- -
- 100%
- +
© Валерия V. Миллер, 2025
ISBN 978-5-0068-5145-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Валерия V. Миллер
Валерия V. Миллер – писатель-расследователь, работающий на стыке истории, политики и документальной журналистики. Её книги исследуют не просто события, а то, как власть управляет правдой и переписывает прошлое. Миллер выстраивает хронологию, выявляет несостыковки, анализирует события. Книга основана на источниках: показаниях свидетелей, стенограммах, отчётах, переписки и материалах расследований, которые со временем стали противоречить сами себе.
«Любая власть боится не скандала, она боится ясности. Меня интересует не версия, а механизм: кто что скрыл, кто что сказал, кто подписал, кто молчал. История убийства Джона Ф. Кеннеди – это не один выстрел. Это множество звеньев одной цепи соединённых ложью, страхом и властью. Каждый протокол, каждая заметка в газете, каждая утраченная деталь – часть одного сценария, который десятилетиями выдавали за хаос. Но в архивах всегда остаются следы, которые можно прочитать. Я восстанавливаю последовательность событий, из которой убрали правду. Когда я писала книгу „Убить Мэрилин“ я увидела, что за личной трагедией всегда стоит система. В этой книге (Чисто американское убийство: Джон Ф. Кеннеди) я поняла другое: иногда система уничтожает не ради мести, а ради сохранения формы. И каждый кто нарушает её замкнутый круг, становится угрозой существованию самой конструкции. Система защищает себя не законом а страхом. В тот момент когда президент США осмелился думать как человек, а не как механизм власти – система вынесла ему смертный приговор. Убийство Кеннеди – это не ошибка, а ритуал.» – Валерия V. Миллер.
Глава 1: «22 ноября 1963 года. Даллас. Техас.»
«Когда убивают лидера на глазах у миллионов, это не преступление – это демонстрация власти.»
22 ноября 1963 года. Даллас. Техас. Толпы людей с плакатами, улыбками и ожиданием. Америка встречает своего президента – Джона Фицджеральда Кеннеди.
12:30. – Кортеж сворачивает на Dealey Plaza. Лимузин с открытым верхом катится по Элм-стрит. На заднем сиденье – Джон и Жаклин. Она – в розовом костюме Chanel, он – в тёмном костюме, улыбающийся и приветствующий толпу. И вдруг – хлопок.
«Я подумала, что лопнуло колесо…» – вспоминала позже Мэри Мурман, сделавшая знаменитую фотографию за секунду до выстрела.
Президент дёргается и хватается за горло. Затем ещё один выстрел. Его тело наклоняется вперёд. Жаклин в ужасе.
«Я увидела, как его глаза стали стеклянными. Его лицо превратилось в маску боли», – вспоминала позже Жаклин.
«Я повернулась к Джеку и сказала: „Господин президент, вы не можете сказать, что Даллас вас не любит.“ Через секунду раздался выстрел. Он поднял руки к горлу, и я поняла – его убивают». – Нелли Коннэлли, жена губернатора Техаса (сидела в той же машине).
«Мы услышали звук, как будто кто-то хлопнул петардой. А потом – крик. Я выглянул и увидел, как президент повалился на бок. Это было похоже на ад». – Билли Лавлейди, сотрудник Texas School Book Depository.
И затем третий выстрел. Самый страшный. Пуля разрывает голову президента.
«Я видел, как кусок его головы отлетел в воздух. Это было похоже на взрыв арбуза», – говорил мотоциклист из эскорта Бобби Харгрэйвс.
Кровь, мозг, осколки кости – всё это падает на багажник лимузина. Жаклин, в шоке, она ползёт по багажнику движущегося лимузина.
«Она ползла по багажнику, пыталась собрать его мозг своими руками. Я закричал: „Мэм, вернитесь!“, но она словно не слышала. Она всё ползла по машине, и я прыгнул на багажник, прикрыл её своим телом. Но было уже слишком поздно – мы не могли изменить то что уже случилось», – вспоминал агент Секретной службы Клинт Хилл.
«Я видел её. Розовый костюм превратился в алую массу. Руки дрожали, глаза – стеклянные, бледность лица – ужасная. Это был кошмар, живой кошмар, который невозможно забыть». – Журналист А. Запрудер. (снимал кадры на плёнку)
«Толпа кричала, машины сигналили, а она ползла на багажник. Президент уже был мёртв, а она – как тень, будто пыталась вернуть его к жизни. В своей жизни я никогда не видел ничего более страшного». – Билли Лавлейди, стоявший в здании Texas School Book Depository.
