- -
- 100%
- +
Выдохнув, я поднялся и, прихрамывая, потащился вперёд. Каждый шаг отзывался болью в боку и спине, но я упёрся, не позволяя себе остановиться. Дойдя до меча, я наклонился, поднял его и смахнул серый налёт с лезвия.
– Надеюсь, остальным повезло не меньше, – пробормотал я, чувствуя, как горечь смешивается с облегчением. – Лишь бы никто не сгинул.
Мысль о Лоринтаре ещё оставляла надежду, но сердце сжалось, когда я представил Иллиарис. Она находилась прямо в самом центре магического взрыва. Если не успела возвести защиту, то сомнений нет, она приняла на себя удар. И если я вернусь в Айр’Калет один… объяснения будут тяжёлым грузом, от которого я не смогу отмахнуться даже остриём клинка.
Я опустил взгляд на себя и нахмурился. Доспехи целы, кожа невредима, ни царапины, ни ожога. Даже звон в ушах, что должен был стоять после такого взрыва, исчез, оставив вокруг мёртвую тишину. Магическая защита? Может быть… Но когда Иллиарис успела её наложить? Мы ведь дрались в гуще хаоса. Я сжал зубы, отмахнувшись от мыслей. К чёрту догадки. Потом буду разбираться. Сейчас главное найти остальных.
Я ещё раз обвёл взглядом пустошь. Лорен всегда был ровным, без камня, без возвышенности, только бесконечный пепел, расстилающийся до горизонта. И всё же вдали я заметил нечто иное. Небольшой бугорок, нарушающий мёртвую гладь. Неестественно для этих мест.
Вложив клинок в ножны, я двинулся вперёд, прихрамывая, заставляя себя идти, несмотря на боль в бедре. Каждый шаг отдавался в костях тяжёлым эхом, но я не позволял себе останавливаться. Дорога заняла какое-то время, и когда я, наконец, приблизился, понял: передо мной лежит Лоринтар. Его тело было наполовину присыпано пеплом, но дыхание выдавало жизнь.
Я опустился на колено рядом и попытался привести его в чувство. Щёки были холодны, взгляд за веками неподвижен. Я встряхнул его за плечо, но он не шевельнулся. Лишь со второй, а потом и с третьей попытки он застонал и медленно разлепил глаза.
Сухо прошипев, он приподнялся, его лицо исказила гримаса боли. Увидев меня, он выдохнул и тут же коснулся головы, словно в ней раскалённым железом гуляла боль.
– Что… произошло? – хрипло спросил он, слова давались с трудом.
– Маг взорвался, – ответил я коротко, помогая ему удержаться. – Ты как сам? Руки-ноги целы?
Лоринтар закашлялся, из его рта вылетела струйка пепла, и он горько усмехнулся.
– Цел. Жить буду.
Я поднялся и протянул ему руку. Он опёрся на меня и с усилием поднялся, шатаясь. Пепел вокруг осел, открывая нам пустоту, что снова тянулась без конца.
– Где Иллиарис? – спросил он, тяжело дыша.
Я отвернулся в сторону серых равнин, сжав кулак.
– Понятия не имею, – выдохнул я. – Возможно, её отбросило взрывом, если успела защититься магией… Я надеюсь, что так.
Лоринтар побледнел, услышав мои слова, и его лицо стало мрачным, словно на него опустилась тень. Губы дрогнули, глаза наполнились печалью и тревогой. Я уже хотел сказать что-то, чтобы подбодрить его, но он опередил меня. Вытянулся, сжал зубы и с силой выдохнул, возвращая себе твёрдость.
Его взгляд метался по пустынной равнине, пока не наткнулся на клинок в несколько десяток шагов лежавший в пепле. Лоринтар шагнул вперёд, поднял оружие и медленно вложил его в ножны. Вторая сабля так и не нашлась, но он не сказал ни слова. Только коротко бросил:
– Пошли. Иллиарис нужно найти.
