Не разлей вода

Сам Сергей Батенин мог точно назвать день и даже час, когда в нем произошли перемены. Это случилось в субботу, после трех часов дня. Он выглянул в окно и увидел, как их сосед Кочин выходит из дома, вслед выбегает его дочь Аля. И Сергей Батенин понял, что эти люди словно из другого мира. Мира, в котором разговаривают спокойно, не ругаются по мелочам, в котором интонации ласковые, взгляды веселые, и где нет зависти и злости к знакомым. Почему он так решил, глядя на отца и дочь, он и сам не знал. Но в тот момент был совершенно уверен, что их мир именно таков и что проникнуть туда можно, только изменив себя. И он решил поменяться.

Наверное, самое сложное – совершать преодоления без свидетелей. Так, что никто не отметит твои усилия и результаты. И Батенину очень хотелось, чтобы родители похвалили его – он стал хорошо учиться, он старался не сквернословить так просто, между делом, следил за своим внешним видом и выбирал, в какой вуз пойдет после школы. А то, что он получит высшее образование, в этом Сергей был уверен.

Внимание – вот тот рычаг, при помощи которого можно перевернуть мир. Взгляд, подмечающий детали, – это начало многих перемен. Так случилось и с Сергеем Батениным. Полтора года назад он внимательно присмотрелся к соседям и понял про них то, что чувствовал все это время, о чем неясно догадывался и о чем говорило их поведение во время этой страшной истории. А спустя полтора года он внимательно посмотрел на Алю. И понял, что эта девочка ему нравится, что он ее жалеет так, как жалел брата Мишку. Но в жалости к девочке было что-то еще, чему названия он подобрать не мог. Ему хотелось уберечь ее от всего, что могло причинить страдания. Он видел, что она еще маленькая, но ему казалось, что когда Алла вырастет, то станет похожей на свою мать. А Сергей помнил Татьяну Батенину – улыбчивую русоволосую женщину с веснушками на чуть вздёрнутом носу. Он помнил ее не только здоровой и энергичной, но и заболевшей – слабой, бледной, сидящей в кресле в саду. Часто подсматривая за ней в окно, Сергей по-детски злился, что время нельзя повернуть вспять. Он знал, что отец виноват, но хранил молчание – кодекс семьи не позволял ему тогда выступить против, и как бы ни доставалось ему на улице от бесцеремонных деревенских, он молчал. А в душе у него скребли кошки. Он понимал, что отец никогда не убьет человека и не тронет собаку… Сергей представлял, что было бы с ним, подними кто-нибудь руку на их Чайру, старую полудворнягу, полуовчарку. Ему казалось, что он сам бы растерзал того человека. Все то время, что шло следствие, Сергей Батенин жил в аду – он был не по годам взрослым парнем. И только когда Кочин отозвал иск, Сергей сказал отцу все, что думает об этой истории.

Наблюдая из своего окна за соседями, Сергей принимал решение за решением. Учеба, манера себя вести, разговаривать – все надо было переделывать. Сергей Батенин решил ждать, когда вырастет маленькая Аля, а тем временем сделает все, чтобы быть достойным этой девочки. Конечно, про себя обо всем этом он думал без пафоса, определив свои цели предельно ясно: «У меня будет такая семья, как у этого Кочина. А значит, я должен быть похожим на него».

Их первая встреча с глазу на глаз произошла на станции. Сергей ехал в институт, Аля встречала подругу. Станция, маленькая, аккуратная, с обычной клумбой из красного шалфея и мелкой бегонии, была пустынной. До электрички оставалось минут десять, Сергей вытащил учебник и пристроился на перронной скамейке.

– Простите, а следующая будет только через час? – обратились к нему. Он поднял голову и увидела Алю Кочину. Та растерялась:

– А, это вы?

– Я, – улыбнулся Батенин, – электричка будет через десять минут, а следующая – через час.

– Понятно, – вздохнула Аля и пояснила: – Я подругу встречаю. Вот и думаю, если она сейчас не приедет, значит, мне еще час ждать ее придется.

– А позвонить ей? Мобильный телефон – отличная штука, – пошутил Сергей.

– Не в ее случае. Она либо его забывает дома, либо он у нее отключен, либо она его не слышит.

– Удивительно, – развел руками Батенин, потом вдруг опомнился и вскочил: – Вы присаживайтесь.

