Монумент. Сборник рассказов

Деление

– Это твое, то есть ваше, дело, – сказал Мо, забирая со стойки свой миндальный латте.

– Слушай, не нужно драматизировать! Ты же знаешь, мы не хотим тебя обидеть, так уж вышло… – Ом, опустив глаза, размешивали сахар в своем зеленом чае.

– Как знаешь, – Мо направился к выходу из кофейни.

– Мо, постой! – схватив за плечо, Ом силой усадили его на ближайший стул. – Давай все обсудим, нельзя просто игнорировать этого «слона» между нами.

– Ладно, – Мо угрюмо уставился в свой кофе.

– Ну хватит, посмотри на нас! Мы что, о многом просим?

Мо поднял взгляд, его передернуло. Эти три глаза разных цветов и удлинившийся рот Ома пугали его. Конечно, все нормальные люди приходили в щенячий восторг, видя первые намеки на деление, но Мо даже мысль об этом приводила в ужас. Они с Омом еще в самом начале их отдельных жизней заключили пакт, что не позволят друг другу скатиться до такой банальщины. Им хорошо жилось вдвоем, зачем было все усложнять? Они были идеальной парой: Мо – прагматик с научным складом ума и Ом – поклонник средневековой литературы, оба любили красное и джаз и прекрасно помнили, что случилось с их другой половиной. Тот стал делиться в каких-то совсем уж неприличных количествах. Теперь его потомков было человек двадцать, хотя с момента первого деления прошло всего восемь лет! Как только у них здоровья хватает!

– Что ты от меня хочешь? – наконец, выдавил из себя Мо, уставившись в средний глаз Ома. Этот голубой глаз с коричневым пятнышком был тем немногим, что еще осталось от его друга, с которым они провели последние тринадцать лет вместе.

– Давай спокойно все обсудим, – развели руками Ом. Все три их глаза моргали одновременно, а из-за начавшего деление горла голос раздавался с эхом. – Смотри, мы набросали план перестановки: можно разделить гостиную и оборудовать ее под наши спальни, а тебе достанется кабинет и можешь забрать нашу студию. Ты же понимаешь, первые пару лет мы точно не будем знать, какая работа теперь нам по душе.

– Ты… точнее, вы в своем уме? Какая к черту гостиная? Ты с ума сошел, тьфу, сошли, тьфу, вы? Может теперь позовете меня выбирать новые шмотки для делящихся: посмотрите, какие миленькие четыре рукавчика! Ом, да как ты мог?

Ом набрали полную грудь воздуха и медленно начали:

– Мо, ты знаешь, что мы этого не планировали. Это вышло случайно, но что ты предлагаешь, может быть ампутацию?

– О, а когда-то ампутация тебя ничуть не пугала. Сколько красноречивых выступлений я помню на этих твоих светских раутах. Ты разве что листовки расклеивать не начал. Как там, «ампутация – залог здорового общества»? А теперь…, – Мо махнул рукой и отвернулся.

– Черт, Мо, мы уже миллион раз говорили, что это произошло случайно! Кого нам винить? Да, так бывает. Когда начинаешь делиться, уже понимаешь, что обратной дороги нет – вас двое. Вы оба личности. Ампутация – это бы обычное убийство.

– Ну да, теперь это убийство!

– Кого бы ты выбрал? Кто из нас теперь Ом? – три глаза метнули в Мо холодный упрек.

– С меня хватит, – вскочил со стула Мо, чуть не опрокинув свой кофе. – Я иду домой.

– Ты правда уйдешь вот так? Посреди разговора?

– Что-то мне больше не хочется в кино, – ядовито процедил Мо. – Мне и этой драмы вполне достаточно.

– Мо?!

