Теневой контракт

ГЛАВА 5. ТРЕУГОЛЬНИК ДАВЛЕНИЯ

От лица Лео

Воздух в моей конторе, и без того насыщенный пылью и тоской, сгустился до состояния желе. Теперь его разрезали новые запахи: дорогие духи Эвелин Шоу с нотами кожи и чего-то острого, почти химического, и всё тот же вакуум, исходящий от Джейн Стерлинг.

Мы сидели втроём. Треугольник недоверия. Я – за своим столом, отчаянно пытаясь собрать рассыпающиеся мысли в нечто, напоминающее защиту. Джейн – в той же позе, что и в день нашего знакомства, у окна, будто оценивая тактические преимущества и пути отступления. Эвелин Шоу – напротив меня, откинувшись в кресле, её поза кричала о непринуждённости, которой не могло быть. От неё исходил яркий, почти вызывающий аромат уверенности, но под ним – едва уловимый, терпкий страх. Не за себя. За провал операции.

– Итак, господа, – начала Шоу, положив ногу на ногу. Её взгляд скользнул по Джейн, затем упёрся в меня. – У меня на столе лежит дело об остановке сердца Майлза Харрисона. Рядом – отчёт о странных энергетических всплесках, зафиксированных частным оборудованием «Омеги». И, словно вишенка на торте, – запись о вашем визите в городской архив, мистер Харгрейв. Вы хотите рассказать мне, как это всё связано? Или мне придётся собирать пазл самой, привлекая вас за препятствование официальному расследованию?

Привкус лжи от неё был густым, как смог. Она не собиралась никого привлекать. Она хотела войти в игру.

– Инспектор Морс в курсе нашего сотрудничества, – парировал я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

– Морс? – она усмехнулась. – Морс получил указание сверху предоставить вам карт-бланш. А указания сверху, как вы понимаете, имеют свойство меняться. Особенно когда на кону стоят интересы национальной безопасности.

– Чем угрожал национальной безопасности покойный финансист? – вступила Джейн. Её голос был плоским, как лезвие.

– Его фонд, «Авалон», вёл несколько… щекотливых проектов. Связанных с кибербезопасностью и психометрическим профилированием. За неделю до смерти он вышел на нас с предложением о сотрудничестве. Говорил о «новом виде психологической угрозы». О том, что мысли можно не просто читать, но и.. внедрять. – Шоу внимательно смотрела на нас, выжидая реакцию.

У меня в висках застучало. Внедрять. Слово, слишком точно описывающее то, с чем я столкнулся.

– Вы считаете, его убили за эту информацию? – спросил я.

– Я считаю, что его смерть слишком удобна. И слишком… аномальна. Как и ваши методы, мистер Харгрейв. – Она повернулась ко мне. – Ваше досье делает увлекательное чтение. Следователь со сверхчувствительностью. Выгорание. Смерть напарника при загадочных обстоятельствах. И вот вы здесь. В центре нового дела с теми же странностями. Вы не находите это… совпадением?

Её слова были отточенными кинжалами. Она копала в самую больную точку. От неё пахло теперь не просто любопытством, а холодной, целенаправленной охотой. Я был для неё либо ключом, либо козлом отпущения.

– Совпадений не бывает, – тихо сказала Джейн. Все взгляды обратились к ней. – Это аксиома в нашей работе. Майлз Харрисон стал жертвой полевого испытания. Оружия, основанного на принципах проекции эмоциональных паттернов.

Она сказала это так же спокойно, как если бы читала лекцию. Шоу медленно опустила ногу на пол.

– «Оружия»? – переспросила она, и в её голосе впервые прозвучала неподдельная острота. – У вас есть доказательства?

– У нас есть данные, – поправила её Джейн. – Аномалия, зафиксированная на месте преступления. И уникальный специалист, способный её отследить. – Она кивнула в мою сторону. – Вы спрашивали, что связывает эти элементы. Ответ – мы. «Омега» была создана для противодействия угрозам, которые не вписываются в стандартные протоколы. Майлз Харрисон – лишь первая ласточка. Если мы не найдём источник, следующей жертвой может стать кто угодно. Возможно, даже кто-то из вашего ведомства, мисс Шоу.

Джейн вела опасную игру.