Я кивнул, хоть внутри у меня всё переворачивалось.
– Хорошо. Но как? Здесь пустота, никаких следов.
Он скривился, но ответа не последовало. Лишь короткое признание, сжатое в его глотке, как нож:
– Не знаю. Но без неё возвращаться…
– Подожди. Есть одна мысль… – перебил я.
Я поднял голову и снова оглядел мёртвые равнины. Всё вокруг было одинаково серым, пепел стлался под ногами бескрайней пустыней, и только вдалеке зияла глубокая рана. Кратер. Туда и следовало направиться.
Магическое зрение сейчас далось бы мне очень нелегко. Но выбора нет. Я собрал в кулак остатки решимости и открыл магическое зрение. Мир вздрогнул. Глаза резануло, но вскоре передо мной предстала истинная картина Лорена. Вездесущего бесконечного ранее увиденного пламени нигде не было. Ни живой силы, ни отголосков сражения. Только бескрайнее свечение, напоённое проклятием. Земля переливалась, как чернильное море, в которое опустили тысячи искрящихся жил. В такой тьме нельзя было различить следы – всё вокруг тянуло за собой один и тот же запах гибели.
Но там, впереди, в самом сердце взрыва, зиял разлом. Его было видно даже на таком расстоянии: чёрная трещина, разрывающая ткань пространства. Она тянулась от центра кратера, извиваясь, как шрам на лице мира. Оттуда веяло холодом, который пробирал глубже, чем мороз.
Я позвал Лоринтара, и мы вместе двинулись к кратеру.
Каждый шаг отдавался в ногах болью. Воздух вокруг густел, и казалось, что он тянет из лёгких дыхание. По мере приближения к разлому сама земля начинала дрожать под нашими шагами, будто напоминала нам, что мы вторглись туда, где человек не должен был стоять.
Мы остановились на краю. Я взглянул вниз и сердце сжалось. Там, где прежде бушевал огонь взрыва, теперь зияла дыра, полная мрака и магии, которую я не мог до конца постичь.
Я склонился над кратером, магическое зрение обжигало глаза и давило на мозг. Свет проклятья был такой силы, что казалось, он мог заполнит весь мир. Щурясь, я выслеживал то место, где Иллиарис находилась в момент взрыва. Оттуда, тонкой и тёмной нитью, которая напоминала тучные завихрения воздуха, тянулся след в сторону. Я сказал про это Лоринтару, и мы медленно двинулись по нему, осторожно наступая на пепел, который сыпался в сапоги.
Путь был мучительно однообразен, но магическая энергия в нём то усиливалась, то ослабевала. Лоринтар шёл рядом, молчаливый и сосредоточенный, держа руку на рукояти клинка. Я ощущал каждое колебание пепла под ногами, каждую струйку энергии, что пролегала в этом шлейфе проклятия. Время растягивалось; шаг за шагом мы приближались к концу нити, мои мысли метались между надеждой и страхом.
Когда мы почти дошли до конца, я заметил движение.
Мы ускорили шаг. Я различил тёмную фигуру, цепляющуюся за длинные волосы Иллиарис. Её волокли, а сама она была без сознания. По её лицу пробегали краткие судороги, каждая из которых выдавала боль, когда Вирлок тянул её за волосы, игнорируя всё остальное вокруг.
Лоринтар рванул с места, клинки вспыхнули в руках и резкий крик сорвался с его губ. Вирлок резко обернулся и, заметив Лоринтара, завизжал. Его хватка ослабла, и тело Иллиарис упало на пепел. Я вытащил свой меч, но шаги давались с трудом. Нога предательски мешала ускорению. Я видел, как Лоринтар, стремительным броском, врезался в Вирлока и с ужасающей точностью срезал несколько его конечностей. Звук треска и визг сливались в одно, когда чудовище отчаянно попыталось отступить, рывками скрываясь в пепле.
