Две истории о любви

Итак, Антон поставил на стол чашку и раскинул в стороны руки.

– Олеж…

Киреев тут же заключил Антона в объятия, похлопал по спине.

– Не уснул, ожидая?

– Нет. Дарья меня тут всячески развлекала. Хорошая у тебя секретарша, лапочка.

– С документами ознакомился? – Киреев опустился в кресло, сунул в рот сигарету.

– Да, все тип-топ. Спешу тебя обрадовать, эти помещения выкупает английская компания. Пол Хокк, помнишь, мы с ним встречались на выставке в Шанхае? – Антон отхлебнул кофе, аккуратно промокнул губы бумажной салфеткой.

– Антон, три секунды подождешь, я дочку наберу? – Киреев достал мобильник.

– Не проблема, – Антон помахал в воздухе салфеткой.

– Алло. Ты слышишь меня?… Только не бросай трубку… Я знаю, это не телефонный разговор и я понял, что у тебя какие-то неприятности… Слышишь, Кнопка? Я тебе обещаю, вечером мы с тобой обо всем поговорим. Ну? Заметано?… Давай, поужинаем вместе?… Как скажешь, давай в «Дольче вита»…Что?… Давай, в восемь. Я тебя целую.

Киреев положил трубку и откинулся в кресле.

– Что-то у меня с ребенком творится… Я забыл, ты с моей Кирой знаком?

Антон закинул ногу на ногу, заболтал верхней, левой.

– Да… – смахнул с пиджака невидимую пылинку. – Ты когда-то нас знакомил. Не помню где… если не ошибаюсь, на каком-то мероприятии.

– Точно, ты от нее в восторге был, – Киреев прикурил сигарету. – Проблемы у Кирюши какие-то стряслись, а у меня даже времени нет пообщаться.

– У всех у них в таком возрасте сплошные проблемы, – Антон поменял ноги местами, заболтал верхней, правой. – Ладно, Олег, давай к делу. Кстати, ты опрометчиво дочери встречу назначил, в восемь ты сегодня ужинаешь с Хокком…

XI

Две машины весели под потолком над смотровой ямой, еще три стояли на цементном полу. Где-то что-то гнусно скрежетало. Похоже, что в помещении не было ни души.

Костик ворвался в мастерскую, дико заорал.

– Дуб, ты здесь???

Скрежет не замолкал, и всё также никого не было видно.

– Дуб! Дуб!!! Черт, где тебя носит? – Костик рванул вдоль помещения. – Дуб!!!

– Блин, чё орёшь, как резанный? – из-под одного из автомобилей высунулась лохматая голова.

– Дубов! Привет! А я думал, тут никого нет!

– Думал. А чего тогда вопишь? – Дубов вылез из-под машины, направился к Костику. Вытер о грязный комбез пятерню, протянул ее приятелю. – Здарово-о.

– Дубов! Мое спасение в твоих трудовых руках, – Костик затряс Дубовскую пятерню. – Выручишь???!!!

– Вот чё ты орёшь, а? – Дубов недовольно почесал взлохмаченный затылок.

– А чего у тебя тут гудит, как на аэродроме?!

– Щас, – Дубов вышел за дверь, чем-то там щелкнул, и в мастерской воцарилась тишина. – Ну, чё надо?

– Пойдем, – Костик поволок Дубова на улицу, подтащил его там к «Оке». – Видишь эту покалеченную лилипутку?

– Ну.

– Выправить ей морду можешь?

– Ну.

– Быстро можешь?

– Ну.

– Ну-ну, заладил, как недоделанный, – Костик тряхнул Дубова за плечо. – Сегодня вечером можешь? На все про все – час времени.

– Ну… могу, наверно.

– Супер! Чего с меня за это?

– Э-э… надо подумать.

– Думай, я в девять вечера подвалю, – Костик рванул к машине, но вдруг резко замер и, не поворачиваясь к Дубову, тихо спросил. – Как там Вика?

– Нормально. Замуж вышла.

– Без тебя знаю, что вышла. Как выглядит?

– Нормально.

– Про меня спрашивала?

– Неа.

– Ладно, пока.

– Пока. А чего она тебе сдалась?

– Дуб, он и в Африке, дуб, – Костик захлопнул дверцу и резко сорвал машину с места.

– Сам ты дерево…, – Дубов снова почесал затылок, задумчиво проводил «Оку» взглядом и зашагал к автомастерской.

XII

Маленький грязный узбек или таджик, впрочем, не важно, вытер локтем белый рот. Точнее не вытер, а размазал по всей физиономии то ли крем, то ли взбитые сливки. Обе щеки мальчишки были раздуты до размеров теннисных мячей. Мальчишка едва пережевывал торт.

– Ешь, не торопись, никто тебя никуда не гонит, – Кира пододвинула к мальчишке вазочку с клубникой.

– Вы меня, конечно, простите, но он у вас так заворот кишок получит, – официант застыл с извиняющейся улыбочкой. – Второй час уже жрет.

