Проект «Забвение»

Повесть, личный дневник

Запах старой бумаги, пыли и времени – вот с чего началось мое падение в величайшую пропасть мировой истории. Я уже не был тогда тем наивным аспирантом-историком, верящим в непогрешимость учебников. Я подрабатывал разбором архивов в особняке одного старого княжеского рода, вывезшего свои ценности из Петрограда в 1918 году. Моей задачей была банальная каталогизация библиотеки для последующей продажи. Среди томов в потрепанных кожаных переплетах, папок с письмами и альбомов с выцветшими фотографиями лежала папка, ничем не примечательная с виду. На ней была лишь вытиснена сургучная печать с изображением совы и едва читаемая надпись на латыни: «Terra Incognita et Prohibita» – «Земля Неизведанная и Запретная».

Внутри, аккуратно переложенные папиросной бумагой, лежали несколько листов пергамента и плотной бумаги. Это были карты. Не те яркие, глянцевые карты из атласов, а потрепанные, пожелтевшие, с водяными пятнами, прошитые по сгибам шелковыми нитями. Одну из них, самую большую, пришлось разворачивать на огромном дубовом столе с помощью пресс-папок для книг. Она была составлена, судя по шрифтам и стилю, примерно в начале XVIII века, на французском языке. Я скользнул взглядом по знакомым очертаниям Европы, России… и потом мой взгляд уперся в правую половину карты. Ту, что восточнее Московии. И у меня перехватило дыхание.

Там, от самой Волги и до самого Тихого океана, гигантскими, размашистыми буквами было начертано: «GRANDE TARTARIE». Великая Тартария. Это была не просто надпись. Это было государство. Огромное, величайшее на планете. Оно занимало всю Сибирь, часть Средней Азии, Дальний Восток. На его территории были обозначены десятки городов: Тобольск, Грустина, Самарканд (указанный как часть Тартарии!), Тангут, Каракитай. Были прорисованы реки, горные хребты, торговые пути. Это была карта империи.

Сердце забилось чаще. Я лихорадочно начал искать другие карты. Карта голландского картографа, 1660 год – то же самое: «Tartaria Magna». Карта англичанина, 1710 год – снова «Great Tartary». Итальянская карта XVII века – «Impero del Gran Tartaro» (Империя Великого Тартарина). Я провел за столом несколько часов, не замечая времени. Мозг отказывался верить. Самое большое государство в мире. Исчезнувшее. Стертое. О котором мне, историку с дипломом престижного университета, не было известно абсолютно ничего. Ни одна лекция, ни один учебник, ни одна монография не упоминали Великую Тартарию как реальный геополитический субъект. Ее представляли как некий мифический, почти сказочный топоним, «землю татар», дикую и необитаемую. Но на этих картах она была такой же реальностью, как Франция или Османская империя.

И тогда ко мне пришло холодное, сползающее по спине осознание масштабов обмана. Это была не случайность. Это не было заблуждением картографов. Слишком много карт, из разных стран, составленных в разное время, в один голос твердили об одном и том же. Потом это знание куда-то бесследно испарилось. Значит, его убрали. Целенаправленно. Тщательно. Тотально.

Я вышел из особняка под утро. Светлело. Я смотрел на привычный мир – на асфальт, на фонари, на витрины – и не узнавал его. Вся моя картина мира, все, чему меня учили, оказались гигантским, красивым фасадом, за которым скрывалась пустота. А за этим фасадом виднелись очертания чего-то невероятно древнего и могущественного. Я чувствовал себя археологом, который, раскапывая пирамиду, вдруг обнаружил, что под ней находится другая, гораздо более крупная, и вся известная история – лишь ее малая, искаженная тень.

С этого момента моя жизнь разделилась на «до» и «после». Я перестал быть историком. Я стал следователем по величайшему делу всех времен – делу об украденной империи.

Монография, аналитический отчет

Объективный анализ, проведенный впоследствии, лишь подтвердил первоначальное эмоциональное открытие. Феномен картографического отображения Великой Тартарии (Tartaria Magna, Grande Tartarie, Great Tartary) является одним из самых устойчивых и одновременно замалчиваемых фактов в европейской картографии периода с XV по XVIII век.