Она не отрицала, а, наоборот, демонстрировала силу, прикрываясь мной как щитом и аргументом одновременно. Она втягивала Шоу в нашу реальность, зная, что та не сможет игнорировать угрозу такого масштаба.

Шоу задумалась. От неё теперь исходил сложный коктейль: жгучее любопытство, профессиональная тревога и все ещё скепсис.

– «Омега» … – протянула она. – Ваша организация имеет впечатляющий список закрытых проектов. И весьма размытые источники финансирования. Почему я должна доверять вам?

– Потому что у вас нет выбора, – холодно парировала Джейн. – Вы можете попытаться арестовать нас и разобраться во всём сами. И тогда, когда появится следующая жертва, вы будете объяснять своему начальству, почему проигнорировали предупреждение. Или вы можете получить доступ к нашей экспертизе. При условии полной конфиденциальности.

Это была ловушка. И Шоу это понимала. Присоединиться – значит признать свою некомпетентность в этом вопросе и оказаться на вторых ролях. Отказаться – взять на себя колоссальный риск.

– Конфиденциальность – это улица с двусторонним движением, доктор Стерлинг, – медленно сказала Шоу, поднимаясь. – Я хочу полный отчёт по всем вашим находкам. И я буду присутствовать на всех этапах расследования. Вы получаете моё… невмешательство. Взамен я получаю ваши уши и глаза. Считайте, что я ваш новый пассивный наблюдатель. Пока что. – Она бросила на меня пронзительный взгляд. – И постарайтесь не искать в архивах то, что может вас напугать, мистер Харгрейв. Иногда прошлое лучше оставлять в покое.

Она развернулась и вышла, оставив после себя шлейф дорогих духов и тяжёлую, неразрешённую угрозу.

Дверь закрылась. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только гулом города за окном.

– Зачем? – выдохнул я, глядя на Джейн.

– Она была на пороге и так, – ответила она, не отрывая взгляда от двери. – Лучше держать потенциального врага перед собой, чем позволить ему атаковать со спины.

– Врага? Она из MI5!

– Именно поэтому. – Наконец она повернулась ко мне. Её глаза были тёмными и бездонными. – Самые опасные враги всегда носят маску союзников. Вы нашли что-то в архиве. Что именно?

Я колебался секунду, но потом достал телефон и показал ей снимок статьи о Ван Дорене.

– «Сова», – прошептала она, и в её голосе впервые прозвучало нечто, кроме холодного анализа. Что-то похожее на… узнавание. – «Палладий».

– Вы знали, – не спросил, а констатировал я.

– Я подозревала. «Палладий» был нашим… предшественником. Их работы были куда более радикальными. И куда менее этичными. – Она посмотрела на меня. – Ваш напарник. Адам Райт. Он расследовал исчезновение одного из учёных «Палладия» за месяц до своей смерти.

Мир закружился. Адам не случайно прислал мне это слово. Он вышел на то же самое дело. И это его убило.

– Кто-то очищает поле, – тихо сказал я. – Убивает всех, кто связан со старой историей «Палладия». Харрисон, с его интересом к психометрии… Адам… Теперь, возможно, мы с тобой.

Джейн медленно кивнула.

– Возможно. Но теперь у нас есть преимущество.

– Какое?

– Мы знаем, что охота идёт. И мы больше не единственные охотники. – Она посмотрела на дверь, за которой исчезла Шоу. – Теперь у нас есть приманка.

В её словах не было ни капли сомнения. Только холодная, неумолимая логика охоты. И в тот момент я понял страшную правду: чтобы поймать это чудовище, Джейн Стерлинг была готова бросить в его пасть кого угодно. Мисс Шоу. Меня. Саму себя.

И самый ужас был в том, что, возможно, только такой подход и мог сработать.

ГЛАВА 6. ПОСЛАНИЕ В ПЛОТИ

От лица Джейн

Тишину моего лофта рассек сигнал тревоги. Не стандартное уведомление, а приоритетный импульс от системы мониторинга активности Харгрейва. Координаты указывали на один из закрытых читальных залов Британской библиотеки. Рядом с ним – биометрические показатели Лео, выскакивающие в красную зону: скачок адреналина, учащённое сердцебиение, кортизол за пределами нормы.

Я уже была на ногах, набирая номер его телефона. Он не отвечал. Второй сигнал – на сей раз от Эвелин Шоу. Её голос в трубке был сжат, как пружина.