Я подбежал, дыша тяжело, и опустился над телом Иллиарис. Её тело было частично покрыто тёмными пятнами, которые пульсировали и отдавали зловещим теплом. Она всё ещё была без сознания. Сердце сжалось, когда я взглянул магическом зрением на эти пятна. Поток энергии показал чёткую картину: проклятье впитывалось в тело Иллиарис, разрастаясь быстро, угрожая каждой клетке.
Я почувствовал беспомощность в этот момент, но это ощущение сменилось решимостью. Надо действовать. Любая медлительность была смертельной. В голове промелькнули строки из учебников магии – теоретические знания о проклятьях, их распространении, об их взаимодействии с телами и магическими полями. Эти знания сейчас были единственным оружием, которое могло хоть немного противостоять надвигающейся угрозе. Я глубоко вдохнул, стараясь сосредоточиться.
Когда Вирлок спрятался в пепле, Лоринтар мгновенно подскочил и сорвал с меня вопрос:
– Что с ней? Она жива? – голос выдыхал тревогу.
Я ответил коротко и без утешения:
– Да. Но боюсь, у нас мало времени. – c этими словами я схватил Иллиарис под мышки и поднял её, проклиная свою ногу. Резкая боль пронзила бедро при движении, но оставаться было нельзя.
– Нужно как можно быстрее доставить её в Айр'Калет.
Он кивнул, сунул меч в ножны, и, не теряя ни секунды, усадил её себе на спину и понёс вперёд. Я шел за ними, не давая расстоянию расти, держал клинок наготове и готовился отражать любую атаку, ведь Вирлоки могли выскочить из-под пепла в любую минуту.
Дорога к краю Лорена протекала в напряжённом ритме. Мы мчались по ровной пустоши, и каждый шаг сопровождался хрустом и вздыманием серых облаков; ветер гнал в глаза мелкие частички, заставляя слезиться, но я держал лицо, втягивал воздух через стиснутые зубы и контролировал дыхание, чтобы не выдать усталость. Лоринтар нёс Иллиарис быстро, но осторожно: он умел оценивать дистанцию и держал баланс, чтобы её тело не раскачивалось. Я крыл его сзади, проверяя периметр взглядом, слушая любые звуки, шорохи, треск, движение под ногами, и каждый раз, когда что-то шевелилось вдалеке, я напрягал мышцы и готов был броситься в атаку.
Путь не был ровным испытанием одной лишь скорости; нам несколько раз приходилось лавировать между лёгкими вздутиями пепла, обходить воронки и пробивать себе место, где почва держала лучше. Временами приходилось ускоряться, чтобы оторваться от странных тягучих завихрений магии. Иногда притормаживать, чтобы не выдать себя резким шагом. Я думал о том, что нам нужно добраться до ящерок. Они были нашими единственными верными проводниками у границы Лорена, и это давало сил.
Когда мы наконец приблизились к краю, силуэты ящерок вырисовались в серой дымке, и по спине пробежало облегчение. Они ждали мирно, без суеты, расставив свои массивные тела поперёк тропы, чтобы перегородить нам путь от пустоши. Лоринтар замедлил шаг и аккуратно присел, чтобы помочь Иллиарис слезть, а я занял позицию вокруг, не опуская меч.
Мы уложили Иллиарис на спину моего ящера, Лоринтар быстро сел на своего и, не теряя ни секунды, мы погнали вперед. Ветер обдумал лицо, а мои мысли не давали ни мгновения покоя: я не знал, как снять проклятье, но помнил способ замедлить его разрастание. В тот миг это было всё, что я мог сделать.
Я пробормотал тихую формулу, пальцы привыкли к жестам, и тонкая нить заклинания выскользнула наружу. Развеивание – слабый, из низших уровней, но сейчас оно могло купить нам время. Магия тянула силы из меня, жгла горло, но эффект проявлялся: чёрные пятна на её теле постепенно переставали пульсировать так быстро, их краешки затвердевали и словно затягивались. Я не мог остановить проклятье, но мог удержать его, дать нам шанс добраться до крепости.