«Свет, шум, кровь. Она на багажнике, руки в крови, тело мужа рядом. Ни одна женщина в обычной жизни не могла бы двигаться так. Только шок, только отчаяние, только абсолютная невозможность повернуть время назад». — писала журналистка Мэри Макгратори.
«Лимузин мчался, словно пронзая сам ад. Это было не просто горе. Это было зрелище абсолютного ужаса. Живой кошмар на глазах у всей страны», – писал Уильям Манчестер в The Death of a President.
«Толпа была в полном ужасе. Люди валились, кто на колени, кто просто падал на землю. Крики сливались в один оглушающий гул – казалось, весь город охватила истерика» – вспоминал журналист Билли Лавлейди.
«Некоторые женщины плакали, мужчины кричали, дети стали визжать. Люди метались из стороны в сторону, не понимая, что делать. Ни одна логика здесь не работала» – писала позже Мэри Макгратори, журналистка, стоявшая на аэродроме.
«Толпа была как живое море паники. Некоторые стояли, парализованные ужасом. Другие делали бессмысленные движения руками, закрывали лицо, падали или пытались убежать. Это был кошмар наяву. Всё смешалось в хаос, который невозможно описать одним словом» – вспоминал журналист Абрахам Запрудер, (снимал кадры на киноплёнку).
«Это был зрелищный ужас. Каждый делал что-то без смысла, каждый был в панике. Никто не мог думать, никто не мог дышать спокойно. Это был настоящий апокалипсис на улице» – добавляла Мэри Макгратори.
12:34 PM – Лимузин сворачивает с главной улицы на дорогу к Parkland Memorial Hospital. Толпа, потерявшая контроль, рвётся следом, кто-то бросается бежать за машиной, пытаясь дотянуться до тела, падая и спотыкаясь на асфальте. Журналисты и очевидцы описывали это как живой кошмар на глазах всей страны.
«Я видел мужчину, который бросился за лимузином, споткнулся и почти упал под колёса. Это было безумие», – вспоминал агент Клинт Хилл.
12:36 PM – Лимузин подъехал к входу приемного отделения. Врачи уже ждут, но атмосфера невыносимая: шум сирен, запах крови и паника. Каждая секунда растягивается в вечность. Тело Джона Кеннеди выносят из лимузина на операционный стол. Медики немедленно начинают реанимацию.
«Он был уже мёртв, но мы делали всё, что могли. Это была лишь формальность, мы все это понимали», – вспоминал доктор Джеймс Хьюи.
«Мы сразу поняли: это конец. Его мозг был разорван. Но мы всё равно пытались. Мы устанавливали дыхательную трубку, мы делали массаж сердца. Мы боролись, хотя знали – он уже мёртв», – говорил доктор Кемп Кларк.
«В его горле было отверстие от пули. Мы пытались ввести трубку, но кровь залила всё. Его сердце билось ещё несколько секунд. Потом оно остановилось», – вспоминал доктор Малколм Перри, хирург Parkland Hospital.
«Миссис Кеннеди сидела молча в углу, её лицо было бледным. Она держала в руках кусок ткани – и я поняла, что в ней часть головы её мужа. Это было невыносимо», – медсестра Дорис Нельсон.
«Видеть её там, в этом залитом кровью костюме, было невозможно. Это был кошмар», – писал журналист Абрахам Запрудер.
12:40 PM – Врачи констатируют смерть президента. В больнице – хаос.
13:00. PM – Официальное время смерти.
Жаклин отказалась переодеться, позже она скажет: «Я не могла переодеться. Хотела, чтобы люди видели, что произошло. Это был факт, который нельзя было скрывать»
«Она не переодевалась. Кровь была на руках и на костюме. Она не пыталась спрятать этот ужас», – писала журналистка Мэри Макгратори.
«Я видел её в том костюме весь день. Внешне она была спокойна, она не плакала но глаза были пустыми. Это выглядело как свидетельство того, что случилось», – вспоминал фотокорреспондент Абрахам Запрудер.
