Бокал тумана. Кто убил доктора Чехова
- -
- 100%
- +
© Владислав Михайлович Мирзоян, 2018
ISBN 978-5-4490-5658-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мифы, мифочки, мифушки и мифуёчки.
Кто на них не попадался.
Вот и недавно один почтенный и образованный иерей А., (что с иереями бывает не всегда) рассказывая о смерти Чехова, в своей замечательной серии «Смерть замечательных людей», замечательно сказал примерно так:
– «Он умер не с покаянием, как Пушкин. Не с Евангелием, как Достоевский. А с бокалом шампанского» – открыто намекая, что смерть Чехова была не… как бы так поделикатнее выразиться… не вполне праведно-канонична – вместо Чаши и Причастия – барственно-гусарский и залихватский бокал игривого вина из провинции Шампань.
Впрочем, иерей А. тут же добавил:
– «Но читать его надо – он умён, тонок, тих, интеллигентен, человеколюбив, чудесен…» – и прочее, позитивное.
Многие видели и хотят видеть в этом чеховском бокале шампанского символ трагического, но торжествующего безбожия.
А некоторые, ещё глубже глядящие, вспомнив один из многочисленных псевдонимов Чехова – Шампанский, подтянули за метафизические уши ещё и вагон для устриц, в котором привезли Чехова в Москву.
Как некий образ-закуску.
Начало мифу положили, конечно, газеты и газетчики.
Но миф подтвердила и вдова писателя актриса Ольга Леонардовна Книппер-Чехова.
Германия.
Городишко Badenweiler —
термальные источники +26. 5 градусов и развалины римских терм Aqua Villae – водный городок
времён Веспасиана, первого в Риме императора, родом не аристократа, сына крестьянки и всадника, который, кроме того, что велел разрушить Иерусалим, ввёл налог на общественные уборные, сказав – Aes non olet – деньги не пахнут.
У евреев это называлось и называется миква – резервуар для ритуального омовения – твила.
В христианстве твила послужила основой для практики Крещения. Иоанн Креститель на иврите – Йоханан га-Матбиль [Хаматвил] – «совершающий ритуальное очищение водой».
В православии стало святым источником.
У древних греков – это были термы.
У римлян тоже термы, с божком источников Фонтом, (или Фонсом) – от которого произошло слово фонтан.
В Тбилиси – серные источники Абанотубани, теперь серные бани.
Во все времена, у всех народов были свои свои целебные, а потому святые источники.
Это макет-реконструкция тех римско-баденвейлерских терм.
А сейчас это выглядит вот так.
Население на 31 декабря 2010 года – 3907 человек,
а в 1904-том раза в три, если не больше, меньше —
словарь Брокгауза-Ефрона называет Badenweiler селом.
Тишина, дешевизна (по тем временам), горный воздух.
Хотя, высота – всего 425 метров.
Отель «Sommer», что означает лето
существующий и поныне по адресу Ernst-Eisenlohr-Straße, 6 – что онлайн переводчик в интернете переведёт вам как Эрнст-Железный Час, а Эрнст, как серьёзный – и всё вместе получится улица Серьёзного Железного Часа, только вывеска теперь не «Sommer», а «Park-Therme» – Парк Термальные Ванны и сегодня это не и гостиница, а реабилитационная клиника.
Вид внутреннего двора гостиницы, куда выходили балкон и окно номера Чеховых,
второй этаж, балкон.
Ночь на 2 (15) июля 1904 года.
Уже пятница.
Книппер-Чехова:
– «Около часу ночи Чехов проснулся и первый раз в жизни сам попросил послать за доктором».
В этой же гостинице остановились два брата-студента из России, Лев и Артемий, сыновья крупного фабриканта (купца первой гильдии) Рабенека.
После революции и национализации одна из фабрик Рабенека стала Щёлковским хлопчато-бумажным комбинатом им. Калинина.
Книппер-Чехова просит одного из братьев – Льва Рабенека сбегать за местным врачом, который наблюдает Чехова.
Быстро приходит доктор, благо живёт совсем рядом.