– Стерлинг. Ваш ясновидящий что, нашел новую игрушку? В библиотеке только что нашли тело. Охранника. И Харгрейв был на месте.

– Он жив? – мой вопрос прозвучал ровно, но пальцы непроизвольно сжали край стола.

– Жив. Но в состоянии, близком к истерике. Я на месте. Приезжайте. И захватите свои… приборы.

Через семнадцать минут я въезжала на служебный двор библиотеки. Место уже было оцеплено, но людьми Шоу, а не местной полиции. Это было плохим знаком. Значило, что смерть была нетипичной.

Шоу ждала меня у чёрного бокового входа. Её лицо было бледным, а вокруг губ залегли жёсткие морщины.

– Он внутри, – коротко кивнула она. – Готовьтесь. Это… необычно.

Необычно. Слабо сказано.

Тело охранника, немолодого мужчины по имени Артур Пим, лежало в центре пустого зала, между стеллажами с редкими фолиантами. Он не был убит. Он был… препарирован. Но не хирургически. Это было нечто иное.

Его униформа была аккуратно разрезана, обнажая грудную клетку. Ребра были раздвинуты, будто гигантской невидимой рукой, обнажая лёгкие и сердце. И на каждом из этих органов, а также на внутренней поверхности рёбер, были выжжены… символы. Сложные, геометрические, напоминающие печати или схемы микропроцессоров. От тела исходил сладковатый, тошнотворный запах гари и озонированного воздуха.

Лео сидел на полу в нескольких метрах, прислонившись к стеллажу. Он был бледен как полотно, его руки дрожали. Он смотрел в пустоту, его взгляд был остекленевшим. От него исходила такая волна чистого, неразбавленного ужаса, что даже я, стоя на почтительном расстоянии, почувствовала физический дискомфорт.

– Он ничего не говорит, – прошептала Шоу, стоя рядом со мной. – Нашёл его так. Сказал только одно слово: «Послание».

Я подошла к Лео, присев на корточки перед ним. Я активировала эмо-детектор, направив его на тело, а затем на него. Показатели зашкаливали в обоих случаях. Аномалия здесь была настолько сильна, что висела в воздухе густым, тяжёлым покрывалом.

– Лео, – сказала я тихо, но твёрдо. – Что ты увидел? Что почувствовал?

Он медленно перевёл на меня взгляд. В его глазах было пустое, бездонное отчаяние.

– Он… пел, – прошептал он. – Когда я вошёл… он был ещё жив. Его лёгкие… они двигались. И из них… вырывался звук. Один тон. Чистый, как стекло. Как… камертон.

У меня по спине пробежал холодок. Камертон. Настройка.

– А запах? – спросила я.

– Миндаль… и озон. Как тогда. Но… сильнее. В тысячу раз сильнее. И ещё… – он закрыл глаза, сгрёбся. – Жжёная ваниль. Как в.. детстве. Как у булочной, в которую я ходил с матерью.

Личное. «Инженер» не просто убивал. Он составлял послание из обрывков памяти своей жертвы. И, возможно, не только её.

Я поднялась и подошла к телу, игнорирую протестующий взгляд Шоу. Мой детектор визжал, фиксируя не просто всплеск, а устойчивую, стабильную аномалию. Энергия не уходила, как на набережной. Она оставалась здесь, удерживаемая этими символами.

Я достала планшет и сделала серию снимков. Символы были не хаотичны. Я запустила программу поиска по базам данных «Омеги». Результат заставил моё сердце на мгновение остановиться.

СОВПАДЕНИЕ: 94%. АРХИВ «ПАЛЛАДИЙ». ПРОЕКТ «ТЕУРГИЯ». ЧЕРТЕЖИ ДЛЯ СТАБИЛИЗАЦИИ ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ ЭНГРАММ.

«Инженер» не просто использовал технологии «Палладия». Он их совершенствовал.

Он научился не просто создавать временные Тени, а закреплять аномалию, превращая тело жертвы в постоянный источник энергии или… передатчик.

– Шоу, – обернулась я. – Немедленно эвакуируйте всё здание. И всех, кто входил сюда за последние 24 часа – на карантин. Наблюдение.

– Вы с ума сошли? Это же…

– Это полевая лаборатория, – перебила я её. – И она всё ещё активна. Эти символы – не просто сообщение. Это контур. Антенна. Мы не знаем, на что она настроена.

В этот момент Лео поднял голову. Его глаза были полы ужасом, но в них появилась искра осознания.

– Он не пытался его убить, – хрипло сказал он. – Он… его переписывал. Делал из него… музыку. – Он посмотрел прямо на меня. – Он знал, что я приду. Он знал про булочную. Он играл со мной.

Тишина в зале стала абсолютной, давящей. Даже Шоу замерла, понимая весь ужас ситуации.

«Инженер» знал о связи Лео с «Палладием». Знал о его прошлом. Знал о его слабостях. И он только что продемонстрировал это знание с убийственной точностью.

Это была не охота. Это был диалог. Садистский, изощрённый диалог между монстром и единственным человеком, способным его понять.

И мы все – я, Шоу, даже мой загадочный куратор – были всего лишь зрителями в этом театре ужаса.

Мой планшет завибрировал. Пришло новое сообщение от К.19. Всего одна строка:

«К.19: Он вышел на контакт. Протокол «Серафим». Время не на нашей стороне.»

Протокол «Серафим». Чрезвычайная ситуация. Разрешение на применение любых средств для нейтрализации угрозы, включая уничтожение источника аномалии и всех заражённых объектов.

Я посмотрела на Лео, который снова уставился в пустоту, на Шоу, которая говорила по телефону, отдавая приказы об эвакуации, и на тело бедного Артура Пима, чьи лёгкие всего полчаса назад пели леденящую душу песню.

«Все заражённые объекты».

В списке приоритетов «Омеги» Лео Харгрейв только что переместился из графы «Актив» в графу «Риск».

ГЛАВА 7. МАЛЬЧИК В КРАСНОЙ КОМНАТЕ

От лица Лео

Запах жжёной ванили.

Он висел в воздухе библиотеки, невидимый для других, но для меня – плотный, как смог. Он вполз в меня, проник глубже запаха смерти и озона, достиг той части мозга, где живут самые ранние, самые хрупкие воспоминания. И он разбудил их.

Джейн и Шоу о чём-то говорили, их голоса доносились словно из-под толщи воды. Кто-то из людей Шоу накинул мне на плечи одеяло, чья-то рука трясла меня за плечо. Но я был не здесь. Я был там. Тридцать лет назад.

––

Сассекс, пригородный дом. Мне семь лет.

Мама пекла кексы. Дом пах ванилью, сахаром и её духами – ландышем. Это был день моего рождения. Я сидел на кухне, разглядывая иней на окне, и ждал, когда папа вернётся с работы. Он пообещал подарить мне новый велосипед.

Но вернулся не он.

В дверь позвонили. Мама, улыбаясь, пошла открывать. Я услышал незнакомый голос – низкий, спокойный, вежливый. Мужской. Пахло от него… ничем. Как от Джейн. Абсолютной, звенящей пустотой.

– Миссис Харгрейв? Мы из института «Палладий». Ваш муж… у нас случился небольшой инцидент. Он просил передать, что всё в порядке, и чтобы вы с Лео немедленно поехали с нами.

Мама заколебалась. Сквозь дверь я видел, как её улыбка погасла. Но она была воспитана, верила людям в униформе. А эти двое – мужчина и женщина – были в идеальных тёмных костюмах.

– Лео, одевайся, – позвала она меня, и в её голосе была тревога, которую она пыталась скрыть.

Нас посадили в чёрный автомобиль без опознавательных знаков. Мы ехали долго. Мама пыталась задавать вопросы, но ей вежливо, непробиваемо улыбались и говорили, что «всё прояснится на месте». Я прижался к её плечу и чувствовал, как пахнет её страх – кислый, как прокисшее молоко.

Нас привезли не в больницу. Это было серое, невысокое здание где-то за городом. «Исследовательский центр «Палладий»», – прочитал я на табличке. Внутри пахло хлоркой и озоном.

Нас провели в маленькую комнату. Стены были выкрашены в ярко-красный цвет. Меня это тогда поразило. Почему красный? В комнате были только стол и два стула. Нас оставили одних.

– Мама, я хочу домой, – прошептал я.

– Скоро, солнышко, скоро, – она гладила меня по голове, но её рука дрожала.

Дверь открылась. Вошёл тот же мужчина. Он улыбался.

– Лео, – сказал он. Его голос был тёплым, как мед. – Твой папа – очень смелый человек. Он помогает нам в важном эксперименте. И ты тоже можешь нам помочь. Хочешь?

Я молча кивнул, прижимаясь к маме.

– Прекрасно. Миссис Харгрейв, пройдёмте, пожалуйста. Для Лео у нас есть специальная комната.

– Я не оставлю его одного! – мама встала, и её голос дрогнул.

– Это обязательно, – его улыбка не дрогнула. – Это для его же безопасности.

Двое других людей в белых халатах мягко, но настойчиво увели её. Она плакала, звала меня. Запах её страха заполнил комнату, такой густой, что я начал давиться.

Меня отвели в другую комнату. Она была белой и пустой. В центре стояло кресло, похожее на стоматологическое. Меня усадили в него, пристегнули мягкими ремнями.

– Это не будет больно, Лео, – сказал мужчина. Его лицо склонилось надо мной. – Мы просто посмотрим, как ты чувствуешь. Ты же чувствуешь многое, да? Например, ты чувствуешь, что твоя мама сейчас очень напугана.

Он был прав. Я чувствовал. Её страх обжигал мне кожу, даже через стены.

– А теперь… сосредоточься, – он надел на меня шлем с проводами. – И попробуй почувствовать… это.

Он достал из кармана маленький чёрный кубик. И вдруг комната наполнилась… восторгом. Чистым, ослепительным, как солнечный удар. Я засмеялся. Мне захотелось прыгать и кричать от счастья.

– Хорошо, – сказал мужчина. – А теперь… это.

Восторг исчез. Его сменила такая всепоглощающая тоска, такая пустота, что я разрыдался. Мне захотелось свернуться калачиком и умереть.

– Потрясающе, – прошептал мужчина, что-то записывая. – Абсолютный проводник. Чистый канал.

Эксперимент длился… я не знаю, сколько. Часы.

Может, дни. Мне показывали изображения, проигрывали звуки, а главное – направляли на меня потоки чужих эмоций, как будто поливали из шланга. Радость, гнев, ужас, отчаяние. Я был мальчиком-губкой, впитывавшим всё. К концу я уже не понимал, где я, а где те чувства, что во мне вливали. Я перестал чувствовать себя.

В какой-то момент дверь распахнулась. На пороге стоял мой отец. Он был бледен, его одежда помята. В его руке был огнетушитель.

– Отпустите моего сына! – его голос был хриплым от ярости. От него пахло дымом и чем-то едким, химическим. И.. мокрой землёй. Виной.

Началась драка. Крики. Отец вырвал меня из кресла и потащил к выходу. Мы бежали по длинным коридорам. Я видел, как из одной двери валит чёрный дым. Пахло горелой пластмассой и.. жжёной ванилью.

Мы вырвались. Отец погнал нашу старую машину сломя голову. Он не говорил ни слова. Он только сжимал руль так, что его кости белели. От него пахло страхом и всё той же виной.

Мы так и не пошли в полицию. Отец сказал, что это бесполезно. Что «у них» везде есть люди. Мы переехали в другой город. Мы никогда не говорили об этом дне. Через год отца не стало. Официально – несчастный случай на производстве. Неофициально… я всегда чувствовал на месте его смерти тот же запах, что и в «Палладиуме». Озон и жжёная ваниль.

––

– Харгрейв!

Резкий голос Шоу вернул меня в настоящее. Я дёрнулся, с трудом фокусируя взгляд. Я всё ещё сидел на полу в библиотеке. Одеяло сползло с моих плеч.

– Ты с нами? – её лицо было напряжённым.

Я кивнул, сглотнув ком в горле. Глаза мои были сухими. Я выплакал всё тогда, в детстве.

Я посмотрел на Джейн. Она смотрела на меня не как на сломленного человека, а как на… артефакт. Как на ключевую улику.

– «Палладий», – сказал я, и мой голос прозвучал чужим. – Они экспериментировали на детях. На мне. Они… калибровали мою чувствительность. Делали из меня этот… этот детектор.

Джейн медленно кивнула. В её глазах не было удивления.

– Проект «Камертон», – тихо сказала она. – Цель – выявление и усиление латентных пси-способностей. Они искали идеальных операторов для работы с эмоциональными энграммами. Ты был одним из первых испытуемых. И, судя по всему, самым успешным.