Божественная карусель – 3
- -
- 100%
- +
– Кто, кто?
– Советник Президента по общим вопросам Алексей Андреевич Зубров. Серый кардинал. Темная лошадка. Никогда не общается с прессой. Но журналисты твоей специализации обычно о нем информированы. Официально отправился в Парагвай по заданию Шевронского и вот уже полгода от него никаких вестей. Службам ро́зыска и разведки, конечно, уже даны соответствующие указания по организации поиска исчезнувшего, но…
– А почему пресса не поднимает шум?
– Официально он выполняет какие-то поручения Президента. А вообще, сам факт, что Шевронский скрывает пропажу своего советника, говорит о многом… Хотя непонятно о чем…
На следующий же день Олег Константинович председательствовал на совещании своих советников:
– Господа советники. Точно так же, как я являюсь мультипрезидентом, то есть Президентом всех стран мира, суверенных и независимых, так и вы являетесь мультисоветниками. Всех вас вместе собираю, только когда необходимо обсудить вопросы глобальные, касающиеся всего мира в целом. Но сперва вопрос к советнику по безопасности: как дела с поиском Зуброва?
Поднялся Молозов:
– Ничего нового, Олег Константинович.
– Да вы не опускайте глаза. Другого ответа я и не ждал. Пока Алексей Андреевич не захочет объявиться сам, никому его ни за что не найти. Но прошу вас сделать все возможное и невозможное, чтобы доказать, что я не прав, – как бы про себя протянул: – Ладно, будем работать без Зуброва, – опять обращаясь к Молозову: – Садитесь, – и вновь ко всем: – Прежде всего следует разобраться с альтернативными центрами продления жизни. Советник юстиции, ваше мнение.
Советник юстиции не чувствовал себя в чем-то виноватым, поэтому позволил себе отвечать не вставая:
– Олег Константинович, давным-давно опубликованы патенты и даже всеми странами приняты специальные законы, согласно которым все операции по продлению жизни объявляются исключительной прерогативой медицинских учреждений Шевронского. Таким образом, обнаруживаемые центры существуют вне закона и подлежат закрытию, расформированию… В общем, запрещению.
Шевронский немного подумал и решительно запротестовал:
– Нет, нет. Запретить – значит загнать в подполье и не более того. В начале ХХ века разгонами и запретами «Искры» пламя коммунистической революции, как известно, погасить не удалось. Следует отчаянно взглянуть правде в глаза, деятельность альтернативных центров уже вышла из-под контроля, и хладнокровно проанализировать новую ситуацию, – вышел из-за стола и, как всегда, принялся ходить по кабинету. – К настоящему моменту я являюсь руководителем всех государств мира. Причем везде избирался самым демократичным путем – всеобщим, прямым, тайным голосованием на альтернативной основе. Мало того, в большинстве стран я уже переизбирался несколько раз подряд, поскольку количество сроков президентского правления теперь везде неограниченно. Выборы главы государства проводятся каждые 4 года во всех странах в один и тот же день. Результат выборов всегда и везде оказывается одинаковым – Олег Шевронский. Но будем откровенны – не за мудрость правителя отдают мне свои голоса избиратели, а за возможность получать из моих рук продление жизни. Но теперь стали появляться другие руки, жизнь дарующие… От служб безопасности уже стали приходить сведения, что на ближайших выборах некоторые страны готовятся избрать другого, своего руководителя. Так?
– Так, Олег Константинович, – отозвался Молозов.
– Всю власть, получаемую от монопольного права пользования «Средством Макропулоса», я старался употреблять во благо человечества. Положен конец межэтническим распрям, кровопролитным войнам между государствами, уничтожена нищета в беднейших районах планеты, и вот… Новая угроза конфликтов между разными странами начинает приобретать реальность. Необходимо что-то предпринимать. Причем быстро. Количество альтернативных центров продления жизни растет в геометрической прогрессии, – Шевронский остановился и издал стон. – Где же Зубров?
– Разрешите, Олег Константинович? – подал голос Стрелков.