– Идите без меня…

Мо упал в серую прохладу города. Моросил дождь, небо хмуро готовилось к вечеру. Он, меряя большими шагами улицу, пошел в сторону дома. Ему необходимо было посидеть в одиночестве и все обдумать. Ом точно не вернется в ближайшее время – теперь он приходил поздно. Точнее, они. Что за бред, как Мо должен их называть? Они уже придумали себе новые имена? Разделят ничтожное «Ом» и станут «О» и «М»? Ведь это сейчас так модно! Когда делились Мо и Ом еще можно было понять, их прошлое общее имя, «Мом» легко разбилось на два без лишнего пафоса. О и М, тоже мне семейка! Неужели они думают, что ему, Мо, ярому противнику деления, обожающему свою митос-фри тусовку, захочется быть в их компании третьим лишним? Конечно, родственников не выбирают, но кто знает, что за фрукты выйдут из Ома? Он и сам довольно эксцентричная личность со своим искусством и литературой, но двое таких! Мо не выдержит этого – его прагматичный ум, главное, что досталось ему в наследство от Мома, не справлялся даже с перспективой такой угрозы, что и говорить о реальном положении дел.

Моросящий дождь сменился проливным, ботинки промокли, пальто начало тяжелеть. Мо этого не замечал, он нервно кусал губы и угрюмо водил нижней челюстью, бросая на прохожих высокомерные взгляды. Вот он один, и никто теперь ему не нужен, он – личность! Не то что эти ничтожества. Посмотрите на себя: парочка почти разделившихся чудил с общим мизинцем милуются под зонтиком, или, вон, треногое чудовище ковыляет с беззаботными улыбками на двух глупых рожах! Это еще что, вон под навесом прячется целое семейство уродцев – интересно, как можно жить впятером, еще и покупая новую одежду внезапно решившемуся на деление шестому, наверное, спасаются обносками…

Желчь ненависти выплескивалась на незнакомцев из прищуренных, острых глаз Мо. Только вот где-то глубоко в сознании копошилось и не давало покоя маленькое «но» – то самое, что постоянно возвращало его мыслями к их с Омом общему предку. Ведь когда-то они были единым целым, сложной, интересной персоной. Он помнил, как они появились – мгновение, когда в тот момент еще Мом осознал свою двойственность, понял, что любит и майонез, и йогурт, что может с одинаковой страстью читать и научные статьи, и мелодраматические опусы. Ом был его второй половиной, лучшим другом и партнером во всех делах, главным человеком в жизни, теперь предавшим его. Да, это было предательством! В то же время, как Мо мог ненавидеть его? Ведь Ом не собирался уходить, он предлагал продолжить их счастливую жизнь вместе, просто теперь втроем… Но разве Мо виноват, что не был готов к такому повороту? Разве он не жертва обстоятельств?

Поворот за поворотом серые и бурые здания, будто появлявшиеся в результате очередного неудачного деления, наконец, привели Мо к их дому. Он поднялся на третий этаж, дрожащими руками открыл и, войдя, с размаху захлопнул дверь. Квартира была холодной и пустой. Конечно, она была заставлена мебелью, увешана картинами, и задекорирована бархатными шторами, но при всем этом была опустошенной. Мо казалось, что он стоял посреди поля битвы, где повсюду выкорчеванными пнями валялись стопки книг и разорванными снарядами чернела разбросанная одежда.

Разве он мог справиться с этим предательством? Сможет ли быть один? Эти вопросы рвали его изнутри. Необходимость остаться или уйти раскалывала сознание на тысячу мелких частей. Мо бросил на вешалку пальто и прошел мимо большого зеркала в изысканной раме в гостиную, которую Ом собирался разделить. Интересно подумать, как! Между окнами, наискосок или… или… – Мо резким прыжком вернулся к зеркалу и уставился на свое отражение. На него смотрело искаженное удивлением и ужасом его собственное лицо. В левом глазу, посередине зеленой радужки с коричневым пятном начал отделяться второй зрачок.

Бегство

Солнечный свет пробивался сквозь узкие витражные окна бара, освещая клубы висящей в воздухе пыли. Бутылки за стойкой сияли теплым мозаичным светом. В разноцветных лучах возник темный силуэт. Нестройной походкой сутулый мужчина прошел между пустыми столиками с поднятыми вверх ногами стульями к бару. За стойкой молодая женщина в открытом топе с плечами, испещренными татуировками, протирала бокалы. Гость, едва не промахнувшись, приземлился на высокий стул и неопределенно покрутил пальцем.

– Не рановато ли? – подняла бровь молодая барменша.

– Мне никогда не рано, – икнул мужчина и вытер губы тыльной стороной руки. – То есть, не поздно… В общем, что у вас тут?

