Сломанные крылья

– Да, там, конечно, одни умельцы – следы искать. А вы сами обзвонили ее знакомых?

– Обзвонили, обыскались, обспрашивались. А время идет.

– Да, ситуация. Но для вас сейчас главное – сына на ноги поставить. Он такой бледный. Вы не возражаете, если я как-нибудь еще заеду – фрукты, соки подвезу?

– Господи, спасибо, что ж вы за девушка такая добрая!

– Не так чтобы слишком добрая, – задумчиво ответила Надя. – Больно парень хорош. Жалко. Ну, пока.

– Передайте мою благодарность вашей маме.

– Передам.

Надя вышла из больницы, подошла к своей машине и закурила. Шекспировские страсти. Интересно бы взглянуть на девушку, без которой такой красавец жить не хочет.

* * *

Вера Михайловна в третий раз проходила от дома, где живет Никита, до дома Оли. Может, существует место, откуда этот проход постоянно виден? Да как же она не сообразила?! Оба дома видны как на ладони от супермаркета. Она решительно направилась туда, не зная точно, к кому обратиться. Постояла в нерешительности на ступеньках, провожая взглядом озабоченных покупателей, навьюченных пакетами. Не у них же спрашивать. Она медленно вошла в вестибюль за стеклянной дверью, сразу увидела невысокого мужчину среднего возраста в черной форме охранника и подошла к нему.

– Извините, я хотела бы задать вам вопрос, который может показаться вам странным. Просто у нас ситуация безвыходная. Дней шесть назад вот с того места, которое сейчас нам хорошо видно – вон там, два дома и улица между ними, – бесследно пропала девушка. Вечером, но не очень поздно, когда еще не совсем темно. К тому же там фонарь стоит. Вы не припомните ничего странного? Вдруг вы как раз туда посмотрели, а там, к примеру, хулиганы? Пожалуйста, подумайте. У вас же профессиональная память.

– Моя профессиональная память нужна мне здесь, в магазине, чтоб никто мимо кассы не прошел, – ответил охранник. – Я улицы не разглядываю.

– Я понимаю. Но бывают случайные впечатления, которые пассивно откладываются в памяти. Возможно, вы потом что-то вспомните. Я еще раз подойду, с вашего позволения. Как вас зовут?

– Не знаю, зачем вам ко мне подходить. Зовут меня Виктор Николаевич. Извините, больше разговаривать не могу.

– Да-да, конечно, спасибо, – проговорила уже в черную спину Вера Михайловна и пошла к выходу. Обычный занятой человек, безразличный, как многие, но как-то очень быстро он отвечал. Вера Михайловна любила детективы и понимала, что в своих поисках может встретить массу людей, которые ей не понравятся. Ей бы какого-нибудь специалиста в помощь. Дома она достала пачку газет с объявлениями, позвонила по тому, где значилось «Частный детектив». Ей ответил бесцветный голос, выслушал, а потом сказал:

– Дама, вы знаете, что мы берем плату за каждый час работы? Причем немаленькую. А здесь дело, может, не на один месяц. Вы в состоянии оплачивать расходы?

– Нет, – растерянно проговорила Вера Михайловна и быстро положила трубку.

* * *

Он шел к гаражу, не в силах избавиться от чувства досады. Какая-то настырная старуха. Почему она именно к нему прилипла? Ерунда, конечно, но когда нервы на пределе… Он сам не знал, почему постоянно так взвинчен. В первый раз, кажется, все было легче. Больно девчонка трудная. Ничего не ест. Помереть может.

Виктор открыл погреб, спустился по лестнице, включил свет. Оля лежала лицом к стене и не шевелилась. Он приблизился и с ужасом уставился на тонкую, неподвижную, как будто восковую руку. Дотронулся: теплая. Повернул девушку на спину. Оля с трудом открыла глаза и тут же крепко зажмурилась. Виктор заставил ее сесть. Она прислонила голову к стене, руками держась за доску, которую хозяин застелил старым ватным одеялом.

– Слушай, я тут картошки теплой принес, помидор. Поешь. Ты сама не понимаешь, что с голоду дохнешь?

Оля посмотрела на него огромными глазами, в которых стояла мука, и еле слышно произнесла:

– Я не могу. Мне плохо.

– Оттого и плохо, что не жрешь ничего.

– Вы что, не понимаете, почему мне на самом деле плохо?

– Сейчас уже неважно, почему. Ешь, я сказал!

Он достал из миски еду, одной рукой открыл ей рот, другой попытался положить в рот картошку. Она сжала зубы. Он несильно ударил ее по щеке, она посмотрела испуганно и сама открыла рот. Какое-то время послушно глотала, но вдруг зажала рот руками, отбежала в угол. Ее стошнило. Черт! Больная, что ли? Он быстро поднялся в дом, порылся на полке, где у матери стояли нехитрые лекарства. Схватил пузырек с валерьянкой и вернулся в подвал. Оля лежала на спине и стонала. Он накапал капли в кружку, налил немного воды, приподнял ее голову и заставил выпить лекарство. На истощенный организм оно подействовало мгновенно. Оля всхлипнула и заснула. Он стоял довольно долго, разглядывая ее и прислушиваясь к ее дыханию. Даже сейчас красивая, как дорогая кукла. Как же заставить ее жить, подчиняться ему, доставлять радость? Он уже измучился с ней. Но если бы кто-нибудь ему сейчас сказал: «Верни на место, и тебе точно ничего не будет», – он бы только зло ухмыльнулся.

* * *

– Ну, что, отвезла? – спросила Стелла у дочери, когда та появилась в гостиной.

– Да, конечно. Эта тетка, Лена, что ли, страшно тебя благодарила.

– Как сын-то ее?

– Лежит под капельницей, бледный.

– Но лучше ему?

– Откуда я знаю, как было. Но слушай, мать, какой красавец! Я просто таких не встречала никогда.

– Да, Нина говорила. А что это ты обрадовалась? Он там лежит из-за девушки, которую любит.

– Это понятно. Я только из эстетических соображений. Но вообще… Если твои деньги помогут поставить его на ноги, а любимая девушка так и не появится, возможны варианты.

– Ты хоть слышишь себя иногда? Что ты сейчас сморозила? Во-первых, там несчастье, а у тебя сердце даже не дрогнуло. Во-вторых, это сын почтовой работницы, который страдает по дочери какой-нибудь уборщицы. А у тебя свои проблемы в своей песочнице. Замуж за богатого, чтоб отцу понравился, чтоб он будущее ваше планировал.

– Ну при чем тут отец, планирование, замуж? Я просто мыслю вслух по поводу всякой ерунды. Что ты базу подводишь? Кстати, я на днях собираюсь еще раз в больницу заглянуть. Фруктов привезти. Ты не видишь здесь злого умысла против нашей прекрасной песочницы?

– Нет, конечно. Это нормальный поступок. Я сама собиралась Нине звонить, узнавать, как там дела.

– Вот видишь, какие мы с тобой отзывчивые. Впору интервью дать на эту тему какому-то слюнявому от глянца изданию.

– Я надеюсь, ты не совершишь подобной глупости?

– Господи, мама, как ты живешь без чувства юмора? Так же удавиться со скуки можно.

– Какое счастье, что ты у меня веселая и развитая. Есть повод мне не давиться.

– Ладно, не напрягайся. Я пойду к себе, отдохну.

В своей комнате Надя, не раздеваясь, плюхнулась на кровать, закрыла глаза и принялась рассматривать лицо Никиты. Оно отпечаталось в ее мозгу, как на пленке.

* * *

На следующее утро Вера Михайловна опять пришла в супермаркет. Она думала, может, там будет другой охранник. Но встретила не очень приветливый взгляд Виктора Николаевича.

– Здравствуйте, – торопливо проговорила она. – Вы меня извините за настойчивость. Я просто забыла тогда сказать. Вы эту девушку, которая пропала, могли заметить раньше, до того, как все произошло. Она очень красивая, яркая, ходила всегда в этот магазин. Ее зовут Олей. Такая изящная, белокурая, с большими голубыми глазами. Я могу фотографию принести. Может, вы раньше видели, как, скажем, к ней кто-нибудь пристает. Или поджидает. Ну, любое наблюдение. Принести снимок?

– Гражданка, вам что, делать нечего? Вы представляете, сколько девушек ходит в этот магазин? Я что, смотрю, кто к ним пристает, кто поджидает? Мне за это платят?

– Я не понимаю, почему вы отказываетесь? Почему хотя бы не попытаться помочь?

– Я не милиционер. Я магазин охраняю, а вы меня уже второй день от работы отвлекаете.

– Извините. Не думаю, что вы правы, но это неважно. Я ухожу.