Книппер-Чехова:
– «Антон Павлович как-то необыкновенно прямо приподнялся, сел и сказал, громко и ясно:
– «Ich sterbe»…
…что означает – я умираю…
Но почему по-немецки?…
Андрей Битов («Мой дедушка Чехов…»):
– «Это очень волнует праздный русский ум.
Почему по-немецки?
Отрезвляя гипотезы, я утверждал, что потому, что доктор рядом был немец и он сообщил ему своё мнение как врач врачу».
Немец-то немец, но отрезвляя Битова (в том числе и от родственных связей с Чеховым),
заметим – Чехов немецкого не знал.
К тому же – рядом два человека: жена – дочь прусского подданного и прекрасно говоривший по-немецки Лев Рабенек.
Никакой надобности говорить Чехову «я умирая» на немецком – не было.
Кроме, как выясним, одной.
Книппер-Чехова:
– «Доктор успокаивал, взял шприц и сделал впрыскивание камфоры, велел подать шампанского»…
Согласитесь, странная фраза – «врач успокаивал… велел подать шампанского».
Да и поведение врача несколько странное: человек говорит – я сейчас умру, а доктор наливает ему шампанское.
Да и где он его взял, около часа ночи…
И почему – шампанского?
Не коньяка, не водки, не красного вина?
А именно шампанского?…
Отчасти миф о Чехове и шампанском разъяснён британским профессором русской литературы колледжа Queen Mary University of Lon-don Доналдом Рейфилдом (Donald Rayfield)
в книге «Жизнь Антона Чехова» – якобы по старинной германской традиции врач, находясь у смертного одра коллеги и видя, что на спасение нет уже никакой надежды, должен поднести ему шампанское.
Врач – и только врачу.
Докторские штучки.
Наверное, это должно было символизировать победу над смертью.
Победу духа над бренным телом.
Что доктор и сделал.
Подал бокал шампанского врачу Чехову.
Некоторые немецкие врачи эту традицию не подтверждают. Например, Хельга Джон Грайнер в своей диссертации на соискание степени доктора медицинских наук – Грайнер Х. Дж. «Антон Чехов. Его болезнь и медицина того времени». Университет Генриха Гейне. Дюссельдорф, 2008.
Однако есть и вторая версия воспоминаний Книппер-Чеховой (точнее – черновики), от первой почти не отличающаяся:
– «… первый раз в жизни сам попросил послать за доктором.
После он велел дать шампанского».
Получается – сам Чехов…
Книппер-Чехова:
– «Антон Павлович взял полный бокал, оглянулся, улыбнулся мне и сказал:
– «Давно я не пил шампанского».
Выпил всё до дна, лёг тихо на левый бок – я только успела пере-бежать и нагнуться к нему через свою кровать, окликнуть его – он уже не дышал, уснул тихо, как ребёнок…»
Чехов попросил бокал шампанского, выпил, лёг на левый бок и умер, как заснул.
Всё.
Книппер-Чехова:
– «… И страшную тишину ночи нарушала только как вихрь ворвавшаяся огромных размеров чёрная ночная бабочка, которая мучительно билась о горящие электрические лампочки и металась по комнате…»
Таков миф.
Как та бабочка.
Попробуем его осмыслить.
Отогнать от величественной и страшной последней минуты великого русского писателя Антона Павловича Чехова эту чёрную мохнатую бабочку…
ЗА МЕСЯЦ ДО СМЕРТИ…
Книпер-Чехова:
– «В первых числах июня мы выехали на Берлин, где остановились на несколько дней, чтобы посоветоваться с известным профессором Э.»
Сейчас почему-то везде пишут, что Э. был пульмонолог.
На самом деле, профессор берлинского госпиталя Императрицы Августы Карл Антон Эвальд был гастроэнтеролог и занимался желудками, а не лёгкими.
Книпер-Чехова:
– «… который ничего не нашёл лучше, после того как выслушал и выстукал Антона Павловича, как встать, пожать плечами, попрощаться и уйти».
Вообще-то гастроэнтерологи не «выстукивают», а берут желудочный сок, для чего Эвальд придумал гибкий резиновый зонд и остался известным в медицине своими работами по исследованию желудочного сока и «пробным завтраком Эвальда»: белый хлеб, 400 грамм воды и через час содержимое желудка откачивается для изучения.