– Хронология и география: Первые упоминания о Тартарии на картах появляются после travels Марко Поло и миссионеров-францисканцев (Плано Карпини, Рубрук) в XIII веке. Пик точности и детализации приходится на XVI – XVIII века. На карте мира Абрахама Ортелия (1570 г.) Тартария занимает всю Северную Азию. На карте Гийома де Лиля (1706 г.) она четко отделена от Московии (Moscovie), которая представлена как отдельное, западное государство. Карта Германа Молла (начало XVIII в.) прямо указывает: «Тартария, самая большая страна в мире».

– Политическое устройство: На многих картах (например, на карте Джона Кэри, 1806 г.) присутствует надпись «Independent Tartary» (Независимая Тартария) по отношению к Средней Азии, что указывает на существование и других образований – Китайской Тартарии (Маньчжурия) и т. д. Это свидетельствует о сложной политической карте региона, а не о «дикой, необжитой пустыне».

– Столицы и города: На картах consistently обозначены столицы или крупные центры: Тобольск (Tobolsk), Астрахань (иногда относимая к Тартарии), Самарканд (Samarchand), Грустина (Grustin) на месте современного Томска, Камбалук (Катай/Китай). Наличие городов однозначно опровергает миф о кочевом и диком состоянии страны.

– Исчезновение: К середине – концу XIX века топоним «Великая Тартария» полностью исчезает с географических карт. Его заменяют на «Сибирь», «Русская Азия», «Степные области», которые подаются как неосвоенные, «ничейные» территории, колонизированные Российской империей.

Вывод: Картографический материал является неоспоримым вещественным доказательством. Сотни, если не тысячи карт, созданных в разных странах Европы на протяжении более 400 лет, не могут ошибаться одновременно. Их единогласное свидетельство доказывает существование крупного государственного образования в Сибири. Последующее исчезновение этой информации с карт и из учебников истории является актом не заблуждения, а целенаправленной информационной и исторической чистки глобального масштаба. Задача исследователя – установить, кто, когда и почему провел эту операцию по стиранию целой империи из памяти человечества.

Повесть, личный дневник

Мое первое побуждение, ошеломленное открытием карт, было броситься в государственные архивы и библиотеки. Я наивно полагал, что стоит лишь копнуть глубже официальной истории, и я найму traces, обрывки, намеки на истину. Я искал летописи, которые бы говорили о Тартарии не как о враге, а как о соседе, партнере, метрополии.

Я изучал берестяные грамоты – бытовые записки новгородцев, счета, любовные послания. Я вчитывался в строки Лаврентьевской и Ипатьевской летописей до тех пор, пока буквы не начинали плясать перед глазами. И повсюду я натыкался на стену. Словно гигантское цензурное корыто прошлось по всему историческому полю, выравнивая его, зачищая все неудобное.

Самым ярким примером стала «Повесть временных лет» – краеугольный камень всей русской историографии. Я читал ее с новой точки зрения, и передо мной открылся не духовный подвиг, а хроника идеологической диверсии. Описание крещения Руси князем Владимиром – это не благостная история о выборе веры. Это отчет о спецоперации по смене идентичности.

Обратите внимание на язык! Древляне, вятичи, радимичи – те самые племена, которые летопись называет «дикими» и «языческими», – оказывают яростное сопротивление. Их усмиряют силой. «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем», – это же не метафора! Это отчет полевого командира о карательной операции. Что они уничтожали? Не только идолов. Они жгли книги. Они рушили святилища, которые были не просто «капищами», а храмами-архивами, центрами знания. Волхвы – носители исторической памяти, жрецы и летописцы – объявляются слугами дьявола и уничтожаются физически.

Я представил себе эту картину: по всей стране, от Киева до Новгорода, пылают костры из деревянных дощечек, исписанных протокириллицей, из берестяных свитков, из кожаных кодексов. Дым от сожженной памяти застилает небо. А на пепелище приходят новые летописцы, воспитанные в византийских традициях, и начинают писать новую историю. Историю, которая начинается с них. Все, что было до – «тьма и невежество».

И самый главный вопрос: а что было на востоке? Летописи говорят о «татарах» и «поганых» только в контексте нашествия XIII века. Но это нашествие представлено как нечто внезапное, стихийное, как ураган из степи. Ни слова о том, что было до. Ни слова о том, что за государство существовало за Волгой. Словно гигантская, могущественная империя-соседка просто не существовала для киевских летописцев. Так не бывает. Это замалчивание. Это приказ.

Монография, аналитический отчет

Критический анализ «Повести временных лет» (ПВЛ) и других ранних источников с позиции альтернативной исторической парадигмы выявляет системные противоречия, указывающие на целенаправленную редактуру.