– Спасибо. – Аля села рядом. – Мы с вами совершенно не встречаемся, а живем рядом.

Сергей смутился. Он хотел было сказать, что добросовестно выполняет требование Олега Петровича Кочина – никогда не попадаться на глаза соседям. Но промолчал. Вряд ли уместно было напоминание о событиях шестилетней давности.

– Это, наверное, потому, что мы оба очень деловые люди, – пошутил Сергей.

Аля рассмеялась:

– О да! Я вот думаю, завалю вступительные экзамены или нет.

– Все же, думаю, не завалите, – с иронией произнес Батенин.

– Намек на папу, который все «решит»? – весело спросила Аля.

– Ну…

– Бросьте, так все думают. И я так надеюсь. Плохо одно: я совершенно не хочу поступать в этот институт! Ну вот совершенно.

– А куда хотите?

– В театральный.

– Серьезно? – Батенин изумился простоте, с которой было это сказано. В его представлении подобные желания должны были скрываться, или, озвучив их, человек обязан был прикрыться иронией.

– Представьте себе. Я хочу играть в театре. Но папа и слышать ничего не хочет.

– Тогда надо подчиниться папе, поступить, и, если после этого желание не пройдет, поступить в театральный.

– Вы так думаете? Как просто у вас это прозвучало.

– А что в этом сложного? Только смириться с тем, что будет, возможно, потерян год. Но вам же не сто лет, – рассмеялся Сергей.

– Нет, мне семнадцать.

– А мне двадцать один. И скоро буду защищать диплом.

– А где вы учитесь?

– Есть такая наука – метеорология. Вот я изучаю ее. Но она меня интересует в связке с экологией.

– Погода и сохранение окружающей среды.

– Да, еще ледники, таяние снежных вершин, выбросы в атмосферу вредных веществ – полный набор новостных клише. Но за этим стоят реальные проблемы, которые уже сейчас не дают нормально жить человечеству.

– Здорово.

– Как вам сказать… Вообще-то это опасно для здоровья.

– Я не про то. Я по вашу увлеченность тем, что изучаете. Вот это здорово. Мне так театр нравится. Но папа и слышать не хочет.

– У вас вступительные уже через месяц?

– Да.

– Не ломайте голову, поступайте. А сами готовьтесь в театральный. На следующий год поступите. Иногда надо отступить, чтобы продвинуться вперед.

Аля внимательно посмотрела на Сергея.

– Вы бы так и поступили. Почему-то мне так кажется.

– Да, все правильно. Это хорошо, что вы так быстро все поняли, – усмехнулся Сергей.

Подруга Али приехала на первой электричке, на ней же Сергей уезжал в Москву.

– Можно вам позвонить? – напоследок спросил он.

– Можно, – так же просто ответила Аля. Этот парень ей нравился. И еще она помнила того мальчишку, который брел через поле с корзиной за грибами и чьего отца должны были посадить.

– Обязательно позвоните, – сказала она и продиктовала свой телефон.

Батенин вскочил в электричку, а приехавшая подруга спросила у нее:

– Кто это? Очень симпатичный.

– Сосед, – Але почему-то не хотелось распространяться о Батенине. Ей вдруг захотелось скрыть ото всех факт их встречи и разговора. Тайна была безобидной, как ей казалось, и очень приятной.

Батенин позвонил ей через три дня. Они оба были в Москве и встретились на Кузнецком Мосту.

– Вы не голодны? – спросил Батенин.

– Нет, вот шоколадку я бы съела, – отвечала Аля.

Еще через полчаса в руках у нее была плитка молочного шоколада, и они шли переулками в сторону Таганки.

– Я люблю ходить пешком, – сказала Аля.

– Я тоже, но иногда и на машине хорошо ездить. Особенно если живешь за городом.

– А в хорошем месте мы живем! – вдруг воскликнула Аля.

– Да, я люблю Знаменку. Друзья у меня там были хорошие.

– Были? – удивилась Аля.

– Многие разъехались.

– А я бы никуда не уехала оттуда. Там столько всего было…

– Да, я знаю. И помню.

– Вы о маме моей? И о той истории?

– Да. Я всегда боялся, что мы не сможем даже разговаривать друг с другом.

– Папа мой так думает. И он так и не забыл это все. А я не могу так жить, надо уметь забывать какие-то вещи.

– Я его понимаю. И не знаю, как бы поступил на его месте. Может, точно так же.