Это доказывает, что либо Книппер-Чехова в том госпитале не была, либо не очень понимала, что пишет.
Обратите внимание – германское светило «пожало плечами» – оно ничего не нашло в желудке у Чехова.
Хотя сейчас везде пишут, что лёгочник «Э. пожал плечами оттого, нашёл Чехова безнадёжным».
Наверное, желудочное светило подумало, что этот русский мнителен, как человек и не профессионален, как доктор.
Книпер-Чехова:
– «Нельзя забыть мягкой, снисходительной, как бы сконфуженной и растерянной улыбки Антона Павловича».
Тактичный Чехов сконфужен, ему неловко – зря потревожил све-тило.
А жить Чехову оставалось меньше месяца.
Рассказ о походе к профессору Книппер-Чехова закончила странной фразой:
– «Это должно было произвести удручающее впечатление».
А на кого?
На «светило»?
На нас, кто будет читать?
Или на неё?
Так ведь событие-то радостное – желудочный сок Чехова светило нашло нормальным и пожало плечами.
Пить шампанское пока ещё рано.
Чеховеды пишут: из Берлина, около 9—10 июня Чехов с женой приезжает в Badenweiler.
Это курортная карта Чехова, который здесь будет называться herr Tschechow – герр Тсшешоф. А wochen – значит недельная.
После смерти мужа, Ольга Леонардовна станет вести дневник в виде писем Чехову:
– «Помнишь, как мы любили с тобой наши прогулочки в экипаже, нашу „Rundreise“, как мы её называли?»
Rundreise с немецкого – круговое путешествие, тур, турне, круиз: то есть – путешествие по кругу. Кроме термальных источников и римских развалин, в городишке была ещё одна достопримечательность – круговая аллея, заложенная ещё в 1758 году и в течение ста пятидесяти лет превращённая в ухоженный парк с озерцами, ручейками и в силу местного мягкого климата, усаженный всяческими экзотическими растениями – по аллее в этом парке и катались по кругу на извозчике Чехов с супругой.
Вот она, эта Rundreise, только зимой.
Примерно так она выглядит летом —
почти рай на земле.
Но очень скоро этот рай обернётся для Чехова адом.
Книппер-Чехова:
– «Какой ты был нежный, как я тебя понимала в эти минуты.
Мне было так блаженно чисто на душе.
Помнишь, как ты тихонечко брал мою руку и пожимал,
и когда я спрашивала, хорошо ли тебе,
ты только молча кивал и улыбался мне в ответ.
С каким благоговением я поцеловала твою руку в одну из таких минут!»
Боже! Семейная идиллия в раю – жена целует руку мужу.
А жить Чехову оставалось уже две недели.
Но, главное, чтобы она этого не поняла.
Главное, чтобы ей было хорошо.
Книппер-Чехова:
– «Ты долго держал мою руку, и так мы ехали в сосновом благоухающем лесу.
А любимое твоё местечко была изумрудная сочная лужайка, залитая солнцем.
По прорытой канавочке славненько журчала водичка, так всё там было сыто, напоено, и ты всегда велел ехать тише, наслаждался видом фруктовых деревьев, которые занимали огромное пространство и стояли на свободе, не огороженные, и никто не рвал, не воровал ни вишен, ни груш.
Ты вспомнил нашу бедную Россию…»
Это да, это да – ни груши, ни вишни, в России лучше без присмотра не оставлять.
Впрочем и лыжи тоже.
Книппер-Чехова:
– «А помнишь очаровательную мельничку, – как-то она внизу стояла, вся спрятанная в густой зелени, и только искрилась вода на колесе?
Как тебе нравились благоустроенные, чистые деревеньки, садики с обязательной грядкой белых лилий, кустами роз, огородиком!
С какой болью ты говорил:
– «Дуся, когда же наши мужички будут жить в таких домиках!»
Дуся, дуся моя, где ты теперь!»
Дусей – Чехов в письмах называл жену.
Теперь – она его.
А ещё – они говорили о ребёнке.
Которого у них нет.
