Бессердечный рыцарь. Книга 2

Кай отложил картину, уткнувшись ему в грудь. Будто не мог насытиться этим простым, но надежным жестом.

– Обнимашки, – Дамиан потрепал его по темным кудрям. – Ты защищал сестренку, пока меня не было?

– Конечно! – горячо заверил его мальчик. – Я знал, что ты вернешься! Даже когда мне никто не верил!

Это так много значило для Дамиана. Гораздо больше, чем он мог показать. Значило для него… все.

Когда Дамиан начал разглядывать картины, мир на мгновение застыл.

– Я нарисовал триста десять картин с тобой. Потому что… – голос Кая затих. – Так ты мог быть рядом со мной. На этих рисунках ты был жив и никуда не уходил, – подбородок Кая задрожал, но он улыбнулся. – Спасибо, что выжил, папа.

Дамиан усмехнулся, сморгнув.

Проклятье. Слезы стекали по его лицу. Но он не желал прятать эмоции. Не от сына.

Кайден был лекарством для его истерзанной души.

– Я люблю тебя, сынок. Больше всего на свете. Люблю бесконечно. И я проведу остаток жизни, доказывая это каждый день.

***

Эви плакала до тех пор, пока ее не покинули силы.

Она сидела на песке, у океана, глядя на безмятежные черные волны и размышляя о том, как хотела прыгнуть в этот темный океан и умереть.

Вспоминая, как теряла зрение. Как было страшно, когда ей проводили эту операцию. Она всегда боялась хирургических вмешательств, и это было одним из худших, что ей пришлось пережить.

Вспоминая, как впервые выбирала очки.

Вспоминая, как сидела на холодной могиле чужого человека и изливала там душу.

Вспоминая, как требовала показать результаты ДНК-экспертизы, и как ее мир погрузился в черный, когда она услышала о точном совпадении. Подделанном.

Вспоминая, как увядала без него.

Эвелин знала, что у него не было выбора, что наверняка сам пережил намного худшее, но легче от этого не становилось.

В самое трудное время… Рядом с ней был Кристиан.

Не было того, в ком она нуждалась.

Кого искала.

Кем дышала.

Она снова проходила через ад. Как тогда, когда потеряла их первую дочь.

И все зря. Впустую.

Все переживания, слезы…

Девушка бросила безучастный взгляд на свои ладони. Белые тонкие полосы рассекали их изнутри.

Знак того, как сильно она была сломлена.

Здесь гордиться было нечем.

На внутренней стороне запястья шрамы тоже были – а вот они остались после операции, когда Эви отдала ему свою кровь.

Спасла жизнь в который раз.

«Почему тебя всегда спасаю я? Почему ты никогда меня не спасаешь, Дамиан? Почему каждый раз, когда я в тебе нуждаюсь, тебя нет рядом? Почему ты готов пожертвовать жизнью ради чужих людей, посвятить себя кому угодно – но не мне? Почему ты всегда так далеко? Почему ты чей угодно, но никогда не мой?..»

Вопросы крутились в ее голове, хаотичные, горькие.

Эви взяла горсть белоснежного песка и медленно раскрыла ладонь, наблюдая за тем, как он неуловимо ускользает.

Так же, как всегда ускользал от нее Дамиан.

Она вышла замуж за незнакомца.

Никогда не знала его настоящего.

«Я так много раз рисковала собой… Даже сунулась в логово мафии ради тебя. Но теперь в приоритете…» – Эви резко выдохнула. «Теперь в приоритете у меня я сама. Потому что я заслуживаю того, чтобы меня защищали, я заслуживаю быть единственной в чьей-то жизни, заслуживаю лучшего, и никому, даже тебе, больше не позволено играть с моими чувствами».

Была ли вина Дамиана в том, что она стала жертвовать собой, что шла ради него на страшные вещи – уже было неважно.

Он допускал это.

Принимал всегда.

А она… больше не была влюбленным подростком, который следовал за ним по пятам.

«Если любовь делает меня слабой, то я от нее избавлюсь. Уже избавилась. Все эти месяцы…»

Он не мог вернуться и делать вид, словно ничего не произошло.

Что не разрушил ее жизнь.

Не заставил пройти через чудовищное.

Если бы не Кристиан…

«Меня бы здесь не было».

И Кайден.

Тот отчаянный оклик сына до сих пор стоял в ушах Эви.