– Не получит, – Кира отмахнулась от официанта. – Не известно, когда ему в следующий раз есть придется.

– Деточка, его же вырвет. Он же блевать потом будет, – официант потеребил галстук-бабочку на шее.

– Это, – Кира ткнула пальцем в меню, – это, это и это упакуйте в коробки. Он возьмет еду с собой. Ясно?

– А вы? Вы сами, почему же ничего не ели? – официант оставил бабочку в покое.

– Я позже буду есть. У меня, – Кира глянула на часы, – через три часа встреча в другом ресторане.

– А, ну понятно, – официант понятливо кивнул.

– И счет сразу принесите.

Официант забрал груду пустых тарелок и быстро запорхал между столиков.

– Наелся? – Кира посмотрела на мальчишку.

– Дай-дай, – мальчишка улыбнулся и икнул.

– Понятно, – Кира вздохнула.

– Вот, – официант положил на стол счет. – На серьезную сумму мальчик покушал.

Кира открыла счет, глянула на цифры, пожала плечами, вложила в счет три крупные купюры.

Молодая мама маленького узбека или таджика, громко причитая на своем языке, округлив глаза, рассматривала содержимое коробок. Маленький узбек или таджик сидел на земле, потирая разбухший от еды живот.

Кира, всё такая же грустная, шагала по дороге сквозь толпу безразличных, одинаковых человеческих лиц.

XIII

Серый сталинский дом располагался в навеки увековеченном писательским пером месте. Груженная тяжелой ношей Оля прошла вдоль подмерзших Патриарших прудов, свернула во двор серого дома. Волосы ее намокли от снега, тушь под левым глазом окончательно размазалась.

– Здравствуй, Оля.

Из машины, припаркованной у подъезда, вышел седовласый мужчина.

– Привет, Вадим, – Оля кивнула.

– Несколько минут уделишь?

– Уделю, – Оля опустила пакеты на скамейку.

– Ну, как дела? – мужчина закурил. – Как там твоя Белая птица?

– Очень даже чудесно, – Оля отбросила с лица непослушную прядь. – Подписали договор с норвежскими биологами, лечу с ними в Арктику.

– Будешь брать пробы крови у чаек? – мужчина иронично поморщился, шумно выдохнул табачный дым.

– Да, попытаемся попасть на острова, найти их гнездовые колонии, – Оля потеребила ремень висящей на плече сумочки.

– По-прежнему красивая и по-прежнему одержимая. Оль, ты же сама себе жизнь калечишь, ты же еще молодая женщина, на хрена тебе птицы, острова, исследования? – мужчина выкинул окурок. – Я соскучился, вот.

– Вадик, давай не возвращаться к прошлому. Извини, Бэги уже третий день без фруктов, – Оля взяла в руки пакеты.

– Туканы, чайки, фламинго, пеликаны – ты сумасшедшая женщина.

– Наверно, – Оля улыбнулась. – Несколько минут закончены, мне надо идти…

XIV

По заснеженной, освещенной фонарями Москве, лихо перестраиваясь из ряда в ряд, петляя по узким переулкам, катилась маленькая разноцветная «Ока». Совсем игрушечная, нелепая и озорная в потоке серьезных деловых автомобилей.

Дворники «Оки» исправно гуляли по стеклу, счищая мокрый снег в ритм музыке, громко звучащей в салоне.

Костик лихо крутил руль, фальшиво завывал под музыку и улыбался от уха до уха, как абсолютный идиот. Был ли он счастлив? Видимо, да.

Маленькая разноцветная «Ока», весело мигая левым поворотом, свернула за высокий-высокий, с зеркальными окнами дом и быстро помчалась дальше…

В это же время, в одной из огромных квартир этого высокого-высокого дома, у зеркального его окна стояла Кира.

Кира проводила глазами дурацкую разноцветную «Оку» и едва заметно улыбнулась уголками рта. Была ли она счастлива? Судя по всему, не очень.

Кира отошла от окна, скинула шелковый халатик, открыла огромный, во всю стену шкаф-купе. Быстро прошла руками по длинной очереди из вешалок, достала маленькое черное платье, быстро в него нырнула…

XV

В небольшой квартире на Патриарших прудах раздались резкие, пронзительные звуки похожие не то на кваканье лягушки, не то на тявканье щенка. Оля положила вымытые фрукты в миску, зашла в комнату.

Нереального окраса птица с нереально-длиннющим клювом и подвижными глазами-бусинками тут же заткнулась и широко распахнула глотку. Глотка у птицы-тукана была огромная. Оля покачала головой и сунула туда очищенный банан. Тукан мигом проглотил его и, попрошайничая, потерся, как кошка об Олины руки. Оля тут же отправила в пасть тукана зеленое яблоко.

Что происходило в этот момент в душе Оли, Бог его знает.