Чехову сорок четыре…
Но об этом – потом.
А «наши мужички» в таких «домиках», с «канавочками» и «мельничками» как в Германии жить, увы, никогда не будут.
Но, может, оно и к лучшему.
А вот баденвейлерские мужички скоро покажут Чехову, как надо жить.
Книппер-Чехова:
– «Доктор Швёрер, к которому мы обратились, оказался прекрасным человеком и врачом».
Доктора Швёрера называют в интернете то Йозеф, то Эрик, а то ещё как.
Поэтому, хоть он на самом деле и Joseph будем звать его просто – Schwoerer.
Лев Рабенек:
– «Доктор Schwoerer был сравнительно молодой, красивый и приятный в обращении человек.
Его лицо показывало, что в свои студенческие годы он принадлежал к одной из студенческих корпораций: следы дуэльных порезов сохранились на его щеке.
Так как он лечил также моего брата, то я имел возможность присмотреться к нему и убедиться, что он серьёзный и знающий врач.
Примечательно то, что он был женат на русской, на нашей москвичке Елизавете Васильевне Живаго».
Отчасти именно поэтому, по московским связям и рекомендациям московских врачей, (в частности доктора Траубе), лечивших Чехова, он с женой и оказался в этом крохотном Badenweilerе у Schwoererа.
Это фотографии кабинета доктора Schwoererа. Но в кресле не сам доктор, по жене Живаго, красавец в шрамах, а брат его жены, А. В. Живаго – врач, коллекционер и заядлый фотолюбитель.
Зачем Живаго сам себя снял в чужом кабинете – непонятно, по крайней мере будем знать, что тут бывал Чехов, но «студенческую корпорацию», в которой состоял Schwoerer запомним.
Книппер-Чехова:
– «Вероятно, и он (Schwoerer) понял, что состояние здоровья Антона Павловича внушало опасения, но тем более он отнёсся к нему с необычайной мягкостью, осторожностью и любовью».
Опять странная фраза.
Особенно, после берлинского «светила».
Вчитайтесь:
«… вероятно… и он понял… состояние здоровья… внушало опа-сения…»
А кто ещё понял?
Сам доктор Schwoerer потом написал в местной газете:
– «До наступления кризиса я был уверен, что его жизнь ещё продлится несколько месяцев».
Ни берлинское «светило», ни Schwoerer не видят, что дни Чехова сочтены…
Schwoerer:
– «Он лечился у меня три недели, но в первый же день, осмотрев его, я выразил опасение в связи с его больным сердцем, которое значительно хуже лёгкого.
Господин Чехов был удивлён:
– «Странно, но в России никто и никогда не говорил мне о больном сердце».
Он не поверил мне, я это понял…»
Стоп.
Чехова лечат от туберкулёза, а у него, оказывается, ещё и больное сердце.
Больнее лёгкого.
Но Чехов не поверил.
Лечится Чехов давно, лет двадцать, вокруг него врачи – и ни один ничего не сказал ему о сердце.
Странно.
А проницательнейший доктор Schwoerer-Живаго сразу усёк.
А плохой врач Чехов ему не поверил.
Швёрер потом так и напишет:
– «Он, видимо, замечательный писатель, но очень плохой врач…»
Пастернака я не читал…
ПОНЕДЕЛЬНИК, 28 (11) ИЮНЯ
Книппер-Чехова:
– «За три дня до кончины Антон Павлович почему-то выразил желание иметь белый фланелевый костюм (и в шутку упрекал меня: плохо одеваешь мужа).
И когда я говорила, что костюм нельзя купить здесь, он, как ребёнок, просил съездить в ближайший город Фрейбург и заказать по мерке хороший костюм».
Чехову осталось жить четыре дня – он покупает костюмы…
Или он, действительно, плохой врач, или жена что-то напутала – но немного смущает её «почему-то».
Нет, она не напутала – в письме сестре в этот день Чехов пишет:
– «Ольга поехала в Фрейбург заказывать мне фланел <евый> костюм, здесь в Баденвейлере ни портных, ни сапожников. Для образца она взяла мой костюм, сшитый Дюшаром».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.