Вера Михайловна медленно прошла от магазина до дома, где жила Оля. Хоть бы что-то узнать, маме ее сообщить, что, мол, есть надежда.

На детской площадке тусовались подростки. Судя по запаху, курили, но, увидев бывшую учительницу, спрятали сигареты.

– Ребята, – обратилась к ним Вера Михайловна, – вы Олю Волохову из этого дома знаете?

– А кто это?

– Ну, такая девушка красивая, блондинка, в институте учится.

– А, – вспомнил один парень, – которая с Никитой дружит?

– Ну вот! – обрадовалась Вера Михайловна. – Вы знаете, она пропала. Мы ее уже неделю ищем. Никто из вас не видел ее вечером, не очень поздно?

Ребята вяло посоображали и друг за другом сказали: «Не-а». Они уже думали о спрятанных сигаретах и двух бутылках пива.

– Я вас очень попрошу, – сказала Вера Михайловна. – Если вдруг что-то вспомните, услышите от других, скажите мне, пожалуйста.

– Ладно. А че, трудно, что ль? – пробасил один из недорослей.

Глава 4

Марк с выражением тщательно продуманного терпения смотрел на Надю. Она долго и критично рассматривала ногти на руках, затем на ногах, после чего повернулась к нему:

– Я же сказала, что в таком виде никуда не пойду.

– А сколько времени нужно для того, чтобы изменить этот, как ты выражаешься, вид, который мне кажется совершенно нормальным?

– У нас вообще разные взгляды. Мне нужен массаж, маникюр и педикюр, хороший макияж.

– Не вижу ничего сложного в том, чтобы все это организовать.

– А я вижу. Мне неохота, понятно?

– Тебе не хочется никуда ехать? Хорошо. Давай посидим у тебя или поедем ко мне.

– Мне никуда неохота ехать.

– Значит, здесь, у тебя? Я могу сходить что-нибудь взять из бара?

– Давай.

Они выпили. Марк пересел на огромный диван, на котором полулежала Надя, обнял ее за плечи, погладил колено. Ее лицо совершенно не изменилось. Он задышал взволнованнее, его рука поднялась по колену вверх.

– Ох, – дрыгнула Надя ногой. – Давай не сейчас, ладно? Устала я, и настроения нет.

– У тебя было много занятий?

– Да нет, просто в больницу нужно было съездить. Там сын знакомой моей мамы лежит в реанимации. Отравился и вены себе перерезал.

– В смысле – хотел покончить жизнь самоубийством?

– В смысле.

– Из-за чего?

– Из-за женщины.

– Она его бросила?

– Длинная история.

– А при чем тут все-таки ты?

– Я же сказала: маминой школьной подруге понадобилась помощь. Я ее оказала. И буду оказывать.

– Какие-то незнакомые черты в тебе открываются.

– Вот как? Ты, любя, считал меня дубиной бесчувственной?

– Ну, зачем сразу злиться. Ведь они практически незнакомые тебе люди…

– А моей родной маме они практически знакомы. Стало быть, и мне не чужие. И вообще, тебе-то дело какое? Ну, сболтнула сдуру. Что за привычка – прилипать к каждому слову?

– Как ты со мной разговариваешь? Мы-то с тобой точно близкие люди!

– Серьезно? А скажи, к примеру, вот я завтра исчезаю бесследно, и никто не знает, где я. Ты что сделаешь?

– Что за вопрос? Искать буду, конечно.

– Поищешь – и не найдешь, тогда что?

– Обращусь к профессионалам.

– А вдруг и они не найдут или найдут слишком поздно? То есть медицина бессильна. Что ты сделаешь?

– Слушай, это ненормальные предположения и ненормальный вопрос. На него никто не сможет ответить. А что ты, собственно, узнать хочешь?

– Да так, ничего. – Надя залпом выпила полстакана виски. – Удавишься с горя или нет? Спорить готова, что нет.

– Как быстро ты напилась. А я-то рассчитывал на хороший спокойный вечер.

– Не вышло у тебя ничего, расчетливый ты мой. Давай-ка я тебя провожу, и тогда у каждого из нас будет спокойный вечер.

* * *

Чернота, в которой растворялось Олино дыхание, теперь называлась сном. Но проснулась она необычно. Кто-то дышал рядом, прижимая ее к себе. Она попыталась освободиться и по запаху узнала своего тюремщика.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.