроилась колонна из людей чуть ли не в пассажирский состав, хвост которого изгибом заходил за поворот.

Когда по прибытию Алексей проходил через КПП (контрольно-пропускной пункт), охранник своей рукой вывел Ф.И.О. работника, а рядом время прибытия – 11:26.

– Распишись, – охранник повернул на 180 градусов табель учёта рабочего времени к труженику и попросил поставить подпись напротив своей фамилии.

Оставив кляксу второпях, Алексей не стал дожидаться лифта и стремительно рванул по лестничному пролёту вверх до предпоследнего, восьмого этажа, потому как счёт шёл уже на секунды. Причём «счёт» в данном контексте подразумевал отнюдь не время, а будущий вычет в графе «удержано» из расчётного квитка по итогу минувшего месяца, стабильно выдаваемого лично в руки каждому из сотрудников рабочей группы. Так предприятие раз за разом доказывало свою «прозрачность». И правда, придраться было практически не к чему. Но правила есть правила.

Конечно, Алексей не желал где бы то ни было пересекаться с руководством сию секунду, поэтому намеревался пройти мимо недавно вымытого до последнего пятнышка окна́, за которым располагалось всё начальство.

– Опозданец! А ну иди сюда! – внезапно раздалось за спиной, с другого конца коридора, и Алексей по голосу узнал замдиректора. Скользкий тип.

Тот стоял метрах в пятнадцати от него. Алексей развернулся и медленным виноватым шагом двинулся в сторону Г. Н.

Опять сейчас будет меня отчитывать по всем пунктам, читать нотации, что, мол, залог успеха нашей фирмы заключается в своевременном производстве, а такое производство является как таковым только тогда, когда в нём чётко соблюдается принцип конвейера, где задействован буквально каждый. И стоит одному лишь звену образовать брешь в этой заводской цепи, и задуманное вмиг рушится как пирамида из костяшек домино, точно на глазах. Бла-бла и т. д…

Сказать, что зам – любитель с лихвой потолкать речи, – ничего не сказать, но подчинённым от этого становилось не легче. Именно такую шарманку, описанную выше, Г. Н. предсказуемо завёл для провинившегося. Но Алексея спас зазвонивший на полуслове в кармане начальника мобильный телефон. Тот ответил.

– Алло. Алло! – громко, на фоне производственного шума он окликнул в трубку неизвестного абонента. После отвёл смартфон от уха и отрапортовал парню: – Всё, иди работай. Надеюсь, мы поняли друг друга, – и полностью сконцентрировался на телефонном разговоре, коим сложно было назвать разговором, потому как в трубке доносились только какие-то прерывистые нечленораздельные слова, фразы.

– Что?! Я ничего не понимаю, перезвоните позже. Я сейчас на работе, – сказал Г. Н. и, закончив вызов, пальцем провёл по красной трубке на экране мобильного телефона.

Г. Н. всегда был щепетилен по вопросу принятых и непринятых входящих. Для него было особенно важно ответить буквально на каждый звонок, даже если такой окажется роботом, предлагающим якобы бесплатную юридическую помощь, либо спам, втюхивающий очередную коммерцию. А может, живой сотрудник банка, чуть ли не вымаливающий всеми правдами и неправдами взять у них кредит под «выгодный» процент, словно добровольно предлагая закинуть себе верёвку на шею, а всё остальное они сделают за тебя сами. Отличное предложение для тех, кто уже одной ногой на табуретке.

Дело в том, что среди водопада звонков могли оказаться и крайне важные. И Г. Н. это понимал. Например, с предложением по франчайзингу, о сотрудничестве на долевой основе или кооперативу по бизнесу с перспективой дальнейшего продвижения на рынке реализуемой продукции.

В этот момент Алексей уже переоделся в униформу и приготовился идти к своему рабочему месту, как на пороге на выходе из раздевалки ему повстречался тот самый коллега по складу, он же – И. Д.

– Здорово, – словно ещё с того, последнего разговора, виновато выдавил он.