Она прошла полный курс психотерапии, но некоторые вещи было просто невозможно забыть.

Они, как уродливое клеймо, навечно оставались у тебя на подкорке сознания.

Где-то на уровне простреленной и истекающей головы матери у нее на коленях.

Или отца, молившего дочь спрятаться, чтобы мать не убила ее тоже.

Или холодного асфальта, где она пролежала полночи, теряя ребенка.

Или лица Тэйта – ее любимого брата, вынужденного преследовать ее с ножом.

Или грузовика, который летел навстречу.

Темных волн этого океана, зовущих в свои смертоносные объятия.

Вместо того, чтобы беречь своего Огонька, он только приумножил ее кошмары.

Их стало слишком много, чтобы закрывать глаза.

***

Дамиан долго сидел на кровати, беседуя с Кайденом. Он рассказал ему все, что мог. О своей миссии, работе, жизни. Кай не перебивал, слушал внимательно.

Мальчик поведал, как мама обычно укладывает Нильде, и мужчина с легкостью ее убаюкал.

На удивление, малышка не плакала. Он аккуратно переложил ее в колыбель и вышел из детской.

– Что с рукой? – спросил Дамиан, когда Кайден переоделся в пижаму и лег в свою постель.

«Сразу заметил неладное…»

Он сел на краешек маленькой постели, ожидая ответа.

Мальчик отвел взгляд в сторону, сомневаясь, как лучше поступить.

Сказать правду? Или скрыть?

– Солнышко. Я не буду злиться. Скажи мне, – мужчина поправил его одеяло с принтом звездных войн. – Доверься, как я доверяю тебе.

– Я подрался, – признался Кай и вздохнул. – Знаю, это было неправильно.

– Почему ты подрался? – Дамиан не злился, он бережно убрал упавшие на глаза сыну кудри, зачесывая пальцами назад.

– Они не верили мне. Мальчишки из баскетбольной команды. Начали задирать, наговорили про тебя гадостей. Вот я и не удержался.

– Никогда не делай чего-то, что может навредить тебе, – произнес Дамиан. – Из-за этого у тебя возникли проблемы, я прав? Ты ведь капитан, Кайден.

– Да, – вздохнул мальчик и тут же задиристо улыбнулся. – Зато я разбил ему нос.

Дамиан закатил глаза, но гордая усмешка сама собой возникла на его губах.

– Постарайся не создавать проблем себе. Меня не волнуют другие, – мужчина поцеловал сына в лоб. – Они не стоят твоих травм. Твоего времени. Береги себя, малыш. И я сам способен за себя постоять.

– Знаю, пап, – надулся Кай.

– Спасибо тебе все равно за то, что отстоял мою честь, – ухмыльнулся Дамиан. – Но пообещай больше так не делать. Они будут тебя задирать, чтобы найти повод – занять твое место. Ты должен думать наперед. Быть умнее них. Конечно, ты и так самый умный мальчик, – мужчина включил ночник, и крошечные звезды осветили потолок комнаты. – И все же. Если бы я бил всех, кто меня раздражает… Мне пришлось бы, как Халку, размахивать кулаками каждую минуту.

– Но, глотая оскорбления, я буду казаться слабым.

– А никто и не просит тебя смиряться с положением, – Дамиан сузил глаза. – Находи их слабые места. Ударяй не руками, а разумом. Я, чтобы избавиться от влиятельных врагов, использовал против них компроматы. Что-то, что дорого этому человеку. Важно для него. Есть и другие способы, но суть ты уловил, – мужчина был серьезен. Он не хотел учить сына плохому, но постоять за себя Кайден был должен. И мальчику нужно было осознать, что не всегда насилие – единственный вариант атаки. Были гораздо куда более существенные.

– Понял, – кивнул Кайден.

– А теперь спи, сынок, – Дамиан хотел встать, но мальчик удержал папу за руку.

– Когда я проснусь… ты будешь дома? – его сердце тревожно заколотилось.

– Буду дома, – уверил мужчина. – Хочу провести с вами время. Наверстать все, что пропустил.

Сомнение и боль отразились в глазах Кая.

– Обещаю.

Мальчик медленно кивнул.

Он знал, что папа не лжет.

– Давай я посижу, пока не заснешь, – предложил Йохансен, и Кайден встрепенулся. – Почитаю тебе сказку.

– Ура!