Тело президента быстро помещают в гроб и готовят к транспортировке. Самолёт Air Force One, стоявший на базе в Далласе, готов к вылету в Вашингтон, конечный пункт – военная база Эндрюс, штат Мэриленд, чтобы доставить тело Кеннеди в Вашингтон. В салоне – ограниченный круг людей: Жаклин Кеннеди, Линдон Джонсон, ближайшие помощники и офицеры Секретной службы. Журналисты и сторонние лица доступа не имеют. Линдон Джонсон приносит присягу президента США на борту Air Force One, всего через два часа. В нескольких метрах от него лежит мёртвый президент, который ещё недавно был лидером нации. Каждое слово присяги – юридическая необходимость.
«Невозможно было смотреть спокойно. Новый президент приносит присягу, а тело Кеннеди лежит в гробу рядом. Это был момент абсолютного сюриализма и ужаса», – вспоминал офицер Секретной службы, находившийся в салоне.
«Абсолютно бесчеловечно. Все присутствующие чувствовали это: смерть и власть на минимальном расстоянии друг от друга», – вспоминал фотокорреспондент, фиксировавший обстановку до взлёта.
«Это выглядело как драма античных времён. В соседней комнате, за тонкой перегородкой, лежал мёртвый президент. И в этот момент его преемник, с рукой на Библии, произносил слова клятвы. В воздухе стоял запах крови и формальдегида – смерть и власть соединились в одну точку» – Мэри Макгратори, обозревательница Washington Star.
«Для тех, кто был на борту, казалось, что самолёт превратился в храм и морг одновременно. Там, в узком проходе, Библия и окровавленное тело были разделены всего несколькими метрами» – Уильям Мэнчестер, автор книги The Death of a President
Линдон Джонсон в автобиографии The Vantage Point (1971):
«Я принёс присягу на том же борту, где лежал мёртвый Джон Кеннеди. Ничто не может быть более странным и ужасным. С одной стороны – смерть, с другой – власть. И это было моё первое ощущение, что Америка стала другой страной за один день. Если бы я не принял присягу мгновенно, если бы хаос получил шанс, мы могли потерять всё. Я помню каждый взгляд, каждую секунду… этот день оставил шрам на моей душе».
Роберт МакНил, репортёр NBC: «Все понимали необходимость присяги. Но для нас, журналистов, эта спешка была пугающей.»
«Даже смерть президента не остановила машину власти. Она продолжала работать – мгновенно, холодно, без паузы», – писал позже журналист Уильям Манчестер.
В день, когда пули разорвали воздух над Далласом, Линдон Бэйнс Джонсон был всего лишь вице-президентом, человеком, чья политическая карьера катилась прямо в пропасть. Для него это был не торжественный момент, а спасение: компромат Эстеса и Бэйкера, который мог отправить его за решётку, вдруг обнуляется и он оказывается на троне. К осени 1963 года всё рушилось. Скандал с его человеком Бобби Бэйкером грозил разоблачением коррупционной сети. История с техасским фермером Билли Соллом Эстесом тянула Джонсона к суду.
Билли Солл Эстес. Родом из Техаса, талантливый, но крайне авантюрный предприниматель. В начале 1960-х он развернул мошенническую схему с правительственными кредитами и удобрениями. Фактически он создавал фиктивные сделки и прокручивал миллионы долларов, обогащаясь за счёт государства. Его дела были тесно связаны с покровителями из Вашингтона – и одним из них был Линдон Джонсона. Эстес получал кредиты под покупку огромных партий удобрений и оборудования. Часть этих сделок была фиктивной, а оборудование «гуляло» по документам, принося миллионы прибыли. Взамен Эстес щедро делился деньгами с политическими патронами. Его называли «кошельком Джонсона». Но в 1962 году мошенничество вскрывается и начинается федеральное расследование. Всплывают фамилии чиновников и политиков, которые получали «откаты» от схемы Эстеса. Среди них упоминается и Джонсон.
«Если расследование дойдёт до конца, оно может похоронить карьеру вице-президента» – пишут газеты.
Позже сам Эстес утверждал, что Джонсон не просто знал о его махинациях, но и был их бенефициаром. В 1984 году, уже после отсидки, он дал сенсационное интервью, где прямо сказал:
«Линдон знал обо всём. Он получал свою долю. Он был в самой середине».
Более того, Эстес утверждал, что по приказу Джонсона были устранены все свидетели, которые могли дать показания против него. В 1963 году дело Эстеса грозило вырваться наружу и напрямую связать Джонсона с коррупцией и убийствами свидетелей. Роберт Кеннеди, будучи генеральным прокурором, был готов довести расследование до конца. Если бы Кеннеди остался жив, Джонсон почти наверняка был бы политически уничтожен – и, скорее всего предстал бы перед судом.
