Княжна-Изгоя 3: Клятва на Крови
- -
- 100%
- +
Я сидела, прислонившись спиной к холодному камню где-то в нише на внутренней стороне стены. Руки тряслись мелкой дрожью, которую я не могла унять. Казалось, всё внутри было выжжено дотла. Осталась только пустота и назойливый, пронзительный звон в ушах – отголосок того адского гула, что стоял здесь час назад. Я зажмурилась, пытаясь прогнать картинки: лица стреляющих лучников, падающие тела, блеск «святой воды» на солнце и тот ужас, что она несла.
Мне было всё равно, кто видел мою слабость. Пусть видят. Я была не княжной, не могучей волшебницей. Я была просто девчонкой, которая до смерти хотела, чтобы это всё закончилось.
Именно в такой момент его и принесло. Атамана Грома. Он появился из тени, как и полагается настоящему хищнику – неслышно и неожиданно. Его мощная, кряжистая фигура перекрыла мне свет, а характерный запах конского пота и кожи перебил на мгновение всю остальную вонь войны.
– Княжич, – его хриплый голос прозвучал негромко, но заставил меня вздрогнуть. – Слово можно?
Я открыла глаза. Он обращался не ко мне. Он смотрел на Ярослава, который стоял поодаль, прислонившись к стене и глядя куда-то в пустоту. Тот же потерянный, ненужный взгляд, что и во время боя.
Ярослав медленно перевёл на него взгляд. В его глазах не было ничего. Ни злости, ни интереса. Пустота.
– Говори, – его голос звучал сипло и устало.
Гром огляделся, убедился, что никто не подслушивает, и шагнул ближе, понизив голос до интимного, доверительного шёпота, который, однако, я отлично слышала.
– Ситуация, я смотрю, хуже некуда. Твоя пассия, – он кивнул в мою сторону, – на последнем издыхании. Эти упыри в белом не уймутся, пока не возьмут город, а когда возьмут… – Он многозначительно хмыкнул. – Её ждёт костёр, княжич. Красивая такая девица, гореть будет ярко.
Ярослав вздрогнул, словно от пощёчины. В его глазах вспыхнула знакомая ярость, та, что пряталась под слоем апатии.
– Заткнись, – прошипел он. – Если у тебя есть что сказать – говори по делу, а не трави душу.
– А я о деле, – Гром ухмыльнулся, обнажив жёлтые, кривые зубы. – У меня есть план. Не для всех. Не для города. Для неё. Шанс убраться отсюда к чёртовой матери, пока не стало окончательно поздно.
Я замерла, перестала дышать. Побег? Для меня?
– Какой ещё план? – Ярослав смерил его взглядом, полным подозрения.
– У меня есть люди. Верные. Не многие, но хватит. Знаем потайную тропку. Не для армии – для одного-двух человек. Можно вывести. Ночью, пока они там, – он мотнул головой в сторону лагеря осаждающих, – зализывают раны. Доведём до нейтральных земель. А там… сам знаешь, деньги всё решают. Можно уйти далеко. На восток, к степнякам. Или на запад, за море.
Сердце у меня заколотилось где-то в горле. Бежать. Оставить всё это. Отца. Ратибора. Город. Просто… уйти. Сохранить свою жизнь. Мысль была такой сладкой и такой ядовитой, что меня чуть не вырвало.
– Ты предлагаешь мне… сбежать? – Ярослав произнёс это с таким ледяным презрением, что Гром даже отступил на шаг. – Бросить всех здесь умирать, а самому трусливо улизнуть? Ты меня за кого принимаешь?
– Принимаю за человека, который смотрит, как женщина, которую он, я вижу, любит, медленно сходит с ума и сгорает заживо! – резко парировал Гром. – Это не трусость, мальчик. Это здравый смысл. Ты ей не поможешь, если тебя тоже вздёрнут на этих стенах или сожгут на том же костре. Спасти хоть кого-то – уже победа.
– Это предательство! – голос Ярослава сорвался на крик. Несколько проходивших мимо дружинников обернулись. – Мой брат объявил войну её дому! Моя племянница… – он замолча, сглотнув комок в горле. – Я и так предатель в их глазах! А ты предлагаешь мне окончательно опозорить свой род? Украсть дочь князя, как какую-то вещь?