Мы влетели в горную пещеру, тёмный свод обрушился над головами, и звук лап ящерок отозвался хриплым эхом. Воздух стал плотнее, чуть прохладнее. Я поддерживал заклинание, чувствуя, как оно рвётся под натиском чужой магии, но держалось. Лоринтар вёл нас туннелем вниз, и наш спуск превратился в одно длинное стремление к дому, где могли бы помочь.
Подземелья Айр’Калета встретили нас знакомой сумеречной тишиной и запахом древнего камня. Мы с ящерками ворвались в крепость без остановки: ворота раскрылись, тёмные эльфы тут же метнулись в стороны.
Быстро спрыгнув с ящеров, мы подхватил тело Иллиарис. Она едва держалась в сознании, её кожа, изуродованная проклятьем, продолжала чернеть пятнами. Вдохи её были хриплыми, но цепкими. Мы рванули к ближайшему зданию, где яркий символ целителей тёмных эльфов горел серебром над резными дверями.
Влетев внутрь, мы почти бегом донесли её до свободной комнаты. Воздух там был пропитан пряными травами, жгучими благовониями и металлическим привкусом крови. Лоринтар сорвался на эльфийскую речь, требуя помощи. Целитель, высокий и худощавый, в длинных чёрных одеждах, шагнул навстречу. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнуло удивление, когда он увидел, что именно пожирает плоть Иллиарис.
Он сказал, что снять такое проклятье можно. Голос его звучал хрипло и одновременно спокойно. Видно было, привычен к делам, где жизнь и смерть стояли слишком близко, но за спокойствием чувствовалась скрытая тяжесть. Как он сказал: времени на исцеление уйдёт немало, и борьба будет долгой.
Иллиарис застонала и вдруг распахнула глаза. Чёрные прожилки расползались по её щеке, губы дрожали, но в них теплилась решимость.
– Калдрин… – прохрипела она.
Я хромал после схватки, каждая мышца отзывалась болью, но всё равно подошёл ближе. Она вцепилась в мою руку крепко, с отчаянной силой того, кто держится за последнее.
– Зайди… в мою комнату… – слова вырывались рывками, с трудом, каждый слог для неё был обжигающим. – На моём столе… лежит… – её тело содрогнулось от боли, губы скривились, но она продолжила, сжав пальцы до боли в моей кисти: – Гримуар… возьми… его…
Лоринтар напрягся, шагнул ближе, но молчал. Целитель бросил на нас быстрый взгляд, но продолжил свою работу, окутывая тело магическими печатями и шёпотом заклинаний.
– Ты должен… защитить Айр’Калет… Я… надеюсь… на тебя… – прошипела она, и дыхание сорвалось.
Я чувствовал, как её хватка ослабла. Голова безвольно откинулась на подушку. Иллиарис обмякла, вновь потеряв сознание, а её рука сползла с моей.
В комнате стало тише, только работа целителя отвлекала тишину. Я сжал челюсти. Никогда не думал, что в этих чёрных залах тёмных эльфов, среди врагов и союзников одновременно, мне придётся принять клятву, от которой теперь зависела эта крепость.
Калдрин сжал зубы, собрался и, метнув серьёзный взгляд на Лоринтара, подошёл к нему вплотную.
– Проведи меня в её комнату, – сказал я низким голосом, не оставляя места для споров.
Лоринтар задержал взгляд на безжизненном лице Иллиарис, будто что-то взвешивая, и, молча кивнув, развернулся. Я последовал за ним. Мы вошли в саму крепость и шагали по залам Айр’Калета, через узкие коридоры. Шёпоты и взгляды тёмных эльфов сопровождали нас, пока мы не достигли её комнаты.
Комната Иллиарис оказалась просторной и строгой. В ней не было лишних украшений – лишь высокий стол, заваленный книгами и свитками, несколько полок с редкими артефактами, стул у стены и кровать с тёмным покрывалом. Всё выглядело упорядоченным, холодным и практичным, отражая характер хозяйки: маг, для которой знания и сила были важнее роскоши.
Осматривая комнату, я сразу заметил то, о чём говорила Иллиарис. На массивном столе, среди аккуратно разложенных свитков и сухих трактатов, выделялась одна книга. Её обложка была обтянута плотной чёрной кожей, на ощупь, наверное, холодной, и казалось, что в ней сплавлены осколки ночного неба. По углам поблёскивали металлические вставки, в которые были врезаны голубые камни. Они не сверкали живым огнём, а источали ровное, чуждое сияние, колдовское и тревожащее.
В центре переплёта чернела массивная руна, заключённая в строгую рамку. Она не просто лежала на поверхности – её свечение было живым. Я видел, как мягкий свет мерно пульсирует, будто бьётся сердце невидимого пленника, заточённого в кожаных тисках. По поверхности тянулись замысловатые символы, вырезанные прямо в материю книги. Я не знал этих знаков, но стоило задержать взгляд чуть дольше, как они начинали меняться – шевелились, переплетались в новые узоры, насмехаясь над моим разумом.
Узкий ремешок, застёгнутый на металлическую пряжку, удерживал книгу закрытой
Внезапно снаружи раздался протяжный горн. Звук разнёсся по каменным коридорам, тяжёлый и холодный. Лоринтар замер, прислушался, и его лицо, обычно невозмутимое, дрогнуло.
– Это горн Айр’Калета… – произнёс он хрипло.
Я резко обернулся к нему.
– И что это значит?
На миг в его глазах мелькнул страх. Он отвёл взгляд и почти прошептал:
– Вирлоки… они здесь.
В груди сдавило, дыхание на миг застыло. Я почувствовал, как кровь стынет, но времени на раздумья не оставалось. Сделав шаг к столу, я схватил гримуар, ощущая его пугающий холод даже через перчатки, и, развернувшись, решительно пошёл к выходу. Лоринтар что-то хотел сказать, но я уже миновал его.
Мы вышли на главную площадь Айр’Калета. Передо мной открылась суровая картина: ряды вооружённых тёмных стояли ровным строем у подножия огромного кристалла – защитного сердца крепости. Магический свет в его глубине мерцал, пытаясь предостеречь от надвигающейся бури.
Я глубоко вдохнул и направился прямиком к строю. Их взгляды скользили по мне, чужаку среди них, но ни один не прервал тишину. Я шёл прямо к стене, к высокой лестнице, вырубленной в камне. Ступени отдавались эхом под сапогами, и чем выше я поднимался, тем громче билось сердце.
Наверху, у главных ворот, возвышалась Лаэримель. Её силуэт был величественен, лицо спокойно, и в глазах горел холодный свет. Я подошёл к ней и, стараясь говорить кратко, пересказал всё, что произошло с Иллиарис, и о том, что проклятье связано с этой атакой. По мере моих слов её лицо бледнело.
И в тот самый миг, когда я умолк, на воротах показалось движение.
Это создание напоминало собаку лишь отдалённо. Его вытянутое тело было сгустком тёмной материи и хищной мускулатуры. Высокие лапы заканчивались когтями, похожими на осколки чёрного стекла, оставлявшими глубокие расселины на земле.
Голова вытянутая, но без чётких черт: то ли пасть, то ли зияющая маска из мрака. Из разломов в «плоти» струился чёрный дым, создавая иллюзию, будто зверь постоянно тлеет, но не может сгореть. Когда он раскрывал пасть, внутри не виднелось зубов – лишь бездна, наполненная эхо чуждых миров.
Его движения не имели привычного ритма: рывки, замирания, внезапные повороты под невозможными углами. Казалось, он перескакивает не только пространство, но и само время, оказываясь ближе, чем мгновение назад.