– Хронологический разрыв: ПВЛ начинает повествование с 852 года, произвольно связывая начало русской истории с византийскими хронологиями. Период до этого, включая существование мощных славянских объединений (Куяба, Артания, Славия по арабским источникам), либо опущен, либо сжат до нескольких мифических фраз о расселении племен. Это создает впечатление, что государственность возникла мгновенно, по мановению руки Рюрика, что абсурдно.

– Демонизация «язычества»: Религиозная система славян в ПВЛ подается исключительно как примитивное идолопоклонство. Однако данные археологии, фольклора и сравнительного религиоведения рисуют картину сложного космологического учения с развитым пантеоном, этикой и письменной традицией («черты и резы»). Цель летописца-христианина – не описать, а очернить, чтобы обосновать необходимость уничтожения старой веры.

– Отсутствие восточного контекста: Полное игнорирование любых контактов с государствами Центральной и Восточной Сибири, кроме как в контексте войны. Арабские и персидские географы (Ибн Хордадбех, Ибн Русте, Аль-Масуди) X века описывают «землю славян» как обширную и богатую, упоминают «остров русов» и три «центра»: Куябу (Киев), Славию (Новгород?) и Артанию. Местоположение Артании спорно, но наиболее убедительная версия помещает ее в Волго-Уральский регион или Западную Сибирь. В русских летописях о ней – ни слова. Это умолчание красноречивее любых слов.

– Технология уничтожения памяти:

– Физическое уничтожение: Сожжение деревянных архитектурных сооружений, храмов-крепостей (капищ), которые были и центрами хранения знаний.

– Подмена понятий: Переименование городов, святынь, географических объектов. Древние названия, несущие сакральный смысл, заменялись на христианские или нейтральные.

– Создание новой мифологии: Внедрение идеи о «дикости» и «второсортности» собственного дохристианского прошлого. Народу внушили, что его история началась с крещения, а все, что до – позорное заблуждение.

Вывод: Процесс христианизации Руси, в том виде, в каком он описан в официальных источниках, был не духовным преображением, а классической операцией по ментальной колонизации. Его первой и главной жертвой стала историческая память. Уничтожив материальные носители информации (архивы, библиотеки) и физически устранив их хранителей (волхвов), реформаторы создали идеологический вакуум, который заполнили византийской церковной историографией. Это был первый, фундаментальный этап зачистки прошлого, создавший благодатную почву для последующего полного стирания из истории ее восточного сердца – Великой Тартарии. Уничтожение памяти о собственных корнях сделало невозможным сохранение памяти о великом соседе-империи.

Повесть, личный дневник

Мое расследование привело меня в XVIII век – эпоху, когда Россия при Петре I и особенно при Екатерине II мощно заявила о себе на мировой арене. Казалось бы, Золотой Век национальной культуры и государственности. Но чем глубже я погружался в изучение того времени, тем более зловещие очертания приобретала эта эпоха. Она была не расцветом, а финальным актом колоссальной фальсификации.

Я представил себе Санкт-Петербург XVIII века. Блестящие ассамблеи, разговоры на французском, немецком. Иностранные специалисты, хлынувшие в Россию по приглашению императоров. Среди них – историки. Герард Фридрих Миллер, Август Людвиг Шлёцер, Готлиб Зигфрид Байер. Им были дарованы небывалые полномочия, доступ ко всем архивам, покровительство самой императрицы.

И что же они сделали? Они создали «норманнскую теорию». Согласно их «научному» выводy, государственность на Русь была привнесена извне, варягами-скандинавами, поскольку сами славяне были к этому неспособны. Это была гениальная по своей циничности операция. Ведь чтобы стереть память о великой империи Тартария на Востоке, нужно было сначала доказать, что и на Западе у славян не было никакой значимой истории до прихода иностранцев.

Я посетил Российскую национальную библиотеку, где хранятся некоторые бумаги Миллера. И там, в его заметках, я наткнулся на кое-что любопытное. В своих дневниках он описывает гигантские обозы, которые прибывали в Петербург из Сибири. Не с пушниной и золотом. С архивами. С деревянными ящиками, набитыми старыми книгами, свитками, картами, которые его агенты (а чаще – военные отряды) конфисковывали в староверческих скитах, в бывших острогах, у местных князьков. Миллер с восторгом описывает эти «трофеи». И тут же – сожжение «сомнительных и неподтвержденных документов», не соответствующих «общепринятой исторической канве».

