Звездный балдж

ЛК:

«Самый изящный, самый красивый экспонат, шедевр ювелирного искусства – это пасхальное яйцо «Ландыши». Ландыши были любимыми цветами Александры Федоровны, ей и был предназначен этот подарок на Пасху 1898 года. Кроме того ландыши символизировали собой юность, чистоту и нежность, качества, которые Николай так ценил в своей молодой супруге.

Графиня Шуазель-Гуфье, увидав в первый раз Александру Федоровну, «была поражена изяществом и красотой ее стана. Окруженная придворными дамами, она была выше всех их головой, точно Калипсо посреди своих нимф». Позже А. С. Пушкин с восторгом описывал выходы государыни на придворных балах, когда она, «колеблясь, подобно лилии крылатой» входила в тесный круг придворных:

И над поникшею толпоюСияет царственной главою.(Из книги «Романовы. 500 лет служения России»).

Из того же источника почерпнул я о прекрасных человеческих качествах императрицы, у которой внешнее было абсолютно сгармонизировано с внутренним. «Александра Федоровна не любила повелевать и не раз говорила, что слово Befehl (приказание), и глагол befehlen (приказывать) понятны ей только в устах императора. Чуждая всякого личного честолюбия, далекая от желания властвовать, она стремилась лишь делать добро и пользовалась своим влиянием для того, чтобы помогать ближним, чтобы облегчить их страдания. Оказывая массу благодеяний, императрица Александра Федоровна всегда тщательно старалась скрыть, что эти добрые дела сделаны ею; истина открывалась иногда только по прошествии нескольких лет… Чтобы дать понятие о размерах ее благотворительности, достаточно будет сказать, что по кончине ее по бумагам оказалось, что ею тратилось ежегодно две трети ее личных сумм на благотворительность». Было б тако у нынешних олигархов, не лежала бы моя книга «Байкал: новое измерение» сверстанной три года в издательстве. ВЕЛИКАЯ НЕМАЯ ОНА, слова ее вопиют и кипятят мой кровоток… А обращался я за помощью и к десяткам богатейших людей России, и к губернаторам Ямала и Тюмени. Из департамента Кобылкина даже не ответили, что отказали мне в финансировании романа, хотя более года «рассматривали». Чихнули и на мощное предварение современного сибирского классика Анатолия Омельчука. Нефтяной магнат из Сургута Богданов, с которым встречался некогда как с помбуром, даже не ответил мне в Год литературы. И бреду я по жизни, как бедуин по раскаленной пустыне. Но вот не опосля пришла хорошая мысля: послать эту книжку меценату Вексельбергу. Что стоит ему выделить мне на пилотное издание байкальского романа (100 экземпляров) 300 тысяч рублей… Вот вам и царствующая особа! Альтруизм роднит ее и с Гаем Юлием Меценатом, и с «гаринским парнем» Василием Петровичем Федотовым, и с сонмом других людей, обладающих таким благородным свойством.

Это яйцо покрыто розовой эмалью, но под эмалью уже иной узор. Сеточка мелкая, вся поверхность усыпана цветочками ландышей, изготовленных из жемчужинок разного размера. Листики вырезаны их нефрита, любимого камня Фаберже, и само яйцо украшено ко всему прочему алмазами и золотом. У него тоже был такой сюрприз, секрет своеобразный – копия императорской короны, которая помещалась в верхней части. Она могла приподниматься, и тогда изнутри появлялись три акварельных портретика. Сейчас секрет перед вами представлен в раскрытом виде. На этих портретах изображены Николай Второй и две его старших дочери, Ольга и Татьяна. Потом можно было снова нажать на кнопочку – корона опускалась, и портреты оказывались вновь внутри пасхального яйца. Такой необычный сюрприз. Через два года после создания, в 1900 году это яйцо экспонировалось на Всемирной выставке в Париже. Оно произвело настоящий фурор. Самые признанные европейские ювелиры ничего подобного еще не встречали. Карл Фаберже получил на этой Выставке Гран-При, и сами французы удостоили его самой высокой во Франции награды, вручив ему Орден Почетного легиона. Так миниатюрный изящный шедевр принес Карлу Фаберже всемирную славу».

«Цветет все в работах у Фаберже, как цветет весною природа, – думалось мне. – Вот и награда его выросла, как цветок ландыша».