– Давай.
– Логика развития событий сама собой приводит к необходимости объявления всей территории планеты единой неделимой Землей с Единым Президентом, а не мультипрезидентом, как сейчас, и Единой Конституцией, не дающей никому права отделения в самостоятельную политическую единицу. Если провести Всемирный референдум по принятию Единой Конституции сейчас, то она принята будет, если проводить референдум через год, то… вряд ли. Таков результат анализов текущих донесений и опросов общественного мнения.
«Молодец, Матвей Иванович», – оценил про себя этот монолог Шевронский. Действительно, с ролью, отведенной Стрелкову в только что разыгранном спектакле, тот справился на «отлично». Но Шевронскому надо было еще доиграть и свою роль.
– Вы предлагаете объявить территорию планеты Единой неделимой Землей? – как будто задумавшись, спросил он. – Гм… Другие предложения есть? – повисло настороженное молчание. – Быть по сему!
8
Готовящийся к встрече своего 75-летия вдовец Сергей Ильич Малышев почти с презрением относился к спешащим омолодиться и продлить свою жизнь. Сам он с мудрым достоинством ожидал перехода в мир иной. Сергей Ильич, седовласый высокий старец с когда-то синими, а теперь лишь голубыми глазами, считал, что искусственное увеличение срока пребывания на земле, предоставленного Господом, есть грех великий. И был не одинок в своих убеждениях. Весь мир разделился для него на два лагеря – сторонников омоложения и его противников. Последних было явное меньшинство, но благодаря усилиям харизматических личностей, подобных Малышеву, действовали они достаточно организованно и воинственно. Поро́й весьма аргументированно и убедительно выступали на телевидении, публиковались в газетах, на сайтах Интернета… и все равно оставались в меньшинстве. Сергей Ильич являлся одним из их лидеров и, пожалуй, боролся бы с грехом продления жизни до последнего вздоха… Если бы не эта курносая звонкоголосая девчонка!
Свой 75-летний юбилей он праздновал с размахом, широко, решив напоследок тряхнуть стариной. Пригласил, конечно, и своих многочисленных друзей-единомышленников. Одна из соратниц пришла вместе со своей 18-летней внучкой, которая застенчиво представилась: «Люся Ласточкина». Девушка, конечно, была мила, но не более того. Юбиляр на своем веку много повидал. Уже встречал и такие глаза – большие, карие, любопытные, и такие волосы – густые, темные, аккуратно уложенные в современную прическу, и такие стройные спортивные фигурки. При общении же с ней, которое затеял сперва из чисто светских соображений, именинник вдруг обнаружил, что Люся замечательно воспринимает не только мысли, им высказываемые, но и движения души, словами невыразимые. Для само́й девушки ее способность так тонко чувствовать собеседника стала большим открытием, и ей было совершенно очевидно, что он эту способность видит и совершенно ею покорен. Их души как будто узнавали друг друга после многовековой разлуки. Никто из окружающих не заметил ничего необычного в их взаимно вежливом разговоре, а взгляды, которыми они обменивались, объяснялись праздничным настроением Сергея Ильича и Люсиным восторгом от общения с незаурядным, известным человеком. Но когда они прощались, то уже знали точно, что каждый из них является частью другого.
В последующие дни Люся без труда находила повод заходить к Малышеву, так как считалась сторонницей лагеря меньшинства. Однако в том-то и состояла трагедия возникшей ситуации, что оба понимали – им нельзя расставаться, но ради дальнейшей совместной жизни Малышеву следовало омолодиться, а это было противно его убеждениям.
– Любовь оправдывает все. Поступок во имя нее не может быть грехом, – уже давно уговаривала Сергея Ильича Люся.
– Нет ничего превыше воли Господа, – тяжело качая головой, возражал Малышев.
– Любовь – это и есть Господь, – не сдавалась Ласточкина.
– Но не земная, Люсенька, не земная, – стонал Сергей Ильич.