XVI

Меж тем, Олег Владимирович Киреев был занят сейчас по горло. Он сидел в кожаном кресле своего кабинета и, размахивая руками, что-то вещал. Напротив него за длинным столом сидело человек двадцать, не меньше. Кто-то что-то записывал, кто-то внимательно следил за Киреевым, кто-то листал какие-то бумаги. Периодически трещал мобильник Киреева, периодически секретарша что-то информировала по селектору.

– Олег Владимирович, – в кабинет заглянул Антон. – Пол Хокк подтвердил время встречи. Всё в силе.

– Ты присутствуешь? – Киреев махом подписал какой-то документ, оторвал от него взгляд.

– Нет. Думаю, мне стоит войти в игру чуть позже. До завтра, Олег, – Антон исчез за дверью.

– До завтра, Антон. На сегодня все, – Киреев взглянул на подчиненных, затем на часы, взял в руки мобильник, тяжело вздохнул. – Алло, привет, Кнопка… Только не возмущайся, ужин отменяется… У меня важная встреча. Давай, позже дома все обсудим?…

Кира дала отбой, швырнула мобильник на диван. Походила туда-сюда по комнате, подошла к зеркалу, возле которого на столике стояла фарфоровая ваза с герберами и застыла там, глядя на собственное отражение. Отражение, стоит заметить, было очень даже ничего, только злое.

Кира постояла у зеркала, глядя на себя с минуту, затем схватила разноцветные зонтики гербер, вытащила их из вазы, швырнула на паркет.

После это Кира схватила вазу и выплеснула все ее содержимое на зеркало. Кирино отражение тут же поплыло, заплакало грязными, зелеными ручьями.

Кира посмотрела на это мутное зрелище и беспомощно опустилась на пол. Пошарила рукой по дивану, поймала мобильник, нажала на кнопку, прижала трубку к уху, едва слышно прошептала.

– Пожалуйста, Антон… встреться со мной сегодня…

XVII

У мулатки были дутые шарообразные формы, длинные отутюженные волосы и крупный чувственный рот, которым она буквально съедала микрофон.

Мулатка томно прикрывала глаза и бархатным, грудным голосом пела какую-то грустную американскую песню.

В мягко освещенном зале, на низких полосатых диванах сидели посетители. Ели, пили, дымили сигарами и сигаретами, негромко переговаривались, улыбались и смеялись, слушали джаз, смотрели друг на друга, смотрели на поющую мулатку.

В дальнем углу, откинувшись на подушки, закинув ногу на ногу и поцеживая из пузатого бокала напиток, сидел уже известный нам Антон.

Антон поставил на столик бокал, потянулся к золотой зажигалке, неловко ее задел и зажигалка мигом соскочила на пол. Антон наклонился, пошарил взглядом по полу и тут в поле его зрения попали женские ноги.

– Привет…

Антон поднял с пола зажигалку, вернулся в изначальное положение, прищурил глаза.

– Не плохо выглядишь, присаживайся.

Кира опустилась на диван.

– И? – Антон вскинул брови.

– Просто… просто хотела тебя увидеть, – Кира покусала губы.

– И все?

– Все.

– Тогда это самое короткое свидание в моей жизни. До свидания, Кира, – Антон перевел взгляд на поющую мулатку.

– Антон, – Кира, точно рыба глотнула воздух, тихо-тихо зашептала. – Я сегодня шла по улице, дул жуткий ветер, в душе у меня было гадко, как в помойной яме, мимо проходили безликие существа с безразличными рожами, мне хотелось кричать на всю улицу, кричать о том, что я не могу без тебя, что ты…

– Антон! – возле столика нарисовалась длинная, как мачта, выхолощенная девица. Девица швырнула на стол сумочку, плюхнулась на диван рядом с Антоном и, даже не взглянув на Киру, затараторила. – Антон, твой водитель два часа петлял по всей Москве, у меня в машине разболелся живот, и когда я попросила водителя найти мне туалет, он высадил меня…

– Лика, потом расскажешь, – Антон улыбнулся, поцеловал девицу в шею. – Знакомься, это Кира.

Девица, наконец, глянула на Киру, быстро ее оценила и тут же отвернулась с самым безразличным видом.

Кира в этот момент, решительно взяла со стола пузатый бокал Антона, залпом опустошила содержимое. Поморщилась, вытерла рот, откинулась на диване и выставилась на девицу.

– Так вот, это был общественный туалет, – девица капризно дернула Антона за рукав. – На полу лужи и сливной бак отсутствовал, там так, одной ногой надо нажимать на такую штуку, которая вся в этом, ну ты понимаешь в чем, даже выражаться не прилично, тогда я…

– Лика, потом…

– Что потом? Что потом? Тебе не интересно? Тебя вообще волнует, что со мной происходит? – девица брезгливо поморщилась, глянула на Киру. – А вы, простите, кто?

– Я? – Кира пожала плечами, улыбнулась хмельной улыбкой, затем вдруг встала и, чуть пошатываясь, направилась к сцене.

На сцене она выдернула микрофон из рук обалдевшей мулатки и заорала на весь зал.