Только после того, как сын заснул, мужчина вышел из дома, направляясь вслед за Эви.

Камеры «вернулись», и он не волновался за то, что в их отсутствие что-то может произойти.

Новая система безопасности. Новая охрана. Новый уровень.

Потому что его возвращение в мир было сопряжено с непредсказуемым оборотом событий.

Когда он выйдет в свет, поднимется шумиха.

Вся страна скоро будет только о нем и говорить.

Это не было хорошо.

Опасность могла настигнуть откуда угодно, и Дамиан не мог рисковать.

Имена спецагентов редко оглашались во всеуслышанье, но им пришлось это сделать, чтобы убедить оставшихся авторитетов якудз в том, что он мертв.

Чтобы отыскать их. Задержать.

И они это сделали.

Не сразу, но ФБР удалось довести дело до конца.

Он вернулся сразу, как только поступил приказ.

Когда ты служишь государству, то не можешь вести образ жизни обычного человека.

Ты знаешь, что тебе нужно подчиняться определенным правилам.

Строго регламентированным.

Категоричным.

Ты знаешь, когда нужно молчать.

Когда говорить.

Что скрыть, а что унести за собой в могилу.

До сих пор был вещи, которые мужчина не мог поведать никому.

Секретные миссии, что Дамиан выполнил.

Государственные тайны.

Подноготная политиков, членов Палаты и Сената.

Выдать их означало стать живой мишенью.

От него бы избавились, не моргнув и глазом.

А потом убили бы Эви, друзей или любого, кому бы он осмелился передать охраняемую информацию.

Быть агентом означало жить для других.

Ради других.

Означало быть готовым в любой момент пожертвовать жизнью.

И он с достоинством нес эту тяжкую ношу.

Йохансен прослыл человеком принципов. Беспристрастным и не коррумпированным. До мозга костей справедливым.

Когда ведомство предложило ему – агенту разведки миллион долларов в качестве поощрения, если сможет доказать обвинения, выдвинутые в досье против руководства, он отказался.

Были сотни ситуаций, в которых он доказал свою преданность. Ситуации, которые испытывали Дамиана на прочность.

Которые показали – какой он на самом деле.

Такой же, как отец.

Человек чести.

Кто-то, для кого мораль значила больше денег.

…Было вопросом времени, когда новости о его возвращении разлетятся. Теперь папарацци наверняка будут окружать на каждом шагу. Еще одна назойливая проблема.

Дамиан убедился в том, что главная угроза миновала. Кроме приказа он вышел на свои источники связи и получил подтверждение: не только оставшиеся якудзы задержаны, но и с Аароном Стерлингом все улажено. Пес гнил в тюрьме для особо тяжких преступников. Там, где ему и место.

Только благодаря Дамиану удалось свернуть дела его и Чикагских мафиози.

Об этом не крутили в новостях. Не болтали все подряд. Дела американской мафии были засекречены. Потому, что остальных Стерлингов – а в особенности Говарда, пока не могли припереть к стенке. Он обладал огромным могуществом и не оставлял никаких следов. Дамиану оставалось лишь догадываться, какие грязные и кровавые секреты тот хранил в своем мрачном особняке и закрытом районе, будучи мэром города.

Это была не его территория, и ФБР дали ему передышку – Дамиан желал уйти в отставку, но понимал – бывших разведчиков не бывает. Призвать могли когда угодно.

Только знал одно – больше никогда не оставит семью.

С него хватит. Жертвовать собой, рисковать каждый день, теряя самое главное – их. Эви, Кайдена… дочь.

Больше нет. Заданий брать не будет.

– Доченька, – прошептал он и улыбнулся.

Она смотрела на него с таким наивным доверием и радостью, что все невзгоды казались пустяками. А потом уснула, тихо сопя, пока он укачивал на своих сильных руках крошечное тельце.

Это стоило того.

Стоило пройти через трудности, чтобы ее защитить.

Он нашел Эви, одиноко сидящую на берегу. Глядящую на бескрайний океан, раскинувшийся перед ними.

Сел рядом.

– Где ты был?

Дамиан знал, о чем она спрашивала.

– В Сибири.

– Это?..

– Далекая холодная Россия.

– Понятно.

Эви обхватила свои колени, продолжая смотреть на горизонт.

Чувствовала на себе тяжелый взгляд.

Дамиан сверлил ее глазами.