– Все перед тобой, – кивнула девушка на светящиеся бутылки с пестрыми этикетками.

– Не, – резко мотнул головой гость, отчего потерял равновесие и чуть не свалился на пол. – Я имею в виду, где это я?

– О-о, что, уже не первое сегодня? – саркастически подметила татуированная красотка. Ее черные волосы были сплетены в тугие блестящие косы, гладкая кожа цвета кофе с молоком сияла на свету.

– Нет, ни сегодня, ни вчера, и вообще! – мужчина уронил голову на руки. – Устал я…

– Заметно, – она поставила натертый стакан перед посетителем. – Желаешь аперитив или сразу сделаешь выбор?

– Погоди, милая, – мужчина задержал дыхание, постучал по груди кулаком. – Все, – выдохнул он, – кажется, прошло…

– Может, водички?

– Давай! – гость повернулся вполоборота и осмотрел бар. Помещение было выкрашено в зеленый цвет, стены были разрисованы граффити, кое-где висели картины и зеркала в широких рамах, по углам в глиняных кадках стояли комнатные пальмы. – Так, где это я сегодня?

– А что ты заказывал?

– Ох, дорогая, если бы я только помнил! – он облокотился на стойку и запрокинул голову, рассматривая бутылки.

– Что бы ты там ни отведал, сегодня ты в гостях у сатаны. Жара снаружи адская даже для местных, – девушка начала протирать бар, меряя взглядом гостя.

– Жара, холод, я уже и забыл, что это, – на мужчине были шорты, футболка и плотная джинсовая куртка. Он отпил из стакана воды. – Поесть тут у тебя можно?

– У нас нет кухни, – змеи с татуировок укоризненно посмотрели на посетителя с юной женской груди. – Но я могу состряпать чего-нибудь по-быстрому. Я и сама собиралась пообедать. Залить лапши?

– Да, сгодится…

Через пять минут девушка вернулась за стойку с двумя тарелками корейской лапши. Одну поставила перед гостем, вторую взяла в руки.

– Ешь, может, полегчает.

– Ты очень добра, – мужчина принялся накручивать лапшу на вилку.

– Ты что, правда не помнишь, куда попал?

– Абсолютно, – в голосе мужчины не было и намека на иронию. – Я, знаешь, пью уже полгода, стараюсь не останавливаться, чтобы… Понимаешь, чтобы ублюдки меня не поймали…

– Бежишь, значит? – девушка жевала лапшу и смотрела на посетителя. На вид ему было чуть за пятьдесят, годился ей в отцы. Седина отвоевала довольно большую территорию у иссиня-черных волос, лицо было сухим и доброжелательным, щеки тронула недельная щетина.

– Вроде того, – мужчина в два глотка выпил бульон и стал ковырять вермишель, кудрявившуюся на дне тарелки.

– Как ты умудряешься оставаться в своем уме? Лично я после первого путешествия решила завязать.

– Ишь, – гость метнул в барменшу тяжелый взгляд. – Зачем же ты тут работаешь?

– Люблю истории, – улыбнулась девушка. – Почти все, кто возвращается, не могут удержаться, чтобы не поделиться. Захватывает это, конечно.

– А чего сама не пьешь тогда?

– Как по мне, чертовщина какая-то! – она отставила тарелку.

– Да почему же чертовщина? – после лапши мужчине явно стало лучше. Он указал пальцем на одну из бутылок за стойкой. – Вот, дай-ка мне ту.

– Бангкок? – спросила девушка, посмотрев на стену с напитками.

– Да, давай Бангкок!

– Вот, – она сняла бутылку и протянула ее гостю.

– Смотри, – он начал водить пальцем по этикетке. – «Незабываемые приключения обеспечены», это, понятно, почти на каждой так пишут. Но про Бангкок не врут! Я там был раз пятнадцать. На настоящее длительное путешествие, конечно, не хватает денег, но вот на жидкую телепортацию накопить несложно. Всегда стараюсь выпить побольше, чтобы задержаться дольше. Последний раз получилось аж на сутки! Первые часов шесть я, конечно, никак не мог оклематься, все как во сне, зато потом – сказка! Не город, а кино. А какие женщины! В общем, это того стоит. Или вон, – он вернул бутылку девушке и указал на другую. – Каир! Сумасшедшее местечко! У них там сохранились музеи начала двадцатого века, и в то же время новые технологии процветают как в двадцать первом в Японии. А Япония! Боже, детка, ты что, правда не пьешь?

– Один раз выпила «Рим», был у нас по акции. Глотнула всего на пару часов. Попала прямо к Колизею, в такую толпу, жуть! Эти телетуристы повсюду, то появляются, то исчезают, ад кромешный! Короче, я все эти два часа потратила на то, чтобы выбраться из толпы. А потом хоп, обратно в родной бар. Толку от таких путешествий?

– Да, тут ты, конечно, права, – грустно покивал мужчина. – Я на эти напитки все свои деньги спустил. От меня жена ушла с детьми и, в общем… Напортачил я, законники за мной пришли… Что мне оставалось? У меня был загашник с парой бутылок, я их с собой прихватил. Причем вспомнить не могу, откуда я стартовал… То ли из дома, то ли из бара ближайшего… Отшибло напрочь…

– Ты что, реально уже полгода от бутылки не отходишь?

– Да, где-то так. Тут мне осталось… – гость поднял брови и посмотрел на циферблат над баром. – По моим расчетам, часов пять, не больше. Так что через три-четыре часа возьму бутылочку и уговорю ее в один глоток. Как и не было меня.

– Слушай, – девушка облокотилась на стойку и змеи на плечах изогнулись, – а что ты такого натворил, что так стремительно бежишь теперь?

– Вот, в чем дело, – мужчина выпрямился, потер нос. – Не помню я!

– Ты прикалываешься? – улыбнулась уголком рта маленькая девочка в теле татуированной женщины.

– Никак нет, – седой посетитель развел руками и широко улыбнулся.

– Так может, ерунда какая?

– А если нет? Ну его, уж лучше дальше бежать…

– Ты что, миллионер? Деньги не кончаются?

– Кончились уже два месяца назад, – тень улыбки блуждала по морщинистому лицу мужчины.

– Так как же ты продолжаешь? – поднялась со стула девушка.

– Вот, через четыре часа узнаешь!

– Ну, ладно! – подмигнула она гостю.

К вечеру бар заполнился желающими совершить незабываемое путешествие. Приходили одинокие туристы, хлопали по рюмочке и исчезали, возвращаясь через полчаса кто с восторгом, кто синяком. Приходили парочки, одновременно выпивали залпом по бокалу и, мерцая, растворялись в воздухе, чтобы вернуться растрепанными и хихикающими. Гость все это время сидел в углу и рассматривал посетителей. Когда начало подходить его время, он подошел к стойке, махнул барменше.

– Меня не проведешь, деньги вперед! – прищурилась на него девушка.

– Нет проблем, хотел спросить, уверена ли ты, что не дашь путешествиям еще один шанс?

– После твоего рассказа пропали последние сомнения, – она налила молодому парню, севшему рядом с мужчиной, и поставила руку с бутылкой на стойку.

– Надеюсь, ты еще передумаешь! – мужчина, как ни в чем не бывало, взял стакан с напитком из-под носа у юноши и опрокинул его себе в рот, пока тот любовался татуированной грудью красавицы за баром.

– Ты ку-ку?! – изумленно крикнула девушка.

– Маловато, конечно, но что поделать! – развел руками незадачливый путешественник и испарился.

– Блин, это была моя получка! – вскочил опомнившийся молодой человек.

– Не плачь, налью тебе еще одну, – огрызнулась на него барменша и плеснула тому полпорции «Паттайи».

Мужчина оказался посреди оживленной, подозрительно знакомой улицы, ничего общего не имевшей с Таиландом. Видимо, паленая бутылка попалась. Он провел рукой по седеющим волосам, почувствовал нагими коленями холод поздней осени и огляделся в поисках бара – у него было не больше пятнадцати минут.

– Да вот же, родимый! – обрадовался путешественник, увидев до боли знакомый фасад любимого паба. Тот открылся рядом с домом, когда мужчина был еще молод и полон надежд. Он поежился, посмотрел налево, потом направо и перешел дорогу.

Не успел беглец подойти к бару, как к нему подбежал полицейский и схватил за плечо:

– Господин Калинин! Наконец-то я вас нашел! – сказал он запыхавшись.

– Я не… – начал было отпираться мужчина.

– Вот, ваш штраф за парковку, – полицейский, отдуваясь, протянул ему бумажку. – Хорошо бы оплатить до конца года.

– Что? – Калинин изумленно посмотрел на служителя закона.

– Да-да, у вас есть еще шесть месяцев, не переживайте, пени пока не начисляются.

– Так вы поэтому устроили мне облаву в мае? – припомнил мужчина начало своего путешествия.

– Нет, я просто выписал вам штраф, а вы взяли и исчезли. Машину, конечно, пришлось эвакуировать.

Калинин обескуражено попытался восстановить цепочку событий, но не смог. Пока он стоял в одиночестве посреди улицы родного города и размышлял, последовательность восстановилась сама. Растерянный мужчина исчез с тротуара и появился на секунду в баре, услышав смех знакомой девушки. Потом еще на мгновение возник на берегу моря, проводив последний луч заходящего солнца. Затем мелькнул на ступеньках промозглого переулка, призраком прорисовался в толпе на большом переходе, моргнул в людной подземке и на пустынном поле. Так еще несколько сот раз, пока не вернулся на скованную морозом улицу родного города рядом с дверями любимого паба.

– Пожалуй, надо сделать перерыв, – сказал вслух Калинин, ухватившись за фонарь, чтобы не потерять равновесия.

Белая полоса

У Шорина была белая полоса. Он носил ее в левом внутреннем кармане джинсовой куртки, но никому не показывал. Белая полоса была его тайным оружием. Придя домой вечером, он любил положить ее на столе рядом со скромным ужином и любоваться, пока разделывался с очередной порцией макарон. Шорин старался не использовать ее почем зря, но иногда все же приходилось доставать ее на людях. Хорошо, что окружающие не замечали ее скрытых свойств.

Он нашёл ее случайно, дождливым осенним вечером пробираясь сквозь ветер и холод к парадной своего дома. Сначала решил, что это просто потрёпанный шнурок. Приглядевшись, понял, что нашёл золотую жилу. Она не приносила ему богатств, зато отлично справлялась с экономией скромных средств. По обстоятельствам белая полоса становилась то клейкой лентой, то пластинкой жвачки, то недостающей клавишей фортепиано, то веревкой, а как-то раз даже приняла вид рулона туалетной бумаги.

Короче, белая полоса то и дело выручала его: то по мелочи, а иной раз и по-крупному.

Как-то вечером Шорин решил пересчитать свои активы, и обнаружил, что от нищеты его отделяли 10 дней оплаченной аренды. Он не мог позволить себе остаться без средств к существованию. С присущим ему духом авантюризма он стал перебирать в голове варианты. Тогда-то ему и закралась опасная мысль, пустить в оборот свою белую полосу. Нет, вы не подумайте, Шорин не хотел с ней расставаться: учитывая расчеты, он должен был остаться и с полосой, и при деньгах. Нужно было всего лишь найти простачка. К счастью, поиски не были долгими.

Уже на следующий день Шорин, сжимая в кулаке свое сокровище, сидел за стойкой маленького безлюдного бара на углу его улицы. Входная дверь хлопнула, повеяло холодком. Вошел сутулый тип в рябом сером пальто и черной шапке, натянутой до самого носа. Шорин понял – его клиент.

– Петр? – спросил он вошедшего.

– Да, – мужчина пошел в сторону Шорина.

– Рад знакомству!

– Да, – слабая худая ладонь пожала протянутую руку. Щеки вновь вошедшего были такими же щербатыми, как материя пальто, глаза блекло смотрели из-под шапки. – Расскажите подробнее, что она может?

– Все, что сможете придумать, – Шорин подвинул гостю стул. – Может, и больше.

– Пиво, виски, ром, крепче? – спросила грузная барменша, возникнув по ту сторону стойки.

– Пиво, светлое, пожалуйста, – чуть слышно ответил мужчина.

– Нету у нас. Один сорт, стаут. Будете?