У меня мороз по коже пошел. Это был не ученый. Это был главный цензор, начальник идеологического отдела по зачистке истории. Он не изучал архивы. Он их фильтровал. Отбирал то, что укладывалось в нужную картину, а остальное – в огонь. Вся сибирская история была сведена им к «описанию сибирского царства» – маленького, дикого государства, с легкостью завоеванного казаками Ермака. О могучей метрополии, чьим осколком было это «царство» – ни слова.

А Екатерина II? «Просвещенная монархиня». Именно при ней была окончательно упразднена даже память о казачьей вольнице, о последних остатках независимости от имперского центра. Именно она добила Запорожскую Сечь – один из последних оплотов старого, до-романовского уклада, хранившего какие-то отголоски иной истории. И именно ее «Комиссия по учреждению народных училищ» утвердила единые учебники истории, где уже не было места ни для каких «Тартарий». История стала официальной, казенной и лживой.

Монография, аналитический отчет

Тезис о «Романовском проекте» как ключевом этапе фальсификации истории основывается на анализе трех взаимосвязанных процессов:

– Политическая необходимость легитимизации:

– Династия Романовых, пришедшая к власти после Смуты, была узурпаторами с точки зрения старой родовой аристократии и народной памяти. Им требовалось обосновать свои права на престол и «европеизировать» историю России, представить ее частью западного мира, а не наследницей евразийской империи Тартарии.

– Для этого была запущена машина по созданию новой исторической мифологии. Прошлое должно было быть темным, чтобы настоящее при Романовых выглядело светлым.

– Институциональный захват исторической науки:

– Ключевые посты в только что созданной Императорской Академии наук заняли иностранные историки (Миллер, Шлёцер, Байер). Им был дан карт-бланш.

– Норманнская теория, разработанная ими, выполняла четкий заказ: доказать неспособность славян к самостоятельному государственному строительству без внешнего руководства (варягов в прошлом, Романовых и их немецких советников – в настоящем).

– Они монополизировали доступ к архивам. Все летописи были отобраны, отредактированы и опубликованы в их «исправленных» версиях. Альтернативные точки зрения (как, например, критика со стороны М. В. Ломоносова, которого силой заставили отказаться от его взглядов на древнюю историю славян) подавлялись.

– Физическое уничтожение свидетельств о Тартарии:

– Организовывались «академические экспедиции» в Сибирь (экспедиция Миллера). Их реальной целью был не сбор, а забор материалов. Вывоз в столицу и уничтожение любых документов, карт, артефактов, которые могли свидетельствовать о могуществе, развитии и независимости сибирских территорий в недавнем прошлом.

– Под предлогом борьбы с расколом уничтожались архивы старообрядцев, которые могли хранить память о допетровской, настоящей России, тесно связанной с восточными землями.

– Систематически искоренялась память о Великой Тартарии на международной арене. Российская дипломатия оказывала давление на европейские дворы и издательства, чтобы те перестали использовать этот «устаревший» и «неправильный» термин. Карты переиздавались уже с новыми, «исправленными» названиями: «Российская Империя».

Вывод: XVIII век стал критическим рубежом. Если ранее зачистка истории носила фрагментарный и идеологический характер (христианизация), то при Романовых, особенно с привлечением иностранных специалистов, она приобрела системный, научно обоснованный и тотальный характер. Была создана новая историческая парадигма, в которой не было места ни для великого славянского прошлого, ни, тем более, для империи Тартария. Эта парадигма, с небольшими изменениями, доминирует в академической науке до сих пор, что доказывает невероятную эффективность проведенной операции. Следующим шагом must стать анализ глобальных сил, стоявших за этим проектом – Ватикана и Британской империи.

Повесть, личный дневник

Собрав воедино все фрагменты мозаики – тотальную христианизацию, немецкую редакцию истории при Романовых, сотни «исчезнувших» карт – я понял главное. У такого грандиозного преступления против памяти не могло быть одного исполнителя. Это был заговор мирового масштаба. Следы вели в Рим и Лондон.

Мне вспомнилась одна старая гравюра, которую я видел в том же княжеском архиве. На ней был изображен папский легат, вручающий королевскую корону какому-то средневековому правителю. Подпись гласила: «Дарование законности». Именно тогда до меня дошло. Ватикан на протяжении всей своей истории был не просто религиозным институтом. Он был глобальной корпорацией по присвоению и перераспределению легитимности. Он решал, какой король «законный», а какой – нет. Чья история «правильная», а чью нужно забыть.