– Давно носишь очки?

– Пару месяцев.

– Понятно, – ответил ее же словами, невпопад.

Глупо, Господи, как же это все было глупо. Они, которые понимали раньше друг друга без слов, теперь едва могли вести диалог.

Перед ним сидела незнакомка.

Перед ней сидел незнакомец.

– Может, если судьба так часто нас разводит, то нам действительно лучше быть врозь?

Он вздрогнул.

Не ожидал от Эви таких слов.

Ранило.

– Даже выслушать не желаешь?

– Рассказывай. Терять нечего.

Нам уже с тобой нечего терять.

Нечего.

Слово раздавалось внутри него пустотой. Ему вдруг стало очень холодно.

Дамиан перевел взгляд на волны.

Они омывали берег. Вода отступала и касалась линии с новой силой.

Что-то вечное.

Мужчина сделал глубокий вдох, ощущая вкус соли.

Закрыл глаза и погрузился в воспоминания.

Начиная свой рассказ.

***

Неизвестность вселяла в разум людей ужас. Неискоренимый, слепой страх. Но когда ты видишь угрозу, смотришь ей прямо в распахнутые глаза, сталкиваешься лоб ко лбу, то все совсем по-другому. Улыбка смерти тянет на безрассудство.

Когда он впервые с ней столкнулся…

Это было задолго до последних событий. Дамиан выносил детей из горящего здания одной из баз.

Тогда он понял, что выбрал правильный путь. Сумеет вынести что угодно.

Дым забивал легкие, гарь оседала в глотке, а он двигался вперед.

Нес на руках малыша за малышом.

Выносил наружу и с каждым возвращением обратно улыбался костлявому черепу, тянущего к нему свои лапы.

После той миссии ему пришлось долго проходить психотерапию.

Он не смог спасти всех.

Товарищи тоже не сумели.

Вид изуродованных трупов являлся Дамиану в кошмарных снах.

Их голоса… детские голоса раздавались в его голове.

Осуждая, плача, спрашивая – почему он не смог помочь им тоже?

Рыдая, скуля.

Почти животный звук.

Он жил с тяжелым посттравматическим расстройством.

Скольких бы ни спас, свое личное кладбище всегда царапало сердце.

Он туда приходил. Приносил им цветы. Разговаривал.

Поддерживал их семьи.

Дамиан пожертвовал миллионы долларов во имя благотворительности.

Но даже это не могло вернуть утраченного. Успокоить боль.

ФБР считало его героем, лучшим из лучших, но он никогда не чувствовал себя таковым.

До тех пор, пока это не сказал Кайден.

Быть его героем… это была величайшая из наград для Дамиана.

Он впервые за годы борьбы ощутил покой внутри.

Вина, мучающая его, плетущая ядовитую паутину в голове, ослабла свои путы.

Когда он отправлялся на миссию, то знал, что это будет опасно. Рискованно для жизни.

Конечно, Йохансен смог устроить засаду, спецназ нагрянул, верхушке бежать было некуда. Все было неожиданно, идеальное время.

…Дамиан прижимал ладонь к лицу, привалившись к стене. Кровь струилась сквозь пальцы. Один из якудз ранил его, когда понял, что мужчина предал их.

Удар ножом пришелся по щеке и рассек кожу.

Он сделал это намеренно, удерживая голову Дамиана, калеча.

Словно желал, чтобы этот след навсегда изуродовал его.

Только вот жалеть себя не входило в привычку Йохансена.

Превозмогая боль, мужчина направился дальше, по коридору.

Следовало отсюда убираться.

– Дамиан, помоги… – послышался слабый стон.

Он тут же обернулся.

– Саймон?

Это был голос одного из его товарищей по службе.

– Да, я… кажется, ранен…

Дамиан помчался на звук голоса и нашел мужчину у лестницы.

Тот сидел на полу и держался за раненое бедро.

Пуля прошла навылет.

Кровь пропитала его брюки и оставила за мужчиной длинный темно-вишневый след на ступеньках, откуда он, очевидно, спустился.

По цвету и скорости Йохансен быстро определил, что кровотечение было венозным. Никакого «фонтана» из раны. Она вытекала из раны струйкой небольшого напора, не пульсировала.

Хороший знак. От артериального спасти его было бы гораздо труднее.