– Давайте, – он мял узловатыми пальцами салфетку.

Женщина кинула на стойку бирдекель и стала наполнять кружку темным напитком. Струйка журчала медленно, испытывая терпение Шорина. Он чувствовал шероховатую полосу в своей вспотевшей ладони и старался не показывать нервозности.

– Что было у вас? – мужчина, не снимая шапки, ерзал на стуле рядом.

– Разное было, – процедил Шорин. Он метнул взгляд в барменшу, и клиент понимающе закивал.

Та неторопливо вытерла салфеткой капли, пролившиеся на кружку, и поставила пиво на стойку рядом с танцующими пальцами гостя. Потом пристально посмотрела на Шорина и уплыла на другой конец бара, листать журнал.

– Полоска всякое творит, что понадобится, – пожал плечами авантюрист, когда женщина скрылась из виду.

– Например, что? – мелкие жадные огоньки бегали в глубоких тенях глазниц клиента.

– Например, на той неделе я разгружал составы, – Шорин отпил из своего бокала виски. – Я, знаете, всякой работой занимаюсь, какая подвернется.

Собеседник кивнул. Пена медленно опадала с темного пива в кружке перед ним.

– Так вот, ящик попался какой-то дурной, поломанный что ли он был…, – обладатель сокровища гипнотизировал таящее пивное облако. – В общем, порезался я, насквозь почти. Вот прямо тут, – Шорин оставил полосу, осторожно вынул руку из кармана и ткнул в середину второй ладони пальцем. – Товарищи уже бросились звонить в скорую. Понятное дело, я отмахнулся и пошел в сортир. Там достал полосу, замотал ей рану и пошел работать, – он развел руками и спрятал их обратно в куртку. – Когда вечером пришел домой, снял повязку, смотрю, а раны как не бывало!

– Да ну? – мужчина поправил шапку, открыв удивленные редкие брови и загоревшиеся голубые глаза. – А еще?

– Еще? Хм, – Шорин картинно задумался. Потом покивал и продолжил: – вот, месяц назад. Я на своей тарантайке заехал на улицу с односторонним движением, да попал «против шерсти», бывает, знаешь, – хохотнул он и глотнул виски. – Все этот идиотский навигатор вечно путает карты! То, говорит, дорога, а ее нет, то вот двухстороннее, а там уже третий год за это штраф. Короче, опустил я стекло, высунулся из машины да и размотал полосу вперёд. Ну и дал по газам. Теперь-то было можно. Выехал на другую улицу, вышел и смотал обратно. Вот такие дела!

– Покажете? – спросил мужчина, расстегивая пальто.

– Да не вопрос! – Шорин закивал и полез в карман за своим богатством. – Вот она.

Клиент раскрыл глаза, уставившись на обычный обрезок белой материи.

– Пусть она сделает что-нибудь, – не сводя с нее глаз, потребовал рябой мужчина.

– Ладно. Вот сейчас она прикидывается салфеткой, потому что мы тут с вами выпиваем. Ну, например, вот, – Шорин вытащил одной рукой ремень из брюк и положил на стол. Затем встал, из-под освободившегося пояса показалось темное белье. Полоса тут же удлинилась, отрастила пряжку и обрела форму ремня. – Видите?

– Невероятно! – мужчина не спускал глаз с белого аксессуара, его пальцы без остановки сплетались и расплетались.

– То-то и оно! – Шорин свернул полосу и убрал во внутренний карман. Потом вдел обычный ремень в брюки и застегнул его.

– А еще?

– Еще? – все шло по плану, но нужно было выказать некоторую степень недовольства. – Ну, еще так еще, – пожал плечами Шорин и обратился к барменше: – Нась, выключи-ка свет?

Нася что-то буркнула, поднялась из-за стола, за которым читала журнал и, хрустнув шеей, пошла в сторону выключателя. Через несколько секунд бар погрузился во тьму.

Шорин снова достал полосу и одним резким движением расправил ее, словно заправский ковбой, выпускающий лассо. Полоса в его руке застыла длинной галогенной лампой, осветив во мраке помещения обескураженное лицо рябого мужчины. Тот в восторге захлопал в ладоши. Шорина это растрогало, но отступать он не собирался.