Выглядел он неважно: потрёпанные волосы, мешки под глазами. Будто человек, не спавший около двух суток кряду.

– Здоровее, наверное, только бык, – не без доли язвы, отведя от собеседника взгляд, лениво ответил Алексей.

Но тут невзначай покосился на И. Д., а затем снова заострил своё внимание на нём. Просканировав его с ног до головы, он увидел в своём коллеге по цеху несчастного и одинокого человека. Одним только визуальным чутьём Алексею удалось, подобно рентгену, насквозь развидеть всю подноготную в этом хлюпком рабочем тельце. В эту секунду ему самому́ стало стыдно за своё поведение. Он посчитал себя каким-то тщеславным кретином, банально не поставившим себя на место другого человека, чему когда-то учил себя через записки самоубеждений, и эти высказывания, фразы, идеология и, в итоге, образ жизни в целом теперь бездушно валяются на свалке средь гигантской груды мусора.

«Мы не можем знать, что переживает любой из людей в ту или иную минуту. Может, у него сложная жизненная ситуация. Ну, например, тяжелобольной родственник или, может быть, он и вовсе потерял близкого человека. Буквально накануне. Но он силён настолько, что способен ещё кому-то улыбаться, лишь бы не поднимали больше эту тему. Никогда! Это рано или поздно должно было произойти. Остальное уже неважно». Подобие таких формулировок, вырванных из контекста, являлось основой для ориентира на пути к достижению правильных жизненных догм. Но, увы, в один момент что-то пошло не так.

– Слушай, – начал коллега, – ты не думай обо мне плохого. Я ведь тогда не из грязных помыслов позвал тебя компанию мне составить. Так за что так несправедливо перед таким, как ты, я должен чувствовать себя законченным ничтожеством? Разве я похож на человека, у которого есть друзья, своя компания? Да чёрт побери! – набирая обороты, И. Д. наращивал тон так, будто в нём всё это сидело долгие годы, и вот только сейчас подвернулся долгожданный момент наконец высказаться. Не в стенку или с помехами работающий телевизор, не за столом наедине с водкой, а живому человеку. – Ни семьи, ни друзей. Тридцать восемь безрезультативных лет, над которыми можно без зазрения совести водрузить безымянный крест из первых попавшихся брусков и оставить на съедение репейнику-чертополоху и прочему сорняку, пока о места их погребения не начнут спотыкаться последующие годы, разделив с ними в будущем ту же участь. Ради кого и чего остаётся тогда всё это? – И. Д. уже, кажется, с трудом сдерживал эмоции, но взял себя в руки, будто этого всего сейчас не было. – Потому и предложил тогда то, что предложил. Попытался спасти себя. Решил, что ты нормальный пацан, а ты такой же, как и все остальные, мнимо решивший, что мир вертится только вокруг тебя одного. А что до «Канавы» той, так я ж сам ни разу не бывал там, а потому даже не подозревал, какой в ней контингент водится. Только потом в областной газете вычитал, что это за выгребная яма. Так что… ты не обижайся на меня. Оно же сидит вот где-то и просится на волю, а держать в себе, под стать раковой опухоли, стало уже физически невозможно. В общем, не обращай внимания. Давай забудем, – обнадеживающе закончил И. Д. и тут же удалился.

На фоне работающих станков, галдежа и всей этой кипящей в масле суматохи, внезапное откровение мог слышать только Алексей, но чем-то внятным, что было бы к месту, ни спустя день, ни через неделю, ни через месяц он так ответить и не смог, хоть ещё неоднократно пересекался со своим обличителем.

Мысли в голове переплетались подобно множеству разноцветных нитей. Алексей, конечно, не раз встречал одиноких людей без семей, но, условно говоря, восемь из десяти казались такими счастливыми и свободными, вернее сказать, пытались такими казаться, а теперь он своими глазами наблюдал под маской всю сущность такого фарсёра в лице И. Д. Для него был откровением тот факт, что, не имея всех этих ценностей, человек может чувствовать себя таким удручённым. Однако какое-то время спустя, он списал всю свою жалость на излишнюю сердобольность.