ЛК:

«Перед вами пасхальное яйцо-часы, это подарок Николая Второго своей матери Марии Федоровне. В нем Фаберже соединил два интересных механизма. Это часовой механизм, вы видите здесь часовой циферблат с золотыми стрелочками, цифирьками. Благодаря второму механизму, когда били часы, то изнутри, из под крышечки появлялся петушок, сделанный из натуральных перышков, он начинал кукарекать, хлопал крылышками и потом вновь скрывался внутри пасхального яйца. Идея эта соединить в одном предмете два механизма, принадлежала, кстати, не самому Карлу Фаберже. Он видел такие вещицы, музыкальные шкатулки с птичками или часы с птицами, в Европе, когда путешествовал там, и поэтому решил просто использовать европейскую традицию. И если для Европы это было уже не новинкой, то в России воспринималось как свежая, совершенно необыкновенная идея. Получив такие часы в подарок, Мария Федоровна была очень удивлена, восхищена, не могла найти слов, чтобы выразить свой восторг. „Восхитительно! – воскликнула императрица. – Этот Фаберже просто гений и величайший художник нашего времени“. Часы обильно украшены золотом, жемчугом, и опять же – эти колонночки, гирлянды из золота, т.е. классика присутствует практически в каждом произведении. В1911 году Мария Федоровна вновь получила от своего сына подарок на Пасху, яйцо, но еще более оригинальное. Оно было сделано в форме лаврового дерева. Сразу можно и не догадаться, что это пасхальное яйцо, потому что овальная форма яйца совпадает с овальной формой кроны этого дерева. Кстати, в кроне ни много, ни мало, а 325 листиков. Они все из нефрита. Каждый из них вырезался по отдельности, а потом скреплялся друг с другом на специальной сеточке, которая практически нам даже не видна. И получился такой удивительный декоративный предмет, который в Европе тоже пользовался большой популярностью: декоративные деревца – тамошняя традиция. В деревце Фаберже жила сюрпризная птичка. Она сейчас находится внутри, мы ее не видим, но на планшетике вы сможете ее посмотреть повнимательнее. Ключиком открывалась верхняя часть кроны, и отсюда как раз и появлялась эта птичка. Она начинала крутиться вокруг своей оси, пела песенку и вновь скрывалась внутри деревца, в листиках. Это была своего рода музыкальная шкатулка. Здесь Карл Фаберже опять использует свой любимый камень нефрит, зеленого цвета, цвета надежды, свежести природы. Листики – из нефрита светлых оттенков, а подставочка и колонки – более темных тонов. Кстати сказать, птичья тема была связана именно с образом Марии Федоровны. Она являлась заядлой птичницей, у нее в Петербурге, в Аничковом дворце был большой зал, уставленный клетками с певчими птицами. Николай знал об этом увлечении своей матери и, заказывая Фаберже подарок, высказывал, конечно же, свои пожелания».

Глядя на витринные часы, Янтарик заметил:

– Художник напоминал, что время тикает.

Я дополнил его:

– И успевали чтобы люди делать добро. Видишь, как внимателен был сын к маме и порадовал ее птичкой.

А про себя я подумал, что ненавязчиво так, как истинный художник, возделывал Фаберже своим искусством сад любви в людских душах.

ЛК:

«Это яйцо было приурочено к 15 годовщине царствования Николая Второго. Оно на подставочке, вращается, и можно рассмотреть мельчайшие, очень тонкие по исполнению акварельные миниатюрки, которые покрывают поверхность яйца. На них изображены важные исторические события, которые происходили за эти годы. Это и процесс коронации в Успенском Соборе Московского Кремля, и открытие памятника Петру Первому в Риге, и открытие музея Александра Третьего в Петербурге (сейчас это Государственный Русский музей) и другое. Показаны, конечно, и портреты членов царской семьи. Кстати, эти акварельки исполнил выдающийся художник-миниатюрист Василий Зуев, работавший в мастерских Карла Фаберже. Важно еще заметить, что сам Малкольм Форбс, у которого это яйцо сохранилось, очень дорожил им и ценил его именно за то, что оно содержало частичку российской истории и культуры. А ведь все, связанное с Россией, согласитесь, вызывает у любого западного человека большой интерес, любопытство и очень высоко ценится».

– А почему нашей страной сильно интересуются? – вздернул носик в мою сторону Янтарик.