Я сделал шаг вперёд и, опершись ладонями о каменный парапет, прищурился, пытаясь убедиться, что зрение не играет со мной злую шутку. Но нет – то, что вынырнуло из мрака пещеры, не было плодом усталости или воображения.
– Это не… Вирлок… – выдохнул я, чувствуя, как горло сжимает холод.
Лоринтар подошёл ближе, его взгляд потемнел, и в голосе прозвучала тяжесть:
– Нет… это кое-что похуже.
Лаэримель подняла голову, и в её глазах сверкнуло стальное пламя.
– Мы зовём его Zhaun’olath Vharcaniss. – сказала она громко, так, чтобы услышала вся стена. – На вашем языке… Гончая Погибели.
Словно подтверждая её слова, из расселин пещеры начали выходить десятки, а затем сотни таких же тварей. Их вытянутые тела переливались клубами тьмы, когти вонзались в камень, оставляя трещины, пасти зияли немым эхом, что проникало в самое нутро. И все они одновременно рванули вперёд.
Я судорожно вдохнул, когда чёрная лавина бросилась к крепости. Но магический барьер Айр’Калета вспыхнул ослепительным светом и в тот же миг преградил им путь. Гончие врезались в невидимую стену, их тела искажались, дым клубился сильнее, но преграда держала. У меня перехватило дыхание, сердце стучало отдаваясь в виски.
Лаэримель шагнула вперёд, вытянула клинок и подняла его высоко над собой. В её фигуре было что-то величественное, безжалостное и одновременно вдохновляющее. Голос её разнёсся над стенами, холодный и властный:
– Pholor xund!
Армия внизу дрогнула в едином порыве. Я видел, как сотни тёмных эльфов подняли луки, наложили стрелы, и лес наконечников потянулся к чёрному небу пещеры.
Лаэримель выдержала паузу, её глаза горели, а рука с мечом опустилась вперёд, словно раскалывая воздух.
– Nauphor ulu’vel!
Разом со стен сорвался гулкий свист. Сотни стрел, взлетев, описали идеальную дугу и обрушились на гончих. Камень задрожал от звона, тела чудовищ содрогнулись, а барьер озарился вспышками, когда первые стрелы вонзились в тёмную плоть.
Стрелы впивались в чёрные тела, и Гончие завывали так, что звук пробирал до самых костей. Но не все попадали в цель – некоторые твари искажались, исчезали в дрожащей дымке, будто выскальзывая из самого пространства, и стрелы лишь рассекали пустоту.
Одна из них вдруг замерла, её очертания размылись, тело стало полупрозрачным. Она дрожала, вибрировала, и шаг за шагом прошла сквозь сияющий барьер. Сразу за ней последовали другие, и холод пробежал у меня по коже. Этих тварей было слишком много, чтобы сосчитать.
Снизу раздался гулкий удар. Ворота дрогнули, но выдержали. Второй залп стрел осветил мрак, и сотни наконечников снова полетели в чудовищ. А вместе с этим новый удар снизу прокатился по крепости. Гончие достигли створок и начали рвать их когтями, но массивные ворота пока держались.
Я посмотрел на гримуар в руках. Я снял перчатки, и холодная кожа обложки неприятно жгла ладонь, и всё же я провёл по ней рукой, расстегнул пряжку и раскрыл. Первая страница была исписана вязью чужих символов, ни один из которых я не понимал. Перелистнул дальше.
– Ты серьёзно?.. – Лоринтар метнул на меня взгляд, полный сомнений. – У тебя хватит знаний использовать его?
Я стиснул зубы.
– Надеюсь, – ответил я. – Когда я учился в академии, мы касались тем гримуаров.
Ещё один удар снизу прогремел так, что камень под ногами задрожал.
– Но ведь ты бросил академию! – резко заметил Лоринтар.
Я продолжал листать страницы, ощущая, как сердце сжимает железным обручем.
– Будь моё желание, я бы остался учиться и, возможно, стал бы магом не хуже Иллиарис, – тихо сказал я, глаза не отрывались от строк.