Эвелин Линкольн, секретарь президента, записала слова Джона: «На следующих выборах со мной будет другой вице-президент. Линдона больше тут не будет».
Эти слова прозвучали за три дня до выстрелов. Три дня до его конца – или его триумфа. Кеннеди собирались убрать его из списка кандидатов на переизбрание.
Еще в 1960 году Кеннеди не хотел Джонсона рядом но, Джонсон вошёл в команду, как хищник в дом. В его руках файлы с компроматом на семью Кеннеди: от мафиозных связей старика Джо до сексуальных похождений Джона и Роберта. Партия настояла, доноры нажали, а Джонсон стоял в стороне и молча ждал, пока дверь откроется. Так он оказался рядом с президентом, которого, по словам Роберта, он «ненавидел и презирал». Существует свидетельство любовницы Линдона Джонсона, Мадлен Браун, которая утверждала, что в вечер накануне убийства президента Кеннеди, во время закрытой встречи в Далласе, Джонсон сказал ей следующее:
«Послезавтра эти сукины дети, братья Кеннеди, уже не смогут издеваться надо мной. Этот ублюдок-мафиози Джон Кеннеди уже никогда не сможет меня оскорбить».
Когда дым рассеялся, именно Джонсон взял под контроль расследование. Он настоял на создании Комиссии Уоррена и сам расставил фигуры. Итог был предрешён: «одинокий стрелок», «никакого заговора».
«У Джонсона был мотив. Была возможность. И он обладал властью, чтобы замести следы. В логике расследования – он первый подозреваемый» — написал Филип Нельсон.
«Если бы Кеннеди выиграли второй срок, Джонсон оказался бы либо в тюрьме, либо в забвении». – Журналист «Life»
«Каждый, кто хоть немного знал атмосферу 1963 года, понимал: у Джонсона был мотив. Но в Америке было невозможно поднять этот вопрос вслух». – Писала позже журналистка Доротея Фурстнер.
«Он знал, что его политическая жизнь на волоске. Внезапная смерть президента была для него спасением». – Анонимно помощник Джонсона.
У Джонсона был мощнейший мотив – сохранить карьеру и обрести власть. Но именно потому, что он мгновенно стал президентом, его официально не могли подозревать: любое обвинение разрушало бы систему. В американской истории слишком часто повторяется правило: «Чем выше твой пост – тем меньше вероятность, что тебя назовут подозреваемым».
В этот же день, всего через полтора часа полиция задерживает Ли Харви Освальда – странного, замкнутого юношу, который стал официальным подозреваемым в убийстве.
По данным Комиссии Уоррена, спустя три минуты после выстрелов Освальд вышел из здания Texas School Book Depository. Он был спокоен, не бежал, что позже сбивало свидетелей с толку. Один из работников здания, охранник, видел, как он спокойно проходил мимо. Дальше следы ведут к автобусу, который он вскоре покинул – движение было слишком медленным. Он пересел в такси, сказал водителю отвезти его в Оук-Клиф – район, где снимал комнату. Комиссия отмечает:
1:04 он выходит из машины, немного задерживается в своей комнате, всего на пару минут. Домохозяйка слышит, как он что-то торопливо надевает и вскоре молча уходит.
1:15 патрульный Дж. Д. Типпит останавливает его на улице 10th и Patton.
«Я видела, как молодой человек наклонился к машине полицейского. Потом прозвучали выстрелы. Он стрелял снова и снова, пока тот не упал» – позже заявляет свидетельница Хелен Маркхэм.
Таксист Уильям Скоггинс слышит, как бегущий мужчина бросил: «Poor damn cop» – «Бедный чёртов коп».
Пули и гильзы на месте, как утверждает следствие совпадают с револьвером, который позже легко находят при аресте. Смерть Типпита становится спусковым крючком охоты на Освальда: убийство полицейского в разгар хаоса – слишком громкое событие, чтобы его не заметили. Через несколько минут мужчина заходит в обувной магазин Hardy’s Shoe Store.
Управляющий Джонни Брюэр сразу отмечает его странность: «Он выглядел встревоженным, прятался в дверях, оглядывался, словно от кого-то убегал».