– Потому, внучек, что сильна Россия силой Духа. Американский писатель Ли Кэрролл прямо заявил: «Если есть на Земле народ, который способен выкарабкаться из самых трудных и отчаянных глубин, то это народ России». Он мог здраво оценить потенциал ее, потому что давно интересовался российской историей и «всегда очень остро осознавал, что в истории этой огромной страны, России больше величия, драм, страданий и героизма, чем в истории любого другого народа. Взять хотя бы Сталинградскую битву… Мне всегда хотелось познакомиться с потомками героев, прошедших через это…» Вся наша история действительно показывет, что несмотря на угрозу смерти, гонения, плен, репрессии всякие, другие невзгоды, русский все равно поднимается с колен. И Россия замыкает том всемирной истории, она есть неразрезанные листы его…

ЛК:

«Это пасхальное яйцо „Георгиевское“. Оно было создано в 1916 году. Это время Первой мировой войны, когда даже для императорской семьи стало неэтично заказывать у Фаберже какие-то роскошные, дорогие изделия. Поэтому по сравнению с предыдущими это яйцо выглядит скромно. Оно покрыто перламутровой эмалью, и поверх ее нанесено изображение ордена Святого Георгия. Это белый четырехконечный крест, орденская ленточка, кроме этих аттрибутов видны еще два медальона с портретами Николая Второго и царевича Алексея. Дело в том, что в конце 1915 года Николай и Алексей находились на фронте в военной Ставке под Могилевом. Так получилось, что им самим приходилось принимать военные смотры, проверять наблюдательные посты, т. е. они как бы непосредственно участвовали в военной жизни. Тут требовались героизм, мужество, и за это Николай Второй получил орден Святого Георгия четвертой степени, а Алексея наградили Серебряной Георгиевской медалью. И эти награды мы видим с вами на крышечках медальончиков. Кстати, именно по поводу награждения и было создано Георгиевское яйцо. Николай Второй преподнес его на Пасху 1916 года своей матери Марии Федоровне, которая находилась в это время в Крыму. Получив такой подарок, она, конечно, очень растрогалась, потому что здесь были портреты ее сына Николая и ее внука Алексея. Это яйцо стало единственным в этой императорской серии, которое было вывезено за границу непосредственно самой владелицей. Когда Мария Федоровна покинула Россию в 1919 году, она взяла его с собой и передала потом по наследству дочерям Ольге и Ксении, а уже ее внук Василий Романов продал это яйцо на аукционе в 1960 году. И именно тогда его и купил Малкольм Форбс. Сейчас оно вновь вернулось в Россию».

«Такая вот „кругосветка“, – колыхнулось в моем сознании. – Малые вещицы, молекулы культуры, можно сказать, а странствиями своими, истоками искусства Фаберже, интересом, который оно вызывает в мире, единят весь Земной шар».

ЛК:

«Пасхальные яйца могли заказывать у Фаберже не только члены императорской семьи, но и другие богатые люди, у которых были средства. Это, например, яйцо-часы герцогини Мальборо. Это была внучка американского миллиардера, вышедшая замуж за английского герцога. Она была дама очень состоятельная и, побывав в Петербурге и увидев во дворце Марии Федоровны пасхальное яйцо с часами, она загорелась желанием иметь такое же и сделала свой заказ Фаберже. И вот, пожалуйста, тот изготовил такое же праздничное яйцо к Пасхе и для нее. Но здесь вместо круглого часового механизма мы видим циферблат, который располагается горизонтально, в виде белого опалового поясочка с цифирьками. А роль стрелочки выполняет змейка, усыпанная бриллиантиками и алмазами. Нам сказали, что все механизмы работают, но здесь часы просто не заведены. Циферблат мог вращаться, и стрелочка-змейка указывала время. Но кроме того, что часы были пасхальным подарком, их изготовили и как декоративное украшение в виде вазы. Эта классическая форма хорошо прочитывается. Мы видим золотые ручки вазы, набалдашничек, подставочки. Вот такая четкая, строгая, торжественная форма. Но такие дорогие подарки заказывали у Фаберже не только европейские богачи. Это могли делать и наши соотечественники».

«Часы-то, часы – золотая притча о том, что время коварно», – отметил я свое.