– В мире столько людей, у которых обстановка на личном фронте если не аналогична, значит хуже. Прослыть в нищете – вот чего действительно стоило бы опасаться в современной реальности. А почём зря жаловаться, да ещё не тем, для многих вошло в привычку, – рассуждал он с самим собою за чашкой чая, в какой-то степени осуждая И. Д., который, по его мнению, ожидая погоды у моря, сам же был виновником своего бездействия. Ведь для кого-то он станет жертвой обстоятельств, а для него – всё тем же итогом закономерности.

VII

В выходные дни Алексей обычно уезжал за́ город, но сегодня его застал врасплох визит одного знакомого, бывшего сокурсника, с кем помимо учебного периода он ещё какое-то время поддерживал связь после отчисления. В квартире запели соловьиные трели, один раз, второй. Лёша приоткрыл входную дверь. На пороге стоял Константин.

– Какой сюрприз! – Алексей восторженно отреагировал на сей форс-мажор.

– Привет. Не помешал?

– Нет. Всё нормально?

– Ах, да, – на паузе, несколько обременительно ответил К. Л. – Я тут проездом. Решил вот воспользоваться случаем повидаться, так сказать. Вслепую, правда, поскольку не рассчитывал на твоё присутствие.

– Застрять здесь на веки вечные – моё проклятье. А впрочем, знаешь, я бы тебя пригласил, конечно, но в этих стенах обитает мерзость, не обессудь. Подожди пару минут, я сам к тебе выйду.

– Да, конечно.

Дорогу к Лёшиному дому К. Л. знал, разумеется, не понаслышке. В относительно недавние учебные годы они не раз вместе собирались здесь для работы над совместным сессионным проектом по изучению антропологии. Константин являлся едва ли не единственным хорошим приятелем Алексея за всё время. Познакомились они на одной из конференций по научному продвижению разноплановых теорий и хай-тек-продукции, а именно, на собрании по теме «Как научиться всегда идти в ногу со временем?». Спустя два года с того мероприятия их пути разойдутся. Один останется примерным студентом и до конца отсидит за партой, по пять, а то и по шесть дней в неделю вместо толкового обучения выслушивая неуместные байки из повседневной жизни профессоров и кандидатов наук, казалось бы, образованных людей. Другой оставит всю эту на потеху двоечникам несуразицу на фоне неактуальных сказок преподавателей о важности дипломной корочки как инструмента финансовой обеспеченности в дальнейшем. Так или иначе, объединяло этих двух одно – индивидуализм. Оба отличались нетрадиционным мышлением, не свойственным общепринятым канонам и правилам. Являлись приверженцами саморазвития. Такая, на первый взгляд, краткая характеристика сочетала в себе всеобъемлющую натуру свободолюбивых молодых людей.

Немного задержавшись, Алексей покинул квартиру и вышел к своему визитёру, смиренно ожидавшему его.

– Как жизнь? Не женился ещё? А то у меня вон, не успеешь оглянуться, уже годовщина на носу, – с ходу Константин браво делился с бывшим сокурсником.

– Жить можно, а насчёт женитьбы – да куда там, мне б себя для начала в порядок привести, прежде чем такую ответственность брать, – ответил Алексей.

– Тоже верно. Жаль, мне такая мысль в голову раньше не пришла.

– В смысле?

– Слушай, не желаешь пройтись до Святого, как раньше? Там тихо, спокойно. С тех пор как я вошёл во взрослую жизнь, мне не хватает и доли умиротворения, – К. Л. лихо перевёл тему.

– Да, пожалуй, можно. Мне бы тоже не помешало развеяться.