– Зря. Маму не вернешь и прошлое не изменишь. А вот будущее можно испортить.

Батенин помолчал. Он подумал, что они правильно сделали, что сразу заговорили о той истории. Батенин очень боялся, что Аля придерживается отцовских взглядов и не пожелает с ним общаться, но Аля повела себя дружелюбно и даже заинтересованно. Аля же боялась, что Сергей будет испытывать неловкость и смущаться – вина отца неизбежно легла на всю семью. Но Сергей удивил ее простотой – он дал понять, что сожалеет и понимает всю серьезность происходящего, но отделяет себя от отца. Эта позиция понравилась Але. Все, кто по-прежнему выражал сочувствие, вызывали раздражение и неловкость – человек не может вечно помнить траур. Об этом она прямо сказала Сергею.

– Мы с папой так долго учились жить заново, и так тяжело это нам далось, что возвращаться не хочется. Но это не значит, что мы все забыли. Мы просто устали об этом думать.

И с этого момента Аля и Сергей общались так, как общаются тысячи молодых людей, почувствовавших интерес друг к другу.

Первая их прогулка на Таганку была пробой сил, притиркой, деликатным узнаванием друг друга. Они внимательно слушали, осторожно делились мнениями, боясь резкими характеристиками создать напряжение. Эта первая прогулка-свидание оставила у обоих прекрасное ощущение родства. А когда наступил момент прощаться, оба рассмеялись – они жили рядом, были соседями, но приходилось делать вид, что даже толком незнакомы. Оба понимали, что реакция родителей может испортить все, что только начиналось.

И с этой поры в их жизни появилась тайна – сладкая, радостная и становившаяся все более тревожной по мере того, как оба понимали, что это вовсе не дружба соседей и даже не влюбленность, а любовь.

В Знаменке они вели себя по-прежнему – не виделись, не встречались. Сергей иногда украдкой следил за Кочиным в окно, но деревья на обоих участках разрослись, и естественная изгородь закрыла оба дома.

Они перезванивались. Были разработаны «коды» и условные знаки – при отце Аля называла Сергея Мариной. Марина – приятельница, с которой Аля ходила на занятия английского, и наверняка ей не раз икалось. Они часто вместе ездили в Москву. Сергей занимал два места, Аля предусмотрительно садилась в другой вагон и только на следующей остановке пересаживалась к Батенину. Для Али это было самое лучшее время – они были вместе целых сорок минут, пока электричка бежала к вокзалу. В течение дня они пересекались на час-полтора. У обоих была горячая пора. Сергей собирался предложить свою курсовую на гранд международного метеорологического общества. Аля посещала подготовительные курсы.

Олег Петрович заметил перемены в дочери, но не очень удивился. «Конечно, девочка заканчивает школу, готовится поступать в институт, нервничает. Вот поэтому и в Москву так часто ездит – консультации там всякие…» – думал Кочин. Он планировал подарить Але машину и в то же время боялся, как она будет водить, и вслух пока ничего ей не обещал.

Сергей в доме все больше отмалчивался, никого не посвящал в свои дела, но мать заметила, что он, и без того очень аккуратный, стал тщательно бриться и одеваться. Собственно, Людмилу Батенину это не удивило – Сергею часто звонили девушки, она слышала, как он беззаботно болтает с ними по вечерам. Но что-то ей подсказывало, что в этот раз все серьезнее.

В один из дней за ужином он сказал:

– Я буду машину покупать.

– Деньги у тебя есть? – ехидно поинтересовался отец. Их отношения так и не наладились. Впрочем, сдержанный Сергей никогда не провоцировал ссоры, помня о брате. Мишка вырос, превратился в тихого молодого человека. Учиться он пошел в училище, где готовили переплетчиков книг. Эта профессия была перспективной в смысле денег и близкой к творчеству, и предполагала спокойный образ жизни. Все это как нельзя лучше подходило Мише. Именно Сергей нашел это учебное заведение, сам съездил туда и переговорил с администрацией, объяснив ситуацию. Результатом стало поступление и весьма успешная учеба. Мишка боготворил брата и тоже заметил перемены.

– Ты влюбился, – радостно сказал он ему.

Сергей растерялся от такой наблюдательности младшего брата.

– Можно сказать и так. Просто об этом не кричат. И вообще говорят скупо.