– А разве между нами только земная любовь? – глядя пристально ему в глаза, вопрошала Люся. Ангелоподобная девушка говорила именно то, что Малышев хотел слышать. И Сергей Ильич сдался. Но как только он принял решение омолодиться и прекратить свою деятельность в качестве рупора противников продления жизни, так тут же встал целый ряд новых проблем. Выяснилось, что записаться на очередь в клинику Шевронского можно было лишь за три года до самой операции. Между тем врачи предупредили Малышева, что если он не омолодится в течение ближайших 12 месяцев, то сумеет протянуть полтора, от силы два года. Хотя духом Сергей Ильич был крепок, его организм был основательно изношен. Пролезть в клинику без очереди не было никакой возможности. У Малышева в этих кругах не было никаких знакомств. Но разве влюбленное женское сердце знает преграды?
– Сережа, милый, я нашла альтернативный центр продления жизни. Тебя туда примут хоть сегодня, – ворвалась однажды Люся в квартиру Малышева.
– Какой еще альтернативный центр?
Ласточкина, не снимая осеннего пальто, присела в кресло и стала сбивчиво объяснять:
– Ну, принадлежащий кому-то другому, не Шевронскому. Но они все делают не хуже. Даже лучше. Без операции. Я все узнала. Там просто какой-то курс лечения.
– А цена?
– Точно такая же.
– Чудеса какие-то, – проговорил Сергей Ильич, стоя перед девушкой.
Интуиция подсказывала Малышеву, что здесь что-то не так. Он прошелся из угла в угол несколько раз и вновь вернулся на прежнее место:
– Если ты говоришь, что хоть сегодня, то… поехали, – решился наконец он.
– Тебя действительно положат хоть сегодня… – Люся замялась. – Если ты подпишешь несколько бумаг.
– Каких бумаг?
– Я их все принесла, вот, – решительно протянула она папку, лежавшую в течение разговора на коленях. Но Малышев почувствовал в этом жесте наигранность, какую-то тщательно маскируемую неуверенность.
Люся поняла, что он увидел ее истинное состояние, и смутилась, что также не ускользнуло от его внимания, но вызвало лишь снисходительность к ней и нежность. Сергей Ильич стал искать очки. Нашел. Не торопясь, все-таки возраст, сел за стол, открыл папку. Люся в кресле замерла… Первый документ представлял собой заявление с просьбой принять в альтернативную клинику для прохождения курса омоложения. Малышев кивнул головой, подписал и отложил лист в сторону. Под ним оказалось обязательство, что в случае каких-то побочных последствий лечения пациент претензий предъявлять не будет. Сергей Ильич поднял на Люсю вопросительный взгляд. Та сразу затараторила:
– Я узнавала. Эти последствия только у трех процентов, прошедших курс лечения, и то они незначительны. В клиниках Шевронского, между прочим, пять процентов и вообще бывают смертельные лучаи, а у них ни одного…
Малышев опять мо́лча кивнул и подписал. Далее был банковский чек на весьма кругленькую сумму.
– Откуда здесь мой чек?
– Сережа, ты же мне сам давал для оформления в клинику Шевронского, только подписывать не стал, потому что не знал сумму.
– Да. Извини. Забыл, – уже подписывая, сказал Сергей Ильич. Но то, что степенный старик увидел под чеком, повергло его в немалое изумление. Перед Малышевым лежал бланк заявления о приеме в какое-то «Движение за обновление» с обязательством беспрекословно выполнять все распоряжения руководящих структур этой организации.
– Люсенька! А это что? Это, наверное, не отсюда?
Ласточкина вылетела из кресла, подбежала к спинке стула, на котором сидел бесконечно любимый ею человек, обняла его сзади и, почти плача, стала уговаривать:
– Сереженька, миленький, они тебя омолодят, только если ты подпишешь все-превсе! Ну, какая тебе разница? Ну, ради нас с тобой. Ты будешь снова молод, силен, энергичен. Ну, походишь на их собрания. Надоест, напишешь заявление о выходе. Вот и все.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.