Чутьё Алексея подсказывало, что, как правило, женатики уже после первого года совместной жизни по причине семейной суеты так просто не выходят с кем-либо повидаться. Ведь это так свойственно человеческой натуре, надеть кольцо на палец и, таким образом, провести жирную разделительную черту между до и после, закрыть за собой занавес перед носом тех, кого ещё вчера называл лучшим другом и с кем так рьяно делил все невзгоды. А посему Алексей догадывался, о чём они будут разговаривать помимо прочего бытия, отчего немного становилось не по себе, поскольку вся эта естественная канифоль была ему отвратна до боли в висках, но хотя бы из уважения к Константину Леонидовичу юлить было бы неприлично.

Пока они шли до водохранилища вдоль деревушки, не тронутой ни временем, ни градостроителем и прочими жадными корпорациями, Костя рассказывал много всякой всячины, и, на удивление Алексея, из всего этого каскада историй он так и не услышал каких-либо очередных жалоб, нытья из рубрики «как всё достало» и тому подобного. Это означало, что чутьё в этот раз подвело его, а опасения были напрасными.

Дойдя до водоёма, они прошли мимо выгнутого, уже не один раз заржавевшего шлагбаума, напоминавшего с виду гигантский коричнево-рыжий бумеранг двадцатилетней давности, а то и больше. При подъёме на опушке их встретила до боли знакомая скамья, неизвестным человеком собранная из трёх сосновых брусков, среди которых один был шире других и являлся спинкой, а также четырёх аккуратно выструганных деревянных ножек. Несмотря на, казалось бы, простоту сборки такой незамысловатой конструкции можно было легко допустить, что стояло это творение поди не меньше того побитого шлагбаума на входе. Да и пережило не то дожди, не то засуху, жуков-короедов, всяких гопников и прочих паразитов. Удивительно, но, несмотря на всё это: отколупанные древесные щепки; пол сломанного бруска, того, что ближе к спинке, служившего в качестве сидения; разнообразные фразочки нецензурного и любовного содержания, – стойкая скамья была ещё пригодна для использования.

Ребята сели на спинку, поставив ноги на сиденье, что хоть и являлось показателем дурного тона, но едва ли имело смысл в данном случае соблюдать хорошие манеры.

Метрах в десяти от них красовалось озеро. Если бы в рамках бесконечной галактики проводился конкурс на самую прекрасную погоду в тот день, планета Земля в нём, вероятно, победила бы.

Прощавшееся до следующего утра солнце, что утомлёнными золотисто-оранжевыми лучами выстилало водную гладь, создавало над ней словно одну большую переливающуюся благородными оттенками, уходящую за горизонт янтарную дорожку, а слабый южный ветерок бережно будто обволакивал оголённые участки тела. Такое слияние с природой захватывало дух и по-своему вдохновляло. Разум заряжался приливом энергии и отстранялся от негативных мыслей, достигая чуть ли не состояния нирваны.

– Эх, такими красотами мир хвастает всё реже, – начал Константин. – Мало кто ценит это сейчас, в данный момент. Человек – такая сущность, которая быстро привыкает ко всему хорошему, и не я это подметил. Вот сегодня мы сидим с тобой, любуемся на всё это очарование, а через несколько сотен или даже десятков лет, кто знает, на этом же месте с неба будут падать хлопья пепла, зелень окутает густой дым, исходящий из заводских котлов, а едкий разящий выбросами в атмосферу запах будет душить всё живое. Тут же взлетит спрос на респираторное оборудование, ведь люди станут более заинтересованными в защите своего здоровья, а корпорации – в их средствах, безбожно наживаясь на этом. А почему нет? Но самое абсурдное то, что заведомо их ничто не спасет, а об этом им никто не скажет. Пройдёт ещё время, и все они, как и мы с тобой, по итогу будем гурьбой на каждом шагу валяться на земле как бесхозный никому не нужный мусор. Прости, но я уже не различаю цвета между реальностью и фантастикой, – поделился Константин далеко не самыми приятными перспективами, которые и в самом деле на скорый ум было переварить непросто.