– Я предлагаю тебе спасти её жизнь, а не её честь! – прошипел Гром в ответ. – Честь плохо пахнет, когда начинают гореть волосы. Решай. Шанс будет один. Только для неё. Ты останешься тут, если хочешь, искупай свою вину. Я её выведу. Но без твоего согласия она не пойдёт. Я же не дурак, чтобы тащить силой ведьму, которая может меня в ледышку превратить.
Он посмотрел на меня. Его взгляд был лишён всякого романтизма. Это был взгляд дельца, оценивающего товар. Дорогой, рисковый, но многообещающий товар.
– Подумай, княжич, – бросил он напоследок и растворился в сумерках так же быстро, как и появился.
Ярослав остался стоять на месте. Он не смотрел на меня. Он сжал кулаки так, что кости побелели. По его напряжённой спине было видно, как внутри него бушует буря. Гордость, долг, честь рода – всё, чему его учили с детства, – сталкивалось с чем-то новым и диким. Со страхом за меня.
Я хотела что-то сказать. Крикнуть ему, что я никуда не пойду. Что не брошу своих. Что этот грубый, циничный бандит может идти к чёрту со своим «спасением». Но слова застряли в горле. Потому что часть меня – та самая, что дрожала от страха и усталости – отчаянно хотела принять его предложение. Просто бежать. Выжить.
И он это видел. Он обернулся и посмотрел на меня. Не как на княжну, не как на союзницу, не как на заложницу. Он смотрел на меня просто как на женщину. Изможденную, испуганную, с тёмными кругами под глазами и дрожащими руками.
Его ярость угасла, сменилась какой-то странной, щемящей болью. Он видел мой страх. И в тот момент его личный долг, его честь, его престиж – всё это померкло перед одним простым, животным желанием. Убрать этот страх из моих глаз. Сохранить меня. Любой ценой.
Он не сказал ни слова. Он просто смотрел. А я читала в его взгляде всю ту внутреннюю борьбу, что разрывала его на части. Быть верным сыном своего дома или… быть просто мужчиной, который защищает свою женщину. Даже если это значит предать всё, что он знал.
Он медленно, будто через силу, отвернулся и ушёл. Его фигура, обычно такая прямая и гордая, сейчас казалась согнутой под невидимым грузом.
А я осталась сидеть на холодном камне, сжимая в кулаках подол своего платья. И впервые за всё время эта война свелась для меня не к битве княжеств, магии и веры. Она свелась к простому, невероятно трудному выбору одного человека. И от его выбора зависела моя жизнь.
Глава 3
Походная палатка Патриарха Сильвестра была островком пустой, стерильной тишины посреди бурлящего океана военного лагеря. Здесь не было слышно ни ржания коней, ни звона оружия, ни громких окриков. Воздух был густым и неподвижным, наполненным сладковатым запахом ладана. В центре, на простом деревянном столе, горела единственная лампада, отбрасывая гигантские, пляшущие тени от фигуры самого Сильвестра и разложенных перед ним древних, потрепанных свитков.
Сильвестр сидел, не двигаясь. Его аскетичное лицо, освещенное снизу пламенем, казалось вырезанным из старой слоновой кости. Но за внешним спокойствием скрывалась яростная работа ума. Он только что выслушал донесение своего лучшего лазутчика. Вести были дурными. Армия Витара Огневого стояла всего в нескольких днях пути. Она не двигалась, выжидая.
Расчетливый ход. Циничный и безжалостный. Именно на это и был способен Витар. Сильвестр чувствовал, как время, его главный союзник, начинает превращаться во врага. Он не мог позволить себе затяжную осаду. Каждый день, проведенный у стен Сердцеграда, был ему в убыток. Его армия, пусть и фанатично преданная, была сборищем ополченцев и религиозных энтузиастов. Они горели желанием сражаться, но этот огонь нужно было постоянно подпитывать быстрыми и решительными победами. Долгая, изматывающая осада, на фоне которой будут маячить свежие силы Огневых, могла быстро охладить их пыл.
А ещё были они. Трескуны. То, что он слышал с Севера, леденило душу куда сильнее, чем самые страшные рассказы. Его Крестовый поход начинался как политический и религиозный акт, но теперь он чувствовал, что столкнулся с чем-то бесконечно более древним и опасным. Нужно было покончить с Сердцеградом быстро, чтобы повернуться лицом к настоящей, пугающей тьме.
Его пальцы с тонкими, почти прозрачными ногтями провели по шершавой поверхности самого древнего свитка на столе. Это была не богослужебная книга. Это была одна из тайных хроник Храма, написанная первыми основателями – теми, кто пришёл на эти земли и принёс с собой веру в Единого Белого Бога. В ней содержались не только молитвы, но и отчёты. Отчёты о войне. Войне не с людьми, а с иными, древними силами, что владели этими землями до прихода людей. И карты. Схемы. Записи о старых, забытых путях.
Именно этими путями когда-то и воспользовались первые проповедники, чтобы проникать в глухие, языческие поселения и нести слово Божье. Или насаждать его огнём и мечом. Сильвестр всегда предпочитал читать между строк.
Он нашёл то, что искал. Поблёкшие чернила, схематичное изображение холмов и реки, и едва заметная пунктирная линия, ведущая прямо в сердце древнего городища, на месте которого теперь стоял Сердцеград. Пещеры. Система естественных и рукотворных катакомб, вырытых ещё первыми поселенцами для хранения припасов и как путь для отступления. Со временем о них забыли. Но не все.
Сильвестр поднял глаза. Его взгляд, острый и пронзительный, уставился в угол палатки, где неподвижно стояла, сливаясь с тенями, фигура в чёрных, а не белых, одеждах.
– Отец Инквизитор, – тихо произнёс Патриарх.
Фигура отделилась от стенки и сделала несколько бесшумных шагов вперёд. Это был высокий, сухопарый человек с лицом, скрытым глубоким капюшоном. От него веяло холодом, как от забытой в склепе гробовой плиты.
– Я слушаю, Ваше Святейшество.
– Наши братья в белом плаще бьются о стены, как мотыльки о пламя, – голос Сильвестра был ровным, без эмоций. – Их жертва благородна, но недостаточна. Гордыня северян будет сломлена не силой, а знанием. Знанием, которое наш Орден хранил веками.
Инквизитор склонил голову, подтверждая свои слова.
– Я прошу вас и ваших… специалистов проявить это знание, – Сильвестр слегка пододвинул свиток через стол. – Существует путь. Древний, забытый путь в логово зверя. Он отмечен здесь.
Инквизитор приблизился, его длинные, бледные пальцы с острыми ногтями коснулись пергамента. Он не стал всматриваться. Он просто кивнул.
– Мы знаем об этих ходах, Ваше Святейшество. Они были запечатаны по указу Седьмого Синода дабы не осквернять землю памятью о ереси.
– Пришло время распечатать их, – холодно парировал Сильвестр. – Господь наш милостив, но и он признаёт необходимость порой спуститься в самые тёмные норы, чтобы выкурить оттуда крыс. Соберите ваш элитный отряд. Самых бесшумных. Самых… неуловимых. Тех, кто не знает страха и сомнений.
– Они уже готовы. Они ждали этого часа, – голос Инквизитора был шелестом сухих листьев.
– Ваша задача – не вступать в бой. Ваша задача – проникнуть. Как чума проникает в организм здорового человека – незаметно, беззвучно, неотвратимо. Найдите слабое место. Сердце города. Его цитадель. Его командующего. И когда армия Вельских будет отвлечена на стены, нанесите удар. Быстро. Точно. Безжалостно.
В палатке повисла тишина. План был чудовищным и блестящим в своей простоте. Пока основная армия будет делать вид, что готовится к новому штурму, отборные убийцы проникнут в самое сердце врага и вырежут его.
– Время? – спросил Инквизитор.
Сильвестр взглянул на щель в пологе палатки. Снаружи уже спускались сумерки.
– Завтра. На рассвете основные силы начнут отвлекающую атаку. Ваш выход – сразу после полуночи. Чтобы к утру всё было кончено.
Инквизитор склонился в беззвучном поклоне и начал отступать к выходу.
– Отец Инквизитор, – снова остановил его Сильвестр. Его голос приобрёл металлический оттенок. – Жители Сердцеграда отвергли свет. Они предались тьме. Они вскормили в своей среде ведьму. Не испытывайте к ним жалости. Каждый, кто встанет на вашем пути – будь то воин, старик, женщина или дитя – является орудием зла. И подлежит очищению.
Капюшон чуть качнулся, что можно было принять за кивок.
– Милосердие Господа безгранично, Ваше Святейшество. Но оно не распространяется на демонов во плоти. Мы принесём им только огонь. Очищающий огонь.
Он растворился в темноте, словно его и не было.
Сильвестр остался один. Он медленно свернул древний свиток, его пальцы задержались на шершавой поверхности пергамента. Он не испытывал ни радости, ни торжества. Только холодную, тяжелую уверенность в необходимости того, что должно было произойти. Он смотрел на пламя лампады, и ему чудилось, что он видит в нём уже не свет веры, а отблески будущего пожара, который охватит Сердцеград и выжрет скверну до тла.
Он отдал приказ. Машина, которую он запустил, уже не могла остановиться. Оставалось только ждать. Ждать полуночи. Ждать, когда тени, порождённые им самим, отправятся на свою кровавую работу.
***
Полная луна, холодная и безразличная, пряталась за рваными облаками, когда у подножия холма, вдали от любопытных глаз часовых на стенах Сердцеграда, зашевелилась тень. Это был не просто ночной мрак – это была сгущённая, почти осязаемая тьма, из которой вышли один за другим двенадцать человек. Они были облачены не в белые одежды рядовых Стражей, а в чёрные, мягкие, поглощающие свет одеяния. Их лица скрывали глухие капюшоны, а на поясах вместо громоздких мечей висели длинные, тонкие кинжалы и арбалеты с отточенными, словно иглы, болтами. Отряд элитных инквизиторов. «Санитары Веры», как их называли между собой.
Их вёл не воин, а тщедушный, испуганный человечек в потрёпанном плаще – лазутчик, некогда высланный Патриархом на Север под видом торговца скобяными товарами. Годы он составлял карты и вынюхивал слабости. Теперь его дрожащие руки отыскали почти невидимый глазу проём между двумя валунами, заросший колючим кустарником.
– Здесь, – прошептал он, и его голос прозвучал неестественно громко в могильной тишине. – Вход. Как и говорилось в хрониках.
Отец Инквизитор, их командир, молча кивнул. Его собственные руки, бледные и длинные, с тонкими пальцами, провели по камню, отыскав почти стёртые временем руны. Он что-то беззвучно прошептал, и камень с глухим скрежетом отъехал в сторону, открыв чёрную, зияющую пасть, от которой потянуло запахом сырой земли, вековой пыли и чего-то ещё – древнего страха и забвения.
Один за другим, не говоря ни слова, инквизиторы исчезали в провале. Лазутчик попятился, но сильная рука одного из стражей схватила его за плечо и грубо втолкнула внутрь. Он был их проводником. И их заложником.
Внутри царила абсолютная, давящая темнота. Они зажгли маленькие масляные лампы, дававшие тусклый, дрожащий свет, которого хватало лишь на пару шагов впереди. Они двигались по узкому, низкому тоннелю, вынужденные идти согнувшись. Воздух был спёртым, его едва хватало для дыхания. Слышно было лишь приглушённое шуршание их мягкой обуви по камню и тяжёлое, учащённое дыхание лазутчика.
Первая ловушка сработала почти сразу. Пол под ногами у второго в колонне инквизитора бесшумно ушёл вниз, открывая яму с торчащими из дна заострёнными кольями. Но чёрный страж был не простым солдатом. Его реакция была молниеносной. Он упёрся руками в края ловушки и, сделав нечеловеческое усилие, перебросил себя вперёд, на твёрдый грунт. Беззвучно. Никто даже не обернулся. Они просто перешагнули через яму и двинулись дальше. Лазутчик, глядя на это, побледнел ещё больше.
Шли они долго. Тоннель то сужался, то расширялся, то нырял вниз, то снова поднимался. Стены местами были грубо вырублены, местами – укреплены древними, почерневшими от времени балками. Это была не просто пещера. Это был рукотворный комплекс, лабиринт, забытый на сотни лет.
В какой-то момент тоннель вывел их в более просторный зал. Посередине стоял странный алтарь, сложенный из черепов животных, а на стенах были выцарапаны примитивные, но устрашающие фрески – изображения духов природы, медведей, волков и чего-то более древнего и бесформенного. Воздух здесь был ледяным.
– Языческое гнездо, – беззвучно прошептал один из инквизиторов, и в его шёпоте сквозь отвращение пробивался неподдельный, животный страх.
Отец Инквизитор поднял руку, остановив отряд. Его взгляд, казалось, видел в темноте лучше любой лампы. Он указал на почти невидимые нити, натянутые на уровне щиколотки через весь зал.
– Осторожно.
Они перешагнули через них. Но последний в колонне инквизитор, неся арбалет, задел нить плечом.
Раздался тихий, сухой щелчок. Со свода с шипением посыпался мелкий песок, а затем из скрытых отверстий в стенах вырвались тучи чёрных, ядовитых стрел с костяными наконечниками. Инквизиторы отреагировали с невероятной скоростью. Они повалились на пол, прикрылись плащами, отскакивали в стороны. Большинство стрел прошли мимо, воткнувшись в противоположную стену. Но один из стражей не успел. Острая костяная игла впилась ему в шею, чуть ниже капюшона. Он не вскрикнул. Он лишь схватился за горло, издал хриплый, булькающий звук и замертво рухнул на землю. Его тело начало быстро синеть.
Никто не остановился. Никто не попытался помочь. Они просто оттащили тело в сторону, в тень, и двинулись дальше, оставив своего товарища лежать в забытой пещере. Лазутчика от увиденного чуть не вырвало.
Чем дальше они продвигались, тем чаще встречались следы древней магии. Воздух местами звенел от невидимой энергии, заставляя волосы на руках вставать дыбом. Они проходили через завесы из липкой, невидимой паутины, которую приходилось прожигать особыми свечами. Пересекали пропасти по шатким, полуистлевшим мосткам, которые грозили обрушиться под любым весом.
Но они шли вперёд. Молчаливо, неумолимо, как сама смерть. Их не останавливали ни ловушки, ни гибель товарища, ни давящая атмосфера древнего ужаса, витавшая в этих тоннелях. Их воля была закалена фанатичной верой, превращавшей их в идеальные инструменты.
Наконец, тоннель начал подниматься. Воздух стал чуть свежее. Впереди показался слабый свет – не от их ламп, а тусклый, мерцающий отблеск факелов сверху. Послышались отдалённые, приглушённые голоса. Запах сменился – теперь это был запах дыма, варёной похлёбки и людского жилья.
Отец Инквизитор снова поднял руку. Все замерли. Они стояли у конца тоннеля. Перед ними была решётка, старая, ржавая, но всё ещё прочная. За ней – обширное подземное помещение, вырубленное в скале. Сторожевая застава. Здесь хранились бочки с солониной, мешки с зерном, стояли бурдюки с водой. И здесь же, у догорающего огня, дремали двое ополченцев Вельских – пожилой мужчина и совсем юный парень.
Инквизиторы переглянулись. Ни слова не было произнесено. Отец Инквизитор сделал несколько точных, быстрых жестов. Двое его людей бесшумно подобрались к решётке. Они достали из складок одежды небольшие склянки с маслом и обработали петли. Двое других зарядили арбалеты и нацелили их через прутья.
Старый ополченец что-то пробормотал во сне и повернулся на другой бок. Его рука легла на рукоять топора.
Но он всё еще продолжал спать.
С глухим, едва слышным скрежетом, решётку отодвинули ровно настолько, чтобы можно было проскользнуть внутрь. Две тени метнулись вперёд. Послышался короткий, подавленный хрип и звук, похожий на ломающийся сучок. Юный ополченец даже не проснулся.
Через мгновение всё было кончено. Два тела лежали у огня, их рубахи быстро пропитывались алым. Инквизиторы уже были внутри, осматривая помещение. Они нашли грубую деревянную дверь, ведущую наверх, в цитадель.
Отец Инквизитор обернулся, чтобы бросить последний взгляд на свой отряд. Одиннадцать теней в чёрном, не считая мёртвого. Их глаза, блестящие в прорезях капюшонов, были полны холодной решимости. Они прошли сквозь ад древних ловушек. Они были в самом сердце вражеской крепости. И теперь ничто не могло остановить их.
Он кивнул. Дверь наверх была заперта изнутри на тяжелый засов. Двое инквизиторов упёрлись в него плечами. Раздался тихий, но пронзительный скрежет железа по дереву. Засов медленно, миллиметр за миллиметром, начал поддаваться.
Охота началась.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.