ЛК:

«Это пасхальные яйца, которые были сделаны по заказу сибирской купчихи Варвары Петровны Кель. Она тоже была дамой очень богатой, владела Сибирским пароходством, железными дорогами и даже золотыми Ленскими приисками. Есть сведения, что она снабжала золотом мастерские Карла Фаберже. Возможно, по этой причине он и его мастера семь лет подряд изготавливали для этой женщины пасхальные подарки. Причем, они отличались особенной, чрезмерной даже роскошью. Вот, к примеру, пасхальное яйцо „Шантеклер“, т. е. „Петушок“. Вспомним сейчас с вами такую композицию, яйцо-часы, которое мы видели в предыдущем зале. Но то яйцо предназначалось для императирицы Марии Федоровны, а это было сделано для сибирской купчихи. Вот если вы их сравните, то наверняка через это яйцо вы как бы почувствуете купеческое, мещанское желание выделиться, т. е. казаться гораздо щедрее, богаче самой российской императрицы. Это яйцо действительно крупное по размеру, имеет массивную подставку. Оно обильно украшено золотом, жемчугом и даже покрыто такой престижной голубой королевской эмалью. А рядом – яйцо, покрытое красной эмалью. Очень насыщенный красивый цвет. Оно содержало в себе сюрприз в виде курочки, внутри которой в свою очередь находился маленький складной мольбертик, на нем вы сейчас видите портрет царевича Алексея. Но это позднее изображение. А изначально здесь был изображен портрет самой Варвары Кель. Так или иначе у этой витрины мы вспоминаем самое первое в представленной вам на обозрение коллекции пасхальное яйцо под названием „Курочка“. Здесь снова присутствует равнение на российский императорский двор, равнение на императрицу, на некий идеал».

«Сознательно творил сказку Карл Фаберже, – только и проговорил я себе мысленно, – на ее уровень выводил искусство, прокламируя будто бы, что Жизнь истинная и Игра – синонимы, что смысл этих понятий один – дарить людям радость, созидать ее, творить, выращивать Красоту как цветок Любви и Добра. Они ж, высоколетающие эти птицы бытия нашего, живут лишь в гнездах Радости и побеждают Зло, как всегда это случается в сказках. Родина же таких гнезд – Детство, Семья».

ЛК:

«Подобные пасхальные яйца были очень дорогие, поэтому Карл Фаберже изготавливал и вещи более дешевые, доступные широкому кругу публики. Такие миниатюрные пасхальные яйца, например, которые служили подвесочками, кулончиками своеобразными. В России даже существовала традиция дарить маленьким девочкам на Пасху по одному такому маленькому яичку. Потом, когда они вырастали, у них набирались уже целые ожерелья их. Причем, все яички были совершенно разные, отличались и по орнаменту, и по цвету эмали. Даже форма у каждого подарка была совершенно оригинальная. Вот, например, зайчик виден, лапоточек, цыпленок смешной, желтенький, совенок. Формы были заимствованы из мира природы. И такая интересная подача характерна для мастеров фирмы Фаберже, которые обладали огромной, неиссякаемой фантазией».

– Как не обратить внимание, Янтарик, – сказал я внуку, – что вещички у большого Художника совершенно личностные, разнятся один от другого, как разнимся между собой мы, люди. Очень человечное искусство у Фаберже.

ЛК:

«Итак, мы попали с вами в зал, где представлены эксклюзивные вещи, которые до Тюмени ни в одном российском городе еще не экспонировались. Это предметы искусства и утилитарного назначения. Начнем с декоративных вещиц, которые служили украшением, и в то же время в них могла скрываться какая-то потайная функция. Вон то, к примеру, креслице декоративное. Им можно было украсить, допустим, интерьер, поставить на столик туалетный. И тем не менее сиденье приподнимается, и там внутри обнаруживается тайничок. То есть это креслице можно было использовать как миниатюрную шкатулочку. Бонборьерка вот такая, носилочки своеобразные. Украшены золотом, перламутром, костью. Это тоже своего рода маленький ларчик. Бюстик в виде женской головки – не что иное, как парфюмерный флакончик для духов. Но обратите внимание, что сделано все так изящно, что этот флакончик можно было использовать как украшение. Дамочка могла им любоваться и в то же время использовать по назначению. Но были вещи и такие, которые не содержали в себе никакой декоративности. Они создавались только для того, чтобы их созерцать, любоваться их красотой и формой как предметов искусства. Вот мы видим анютины глазки, цветочки, стоящие в вазочке из горного хрусталя. Миниатюрные леечки из нефрита, украшенные разноцветной эмалью и алмазиками. Кстати, создается впечатление, что в вазочке налита вода, но на самом деле это чистый прозрачный хрусталь. И все это обработано очень тонко, тщательно, аккуратно. Такая вот иллюзия с водой появляется. И такие безделушки были любимы российской публикой, пользовались большим спросом, и практичным европейцам, когда они видели такие вещи на выставках в Европе, им было непонятно, для чего вообще их покупать: в быту ведь они не могли пригодиться.