– Почему? – спросил младший брат, которому было уже восемнадцать лет. Этот вопрос выдавал его с головой – Мишка, несмотря на все занятия со специалистами и врачами, в эмоциональном развитии все же отставал.

Сергей терпеливо пояснил:

– Все, что касается отношений с другими людьми, – это не только твоя тайна. Это еще и тайна другого человека. Понимаешь?

Мишка задумался.

Сергей улыбнулся и стал расспрашивать брата о делах в училище. Он поддерживал нехитрый разговор и думал о том, что тайна отношений с Алей – это самая хорошая тайна, какая была. Еще он думал о том, что машина ему совершенно необходима. Хотя и понимал, что это будет очень сложный период – кредит он возьмет на работе, где он работал со второго курса, и все силы его пойдут на отдачу этого займа. «Как же ухаживать за девушкой, если надо будет расплачиваться за машину?» – думал он, но почему-то не волновался. Влюбленность в Алю придала ему столько сил и уверенности в себе, что он знал, что справится с задачей.

Батенины-старшие жили теперь тихо. Со временем все постепенно стерлось из памяти, история перестала всплывать в домашних ссорах. Сыновья не требовали особого внимания – Сергей был самостоятельным и никогда не советовался ни по каким вопросам, решения принимал сам и еще умудрялся поддерживать младшего брата. Все, о чем объявлял старший сын, теперь воспринималось как дело решенное. В глубине души Батенин-старший очень хотел, чтобы сын о чем-то его попросил. И Батенину хотелось ему помочь, но контакт был утерян, а как его найти, восстановить, он не знал. Поэтому и проскальзывали раздражение и ирония.

Да, Сергей Батенин влюбился в Алю Кочину. Он как бы был готов к этому чувству – вся жизнь Али прошла перед его глазами. С того самого момента, когда он понял, что виноват отец, он стал на сторону кочинской семьи и, жалея маленькую девочку, готов был ради нее на подвиги. Потом, когда мальчишеский максимализм сменился юношеской пылкостью, Сергей торопил время – ему казалось, что Аля взрослела чересчур медленно. Сейчас, будучи взрослым молодым человеком, он любил эту девушку и совершенно серьезно строил планы их совместной жизни. Ему казалось, что ничто не может быть преградой.

Аля поступила в институт. Она успешно сдала экзамены. Потребовалось ли вмешательство Олега Петровича – осталось тайной. Первого сентября студентка Аля Кочина выслушала первые лекции и точно для себя решила, что на следующий год будет поступать в театральный, о чем не мешкая сообщила отцу.

– Давай не будем спешить, проучишься год, а там… – уклончиво заговорил Олег Петрович.

– Папа, сначала я слышала «Вот поступишь, посмотришь. Первые лекции прослушаешь, познакомишься с однокурсниками…» Все. Я поступила, лекции первые прослушала, с однокурсниками познакомилась… Все, папочка, теперь я хочу поступить в театральный. Я же доказала, что могу серьезно заниматься.

Кочин задумался. Дочь он обожал – она была у него одна, добрая, умная, послушная и красивая. Стоит ли принуждать ее следовать его воле? Тем более сам Кочин не был уверен в правильности выбора. А настаивал только, чтобы быть спокойным – он знал, что Аля поступит в любом случае.

– А как ты будешь совмещать учебу на первом курсе с подготовкой в театральный?

– Легко! – воскликнула Аля. Она поняла, что победила. Папа успокоился, понял, что учиться она умеет и упорства ей не занимать.

– Я найду тебе преподавательницу. Актрису. Настоящую. Теперь таких нет.

– А откуда ты ее знаешь?

– Ну, я ее и в театре видел, и в кино. Замечательная актриса, умнейшая женщина и удивительная красавица.

Так в доме Кочиных появилась актриса Ольга Леонидовна Самарина.

У Али теперь были утром лекции, потом занятия с Самариной. Между этими делами она успевала встречаться с Сергеем Батениным.

Они встречались вечером. Когда позволяла погода, гуляли по улицам. Оба Москву знали не очень хорошо, и эти прогулки были открытиями для обоих. Аля даже иногда готовилась к этим импровизированным экскурсиям – выискивая в книжках информацию об улицах и домах, а потом удивляла своими знаниями Батенина. Сергей в детстве редко бывал в Москве, потом были школа, уроки, институт. По сути, так просто бродить у него получалось только сейчас, с Алей.

В ту зиму он объяснился ей в любви. Они шли по набережной Яузы, смотрели, как на фоне красного морозного заката пробегает по мосту поезд. В этот момент город приобрел какую-то художественную законченность, словно художник сделал последний мазок.

– Аля, я люблю тебя, – Сергей повернулся к ней, – мне кажется, что давно люблю. Я тебе должен признаться, я наблюдал за тобой, за твоим отцом, за вашей жизнью.

– Это как? – остановилась Аля.

– Мое окно смотрит в ваш сад.

– Я знаю, я часто видела тебя. Ты думал, что спрятался за занавеску, а я видела… – Аля помолчала, а потом добавила: – И старалась красиво ходить, держать спину ровно. Понимаешь, я себя чувствовала как на сцене.

Батенин уставился на нее.

– Так все это время ты знала, что я за тобой наблюдаю?!

– Сначала догадывалась. Потом знала.

– Как это?

– А как объяснить, что каждый раз, когда я выходила из нашей калитки, ты встречался мне?

– Я делал это украдкой. Отец запретил нам общаться с вами.

– Это потому, что мой папа поставил такое условие.

Аля вздохнула.

– Но я тебя люблю, – упрямо повторил Сергей, – и…

– Я тебя тоже, – перебила его Аля. Она ухватила его за воротник куртки и поцеловала.

– Понимаешь, – начал было опешивший от услышанного и еще больше от поцелуя Батенин, – я серьезно.

Аля внимательно на него посмотрела. Ей хотелось рассмеяться, но она понимала, что этого делать нельзя. У Сергея Батенина всегда все очень серьезно.

– Ты представляешь, что будет с папой, – спросила Аля, – если он узнает, что мы любим друг друга?

– Представляю. Оба семейства будут веселиться. Но им, наверное, придется смириться.

– И что же мы теперь делать будем? – Аля прижалась к Сергею. Она вдруг почувствовала мороз, вечернюю сырость от полузастывшей реки, и ей очень захотелось тепла и уюта. Такого, какой бывает только с любимым человеком. Но вслух она сказала:

– Знаешь, я замерзла. И устала. Сегодня пришлось рано вставать. Давай зайдем к моей знакомой? Она живет в центре. На метро пару остановок.

Батенин почему-то нервно дернулся.

– Может, мы в кафе посидим? Ты голодная? Или хочешь, давай на такси поедем?

– Да нет же, мне хочется именно в гости. К этой моей знакомой. Она тебе понравится.

Сергей пожал плечами:

– Давай.

Он чувствовал, что это приглашение к знакомой – не просто так. Это своего рода проверка – Аля хотелапоказать его. Сначала ему это не понравилось – в «смотринах» этих было что-то унизительное. Но потом, посмотрев на Алю, успокоился. Во-первых, ничего ужасного в этом не было: у Али не было матери, а женский взгляд – это особенный взгляд. Ничего странного, что она хотела посоветоваться с близкой знакомой. А во-вторых, он видел, как сияли ее глаза. Она хотела поделиться своей радостью. Не рассказать о нем, нет, а представить его с уверенностью влюбленной и любимой.

– Знаешь, с удовольствием. Если она не занята и мы ей не помешаем.

– Не помешаем! – рассмеялась Аля. – Только я сделаю один звонок.

До Пушкинской площади они добрались быстро. Нужный дом стоял на углу Тверского бульвара и Тверской улицы. Аля не раз здесь была, она шла быстро, точно ориентируясь.

Дверь им открыла приятная женщина в белом фартуке.

– Привет, Наташа, – сказала Аля, – знакомься: это Сергей.

– Очень приятно, – несколько ворчливо ответила Наташа и поинтересовалась: – Обедать опять не будете?!

– Да кто же так гостей встречает! Господи, Наташа, душа моя! – раздалось из комнаты.

– А как встречать, если она ничего никогда не ест?! – отозвалась Наташа, ничуть не смущаясь. – Готовишь, готовишь, а никто не ест. Ни вы, ни гости!

Наташа решительно покинула прихожую.

– Не обращай внимания, она классная. И отлично пирожки делает. Давай проходи!

Они вошли в комнату, где стояла пожилая красивая женщина. Сергей видел ее у Кочиных. Иногда она приезжала на такси, иногда ее привозил водитель Кочина. Сергей знал, что Аля учится у старой актрисы, но знаком с ней не был.

– Вот, мы как снег на голову. Гуляли после занятий и решили зайти, – улыбнулась Аля.

– Это замечательно! А я сижу и горюю, что не могу выйти.

– Отчего же?

– Скользко. Снегу нападало очень много. Темнеет рано.

– Понятно. Там морозец и очень красиво.

– Я раньше очень любила зиму, молодой человек, а вот теперь…

– Молодой человек – Сергей Батенин, – представила спутника Аля.

Самарина внимательно посмотрела на Сергея. Ему показалось, что она в курсе тех самых событий.

– Очень приятно, – наконец произнесла Ольга Леонидовна. По своей театральной привычке она выдержала паузу.

– Мне тоже. Я о вас слышал. И даже смотрел спектакли с вашим участием. Но не в театре. В интернете.

– Да, верно. Мне говорили, что они выложены в Сети, – гордо сказала Ольга Леонидовна.

Сергей Батенин не врал. Узнав о том, что Аля занимается с Самариной, он все о ней прочитал и кое-что посмотрел. Спектакль ему не понравился – что-то про революцию и душевно-идеологические метания не то студентов, не то рабочих. Самым плохим было то, что все ныли, причитали и мелко грызлись между собой. «Как у нас дома!» – подумал тогда Сергей. И ему показалось, что вот у Кочиных в семье никогда бы такого не было. Они бы или сражались, или дружно жили. Об этом он и сказал Ольге Леонидовне.

– Сам спектакль мне не понравился. Понимаете, все эти сомнения иногда приводят к тому, что человек начинает пороть фигню. Простите!

– Ничего страшного, не смущайтесь! Замечательное слово.

– А, да? Вам нравится? – рассмеялся Сергей. – Действительно, среди жаргона, сленга и нецензурной лексики встречаются очень точные определения.

– А главное, они точно выражают все оттенки эмоций!

– Согласен!

– Так, я пойду Наташе помогу, – Аля встала, видя, что общий язык найден, а Сергей совершенно не смущается и ведет себя так, как обычно, – немного насмешливо, но учтиво.

– Да, помоги, а то она до ночи будет возиться, и мы не попьем горячего чаю. А вы замерзли…

– Мы не замерзли. Правда, я предложил на такси поехать, все же мороз. Но она отказалась. – Батенин счел своим долгом объяснить, что он заботится о здоровье Али.

– Правильно предложили, но мою ученицу совершенно не переспорить и не переубедить. Ее нежелание учиться в нынешнем институте и стремление поступать в театральный тому пример.

– У нее получится. Она будет актрисой. Как раз ее упрямство – залог успеха. И, – тут Сергей Батенин улыбнулся самой своей лучшей улыбкой, – у нее такая выдающаяся учительница!

– Ах, хитрец! – от души рассмеялась Самарина. А Аля, прислушиваясь к их диалогу из кухни, хихикнула – Сергей понравился Самариной. А мнение ее было очень важно для Али. Самарина была человеком умным, наблюдательным и дальновидным. «Ну вот, теперь остался папа!» – подумала Аля, заваривая чай в большом ярком чайнике.

Чаепитие у Самариной прошло весело – Ольга Леонидовна рассказывала театральные байки, помощница по хозяйству Наталья, которая тоже сидела за столом, все жаловалась на хозяйку и делала это тоже очень смешно, а Аля и Сергей наслаждались теплом, семейной атмосферой и тем, что сидели на диване бок о бок и держали друг друга за руки.

Прощались уже за полночь. Напольные часы били басом, и Ольга Леонидовна оставляла их переночевать, подчеркивая, что комнат в доме много, каждому достанется по тихому углу и свежей удобной постели.

– Эта квартира рассчитана на большую семью. Шутка ли сказать – почти пять комнат…

– Это как почти? – изумился Сергей, любивший во всем математическую точность.

– Одна без окон, почти кладовка, но я из нее сделала кабинет с диванчиком. Вот она почти пятая.

– А, понятно…

Переночевать они отказались, прощались долго, в довершение ко всему Самарина вышла их провожать. В своих мягких тапочках, но в шубе и платке она стояла на заснеженном крыльце и ждала, пока ребята скроются за оградой дома. Ольга Леонидовна была актрисой до мозга костей – любое будничное дело она превращала в спектакль. И играла в нем искренне, от души, во всю ширь своего таланта.