Управляющий Брюэр следит за ним до кинотеатра Texas Theatre. Мужчина не покупает билет и входит без билета, чем сразу привлекает внимание кассиршы. Кассирша Джули Постал не разбираясь звонит в полицию: «У нас тут подозрительный. Зашёл, не заплатив». Этот звонок и становится решающим.
1:50 полицейские оцепили театр. Брюэр указывает на Освальда, сидевшего в зале. Когда к нему подходит офицер Макдональд, происходит то, что потом зафиксируют в протоколе:
«Он сказал: Well, it’s all over now – „Ну вот, теперь всё кончено“».
В тот же миг Освальд бьёт офицера кулаком и пытается достать пистолет. Оружие вдруг выстреливает но, осечка, которая и спасает полицейского. Коллеги скручивают этого мужчину. Журналисты, прибывают на место, фиксируют каждую деталь. Фотограф Джим МакКаммон делает редкий снимок – молодого мужчину с синяком на лице, выводят из театра.
7:10, ему предъявляют обвинение в убийстве офицера Типпита. А в ночь на 23 ноября, в 1:00 – в убийстве президента.
«Полиция утверждает, что они поймали не просто убийцу полицейского. В руках у них человек, которого подозревают в самом громком преступлении века». – Пишет газета Dallas Times Herald.
Но через два дня он уже лежал на полу подстреленный Джеком Руби. На глазах у телекамер и у всей страны. Слишком красиво, слишком вовремя, слишком чисто. «Режиссер» нажал «стоп» ровно в тот момент, когда правда могла вырваться наружу.
Глава 2: «Звонок девушки из клуба»
«Иногда история начинается не от выстрела, а от телефонного звонка.»
– из записей Джима Гаррисона, архив Нового Орлеана
Карен Карлин (Karen «Little Lyn» Carlin) 22-летняя танцовщица из клуба Carousel Club в Далласе, была одной из десятков девушек, работавших на Джека Руби – эмоционального, вспыльчивого владельца кабаре, тесно связанного с полицией, журналистами и теневой стороной города. Руби держал клуб в духе дешёвого американского декаданса: красные лампы, пыльные занавесы, девчонки в перьях, виски, сигаретный дым и офицеры полиции за соседними столами. Там пересекались все – от ночных репортёров до людей, которых лучше не спрашивать, откуда у них деньги. Карен была одной из самых молодых. Она жила бедно, иногда буквально просила у Руби взаймы на еду и оплату квартиры. Он помогал, но не из жалости – для него все девушки были частью его маленькой империи, где он чувствовал себя «шефом».
Утро 24 ноября 1963 года. Это было воскресенье, всего два дня после убийства Джона Кеннеди. Америка кипела. Карен рано проснулась. Денег не было вообще. Она вспомнила, что Руби обещал занять ей 25 долларов до следующей недели. Она сняла трубку и набрала его номер.
«Я позвонила Джеку около десяти. Сказала, что у нас нет еды. Он сказал: „Хорошо, я отправлю перевод“. И всё».
– из показаний Карен Карлин, Комиссия Уоррена, том XV.
Всё, что произошло дальше, кажется невероятным совпадением – или идеальным сценарием.
10:19 – Карен звонит Руби.
11:17 – Руби входит в офис Western Union на углу Main Street, заполняет квитанцию и отправляет перевод Карен. Служащая, Мэри Лу Вильсон, позже показала чек с подписью «Jack L. Ruby».
11:21 – Руби выходит из офиса, поворачивает за угол… и входит в подвал полицейского управления Далласа, где как раз в это мгновение журналисты выстраиваются вдоль стены – ждут перевод Освальда. Через четыре минуты после перевода денег, в прямом эфире, Руби выхватывает револьвер и стреляет Освальду в живот.
Выстрел – 11:21:40.
Перевод Western Union – 11:17.
Разница – 4 минуты.
Даже в рамках официального расследования Комиссии Уоррена, многие юристы и следователи не могли объяснить, как человек случайно оказался в подвале полиции именно в ту минуту, когда переводили Освальда. Джим Гаррисон, прокурор Нового Орлеана, позже скажет:
«Если бы Карен не позвонила, Руби бы не поехал в Western Union. Если бы он не поехал – не оказался бы в том коридоре. А значит, Освальд бы жил и, возможно, заговорил.»