А сейчас мы с вами увидим предметы дамского обихода. Перед вами женский театральный бинокль, украшенный розовой эмалью и бриллиантами. Две туалетные баночки миниатюрные. Кулончик на цепочке в виде пасхального яичка. Ручка от декоративного зонтика, который принадлежал Александре Федоровне. Мы видим ее вензель. Сама ручка сделана из халцедона. Но самый изящный, изысканный из этих изделий – браслет под названием «Морозные узоры». Он был создан по заказу Эммануила Нобеля для своей супруги и имел одну особенность: у него была сьемная цепочка. Можно было этот браслетик носить на шейке как колье, а можно было отцепить часть цепочечки и носить на руке. Обратите внимание, что эти узоры в каждом сегменте, в каждой частице браслетика ни разу не повторяются. Они украшены бриллиантами, и каждый узор совершенно отличен от соседнего. Как, впрочем, и в природе, которая никогда не повторяет форм, линий в своих творениях и всегда она разная. Конечно, какие-то вещи производились в единственном экземпляре, по заказу, они были штучные. Но были и товары народного, так называемого массового потребления, которые требовались в обиходе, и на производство их работали целые мастерские. Так создавались портсигары, табакерочки, шкатулочки. Вот перед вами витриночка с ними. Они были в достаточно широком обиходе у российской и европейской публики. Вот портсигары, предметы, казалось бы, мужского обихода, но тем не менее их украшали очень изящным растительным орнаментом, характерным для эпохи модерна. А вот этот пробковый портсигар на вид кажется невзрачным, но внутри изящно украшен. Он принадлежал Николаю Второму и был подарком Александры Федоровны своему супругу. На нем можно даже увидеть в обрамлении бриллиантиков и маленьких алмазов два миниатюрных портрета с изображением старших дочерей Ольги и Татьяны. Это – дамский портсигар. Дамы начала двадцатого века, как известно, тоже курили. Есть сведения, что даже дочери Николая Второго баловались, курили втихушку, пробовали. Ну, от этого мы, наверное, никогда не избавимся. И теперь мне хотелось бы вам еще показать эти табакерочки очень красивые. Они входили в так называемый кабинетный подарочный комплекс. Когда ко двору Николая Второго приезжали какие-то европейские послы, гости, дипломаты, он, конечно, одаривал их подарками. Это, впрочем, существует и сейчас, всякие представительские такие штучки. Ну, а чем важнее была персона, тем, естественно, и роскошнее был подарок. Например, эти две табакерки. Одна из них украшена золотой эмалью, другая голубой королевской эмалью, все это покрыто золотом, золотой сеточкой, и здесь видим даже вензель Николая Второго и его самого в медальончике.

Ну, вообще ассортимент изделий фирмы Фаберже был очень широким. Практически все, чем мы пользуемся сейчас – выпускалось в его мастерских. Столовые приборы, допустим, письменные принадлежности, ножи, электрические звонки, часы и прочее».

– Эстетика полностью в быт шла? – спросил я чисто риторически нашу Золотую курочку.

– Да, эстетика как раз и предполагала, что нужно окружить человека такими изящными, красивыми вещами.

– Воспитывать людей Красотой.

– Конечно ж, конечно, ходили тогда хорошие такие идеи, что сам человек от этого будет меняться, он начнет тоньше, лучше понимать Красоту подлинную, ценить настоящее искусство. Художественные вещи способны влиять на человека, менять его сущность.

– Способствовать становлению ноосферного человека и человечества, если говорить о нынешнем дне, – добавил я, и возражений, конечно же, не последовало.