– Не волнуйся, я вытащу тебя отсюда. Держись, Саймон, – Дамиан забросил его руку себе на шею, аккуратно поднял мужчину.

Времени оказывать полноценную первую помощь не было. Все, что успел Дамиан – это наложить давящую повязку, чтобы остановить кровотечение.

Саймон весил достаточно, чтобы заставлять морщиться даже Дамиана. Он был примерно его крупной комплектации и роста, и это было тяжело.

Но Йохансен ни на секунду не допускал мысли бросить его или сделать передышку.

Внезапно послышался оглушающий грохот, как от взрыва.

…Он успел вынести мужчину в безопасное место, но не смог выбраться сам. Оказался заперт в завалах.

– Дерьмо…

Пришлось искать другие ходы, Дамиан бросился в темный лабиринт коридоров, когда очередной взрыв сотряс воздух.

А следом запах гари забился в нос.

Кровь беспрерывно стекала по лицу, и он боролся с ней, стиснув зубы.

Насколько глубоко ранили его?

Потому что он мог покляться, что видел на гребаном ноже кусок своей плоти.

Блядь.

Это не была простая царапина.

Дамиан вскинул голову и увидел оранжевые языки пламени вдалеке.

Он лихорадочно сбросил сумку со спины и достал противогаз, поспешно надевая на голову.

Теперь, когда Дамиан снова оказался окруженным огнем…

На этот раз смерть смеялась ему в лицо, а не он.

На нем был противогаз, но Дамиан ощущал, как кровь заливает его изнутри.

Нож, которым распороли ему лицо, оставил след навечно.

Порез был слишком глубоким, и даже сквозь противогаз раненый кусок плоти истекал кровью, пропитывал маску.

Он моргал, ощущая жжение в глазах. Кровь закрывала обзор, заливала все.

Было больно, страшно, и Дамиан чувствовал, как поддается панике.

Потому что основной выход был закрыт.

Члены его команды могли не успеть.

Он умирал.

Умирал вот здесь, в пожаре.

Одинокий.

Отдавший свою жизнь ради того, чтобы упечь под решетку отморозков.

Сделать этот мир лучше.

Спасти невинных людей.

…Солгавший Каю.

«Никогда не увижу его больше…»

Дамиан не знал, что больнее – сгореть вскоре заживо или мысль о том, чтобы никогда не увидеть улыбку сына.

Пламя было все ближе. Красные языки угрожающе вспыхивали в темноте.

А он оцепенел. Не мог сдвинуться с места. Лицо горело от боли.

– Давай, Дами, иди назад. Ты знаешь, что там расположен запасной выход. Малыш, сделай это ради меня.

«Огонек?» – мысленно встрепенулся он.

Ее голос вывел его из ступора.

Заставил лихорадочно соображать.

«Спасаешь меня всегда…»

Необходимо было действовать чрезвычайно быстро в критической ситуации.

Он нашел путь, вспомнив карту здания и его структуру. Дамиан давно подал сигнал команде – они должны были вот-вот нагрянуть.

Мужчина пробирался вперед, но здание стало обрушиваться из-за горячей температуры. Слышался чудовищный треск и шум от обвала конструкций.

Похоронный набат.

Дамиан пробирался вперед сквозь дым и гарь.

Огромный обломок сверху рухнул прямо перед ним.

Температура превышала любые пределы защиты костюма.

Дамиан понял не сразу, что мешает ему идти. Ноги придавило.

Боль была такой сильной, что он поперхнулся.

Перед глазами все потемнело.

«Я сгораю заживо…»

Сознание покинуло мужчину.

Последнее, что он помнил – тлеющий рисунок Кайдена.

Очнулся Дамиан уже в больнице с ожогами разных степеней тяжести площадью тела больше сорока процентов.

Пострадали ноги, почти вся спина, частично грудь.

Состояние было критическим.

Три месяца провел в реанимации.

Десять раз Дамиана увозили в операционную, чтобы убрать умершие ткани, еще четырежды, чтобы пересадить кожу.

Все проводилось под наркозом и сопровождалось большой потерей крови, поэтому несколько раз ему делали переливание.

Дамиан помнил цифры. Семь литров плазмы и почти три – эритроцитов.

Пластические хирурги смогли минимизировать рану на его лице, они провели искусную операцию, учитывая чудовищную глубину и повреждение структур – получить в конечном итоге всего небольшой аккуратный шрам, было благословением.