Пот струился по виску, и я натянул болезненную улыбку, хотя внутри всё горело.
Лоринтар не унимался:
– Тогда что тебе помешало?
Я хмыкнул, пытаясь скрыть то, что давно терзало меня сильнее, чем любая рана. Я фыркнул, глядя на гончих у ворот:
– Нашёл время, когда расспрашивать… Но если уж так хочешь знать… Я перешёл дорогу одному студенту-магу. Из богатенькой знати, характером мерзавец ещё тот. Однажды он решил испытать атакующее заклинание прямо на однокласснике. Я вмешался, побил его деревянным мечом… ну, а дальше всё само покатилось. Сынок нажаловался папаше, и меня выставили из академии. – я на миг замолчал, перелистывая страницы. – Точнее… я сам ушёл. Добровольно.
Лоринтар, не сводя взгляда с гончих внизу, пробурчал:
– Надо было остаться и рассказать директору.
Я горько усмехнулся:
– И поднять скандал с графом, про которого слухи и так ходили? Хотел бы я, чтобы ты знал, чем он славился. Я не собирался подставлять под удар ни себя, ни родных.
Я остановился, пальцы нашли страницу с заклинанием. На ней чётко чернели слова, а рядом, на другом листе, схематично выведенный магический круг.
– В общем, некогда сейчас вспоминать. – я сделал шаг ближе к краю стены, пальцы крепче сжали гримуар.
Я раскрыл гримуар, и пальцы сами дрожью нашли нужный разворот. Строки на левой странице были написаны угловатыми, резкими знаками, что горели в глубине пергамента. Я втянул воздух в лёгкие и начал читать вслух, спотыкаясь о чуждые слоги:
– Kharu entis… velor amthar… Eryndai kor…
Голос мой глухо отзывался в грудной клетке, и чем дальше я углублялся в заклинание, тем сильнее вибрировала сама книга. Левой рукой я держал её на весу, а правую поднял над сияющим кругом, выгравированным на соседнем листе. В тот миг знак вспыхнул холодным аметистовым светом, и от него потянулись тонкие линии, как струи живого серебра. Они тянулись, изгибаясь в воздухе, и по одной цеплялись за кончики моих пальцев, соединяя меня с древней письменностью, вырывая из книги её тайную силу.
Текст продолжал катиться с языка, чужой и опасный:
– Vel’nashir… othur meldan… Echa’ris dor!
Линии пульсировали в такт словам. Жар наполнял ладонь, сердце билось тяжело, но я не останавливался. Когда последняя фраза сорвалась с губ, пространство перед крепостными воротами содрогнулось. Воздух раскололся, и в расселинах блеснули белые разрывы, похожие на трещины света. Они изогнулись в дуге, прорезая мрак и устремляясь в гончих.
Существо, рвавшееся сквозь барьер, застонало нечеловеческим хрипом: его тело рассекали невидимые клинки, оставляя зияющие прорехи. За первой жертвой пошли и остальные: целая стая споткнулась, падая в конвульсиях. Разломы шли насквозь, не замечая камня, не задевая стену, не причиняя вреда крепости. Лишь тварей. Их вой превратился в хор боли, от которого кровь стыла в жилах.
Я чувствовал, как энергия книги горит в моей руке, как пульс гримуара сливается с моим сердцем. Казалось, ещё миг и меня разорвёт этим потоком. Но я держался, пока разломы не исчерпали силу и не угасли, растворяясь в воздухе. Перед стеной остались лишь клубы дыма и десятки поверженных гончих.
Я выдохнул, с трудом удержав равновесие. Армия за моей спиной стояла в немой тишине, никто не решался вымолвить слово. Даже Лоринтар, который, и так обычно тихий, лишь сжал губы, глядя на поле, усеянное останками тварей. Я сам не знал, что только что призвал, и сердце билось не от гордости, а от холодного осознания: гримуар в моей руке хранил силы, которые человеку, возможно, и неподвластны.