Зато Янтарик мой вдруг оживился тут и начал рассказывать мне о том, что же они увидели с бабушкой в книге о Фаберже. Я не раз ее раскрывал и знал, что там было представлено в иллюстрациях многое еще. Стеклянный стакан, вложенный в серебряную ажурную оправу в виде венков с пересеченными стрелами, монограммами царей Петра 1, Николая 11 и надписью: «Император Николай 11 пил изъ этого стакана здоровие полка 9—10 января 1898 г.». Пресс для бумаги, являющий собой серебряного слона с клыками из слоновой кости и эмалевыми глазами. Совершенно изумительные брелки в виде фигур слоников из сердолика, гелиотропа и агата. Сахарница из серебра с позолотой, сделанная в виде скульптурного кочана капусты. Рельефное изображение зимнего пейзажа на крышке настольного портсигара с композицией на сюжет русской сказки «Морозко». Судок для специй из грушевидных хрустальных сосудов. Ложки чайная и кофейная с орнаментом многоцветной эмали по скани новорусского стиля. Прелестная брошь в виде жука-рогоносца, усыпанного бриллиантами, с сапфиром в голове. Серебряная солонка в виде мешка из грубой холстины, внутри – позолота. Сервизные чайник, сахарница и молочник с густо позолоченной гладкой поверхностью предметов и рельефно выделенными на боках их золотистыми травами, цветами, насекомыми, птицами. Очень мудра эта акцентная обозначенность художником того, что мы, люди – дети природы и что жить нам подобает, как богам, в садах, и что все в бытии вплоть до грубой холстины мешка может засиять в ореоле Красоты у «артистического человечества».

ЛК:

«Вот на первом плане ножик для разрезания бумаги, сделанный из нефрита. Рукояточка украшена золотом, рубинчиком. Рядышком в этом же стиле перышко на подставке. Оно тоже из нефрита змейкой, алмазиком украшено. Предмет же овальной формы не что иное как настольный электрический звонок. Казалось бы, вещь простая, но тем не менее изящно исполнена. Кнопочка сделана из лучисто-малинового граната, стрелочка золотая, а сам корпус из нефрита. Из нефрита же изготовлен и курительный мундштук. А круглой формы марочница сделана из горного хрусталя. В каждом сегменте ее находится водичка, т.е. можно было марочку обмокнуть в нее и наклеить на конверт. А вот такие фотографические рамочки овальной формы пользовались популярностью у дамского населения. Украшались они орнаментом, чаще всего цветами. Рядом вы видите миниатюрный бюстик с портретом Александра Третьего, и была целая такая серия изящных бюстиков, посвященных 300-летию династии Романовых. Таких предметов прикладного характера за время существования фирмы Фаберже было создано более двухсот тысяч штук. К сожалению, большая часть этого наследия находится сейчас за границей в музеях Америки и Великобритании. В двадцатых-тридцатых годах государству нужны были деньги, и все эти вещи распродавались за границу. Сейчас в России сохранилось лишь около 300—500 подобных изделий. Прежде всего это экспонаты Эрмитажа, Оружейной палаты и некоторых частных собраний».

И опять я раздумался об «артистическом человечестве», о тех минутах, когда шевельнулась во мне сказка, зарождаться стали первые ее вариации. А началось все достаточно прозаично. Пришла почта, просмотрел я ее, устроившись на диване. Сразу же стал читать свою любимую «Литературную Россию». И вот я уже за столом со свежим номером газеты от 18.01.2008. Как раз в канун Крещения вышла. Передо мной стр. 12 и 13 в один разворот под рубрикой «Как живой». Слева с переходом на вторую страницу исповедный рассказ Александра Денисенко «Птица божия – Коля Шипилов» (сразу до меня и не дошло, что нет уже его на белом свете, что мемориальные передо мной тексты). Справа рассказ Олега Гонозова о Михаиле Пришвине «Золотая курочка с Блудова болота», живущая до сих пор в селе Усолье Софья Павловна Корягина, ставшая прототипом пришвинской Настеньки из сказки-были «Кладовая солнца». В свое время утонул я в его творениях, как в стихах Сергея Есенина в школьную пору, когда сняли с него запрет. Книги Михал Михалыча стали для меня настольными. Сразу несколько открытий принес мне свежий номер газеты. Не знал я о прототипе Настеньки, о смерти Коли Шипилова. Не знал, живя в сибирском своем далеке, и о того, что был он прекрасным бардом. Проза же и сердечность его всегда меня потрясали, и стал он героем одной из миниатюр в моем «Субъективном словаре». Предтечу его, миниатюрный «Словник» подарил я Шипилову на вокзале в Тюмени. Он успел его проглядеть и, выскочив из вагона попрощаться, тут же и отрецензировал: восторженно вскинул руку с сомкнутой ладонью и оттопыренным большим пальцем, хорошо, мол, братуха! Первый и единственный раз увиделись мы тогда вживую.