После ареста Руби, Карен Карлин вызвали для допроса. Она настаивала:
«Я просто хотела двадцать пять долларов. У меня не было еды. Я не знала, что он собирается сделать.»
Следователи заметили, что она позвонила ровно в момент, когда Руби уже был одет и находился рядом с клубом. Он не сказал ей, что поедет лично – но всё же поехал, вместо того чтобы поручить перевод администратору. Никто не видел, как он проходил мимо охраны в полицейский подвал – хотя вход туда обычно был закрыт. Гаррисон и ряд независимых журналистов (в частности, Penn Jones и Harold Weisberg) предположили, что звонок Карен был «триггером» – элементом заранее составленного плана. Её могли попросить позвонить в определённое время, чтобы втянуть Руби в движение по нужному маршруту – через Western Union к полицейскому участку. Не требовалось прямого приказа: достаточно было нажать одну кнопку в цепи.
Её показания для комиссии были короткими и противоречивыми. Позже сообщалось, что она изменила имя и уехала из Техаса. Некоторые исследователи писали, что она жила под защитой полиции; другие – что её запугали. Никаких официальных интервью после 1964 года она больше не давала. Но если предположить, что Руби не действовал спонтанно, то телефонный звонок Карен становится механизмом активации. Руби, возможно, получил негласный сигнал: «Пора». Он знал, где будет Освальд. Он знал, как пройти в подвал. К тому же ни один нормальный человек не берёт с собой заряженный револьвер, чтобы отправить 25 долларов голодной танцовщице. Но 24 ноября 1963 года, утром Джек Руби вышел из своего дома, взяв с собой револьвер Colt Cobra калибра 38. Его официальное объяснение, данное следствию, звучало абсурдно просто:
«Я всегда носил оружие с собой. Это была привычка.»
Но Гаррисон и независимые следователи отметили, что:
Руби ехал не в клуб, не на работу, а в отделение Western Union, где оружие ему никак не могло понадобиться. В то утро он выглядел собранным, но нервным – свидетели видели, что он несколько раз заходил в свой клуб, слушал радио, проверял газету, а потом вышел. Револьвер был полностью заряжен, с патронами «Special», а не обычными тренировочными, которыми Руби пользовался для самообороны. Это наводило на мысль, что он заранее знал, что может понадобиться оружие. Прокурор Джим Гаррисон, в ходе своего расследования в конце 1960-х, писал в записках:
«Версия, будто он случайно оказался там с оружием, звучит как сказка для детей. Он пришёл в полицейское здание, где дежурили десятки вооружённых офицеров, и чудом прошёл без проверки. Это не совпадение. Это сценарий.»
Гаррисон выдвинул гипотезу: Руби получил приказ или намёк устранить Освальда, чтобы тот не начал говорить. По одной версии, Освальд собирался раскрыть, что был внедрён в группу антикастровцев, связанных с ЦРУ, и что его использовали как прикрытие. Если бы он начал говорить – «вся операция рухнула бы». Поэтому, по мнению Гаррисона, Руби был посредником, а звонок Карен Карлин – триггером, чтобы тот оказался в нужное время и в нужном месте, с оружием при себе. Гаррисон предполагал, что звонок Карен не был спонтанным, а инсценирован. Кто-то попросил её позвонить в это конкретное утро, возможно, через третьих лиц. Руби понял этот звонок как условный сигнал – что «время пришло». Чтобы всё выглядело бытовым, он действительно поехал отправить ей деньги – чтобы было официальное прикрытие. Он знал, что Освальда будут переводить именно в этот момент. Эта информация не была секретной для журналистов и полицейских – график перевода знали «свои». Руби был из «своих»: он кормил полицейских бесплатными обедами, заходил в участок без пропуска. В ту минуту он мог спуститься в подвал без вопросов – все считали его «своим парнем». На момент ареста у него в кармане не было кобуры – оружие было вынуто заранее. Он не взял с собой собаку Шебу, – (любимую спутницу Джека Руби, которую он обычно не оставлял дома), хотя собирался якобы ненадолго. Все, кто знал Руби, говорили, что он сходил с ума по своей собаке. Он возил её с собой в ресторан, в клуб, даже на репетиции танцовщиц. Соседи рассказывали, что Руби разговаривал с ней как с человеком, кормил только лучшим мясом и, если нужно было куда-то ехать, обязательно брал с собой. Журналист Хью Эйнсворт, один из немногих, кто видел Руби в обычной жизни, писал: