Глава 1
Аня
Я наблюдаю за сборами мужа и завидую. Да, честно завидую, ведь он едет на Валдай волонтёром, а мне сидеть дома с двумя нашими цветами жизни, один из которых обвил плющом шею и не позволяет спустить на пол. Полтора года счастьюшку, и иногда очень хочется выйти в окно. Тяжело. Сыну Никите двенадцать, а Маша получилась спонтанно, но даже мысли о том, чтобы не оставлять, не мелькнуло. У доченьки порок сердца, каждый день трясусь, когда подхожу будить. Всё можно исправить операцией, но пока риск осложнений превышает возможную пользу. Об операции можно будет говорить, когда ей исполнится три, не раньше…
– Ань, а где моя зарядка от планшета?
Вздыхаю и молча вытаскиваю провод из дивана. Рука уже отваливается, но если опустить Машу на пол, поднимется ор. Перехватываю удобнее, смотрю, как муж укладывает ровными рядами носки. Аккуратист чёртов.
Мы женаты почти пятнадцать лет, в сентябре годовщина, и каждый день не похож на предыдущий. Сказала бы, что счастья больше, так и есть, но в последнее время постоянно хожу раздражённая. Знаю: как Маша подрастёт, станет проще. Когда тревога, которая за неё постоянно сжигает, пройдёт, я снова стану собой. А пока больше похожу на злобную мегеру. Внутри, не снаружи. В форму после родов пришла быстро, если бы это было не так, наверное, совсем бы отчаялась…-
– Ань, а ты не видела синюю майку? – Муж копается в шкафу.
– Она в стирке, – отвечаю, сажая Машу на своё бедро.
– Как в стирке? Ты не постирала до сих пор?! Я её три дня назад положил!
– Ну, и поставил бы стирку сам! – огрызаюсь, завожусь с полоборота. – Не знаешь, какие кнопочки нажимать?! Мозгов не хватает?!
– Что ты орёшь сразу?! Ты на другом языке разговаривать разучилась?!
– Ты первый начал. – Как завелась, так и замолкаю. Так устала от наших криков, кто бы знал… Когда и что пошло не так, когда мы перестали быть улыбчивой дружной семьёй?.. После рождения Маши. Дима в ней души не чает, переживает, но страх постоянно скрывает. Надо же сильным быть, ему с детства эту установку вбили. Тащит на себе семью – я пока почти не работаю. Редко удаётся взять удобную съёмку – работаю семейным фотографом. Недавно мы купили дом в ипотеку, туда ещё вкладывать и вкладывать, голый стройвариант. И всё на Диме. Вижу, как сильно он устал, поэтому, когда спросил, отпущу ли в Карелию волонтёром, сразу же согласилась. Каждому надо иногда размагничиваться. Даже радовалась за него, вместе представляла, как он отдохнёт за нас двоих, а сейчас смотрю, как он вещи собирает, а на душе кошки скребутся.
– Прости, – выдыхаю и всё-таки отпускаю Машу. Руки отваливаются. – Считай, что я просто завидую, что ты целую неделю будешь по лесам и рекам гулять.
– Я вернусь, наймём няню и на три дня поедем на залив. Снимем домик на берегу, будем встречать рассветы. – Он подходит и чмокает. Маша, постояв, начинает ныть на одной ноте и цепляться за ногу. Рыкнув про себя, снова беру на руки. Никуда мы не поедем, он отлично это знает. Я не могу её и на день оставить, чтобы с ума от тревоги не сходить. Хрен мне с маком, а не отпуск. На том свете отосплюсь.
– Конечно, мы возьмём с собой нашу сладкую конфетку, – воркует Дима и трётся носом о маленький носик. Дочка заливисто смеётся. Папина радость. Конечно, папа всегда улыбается и играет, а мама и прикрикнуть может, хоть и ругает себя потом на чём свет стоит.
– А меня? – спрашивает Никита. Всё это время сидел на диване, не отлипая от телефона.
– И тебя, конечно, – кивает Дима. Да мой ты хороший, ещё один отпуск, морда не треснет?.. Знаю я, как это будет: готовка на мне, план, чем будем заниматься, на мне, укладывание, купание, развлечения – всё на мне. К вечеру голова будет кругом, а муж, нагулявшись и наигравшись в папочку, будет просить о горячей ночи. И чтобы непременно по высшему разряду. И обижаться, если не дам. В топку такой отпуск, лучше дома посижу, тут хотя бы всё под рукой.
– Ура! А куда поедем?! – глаза Никиты загораются, мои – закатываются. Наобещает сейчас, и сын же не забудет! Выклянчит каникулы, хотя мы только три недели назад от моих родителей вернулись, у них домик на берегу Волги. Спасибо маме, хоть немного разгрузила.
– Когда папа приедет, тогда и решим, – отрезаю строго. Никита моментально надувается. До конца лета меньше месяца осталось, надо уже к школе готовиться. Твою ж мать… Зачем вспомнила? Надо составить список, проверить, что осталось после прошлого года, посчитать, посмотреть все акции, найти, где дешевле… Уже голова кругом.
– Ань, а где паспорт?! – конечно, Дима опять в сборах, он мысленно уже на Валдае. А я мысленно в родительском чате, надо у Светы спросить, она закупалась уже или нет. Если что, оптом выйдет дешевле.
– Ты его вчера положил в сумку, вместе с билетом. Зарядку на телефон не забудь, вон она, из розетки торчит.
Скорее бы уже уехал. Мне не привыкать на себе всё тащить, а его довольное лицо бесить начинает. Наконец идём в коридор, такси уже у подъезда стоит. Подхватив небольшую сумку, он целует на прощание и уходит. К вечеру, когда все уложены, посуда помыта, еда приготовлена, списки составлены, сажусь за компьютер и наливаю бокал белого вина. Клонит в сон, но это единственное время, которое могу посвятить себе, поэтому спать не спешу.
Дима уже прилетел. Выставил фото в аэропорту. Ещё одно – с другими волонтёрами. Все в одинаковых майках с надписью Валдай-24, все довольные. И женщин немало. Симпатичных. Листаю фотографии: одна особенно близко стоит. И на Диму смотрит, коза рыжая! Допиваю вино, наливаю ещё, смотрю на своё отражение в оконном стекле. Я ещё очень даже ничего! В свои тридцать пять выгляжу отлично, ни одной морщинки, разве что на лбу, когда хмурюсь. Волосы натуральные, русые, коса до пояса. Грудь высокая – не кормила долго ни Никиту, ни Машу. Живот почти плоский, быстро стянулся. Ещё в голове бы порядок навести, вообще всё отлично будет… Вздыхаю и закрываю профиль мужа. Они сегодня, наверное, отмечать будут. А я спать пойду.
Следующий день проходит в привычной круговерти домашних дел. Света правда ещё ничего не купила, в очередной раз зазывает вступить в родительский комитет. Не надо мне такой радости, обойдусь. Никита убежал играть к соседу, Маша ноет за дверью туалета, а я впервые за день открываю телефон. Дима выложил ещё кучу фотографий, и почти на каждой – рыжая коза! Надо глянуть, что за сучка на моего мужа пялится с такой жадностью!
Он у меня, конечно, хорош. Высокий, плечистый. Волосы чёрные-чёрные, а глаза – синючие. Когда впервые взглянул на меня, пропала. Люблю так, что иногда дышать больно, и также порой ненавижу. Вернётся отдохнувший, заряженный позитивом. Может, и правда нам вдвоём отдохнуть? Попрошу маму посидеть с детьми, ей могу Машу доверить. Улыбаюсь невольно: чего рычала?.. Лес, река, тишина, и мы снова станем одним целым. А потом можно погружаться в ад под названием «учебный год».
Захожу в профиль рыжей, хмурюсь. Листаю фотографию за фотографией, чувствуя, как пол под ногами идёт трещинами и дрожит. Возвращаюсь к первой, увеличиваю. Показалось, точно показалось. Или нет?.. Нет, ну не может этого быть, невозможно! Смотрю на руку, лежащую на подушке. Только рука на подушке, но эту родинку на мизинце я узнаю из миллиона.
Глава 2
Аня
Я смотрю в экран телефона и чувствую, как со скрипом ворочаются шестерёнки в голове. Это так абсурдно, что даже не доходит. Правда или бред? У нас были проблемы в последнее время, но Дима никогда бы не стал мне… Даже произнести это не могу. Мало ли, где она сфоткала его руку. Ну да, на подушке, но она могла зайти в номер, они там по двое живут, сосед впустил. Конечно, так и есть. Рёв Маши переходит на ультразвук, встаю с унитаза, уже не думая о Диме. Это глупо и оскорбительно – подозревать его в подобном. Дима всегда был против измен настолько, что перестал общаться с одним из друзей, когда тот ушёл из семьи. Какой роман на стороне? У него нет времени лишний раз с нашими друзьями встретиться, не то что тратить его на других женщин. Каждую свободную минуту он посвящает мне и детям, а ещё – новому дому. Измена. Да ну, бред.
– Ну, что ты ноешь, солнышко? – спрашиваю, беря Машу на руки. Конечно, моментально замолчала. Манипулятор. Как же я ненавижу эти манипуляции… Как-будто у меня нет права на личное время и личную жизнь. Видимо, нет.
Готовлю ужин, пока дочь копошится в моих волосах. Пока варю кашу, буквально заставляю себя думать о школе, о том, что через полгода подойдёт наша очередь в садик, о цвете обоев в нашей спальне – обо всём, кроме того, что упорно отвергает мозг. Я бы с радостью поделилась с кем-то, но только подруг как таковых у меня почти не осталось. Так, знакомые. Самая близкая умерла десять лет назад, на работе остались коллеги. Маме позвонить? Нет, надо сначала убедиться. Но в чём?! Господи, я с ума схожу, честное слово! Тянусь к телефону, быстро открываю его профиль. Несколько новых фотографий, большинство – на природе. Очень красиво. Как фотограф могу оценить. А ещё Дима подписывает фотографии: «Мой самый строгий критик, оцени». Улыбаюсь. Самым строгим критиком он называет меня. Лайкаю и комментирую каждую фотографию. Заглядываю в профиль рыжей козы. Ранние фотографии красивые. Она сама красивая, правда, веснушками усыпана, как будто солнце харкнуло в лицо. Таиланд, Бали, Гонконг – девица любит путешествовать по Азии. Работает в туристическом агентстве, всё ясно. О, отношения. Два года назад. Мда.
Сталкер во мне включается с пол оборота. Засовывая ложку в Машин рот, ковыряюсь в соцсетях, ищу эту Риту. РитаСолнце25. Мда, не густо, пока не узнаю, как по-настоящему зовут, нигде, кроме запрещённого сайта, не смогу увидеть инфу.
Никита приходит домой только после звонка. Всем своим видом говорит, что недоволен.
– Я сказала до девяти, а уже половина десятого, – говорю строго. Маша плещется в ванной, я стою в проходе между ней и коридором, одним глазом контролируя дочку.
– Ма, всего полчаса, мы только набрали донатов на новый скилл, – ноет сын, опуская плечи. И добивает: – Чё ты такая душная, а?
– Зашибись, – говорю по слогам. – Просьба быть пунктуальным у нас уже приравнивается к особому уровню душности? Тогда подушню ещё: помой на кухне руки и иди ужинать.
– Я у Глеба поел, не хочу.
– Что ты ел? Чипсы с колой?
– Нет. Котлеты с пюре. И салат овощной. Тётя Таня очень вкусно готовит.
Заявив это, сын гордо проходит мимо и хлопает дверью в спальню. А у меня от обиды дыхание перехватывает. За что он так со мной? Понимаю: подросток, переходный период, все дела. Но я разве плохая мать? Всё для него было до рождении Маши, и сейчас тоже стараюсь по максимуму уделять внимание. Никита в сестрёнке души не чает, папу обожает, а мне в последнее время грубить начал. Я всё сильнее чувствую своё одиночество в собственной семье…
– Никит, – говорю через дверь. У нас правило: в его спальню без стука не входить. С трёх лет, как сюда переехали, уважительно относимся в личному пространству и учим уважать наше. Без стука в спальню Никита тоже никогда не залетит. Маша, правда, спит с нами. – Никит, пойдём, может, какой-нибудь фильм посмотрим? Сериал? Не хочешь?
– Я уже спать собираюсь. – Дверь резко распахивается, сын уходит в ванную. Да что там такого важного в этой игре было, что до сих пор злится?! Где мой мальчик, который бежал целоваться и обниматься с порога?..
– Может, расскажешь, во что вы там играли? – спрашиваю и в ответ слышу шум воды. Отлично. Хочет играть в характер? Я переживу. Пока укладываю спать Машу, слушаю, как Никита ходит по квартире, хозяйничает в холодильнике. Свою дверь прикрывает тихо. Успокоился. Конечно, спать сейчас не будет, наверняка всю ночь будет в телефоне залипать. Скоро вливаться в режим, чувствую множество потрясающих подъёмов утром, когда стану его будить…
Наконец в квартире становится тихо. Боюсь заглядывать в телефон. Боюсь, что найду доказательства Диминой вины. Он работает там, развлекается, отдыхает, чтобы вернуться к семье отдохнувшим, вот и всё. Да что б тебя! Хватаю телефон и быстро открываю её аккаунт. Ничего, ничего, ничего. Стоп. Рука в руке, на заднем плане река. Подпись: «Когда просто счастлива». И… лайк от Димы.
Это ничего. Если они дружат, он просто мог лайкнуть, правда же?.. Захожу к нему на страничку. Та же река. Группа из десяти человек. Рита стоит перед Димой, его рука на её плече. «Лучшее время ever». Лучшее?.. От боли в груди не могу дышать. Тру её, но не помогает. Лучшее время. Даже если дело не в Рите, лучшее время… Не рождение детей, не наша свадьба, не тысячи приятных моментов. А это – там, где нет семьи.
Следующие несколько дней проходят в аду. Я погрузилась в него и не могу выбраться. Обшарила все аккаунты его друзей из Валдая, ища доказательства и находя их. Снова и снова. У некоторых они вдвоём на фото. В обнимку. Нет, не так, как обнимаются по-дружески. Дима звонит один раз в день, его голос бодрый и весёлый, а я всё сильнее погружаюсь в отчаяние. Не могу поверить, что это происходит со мной на самом деле. Моя семья рушится на глазах, ничего не могу с этим сделать. Только смотрю, как другая женщина уводит моего любимого мужа, и его глаза полыхают от счастья.
На последних фотографиях общих друзей вижу их поцелуй. С языком. В эту ночь я впервые позволяю себе заплакать. Кусаю кулак, чтобы не завыть в голос, сжимаюсь на кровати в клубок и трясусь, горько рыдая. Не верю! Не мой Дима! Что бы у нас ни происходило, никогда, даже в страшном сне не могла представить, что он выберет другую!
Мы так красиво познакомились! Это была сказка: встретились в Турции, где я активно ругалась с арабом, который на ломанном английском пытался объяснить, что за то, чтобы меня сняли с верблюда, тоже надо заплатить. Ругалась я долго, со смаком, перемежая английский с арабским, а когда он сделал вид, что не понимает, с чувством выругалась на русском.
– Это подарок судьбы, – сказал Дима и снял с верблюда. Так и нырнула в его объятия, чтобы больше не выбираться. Этот курортный роман превратился в настоящий, когда оказалось, что мы оба из Нижнего. Через месяц уже жили вместе, через год поженились. Никитка родился ещё через два. Друзья приводили нас в пример, и было почему: мы не ругались совсем. Все проблемы решали разговорами, а потом горячо их завершали. В постели полная гармония, на любые предложения я всегда отвечала с искренним рвением, и Дима любил повторять, как ему повезло. Тогда что пошло не так?! Что эта Рита смогла дать? Почему она? Что он в ней нашёл?!
Я плакала всю ночь. Едва забылась сном, и проснулась Маша. С чугунной головой приходится выбираться из постели. В раковине гора немытой посуды: вчера не помыла, попросила Никиту помочь. Сын выбирается из спальни через час, когда я уже готова убивать, ведь Маша висит, не слезая с рук и не давая ничего сделать. Вообще ничего.
– Пожалуйста, помой посуду, – прошу жалобно. – Или посиди с Машей, я помою.
– Не кайф, – кривится мой ненаглядный сын и падает на стул. – Чё у нас на завтрак?
– На завтрак? – спрашиваю зловеще. Ещё немного, и меня разорвёт на части. Лопну, накаченная злостью, усталостью и отчаянием. Вырастила помощника. – Сам придумаешь.
Никита открывает холодильник и долго смотрит в него, как будто прямо сейчас вместо колбасы и сыра появятся нарезанные бутерброды. Сама виновата: до рождения Маши в жопу дула, не давала лишний раз ничего делать. Но тогда всё так просто было… И совсем не сложно встать раньше и сделать для семьи завтрак перед работой.
– Это ты мне так мстишь, да? За вчера? – спрашивает Никита, оборачиваясь через плечо. Холодильник до сих пор открыт. Раздражённо захлопываю его, снимаю Машу с рук, веду затёкшими плечами.
– Ты сейчас серьёзно? – начинаю низко. – Ты не видишь, как я устала? Совсем не замечаешь? Папы нет неделю, от тебя никакой помощи, попросила посуду помыть, тебе не кайф! Ну, а мне не кайф тебе готовить! Не безрукий, сам всё сможешь сделать! Что тебе?! – рявкаю на начавшую ныть Машу. От громкого голоса она пугается и плачет громче. Слёзы градинами текут по лицу. – Да что б вас всех!
Восклицаю в сердцах, хватаю дочь на руки и выхожу из кухни, сама начиная плакать. Нет сил. Как я пройду через это, если Дима уйдёт? День за днём как смогу справляться с этим?! И наш дом… Наша ипотека… Прижимаю к себе дочку, расхаживаю по спальне, не могу перестать плакать. Никита робко мнётся в дверях, не сразу его замечаю.
– Ма, я там посуду помыл, – говорит тихо. – Хочешь, я с Машей схожу погуляю, а ты отдохнёшь?..
Господи! Всхлипываю с рыданием, улыбаюсь сквозь слёзы.
– Спасибо, родной. Ты мне очень сильно этим поможешь.
Оставшись одна, я долго сижу в тишине за столом и смотрю в одну точку. Кожа на руках сухая. Забыла, когда в последний раз кремом мазала. На обломанные ногти – не до маникюра. Надо хоть к первому сентября себя в порядок привести. Поведём Никитку в школу вместе. С Димой. Чем больше сижу, тем больше понимаю, что готова его просить. Это просто роман, который ни к чему не приведёт. Дима поехал один, впервые со свадьбы. Голова пошла круглом, соблазнился на то, что предложили. Сделаю вид, что ничего не знаю. Мы сможем это пережить.
Глава 3
Аня
Дима возвращается сегодня. Надо найти в себе силы, чтобы улыбаться. Ради нашей семьи, которую не разрушит какая-то прошмандовка, решившая отнять у меня мужа! Все гуляют, мой не исключение. Да, надеялась, верила – больше веры нет. Но и без доверия как-то живут. У нас дети, быт, кредиты… Это связывает сильнее любви и страсти, теперь я это точно знаю. А вечные чувства пусть останутся для романов, там им самое место. Я раньше не была циничной, теперь надо учиться. Ставить семью превыше всего, уж тем более выше себя и своих интересов. Есть они у меня вообще? Раньше были, а теперь как-то кончились. Только дети и муж, муж и дети. Может, поэтому Дима решил налево пойти? Так же ради нас стараюсь, всё ради нас, от того так обидно и больно. Ради чего я всё это делаю? Кто оценит?
– Ма, я гулять, – крикнул сын из детской.
– До семи! Сядем ужинать, когда папа приедет.
Ужинать. Горько хмыкаю. Меню продумала, продукты в доставке заказала, весь вечер изображать радушную хозяюшку буду. Пусть видит, какая у него жена: умница, красавица, не то, что турагентша с подкаченными губами. Красивая. Ну, так и я ещё ого-го!
Глушу в себе обиду, душу её обеими руками, чтобы не вырвалась наружу. Дима заходит в квартиру с улыбкой на всё лицо. Лёгкий загар, запах свободы и луговых трав, и до боли родной и знакомый прищур синих глаз… Слёзы щиплют в носу, глотаю огромный комок и натягиваю улыбку. Отдохнул, нагулялся. Натрахался от души, да?
Волосы вверх уложила, платье надела, так Маша уже и причёску мне вытрепала, и подол кашей заляпала. Переодеться не успела, встречаю мужа растрёпанной и грязной. Как он вообще может мне в глаза смотреть, совести хватает?!
– А вот и мои самые любимые девочки, – говорит и обнимает одной рукой. Первый поцелуй – Маше, потом тянется ко мне. Отшатываюсь инстинктивно, вяло улыбаюсь и позволяю поцеловать в щёку.
– Устала без меня, да? – Дима – само сочувствие. Представляю, как впиваюсь в его волосы и с размаху ударяю смазливым личиком о стену. Желательно, об угол, чтобы потом шрам над бровью на всю жизнь остался. Становится немного легче. Дима забирает Машу, подбрасывает на руках, а из меня как будто дух выбивает – замечаю крохотные царапинки на его шее. От ногтей оставлены.
– Что это? – спрашиваю небрежно. Касаюсь кожи.
– А, это, – Дима пожимает плечами, улыбается. – По лесу ж гулял, поцарапался. Я столько фоток сделал! Ты должна заценить!
Заценю, ага. Так заценю, что мало не покажется… Стоп. Держи себя в руках, Ань, ты сама семью выбрала.
– А Китёныш где? – Дима останавливается посреди гостиной. Стол на кухне уже накрыт, в духовке томится утка, пюре укутано в плед, салатики – обязательно три, чтобы было разнообразие. Домашняя буженина, отварной язык: мужчинам нужно много мяса! Компот из последних летних фруктов и ягод, запотевшая бутылка вина. Всегда так из командировки встречала, сейчас на автомате готовила, потому что иначе, кроме склизкой холодной манки, ничего на столе Диму бы не ждало. Даже её он не заслужил.
– Гуляет Китёныш твой. Кашалотом давно стал, а ты всё ребёнком считаешь, – ворчу и смотрю на часы. Ну, конечно, уже половина восьмого, кто бы вспомнил о времени. Тянусь к телефону, но одёргиваю себя: ну, уж нет, не стану опять в плохого полицейского играть. Пусть любимый папа домой загоняет.
– Позвони, пусть домой идёт, – командует Дима, отправляясь в спальню: переодеться, принять душ после дороги.
– Сам звони, опять быть посланной за то, что не дала доиграть и сохраниться, не желаю.
– Даже так? – Дима высовывается из спальни. В одних трусах, от фигуры глаз не отвести. И его чужие руки касались. Гладили, целовали… Тошнота подкатывает к горлу. Отворачиваюсь.
– Хамить учится сыночек твой ненаглядный. На маме отрабатывает будущий мужской мудизм.
– Ладно тебе, не все мужики такие. Я у тебя другой.
– Конечно, милый. Ты – исключение из всех правил, – отвечаю с максимальным сарказмом. – Иди купайся, я уже есть хочу.
– Ань, что-то случилось? – Дима подходит и обнимает со спины. Руки горячие-горячие, а у меня внутри всё леденеет. Вся в камень превращаюсь, ни вздохнуть, ни пошевелиться. Предатель-предатель стучит в висках. Медленно выдыхаю, прикрываю глаза. Его дыхание тёплое, мятное, и губы прямо над ухом шепчут:
– Я тебя сегодня расслаблю, обещаю. Так соскучился…
Маша даёт понять, что о ней забыли. Так вовремя! Потому что после этих слов я реально могла бы воткнуть вилку в его руку, даже пальцы закололо. Соскучился. Через себя придётся переступить, переварить, простить, чтобы доступ к моему телу опять получил! Ведёт себя как ни в чём не бывало, вообще совести нет, даже на грамм? Насколько хорошо я знаю этого мужчину? Это он сейчас спалился, или раньше тоже налево ходил, а я хавала рассказы о загулявших друзьях, рыбалках и корпоративах?..
Подозрения жгут, желчью оседают на языке вместе с множеством вопросов и обвинений, от которых начинается изжога – слишком много их там, внутри. Протягиваю Маше резинового динозавра, руки дрожат.
– Не надо меня расслаблять, – говорю холодно. Знаю, надо играть, да только актриса из меня хреновая. После другой целовать, после того, как он член в неё засовывал, к себе пускать? Тошнит, как представлю. Всё равно что чужой зубной щёткой пользоваться.
– Ань? – Он разворачивает, держит за плечи, всматривается в глаза, а я в ответ посмотреть не могу. Мерзко так, будто я виновата. Я одна. Словно в дерьмо макнули, и теперь стыдно перед людьми за то, что от меня несёт.
– Я правда очень устала, – говорю, убирая его руки. – Школа ещё на носу… Уже мозг трахать начали, а до первого ещё полторы недели. Так что, прости, но я сейчас способна только чему-то одному отдаваться. Иди уже мойся, да давай ужинать.
Уходит наконец. Без сил опускаюсь на стул, беру дочку на руки, утыкаюсь подбородком в её макушку. Ради тебя справлюсь, солнышко. Буду сильной, переживу. У тебя столько всего впереди! Нам надо дом доделать, где у тебя своя просторная светлая детская будет. И огородик маленький заведём, будем сажать овощи, смотреть, как растут… И Никите сделаем небольшую игровую площадку, чтобы дурь выпускал.
Столько планов впереди! И что, ради одной прошмандовки всё в трубу спускать? Ну, нет. Самое грустное в этом то, что знаю – прощу. По-любому прощу, потому что люблю до сих пор. От того сердце натурально болит.
Дима выходит из ванной с мокрыми приглаженными волосами, в полотенце. Подмигивает Маше, а я смотрю на царапины на его спине. Так и хочется спросить, какие ветки так ровно царапают, но зачем? Чтобы снова унизил меня своей ложью? Обойдусь. И так уже нахлебалась, а ещё и часа не прошло, как он вернулся.
Кусок в горло не лезет. Кормлю Машу, которая сидит в стульчике рядом, и радуюсь, что можно отвлекаться на неё. Дима увлечённо рассказывает о поездке.
– И, прикинь, трое оказались из Нижнего!
– Трое? – приподнимаю бровь. Давай, добивай уже.
– Да. Саня, Костя и Давид.
Выдыхаю, чтобы перестать дышать после небрежного:
– Ещё Рита, но мы с ней почти не общались, так что…
– Я смотрела, у вас там немало красивых девушек было. – Отвечаю, подцепляя половинку помидора черри. Маша елозит в стульчике, приходится отложить свою вилку и взяться за её ложку. С утра я вообще толком не ела.
– Было, да, – хмыкает Дима. – Но зачем они мне? Я туда не романы крутить ехал.
– Конечно, – отвечаю ехидно.
– Эй, ты что, ревнуешь?
– Я? Да нет, ты что. Я же знаю, что ты у меня самый верный. – Елейно улыбаюсь, Он кивает, даже не моргнув!
– Я дома! – кричит Никита, хлопая дверью. Половина девятого. Отлично. Начинаю убирать тарелки со стола, время накрывать чай, хотя хочется допить вино. Желательно в одиночестве. Желательно, вообще на необитаемом острове.
– Руки сначала помой! – одёргиваю сына, когда он тянется к утиной ноге. Демонстративно выдохнув и закатив глаза, он идёт на кухню.
– Так, я не понял, это что за реакция? Тебе мама во сколько прийти сказала? Ты почему опоздал и не предупредил?
– Она уже нажаловалась, да? Ну, пришёл бы я вовремя, и что? Вы всё равно без меня поели!
– А если бы не ели? Если бы сидели и ждали? Как бы ты себя чувствовал, зная, что три человека голодные сидят?
– Но вы же поели.
Бессмысленный спор. Я отношу тарелки, пока Дима пытается играть в воспитателя. Увы и ах, милый, сын уже не прислушивается к нам. Сейчас мы для него кто угодно, только не авторитет…
Маша с трудом засыпает – к вечеру перевозбудилась, играя с папой. Тру висок, смотрю в окно, слушаю приглушённое бормотание планшета в спальне Никиты. Камень на груди к ночи стал огромным. Перед глазами плывёт, только бы не разрыдаться. Хочется задать один простой вопрос: почему? Почему ты меня предал? Нас обоих предал. Неужели вообще ничего не ёкнуло? Как ты так мог, Дим?..
Никто не зовёт меня лечь спать пораньше. Меня как будто не существует вовсе. Прихожу в спальню спустя час, не меньше. Надеюсь, что Дима спит. Нет. В телефоне. Переписывается с кем-то. Так обидно! Слеза скатывается по щеке, быстро её стираю, спрашиваю сипло:
– С кем это ты на ночь глядя переписываешься?
– А, да это Костян. Просит фотки прислать.
– Утром это сделать нельзя было? – ложусь как можно дальше от него, укрываюсь по плечи и отворачиваюсь к стене.
– Он жене хочет сейчас показать. Если я мешаю, могу пока в гостиной посидеть.
– Как хочешь, – отвечаю равнодушно. Глотаю комок: какой за сегодня? Если эта интрижка выйдет за пределы Валдая, где взять силы и делать вид, что ничего не происходит? Стоит ли наша семья таких жертв?..