«Я хочу к Эви… мне нужен Кайден… почему их нет рядом? Почему ко мне никого не пускают?» – эти мысли крутились у Дамиана в голове каждый день, пока он был изолирован от мира.

Впрочем мужчина почти все время находился без сознания, каждое хирургическое вмешательство, смена повязок сопровождались инфекционными осложнениями, ему не могли подобрать нормальные препараты из-за больного сердца, и лечение затягивалось.

Потом было трудно встать на ноги.

Потребовались долгие недели реабилитации, чтобы научиться просто ходить заново.

Он не чувствовал, что тело принадлежит ему. Оно ощущалось теперь чужим.

Эти уродливые следы…

Дамиан ненавидел их каждой клеточкой своей души.

Ожогами все не ограничилось.

Пришлось преждевременно заменять поврежденный кардиостимулятор.

Провели операцию на сердце, и он пробыл в больнице долгое время, прежде чем его отпустили.

Не на волю.

После почти полугода мучительного восстановления с переменным успехом его направили в Сибирь.

Там Дамиан прожил последние пять месяцев в чужой стране.

Безумно холодный климат, незнакомые люди.

Он знал их язык, потому что был полиглотом, но жил в отдаленной хижине, стараясь ни с кем не контактировать.

Без любых источников связи.

Просто существовал.

До тех пор, пока ФБР не подало бы знак.

Дамиан был в ярости, когда узнал о том, что спецслужбы инсценировали его смерть.

Ведь это значило, что близкие находились в неведении.

Дамиан с ума сходил от мыслей о том, как страдали все после его ухода.

Огонек…

Она наверняка места себе не находила.

Сын.

Друзья.

Дядя.

Каково было им?..

Он ненавидел то, что не мог с ними связаться.

Ненавидел видеть свое новое тело по утрам.

Ненавидел отражение.

Поэтому убрал все зеркала.

Проводил дни, тренируясь, как мог.

Физические упражнения, готовка, чтение пары тройки книг. Сон. И по новой. Иногда охотился, рыбачил.

Почти дикие условия.

Небольшое поселение в снежной долине.

Белый. От него слепило глаза.

Он и к этому привык.

Заставлял себя привыкнуть.

Жил только одним – мыслью, мечтой снова увидеть семью.

Когда это сбылось, Дамиан был на седьмом небе от счастья.

На вертолете с пересадками он оказался в своей стране, первым делом был доставлен в штаб, где переговорил с руководством, получил указания на то, как ему нужно было вести себя в обществе, затем связался со своими людьми, узнал информацию о произошедшем в его отсутствии.

И немедленно направился домой.

Такова была история в сухих фактах.

Внешние шрамы Дамиана были велики, но те, что таились внутри…

«Все-таки сгорел я в том здании».

***

Дамиан не мог рассказать ей об ожогах.

Он не желал вызывать жалость.

Ненавидел взгляды врачей и медсестер, которые его провожали в больнице. Полные сочувствия, словно он был немощным слабаком.

Дисморфным.

Он не желал себя таким принимать.

Хотел быть для нее сильным. Привлекательным. Желанным.

Таким, как раньше.

Поэтому прятал проклятые ожоги.

Они не были для него меткой гордости. Напоминали об аде, через который он прошел.

О собственных воплях.

Сорванном голосе.

О крови, в которой Дамиан почти захлебнулся в том противогазе.

Одно вечное напоминание и так было налицо буквально.

Эти следы не изменили бы саму суть истории.

Он сказал чистую правду, что проходил реабилитацию, получил некоторые травмы – не стал описывать пожар и свои чувства от этого события.

Не только из-за нежелания выдавать слабость – Дамиан просто физически не мог произнести слова, проживание заново этой ситуации было слишком травматичным для него. Он уже не был прежним.

Закончив, мужчина взглянул на девушку.

Эви думала, что ей станет легче, когда он обо всем расскажет.

Легче не стало.

Это ничего не меняло.

Дамиан сел ближе.

Коснулся губами ее губ, стараясь передать этим прикосновением всю глубину своих чувств к ней. Запоздало понял, что она не отвечает на поцелуй

– Огонек.

– Не называй меня так. Я уже не Огонек.

– Ты та, кто разгоняет темноту внутри меня.

– Я больше не хочу быть твоим маяком, Дамиан. Это обременительно, – Эви издала горький смешок.