– А мне недавно какой-то невообразимый сон приснился. Как мир буквально перевернулся вверх дном, вместе со мной. И я шёл по земле вниз головой как по потолку, нарушая все законы гравитации, а подо мной чистейшее безоблачное небо, что за считанные минуты поглотила неопознанная чёрная материя, похожая на чёрную дыру, только в сознании. Ощущение было, будто меня кто-то держит за ноги, в любой момент готовый бросить в эту говорящую пасть. Но в этом сне я стал немым, словно мне вырвали голосовые связки, поэтому я мог только слушать бессвязный бред. Всё я, естественно, уже не вспомню, но основная суть заключалась в том, что люди поменялись с животными ролями, во всех смыслах, и перевёрнутый, вмиг омрачённый мир являлся тому отсылкой. К слову, там люди тоже задыхались. Только от веселящего газа. Одной рукой они хватались за горло, вторую протягивали вперёд с мольбой о помощи, а хриплый удушающий предсмертный хохот красил их лица в багровый цвет, отнимая последние молекулы воздуха и миллисекунды жизни. Они умирали, смеясь. Это так странно и одновременно жутко.

Алексей глянул на часы. Их стрелки показывали семь вечера с небольшим.

– Пора закругляться, да и порядком похолодало, – сказал он.

На обратном пути разговор зашёл о целях и планах на будущее, в котором Лёша всухую проиграл своему компаньону, отчего в глубине души был зол сам на себя.

Разошлись они у подземки. Друг другу пожелали удачи, солидарно выразив надежду встретиться когда-нибудь ещё. Только был ли в этом смысл, как и в этой встрече? Вопрос скорее риторический.

VIII

У порога квартиры Алексея с руками в боки деловито поджидала та самая провинциалка, некогда аккуратно выговаривающая своим девственным голоском по словцу тише мыши так, будто эта «святоша», посланная самим Богом, только снизошла с небес. А сейчас, спустя пятнадцать лет, возомнила себя важной единицей, по факту являясь самым что ни на есть нулём. Таким же раздутым и пустым.

Дефицит воспитания не многих обходит стороной. Кому-то выпадает счастливый билет в жизнь уже на стадии эмбриона, заведомо гарантируя себе достойных родителей-настоятелей, на протяжении процесса трансформации себя как личности окрыляясь их заботой и установкой по достижению человечности, сохраняя этот оберег до конца своих дней. И никак иначе. В этом заключается их миссия, за которой скрываются назначение, замысел и цель. Другим, однако, везёт куда меньше. Они либо подвержены напасти со стороны пагубных привычек и устоявшихся отрицательных стереотипов, либо становятся слепой жертвой общепринятого устава именно в её приближённом круге общества, как уже сложившихся традиций, чьи корни прорастают вглубь и в дальнейшем несут непоправимый ущерб потенциальному маргиналу извне, ведь, как говорил Вольтер: «Люди не испытывают угрызений совести от поступков, ставших у них обычаем».

– Что, нравятся чужие денежки? – язвительно выдала провинциалка. – Сердечко-то не ёкает? Да если бы не мой муж, где б ты сейчас был. Бесстыдник!

Алексей молча расшнуровал кроссовки и направился в сторону комнаты, бросив в отместку презирающий взгляд, в глазах которого можно было прочитать только «ну и дура». В спину было выкрикнуто ещё несколько пустых как вакуум фраз помимо прочего, с расчётом на провокацию, но Лёша уже закрыл за собой дверь.

Какое-то время спустя в неё стал не столько кто-то стучать, сколько долбиться, и, пожалуй, это смело можно было назвать для неотёсанных соседей прогрессом, поскольку до этого любой их них позволял себе бесцеремонно врываться в комнатушку, как к себе. Без стука. Без спроса, что неприемлемо не то что для взрослого человека, но и для дееспособного ребёнка, кой сидел внутри каждого из них. Алексей без желания отворил её. На пороге стоял облысевший, с кожаной «миской» на макушке мужик с широко раскрытыми выпученными глазёнками.

– Какие-то проблемы? – спросил Алексей.

– В ванной на полу опять вода! Пошёл и вытер! – агрессивно настроенный бык, чуть ли не физически принуждая, своим гонором рубил дрова по локоть.